«А если уже вошла в игру, то играй до конца». — эхом раздаётся в голове девушки, и руки со всей силой сжимаются в кулаки.
Сохва медленно переводит свой взгляд в сторону двери, навострив уши. Слышны тихие, совсем негромкие шаги. Обувь шоркала по полу, создавая атмосферу, как из фильмов ужасов. А скрипящие полы, и какие-то пугающие стуки по ту сторону стены, заставили девчачье тело дрожать.
Неожиданно шаги прекратились, и затамящая дыхание Сохва, выдохнула. Некое спокойствие посетило её, давая схватить лёгким, как можно больше воздуха.

Девушка чувствует, как неприятно обжигает кожу чёрный скотч. Запястья стёртые чуть ли не в кровь, продолжают натирать, даже в то время, когда они полностью обездвижены. Всё из-за того, что скотч, приклеенный, и обмотанный вокруг рук, туго и сильно передавливал кожу. Сохва наклонилась немного вперёд, как тело моментально пронзила нестерпимая боль. Громкий крик, готов был вырваться из уст, но тот же самый скотч, не давал издать никакого звука, кроме скулёжа. Помещение, в котором находилась Хан, ничем не освещалось. В темноте практически ничего не видно. Находится тут уже третьи, а может даже и четвёртые, сутки практически невозможно. День сменяется ночью, но не имеется разницы, ибо окна в комнате либо отсутствуют, либо закрыты чем-то плотным, и не пропускающим солнечный свет.

Дверь в комнату распахивается. Сохва замирает. Как она могла не услышать шаги? Неужели настолько сильно погрузилась в свои мысли, что не услышала скрип полов, и шорканье обуви? Девушка затуманенным взглядом смотрит в сторону двери, и пытается всмотреться в очертания представшей перед ней фигуры. Спадающие на лоб волосы, неприятно щекочут кожу. Глаза немного приоткрыты, а дыхание с каждой секундой ускоряется. Страшно. Что ему снова понадобилось?

— Я уже вижу этот испуганный взгляд. Боишься меня? — ядовито хрипит парень, захлопывая за собой дверь. Его чёрные омуты, в которых таится что-то неизведанное, устремлены только на свою жертву. Походка модельная, лицо смазливое. Костюм идеально выглажен. Вот он — представитель рода Чон. Тело мускулистое. Белая рубашка обтягивает каждую выпирающую мышцу. И если бы Сохва была простолюдиной, или девушкой лёгкого поведения, то она тут же бросилась юноше на шею. Но Хан — не самая простая. Её не интересуют деньги и власть. Её не интересует искренняя любовь. Её не интересует ничего. Кроме себя. Она одна из тех, кого можно запросто назвать Нарциссом. Она — принцесса, заточённая в башне.

Сохва гордая и независимая. Именно это зацепило Чона. Он прекрасно знает, что через время девушка всё равно будет принадлежать ему, но когда это время наступит? Чонгук может ждать годами, столетиями, тысячелетиями, но в любом случае добьётся своего. Таковы его принципы, и нет на Земле ещё того человека, который сможет эти принципы стереть, изменить, и не оставить от них ничего. Семья Чон — самая влиятельная семья во всей Южной Корее. Их компании находятся не только во многих странах Азии, но ещё и в странах Европы.

Чонгук явно не из простых. Его самовлюблённость, похуже Сохвы будет. Он категоричен, красив, богат, горд. И его, как качества, так и недостатки, которые в итоге парень превратит в качества, можно перечислять долго. Вот настолько он идеален. Девушки за ним толпами бегают. Правда, многим он вынужден отказать в сексе, ибо придирчив к девчачим фигурам, и внешности. Кукольная внешность для него — отстой. Но и обычная корейская внешность — не устраивает. Чтобы угодить ему, нужно быть чем-то средним между «красоткой сошедшей с подиума», и «боевой девчёнкой», только тогда он, возможно, обратит своё внимание, и то не факт, что он захочет с ней иметь что-то общее.

— А твоё личико нехило разукрасили, да? — тон холоден, но на губах присутствует усмешка. Сохва терпит, ибо знает, что всё равно не сможет идти против него. Особенно в физических критериях.
Чонгук приближается, и садится перед девушкой на корточки. Он медленно, будто бы нехотя причинять боли, отдирает небольшой участок скотча возле девчачьих губ, а затем со всей силой отдёргивает руку, полностью срывая скотч. Хан вскрикивает, в то время, как по её губам течёт алая кровь. Чон вместе со скотчем снял и немного пересохшей до этого кожи губ. Именно поэтому они сейчас кровоточат.

— Сука, — шипит девушка, после чего чувствует, как её хватают за волосы. Хватка парня сильная. Да настолько, что его пальцы сжимаются на затылке с огромной силой.

— Я смотрю, тебе мало? — рычит Чон, отталкивая Сохву от себя. Та, не устаяв на ногах, валится на пол. Парень ухмыляется, и презрительно цокает, толкая язык за щёку. — Можно считать это за поклон? — ядовито улыбается он, после чего с некой брезгливостью приподнимает кончиком туфлей подбородок Хан. — Ты даже не представляешь, в какую серьёзную игру играешь. — шикает Чонгук, и по-сумасшедшему расширяет зрачки глаз. — Проигравшие по жизни, всегда буду проигравшими. — юноша бросает на девушку последний взгляд, и выходит, закрывая за собой дверь.

— Мы ещё посмотрим. — Сохва облизывает кровавые губы, и медленно, не смотря на сильную боль, пытается подняться. Ещё рано сдаваться. Это только начало.
Всё самое страшное впереди. Ибо неизвестно, когда всё закончится, и будет ли конец хэппи эндом.
Хан подрагивает, и не может контролировать все конечности, которые с каждой секундой, начинают всё больше и больше не слушаться. Хочется закрыться от всего мира. Хочется проснуться и понять, что всё это — было сном. Но, к сожалению, происходящее — реальность.

Девушка упирается всем телом на холодный бетон, отчаянно вздыхая. Чувство униженности и внутреннего беспокойства за своё снижающееся эго — не дают вздохнуть в полную грудь. Сохва знает, что у неё медленно едет крыша, но ничего с этим поделать не может. Она не может противостоять демону, бушующему в голове Чонгука.
Никто не может противостоять ему. Иногда Сохва задумывается, почему именно она попала в его личный ад, из которого невозможно выбраться, но никаких ответов не находит.
Потому что ответа нет. А если он и существует, то его знает только Чон.

Руки медленно затекают, в то время, как часть тела, которая опиралась на холоднейший бетон, буквально отмораживается, и через время вовсе не чувствуется.
Теперь Сохва стала дрожать не только от страха, но и от холода, проедающего кожу.

А может это и есть, тем самым концом?

От таких мыслей всё туловище скручивается в рогалик. Умирать не хочется. Ведь все прелести жизни ещё неизведаны. Но и жить особого желания нет. Вот эти мысли вовсе наводят на ужас, и Сохва, как можно скорее прогоняет их из головы. Она обещала сама себе, что будет бороться. А обещание самой себе — это одно из самых важнейших обещаний. Хан не может сдаться. Не имеет на это право.

Иногда умереть хочется в разы сильнее, чем жить. Но у Сохвы не этот случай. Её натура настолько ядовита, что она готова жить, и радоваться жизни всем назло, даже если внутри всё ломается и рушится без возможности восстановления. Многие будут считать, что она просто потеряла себя, и ей нужна помощь, но это не так. Далеко не так. Что ж, если кто-то так на самом деле считает, то помощь, скорее всего, нужна им.
Сохва из разряда стерв, которых не то, чтобы не ебёт чужое мнение, для неё это мнение — ничто. Она никогда не слушает никого, кроме себя. Ибо зеркало создано для одного, и увидеть себя в нём должен только один, а не множество каких-то проходимцев.
Но если бы речь шла о внешности... Тут о душевной красоте, которая не устраивает никого в Сохве. Правда, её это мало волнует. Живёт она всё-таки для себя. А не для кого-то.

Хан усмехается своей беспомощности, но при этом смотрит на людей с высока. И её ничто, а уж тем более никто, не изменит.
Если Чонгук хочет сделать из неё свою личную собачку на привязи, как он сделал с остальными, то его ожидает сильнейшее разочарование.
Сохва не согласится на это, даже если её начнёт умолять сам бог. Она никогда, никому подчиняться не будет.