Томас Сас сказал, что скука — это когда ощущаешь, что всё — лишь потеря времени. Я стараюсь не терять время. У меня было много обычных рутинных дней, но скучных — почти ни одного. По крайней мере, вот так сходу, вспомнить о них я не могу. Пожалуй, кроме одного. Что может быть скучнее больниц и ожидания...
 
Мне предстояла простая операция по удалению кисты, к моему неудовольствию, по части гинекологии. Долгий процесс консультаций и подготовки и вот — все тесты сделаны, анализы сданы — можно ехать, ложиться на операцию. Клиника, где мне и предстояло сделать операцию, раньше специализировалась только на лечении чиновников, теперь же (на платной основе разумеется, а как иначе), она начала принимать и простых, хоть и обеспеченных «смертных». Банальные круги ада, именуемые: приём, регистрация и оплата, вот только мысли у меня крутятся отнюдь не о моём здоровье.
 
Современное здание клиники привлекает взор простотой и изяществом формы, чистотой закрытой территорией с приятной прогулочной зоной — ровные мощёные дорожки, ухоженные газоны, фигурно выстриженные туи и кусты и изобилие цветов и зелени. Окружающая меня обстановка и восхищала и злила одновременно. Процесс регистрации также вызвал двоякие чувства: гордость за страну, что можем сделать всё достойно и цивилизованно, но кусачий счёт в оплате, напоминал, что простым «смертным» налогоплательщикам недоступна эта наша хвалёная «бесплатная медицина». Помню, один доктор изволил пошутить, мол: «Медицина у нас бесплатная, это таблетки платные только». Вот только смеяться почему-то не хочется.
 
Мне было непривычно сидеть в таком просторном, светлом фойе с большими витражными окнами и стеклянными дверями,  без привычных стрессов, присущих больничным регистратурам. Где злые, хамоватые тётеньки, которые устали от этой работы и людей, и единственное оставшееся развлечение в их жизни — это наматывать нервы посетителей на свои прялки бюрократии, переводя даже мелкие болячки в статус хронических. Но я сидела и ожидала своей очереди, согласно электронному талончику, молча слушая ненавязчивую приятную музыку. Прозрачные витражные окна фойе давали прекрасный обзор на ухоженную прибольничную территорию, укрытую от дороги небольшим лесным массивом и озаренную солнечным светом так, словно с небес сейчас сойдёт посланник божий. Случившееся далее меня весьма позабавило: к самым дверям, аккурат по исключительно пешеходным дорожкам, триумфально приблизилась тёмная иномарка. У самых дверей её уже встречал статный врач в выглаженном белоснежном халате с накрахмаленным воротничком. Моложавый с лица, но уже с небольшой проседью в волосах, говорящей о зрелом возрасте, а рядом нетерпеливо притоптывала молоденькая медсестричка. Из иномарки вышел мужчина в новеньком брендовом спортивном костюме. Я и на секунду не сомневалась, что это приехал чиновник (лечиться или на плановый осмотр), и его лично вышли встретить и сопроводить в нужные кабинеты. Ведь в регистратуру они даже не зашли, а «рабочим» сей приезд, назвать было нельзя.
 
Злости и обиды не было — было смешно. Так истерически смешно, как в детстве смеёшься с ничего, над самым банальным действием, в роде простого шевеления пальцем. Вроде ты не должен, тут впору задуматься или даже возмутиться, а тебе смешно до слёз, до колик в животе. Ведь оказывается, кто-то всё же живёт в той идеальной стране, которую нам так старательно рисуют по телевизору. А ты сиди в очереди, заплатив за это кругленькую сумму, и слушай расслабляющую музычку.
 
И вот меня определили в палату — всё в ней на том же высоком уровне: двухместная, с реанимационной кроватью и отдельным санузлом и душевой, в которой (о силы небесные!) есть горячая вода. Персонал с первых минут окружил своей заботой, как любящая бабушка встречает долгожданный внуков на летние каникулы.
 
Я стою возле окна своей палаты, смотрю вниз на ухоженную и уже безлюдную прибольничную территорию, мы только закончили свой ужин, которого хватило бы на двух крепких мужчин, смотрю на чернеющую лесополосу и чувствую какой-то внутренний дискомфорт. Нет привычных для родных больниц коридорных сквозняком, нет духоты набитых по шесть человек палат с наглухо закрытыми окнами, у которых даже ручки сняли, чтобы пациенты ни в коем случае не хватанули чистого здорового воздуха. Нет хамства санитарок. Есть только идеальное обслуживание идеальной клиники для идеальных людей. Вот и соседка по палате у меня из числа идеальных людей — старушка-пенсионерка, которая выглядит на сорок пять лет максимум и совсем недавно вернулась из Европы, где отдыхала, просто отдыхала от обычной столичной жизни.
 
В этой образцовой клинике я провела два дня, которые для меня пронеслись как один. Утром нас с соседкой готовили к операции: вводили специальные препараты, которые необходимы перед анестезией. И от одного такого я и улетела в беспамятство, от резко устремившегося в космос давления, к счастью, ненадолго.

Поднимаюсь, открываю глаза и не понимаю, что произошло. Я, оказывается, лежу, хотя укол мне делали сидя, на своей комфортабельной реанимационной кровати, вокруг меня столпился весь персонал данного отделения, с квадратными от испуга глазами. Дальше был чистый сюр, для клиники такой квалификации: мне скормили таблетку от давления, которое хоть и медленно, но возвращалось с космических просторов в моё бренное тело, быстро оформили выписку, вернули оплату (от греха подальше видимо) и, не прошло и двух часов, как я со всеми документами было отправлена «лечиться».
 
Когда я уходила, то на мгновение застыла на том месте, где ещё вчера врач лично встречал важного чина, готовый к немедленному исполнению своих обязанностей. Мою же операцию перенесли на полгода.
 
Я долго готовилась в данной операции, казалось, всё хорошо спланировано и продумано, что эта операция должна была стать обычной, скучной и рутинной. Только по дороге домой, когда я сидела в машине, смотря на проносящийся мимо пейзаж, в голове крутилось: «забавненько, однако, день прошёл».