До рассвета ещё два часа. Тишина в комнате нарушается лишь ровным дыханием Хао, который мирно посапывает, уткнувшись лицом в грудь соседа. Ханбин открывает глаза, чувствуя, как сознание медленно возвращается к реальности. Он хмурится, пытаясь понять, что прервало его сон. Но ответ очевиден - просто не спится. Мысли путаются, перескакивая с одного на другое, как будто разум отказывается полностью погрузиться в морфей. Он смотрит в потолок, затем опускает взгляд на грудь, где лежит Хао.

Чжан Хао выглядит таким беззащитным и уставшим после вчерашнего выступления. Их группа уже трижды берёт главный приз на музыкальном шоу, и это настоящий триумф. Но за этим успехом стоят часы изнурительных репетиций, нервов и бессонных ночей. Хао, как всегда, отдаёт всего себя на сцене, и теперь его тело требует отдыха. Ханбин невольно улыбается, глядя на спящего омегу. Медленно проводит пальцами по мягким волосам, ощущая их шелковистость. Лёгкий аромат хризантем, исходящий от Хао, наполняет ноздри, и тело постепенно расслабляется. Этот запах всегда действует успокаивающе, хотя признаваться в этом Ханбин не намерен.

Он закрывает глаза, вдыхая поглубже феромоны, и вздыхает. Их странные отношения длятся уже месяц. Соседи по комнате, альфа и омега - такая комбинация кажется нелепой, почти невозможной. Но Ханбин учится справляться с этим. Он гордится своей выдержкой, способностью контролировать инстинкты. Ведь терпеть пленительный феромон Чжан Хао, особенно в такие моменты, когда они так близко, - настоящее испытание. Но он справляется. Он должен справляться. Ради группы...

Мысли, как вихрь, крутятся в голове, и он не может остановить их. Несправедливость. Это слово, как шило, вонзается в его сознание снова и снова. Почему все участники Zerobaseone - беты? Почему только он и Хао - другие? Альфа и омега в группе, где все остальные - нейтральные. Это не просто различие, это пропасть, которая разделяет их, создаёт напряжение, которое он чувствует каждый день. С самого начала boys planet он пытался с этим справиться, но... как? Как принять то, что делает их такими чужими среди своих?

Он вспоминает других омег, которые были на шоу. Их лица мелькают в памяти, но ни одно из них не вызывает в нём того, что он чувствует к Чжан Хао. Никто. Только Хао. Только он. Ханбин чувствует, как между ними постепенно формируется что-то большее, что-то невидимое, но невероятно сильное. Это как тонкая нить, которая связывает их, становится крепче с каждым днём. Но он боится. Боится признаться в этом даже самому себе. Боится, что однажды не выдержит, сорвётся, пометит омегу. Боится, что его инстинкты возьмут верх, и он причинит боль тому, кто стал для него так важен.

«Что, если я сделаю что-то неправильно?» - этот вопрос не даёт покоя. Он боится, что его не простят. Боится, что его чувства, такие искренние и глубокие, будут неправильно поняты. Что его любовь, такая чистая и настоящая, станет для Хао обузой. Ханбин сжимает кулаки, его дыхание становится прерывистым. Он хочет быть рядом с Хао, хочет защитить, заботиться о нём, но... как? Как сделать так, чтобы не разрушить то, что между ними только начинает зарождаться?

Его сердце бьётся так громко. Любовь. Это слово пугает своей силой. Он боится, что она станет его слабостью. Боится, что она разрушит всё, что они так долго строили. Но больше всего он боится, что Хао никогда не поймёт, как сильно он любит...

- Эх... - протягивает Ханбин, его голос звучит сдавленно, словно он пытается сдержать внутри целую бурю эмоций. Губы поджимаются, образуя тонкую линию раздражения, которое он не может скрыть. Он чувствует, как тело предательски реагирует, выпуская феромоны, которые обволакивают Хао, словно невидимые цепи, пытаясь пометить его, заявить на него права. Это происходит неосознанно, инстинктивно, и от этого Ханбину становится только хуже...

Запах. Он резкий, горький, почти противный, как тот самый дуриан, который все так ненавидят. Этот запах - его проклятие, тайный недостаток, который он всегда старается скрыть. Ханбин морщится, его лицо искажается от отвращения к самому себе. Он ощущает, как щёки начинают гореть от стыда. «Опять... Опять я допустил оплошность», - думает он, сжимая кулаки так сильно, что ногти впиваются в ладони. Альфа пытается втянуть феромоны обратно, как будто это может что-то исправить. Его дыхание становится прерывистым, грудь поднимается и опускается в отчаянной попытке взять себя под контроль. Но уже поздно.

Его взгляд падает на Чжан Хао, который лежит на нём, погружённый в сон. Лицо омеги слегка искажается, будто он чувствует что-то неприятное, и Ханбин замирает, наблюдая, как Хао хмурится, а затем, к его ужасу, делает глубокий вдох, словно пытаясь уловить этот странный аромат. Сердце Ханбина начинает биться чаще. Он понимает, что если Хао проснётся и почувствует этот запах, секрет будет раскрыт.

С осторожностью Ханбин пытается слезть с кровати, чтобы перебраться на соседнюю, подальше от Хао. Но едва он делает движение, как цепкие руки омеги обвивают его, не давая уйти. Ханбин замирает, тело напрягается до предела. Он не хочет будить Хао, но и оставаться здесь, в этой ловушке, тоже не может. Его разум кричит: «Беги!» - но тело отказывается слушаться.

И вдруг Чжан Хао, словно заворожённый, открывает глаза. Его взгляд мутный, будто всё ещё находится во власти сна. Он медленно облизывается, как будто чувствует что-то вкусное, и шепчет, голос сонный, но с лёгкой настойчивостью:

- Где мой дуриан?.. - Хао оглядывается, полуоткрытые глаза блуждают по комнате, словно ищут источник этого странного, но знакомого запаха. И вдруг его взгляд останавливается на Ханбине.

Сон Ханбин широко распахивает глаза, чувствуя, как его сердце готово выпрыгнуть из груди. Он не знает, что сказать, как объяснить этот странный аромат. Его ум лихорадочно ищет выход, но все мысли путаются.

- Дурианчик?.. - Хао наклоняет голову, его глаза сужаются, и он смотрит на друга с таким выражением, будто видит впервые. В его взгляде смешиваются любопытство и что-то ещё, что Ханбин не может понять.

Ханбин чувствует, как лицо заливается краской, ладони становятся влажными, а в горле пересыхает. Он хочет исчезнуть, провалиться сквозь землю, но Хао держит слишком крепко. В голове мелькает мысль: «Почему именно сейчас? Почему он должен был почувствовать этот запах?»

- Это... это не то, что ты думаешь, - наконец выдавливает из себя Ханбин, но голос звучит неуверенно. Он понимает, что оправдания бесполезны, ведь запах уже выдаёт его с головой.

Чжан Хао, кажется, не слышит его слов. Он всё ещё смотрит на Ханбина, словно пытаясь разгадать какую-то загадку. Затем он медленно улыбается, и в глазах омеги появляется что-то игривое.

- Ты пахнешь... интересно, - произносит Хао, и его голос звучит так, будто он находит что-то ценное, что-то, что принадлежит только ему. Его глаза загораются любопытством и чем-то более глубоким, почти хищным. Он медленно выгибается, как кошка, демонстрируя грацию и уверенность. - У тебя гон? - его слова звучат не как вопрос, а как утверждение, как будто он уже знает ответ и просто наслаждается тем, как Ханбин пытается справиться с этой правдой.

Ханбин замирает, его рот приоткрывается, как у рыбки, выброшенной на берег. Его мысли путаются, сердце бьётся быстрее. Гон... Его гон... Он правда должен начаться в этом месяце. Чёрт! Вот почему его феромоны так нестабильны. Он чувствует, как тепло разливается по телу, как будто каждая клетка организма кричит о том, что он уязвим, что теряет контроль. Он пытается собраться, но Хао стоит слишком близко, его запах, присутствие - всё это сбивает Ханбина с толку.

- Прости... Всё вышло из-под контроля... Я пойду за блокаторами, - Ханбин отстраняется назад, пытаясь встать, но крепкая хватка Хао не отпускает его. Рука омеги сжимает запястье, и это прикосновение вызывает дрожь, которая пробегает по всему телу Ханбина.

- Хочу... - смело произносит Хао, и его голос звучит так, будто он уже принял решение за них обоих. Он смотрит на Ханбина с жалостью, но в прекрасных глазах также читается что-то большее - желание, настойчивость, даже капризность. - Хочу своего дурианчика! - он надувает щёки, как ребёнок, который не привык получать отказ. Его губы приобретают вид бантика, и это выглядит одновременно мило и опасно.

- Хао, нельзя! - твёрдо рычит Ханбин, пытаясь сохранить остатки самообладания. - Нам нельзя заниматься сексом, мы с тобой не пара.

- Почему?! - возмущённо кричит Хао, и его голос звучит жалобно, почти как у обиженного щеночка. - Почему ты не можешь быть моим альфой?! - омега практически плачет, и его глаза наполняются слезами. Он не понимает, почему Ханбин отказывается от того, что должно быть естественным.

Ханбин понимает, что перебарщивает. Он видит, как Хао страдает, и его сердце сжимается. Он притягивает омегу к себе, обнимая, пытаясь успокоить. Руки дрожат, но он должен быть сильным, должен защитить их обоих от того, что может разрушить всё, что они имеют.

- Было бы прекрасно, если бы ты был моим омегой... - наконец произносит Ханбин, и его голос звучит тихо, почти шёпотом. - Но мы не можем... - он закрывает глаза, чувствуя, как боль и желание борются внутри него.

Хао совершенно не волнует, что говорит лидер группы. Он садится на его бёдра, чувствуя, как тело альфы реагирует на близость. Омега делает движение вперёд-назад, и его губы растягиваются в улыбке, когда он ощущает, как дружок Ханбина подаёт признаки жизни. Хао знает, что играет с огнём, но ему всё равно. Он хочет этого, хочет Ханбина, и никакие слова не остановят его.

- Дурианчик, ты не сможешь сопротивляться мне, - шепчет Хао, наклоняясь ближе, его дыхание горячее на коже Ханбина. - Ты тоже этого хочешь. Я хочу быть только твоим. Сделай меня своим омегой.

И альфа не выдерживает. Его терпение лопается, как тонкая нить, и он резко хватает Хао за лицо, притягивая его к себе. Пальцы слегка дрожат от напряжения, а в глазах горит огонь, который он больше не в силах сдерживать. Их губы встречаются в поцелуе, который кажется одновременно и нежным, и яростным. Ханбин чувствует, как язык жаждет аромата хризантем, который исходит от Хао. Этот запах сводит с ума, заставляет забыть обо всём, кроме желания быть ближе, ещё ближе. Хао ахает от неожиданности, но не сопротивляется. Его тело словно само тянется к Ханбину, отвечая на его порыв.

Сон Ханбин сейчас движим инстинктами, а не разумом. Его мысли путаются, и он не может думать ни о чём, кроме Хао. Когда он наконец отрывается от его губ, его дыхание прерывисто, а глаза горят тёмным огнём. Он начинает медленно, по миллиметру, помечать своего омегу запахом дуриана. Его губы скользят по шее Хао, оставляя следы поцелуев и лёгких укусов. Каждое прикосновение словно говорит: «Ты мой. Только мой».

- Ханбин, ты пахнешь так восхитительно... - шепчет Хао, его голос дрожит от возбуждения. В глазах омеги появляются звёздочки, а сердце бьётся так быстро, что кажется, вот-вот выпрыгнет из груди. Он чувствует, как его тело реагирует на каждое прикосновение Ханбина, как кожа горит под его губами.

Альфа лишь рычит в ответ, низко и хрипло. Он не может говорить, не хочет. Мысли заняты только одним - Хао. Шея Хао уже вся красная от поцелуев и засосов, но Ханбин не останавливается. Он хочет, чтобы каждый знал, что Хао принадлежит ему. Он - собственник, и это проявляется в каждом движении.

Но Хао не сопротивляется. Наоборот, он улыбается, чувствуя, как Сон запускает руки в его пижамные штаны. Длинные пальцы скользят по коже, обхватывая его половинки, лаская их. Хао прикусывает уголок губы, стараясь сдержать стон, который рвётся наружу. Его тело уже на грани, оно полностью отдано Ханбину.

- Медленнее... - шепчет Хао, его голос звучит как мольба, дрожащий и тихий, словно он боится, что его просьба останется незамеченной. Его пальцы впиваются в простыню, тело напряжено, но не от страха, а от предвкушения. Он знает, что Ханбин услышит, ведь альфа всегда чувствует его, всегда понимает, даже без слов.

Альфа ластится, дыхание горячее и прерывистое. У его омеги такой милый голосок, такой нежный, что Ханбин едва сдерживает себя. Он хочет большего, хочет почувствовать Хао полностью, но знает, что нельзя торопиться. Не сейчас. Не с ним.

- Хао, мне так хорошо... - выдыхает парень, его щёки покрыты яркой краснотой, а глаза темнеют от желания. Он возбуждает Хао до предела, но старается не сделать лишнего. Не напугать. Не причинить боли. Его пальцы осторожно касаются дырочки, мягко проводят по ней, ощущая, как она уже скользкая от возбуждения. Ханбин вводит в него пальцы, двигая ими туда-сюда, сдвигая узкие стенки, готовя Хао к тому, что должно произойти.

- Дурианчик, быстрее, я не могу больше ждать... - Голос Хао дрожит, но в нём слышится и нетерпение. Он хочет Ханбина, хочет так сильно, что это почти причиняет боль.

Пальцы Ханбина выходят из Хао с характерным звуком, и омега сдерживает стон, чувствуя, как тело буквально горит. Голова Ханбина опускается на плечо Хао, его дыхание горячее и прерывистое.

- Хао, если не подготовиться, будет больно. Я себе этого не прощу, - Ханбин кусает губу до крови, пытаясь сохранить ясность ума и удержать себя в руках. Он не хочет причинить Хао боль, не хочет, чтобы этот момент был омрачён чем-то, кроме удовольствия.

Хао берёт лицо альфы в ладони, замечая складки на его лбу. Он осторожно разглаживает их пальцами, затем наклоняется и слизывает капли крови с его губ.

- Ты такой вкусный, мой альфа, - шепчет омега, его голос звучит мягко и нежно, словно он говорит о чём-то драгоценном.

- Я отвратительно пахну, - Ханбин опускает голову, стесняясь. Он не может смотреть Хао в глаза, корит себя за импульсивность, за то, что не смог сдержаться.

- Дурианчик, ты не представляешь, какой ты сладкий, какой вкусный... Я тебя обожаю, - глаза Хао искрятся, в них читается не только желание, но и нежность. Он не может сдержать восторга, видя покорного альфу, такого сильного, но такого уязвимого перед ним.

Ханбин высвобождает свой член, проводит по нему рукой, чувствуя, как его тело дрожит от напряжения. Одной рукой он снимает с Хао штаны, переворачивает его на спину, чтобы тому было удобнее.

- Я тебя люблю, - шепчет Ханбин, его голос звучит почти неслышно, но Хао слышит. Он всегда слышит.

- И я тебя, - отвечает Хао, его руки обнимают Ханбина, притягивая его ближе. - Сделай это...

Ханбин действует с предельной осторожностью, словно боится разрушить хрупкий момент, созданный ими вместе. Его движения медленные, почти невесомые, будто он пытается уловить каждую реакцию Хао, каждое изменение в дыхании, в выражении лица. Направляя себя к лону омеги, он чувствует, как его сердце бьётся так громко, что, кажется, его слышит весь мир. Он проникает осторожно, с трепетом, словно боится нарушить что-то священное. Пальцы его слегка дрожат, касаясь кожи, пытаясь передать всю свою заботу.

Хао жмурится, его губы слегка подрагивают, но звуков он не издаёт. Это первый раз, и он чувствует себя уязвимым, несмотря на полное доверие. Его тело напряжено, но не от страха, а от незнакомого ощущения, медленно заполняющего его изнутри. Тепло разливается по всему телу, смешиваясь с лёгкой дрожью, исходящей из глубины. Пальцы Хао впиваются в простыни, ища опору, но настоящая опора - это Ханбин, дышащий с ним в унисон.

Оказавшись полностью внутри, Ханбин замирает, чувствуя, как его тело отзывается на близость. Он глубоко дышит, пытаясь успокоиться, но это почти невозможно. Его рука находит запястье Хао, сжимает его нежно, но уверенно, словно говоря: «Я здесь, с тобой». Затем его губы касаются губ Хао в мягком, почти невесомом поцелуе, который говорит больше, чем слова. Он шепчет что-то, звучащее как молитва, обещание, признание.

- Не двигайся, - молит Хао в ответ, голос дрожит, но в нём слышится не только просьба, но и доверие. Тело переполняется новыми ощущениями, которые невозможно описать. Не боль, но и не привычное удовольствие. Что-то большее, заставляющее сердце биться чаще, а дыхание сбиваться.

Ханбин послушно замирает, тело напряжено, но он не двигается, давая время партнёру привыкнуть, понять происходящее. Смотрит в глаза, пытаясь прочесть то, что невозможно выразить словами. Видит смесь страха, доверия и чего-то ещё, не поддающееся описанию, но заставляющее внутри сжиматься.

Чжан Хао едва заметно кивает, но этого достаточно. Ханбин замирает на мгновение, дыхание сбивается, а сердце бьётся так громко. Он начинает двигаться медленно, осторожно, будто боится ошибиться. Его пальцы слегка дрожат, а взгляд прикован к лицу Хао, словно он пытается прочесть каждую эмоцию, каждую тень на его лице.

Кончик члена едва касается чувствительного места внутри ануса, и Хао резко вздрагивает, пухлые губы приоткрываются в тихом, прерывистом «ах». Звук, полный неожиданности и сладостного напряжения, разрывает тишину. Хао закрывает глаза, его веки трепещут, а дыхание становится глубже, прерывистее. Он протяжно стонет, его пальцы впиваются в ночную рубашку Ханбина, цепляясь за ткань, как за последнюю нить реальности. Ему нужно что-то, за что можно держаться, чтобы не потерять себя в этом водовороте чувств.

- Ближе... - шепчет он, его голос дрожит, - пожалуйста, ближе...

Его тело жаждет альфу, жаждет того, чтобы Ханбин заполнил его полностью, чтобы их связь стала неразрывной. Он хочет, чтобы узел альфы вошёл глубоко-глубоко, чтобы он почувствовал себя принадлежащим ему, чтобы Ханбин пометил его, сделав своим навсегда.

Хао чувствует, как волна удовольствия разливается по всему телу, каждая клетка его существа будто оживает, трепещет от прикосновений Ханбина. Его пальцы крепче сжимают ткань рубашки, а ноги непроизвольно обвиваются вокруг бёдер альфы, притягивая его ближе, глубже. Каждое движение Ханбина вызывает в нём новые всплески ощущений, смесь боли и удовольствия, которая заставляет его стонать всё громче, всё отчаяннее.

- Ханбин... - его голос дрожит, звучит как мольба, - не останавливайся... пожалуйста...

Альфа, слыша это, не может больше сдерживаться. Его руки скользят по бокам Хао, крепко обхватывая его, будто боясь, что тот исчезнет, если он ослабит хватку. Его губы находят шею омеги, оставляя на ней горячие, влажные поцелуи, переходящие в лёгкие укусы. Хао вздрагивает, его тело выгибается, а пальцы впиваются в спину Ханбина, оставляя на ней следы.

- Ты мой, - шепчет Ханбин, его голос низкий, хриплый, полный собственничества. - Ты всегда был моим...

Хао не может ответить, мысли путаются, оставляя только ощущения. Он чувствует, как узел альфы начинает входить в него, медленно, неумолимо, заполняя его полностью. Боль смешивается с невероятным удовольствием, и он кричит, его голос разрывает тишину, наполняя комнату эхом их соединения.

Ханбин, чувствуя, как тело Хао сжимается вокруг него, теряет последние остатки контроля. Его движения становятся резче, глубже, их сердца бьются в унисон.

- Я... я не могу... - Хао прерывисто дышит, его глаза полны слёз, но в них нет боли, только чистое, дикое удовольствие. - Ханбин, я... я...

- Я знаю, - прерывает его альфа, его голос дрожит от напряжения. - Я тоже... Я тоже...

Их пик наступает одновременно, волны удовольствия накрывают их с головой, заставляя кричать, стонать, дрожать. Хао чувствует, как горячая волна заполняет его внутри, и это ощущение, это чувство принадлежности, заставляет его плакать. Его руки обвиваются вокруг шеи Ханбина, притягивая его ближе, их лбы соприкасаются, а губы находят друг друга в страстном, беспорядочном поцелуе.

Ханбин медленно проводит языком по нежной коже шеи Чжан Хао, чувствуя, как его дыхание сбивается в ответ. «Он дрожит... Как прекрасно», - проносится в голове альфы, когда губы касаются пульсирующей вены. Пальцы вцепляются в бёдра омеги сильнее, будто он боится, что тот исчезнет, растворится в дымке феромонов, витающих в воздухе. Внезапно зубы впиваются в плоть - нежно, но достаточно резко, Хао вскрикивает, а по его спине пробегает судорога. «Мой. Только мой», - Ханбин почти рычит мысленно, слизывая алую каплю, смешивающуюся со сладковатым привкусом собственной слюны.

Боль мгновенно переплавляется в жгучую волну удовольствия, заставляя Хао выгнуться. «Он... ставит метку. Настоящую метку», - мысли омеги путаются, слёзы катятся по щекам, но это слёзы облегчения, будто сомнения исчезают. Теперь его кожа горит там, где проступает замысловатый узор - символ принадлежности, который альфа выжигает своей сущностью. Хао чувствует, как их запахи сплетаются в единый шлейф: хризантема и дуриан, горечь и сладость - дурманящий коктейль, от которого кружится голова.

- Ханбин... - его голос срывается на стон, когда язык снова скользит по ране, лаская и успокаивая. Альфа не отвечает, слишком поглощённый ритуалом, но его руки говорят вместо него - одна опускается на вздымающуюся грудь Хао, другая вцепляется в запястье, будто помечая и его.

Узел, пульсирующий внутри, сводит Хао с ума. Каждое движение заставляет его вздрагивать, ноги дрожат, будто после долгого напряжения, а пальцы бессильно впиваются в простыни. «Я не выдержу... Но не хочу, чтобы это прекращалось», - он закрывает глаза, ловя губами воздух, пока волны наслаждения бьются о границы сознания. Ханбин, словно читая его мысли, прижимается губами к уху:

- Ты выдержишь. Для меня.

И Хао верит. Даже когда тьма на краю зрения сливается со светом метки на его шее.

Когда волны удовольствия постепенно отступают, они остаются лежать вместе, их тела всё ещё подрагивают, а сердца бьются так громко, что это кажется единственным звуком в мире. Хао прижимается к Ханбину, его голова падает на грудь альфы, а пальцы слабо переплетаются с его.

- Ты мой, - снова шепчет Ханбин, его голос теперь мягкий, нежный, но всё так же полный собственничества. - Навсегда.

- Навсегда, - отвечает Хао, его голос тихий, но полный уверенности. - Только твой.

И в этот момент, в тишине комнаты, наполненной их дыханием и теплом их тел, они знают, что это правда. Они принадлежат друг другу, и ничто не сможет разорвать эту связь.

* * *

Рассвет наступает слишком быстро, окрашивая небо в нежные оттенки розового и золотого. Ханбин не может оторваться от Хао, его пальцы мягко скользят по коже омеги, словно боясь пропустить каждую секунду их близости. Он ласкает Хао, его прикосновения полны нежности и трепета, будто пытается запомнить каждую деталь, каждый вздох, каждый взгляд. Их губы встречаются в медленном, глубоком поцелуе, полном любви и обещаний, которые они пока не могут произнести вслух.

- Что будет дальше? - тихо молвит Ханбин, его голос звучит как шёпот, едва слышный в тишине утра. Его палец очерчивает метку на шее Чжан Хао, след, который он оставил навсегда, символ их связи. Вопрос висит в воздухе, наполненный как надеждой, так и тревогой.

Хао задумывается на мгновение, его глаза смотрят вдаль, словно он пытается представить их будущее. Он знает, что их путь не будет лёгким, но в его сердце нет сомнений.

- Теперь мы пара... - начинает он, его голос спокоен, но в нём слышится лёгкая дрожь. - Думаю, правильнее будет об этом объявить после окончания контрактов. Ещё год... Мы же сможем?

Его слова звучат как вопрос, но в них скрыта уверенность. Хао верит в них, в их силу, в их любовь. Он знает, что год - это долгий срок, но готов ждать, если это значит, что они смогут быть вместе открыто.

Ханбин смотрит на него, его глаза полны тепла и преданности. Он наклоняется и целует лоб Хао, губы касаются кожи с такой нежностью, словно он боится причинить малейшую боль.

- Я сам расскажу, - мягко отвечает он, его голос звучит как обещание. - Устроим грандиозную концовку...

Хао прижимается ближе, его тело ищет тепло альфы, его нос улавливает слабый, но отчётливый феромон дуриана. Этот запах, которым он обожает пугать сотрудников компании и который всем кажется странным, теперь стал им так любим.

- Плохая из тебя фея концовки, Сон Ханбин, - шутит Хао, его голос звучит легко, но в нём слышится лёгкая нотка сомнения. Он знает, что их путь будет сложным, что им придётся столкнуться с множеством препятствий, но в этот момент он хочет верить, что всё будет хорошо.

Ханбин улыбается, его глаза сверкают игривым блеском.

- Из нас двоих только ты можешь быть феей, моя хризантема.