С вашими демонами вам никогда не будет одиноко.
ONE OK ROCK – PIERCE
***
«Не говори мне таких слов никогда»
«Никогда не признавайся мне в любви»
«Молчи о том, что я тебе нужен»
«Молчи»
«А пока ты молчишь, я буду отвечать тебе тем же»
«Целовать твои податливые губы и млеть»
«Но если ты что-то скажешь»
«Мне придется ответить»
«Но что, если ответить мне будет нечего»
«Я сам не знаю, чего от тебя хочу»
«Всего тебя или же только какую-то часть тебя»
«Но мне тебя мало»
«Ты слишком светлый»
«Ты ослепляешь»
«Иногда глаза устают от тебя»
«И поэтому я перевожу взгляд на него»
«Он обычный»
«Самый обычный и совсем не сияет, словно ангел, сошедший с небес»
«Но он нужен мне»
«Просто отворачивайся, делая вид, что не замечаешь, как я на него смотрю»
«Это не просто»
«Я совершенно не логичен»
«На вопросы: почему и зачем»
«Я просто скажу, что мне так нужно»
«Мне так нужно»
«Я ничего не смыслю в людях»
«Но ты точно не такой, как я»
«А он не такой, как ты»
***
Он просто хотел плакать, сидя напротив Юнги и сгорая от стыда, он просто хотел умирать от этих не на шутку разъяренных акул в его глазах, которые почему-то никогда его не убивали. Кусали и тащили глубоко в пучины этих глаз, но не убивали никогда. Они плавали вокруг него, умирая от вкуса этой крови, которая вытекала и смешивалась с солёной водой, он задыхался и извивался, как мелкая рыбешка, попавшаяся на крючок, но никогда не умирал. Вернее, умирал сотни и тысячи раз, но оставался живым. Акул всё больше и больше, все они сплывались на запах его крови и жаждали разорвать его измученное тело на части, но они лишь кружили вокруг парня круговоротом, отгоняя от него чужих акул и других рыб… потому что он был только их. Хотя они сами были ничьи. Хотели обладать Чимином в то время, как сами не хотели, чтобы кто-то владел ими. И самая опасная акула – это Юнги. Он тоже плавал вокруг него и смотрел этими своими глазами, хотел обладать парнем, но не хотел, чтобы обладали им. Хотел защитить от всех других такими странными методами. Но вот появляется акула не из его стаи… чужая, чёрная и раненая. И Юнги обращает на неё какое-то особое внимание, хочет подплыть к ней и быть разорванным рядами её зубов, испачканных в крови, хочет смотреть в эти маленькие чёрные глаза и задыхаться. Юнги отворачивается на миг от Чимина, смотрит на эту чёрную акулу и понимает, что его чертовски тянет к ней. У неё нет границ и пределов, и даже эти раны на её теле не остановят её, она продолжит убивать, продолжит кровоточить и грустить, но она никогда не проиграет, поэтому не отводит глаз от Юнги и смотрит так глубоко, даже глубже, чем то дно, на котором они все находились. И это странно, потому что Юнги понимает, что владеть этим монстром он не сможет, но почему-то просыпается чувство, которого рядом с Чимином нет... он хочет, чтоб им владели… но только именно эта чёрная акула, чужая и готовая разорвать всех, кто притронется к ней. А потом Юнги напрягает глаза и видит перед собой Джимина, который плывет сквозь его акул, расталкивая их в разные стороны и не обращая внимания на эти ряды зуб, впивающиеся в его кожу. И Шуга кричит, приказывает им остановиться. Чёрт… всё так глупо. Он оказывается между двух кровоточащих тел и понимает, что всё это натворил он... и его демоны, монстры, живущие в его собственном взгляде. Он оказывается между двух кровоточащих тел и не знает, кого из них спасти. Чимин уже идет на дно, вот-вот он ударится головой о большие рифы, и на запах крови приплывет ещё больше чужих акул, а Джимин просто закрывает рану на шее рукой и смотрит так пронзительно. Все его акулы резко исчезают, и они трое оказываются одни посреди пучин океана…
Рыжеволосый боится, зажмуривается, он не знает... нужно отдать всё в руки ситуации, он не будет делать ничего, он никого не станет спасать. Но в следующий момент мимо него проплывает Джимин, отталкиваясь от него рукой, и хватает брата за руку, потянув на себя. А Юнги злится, сам не знает, почему, он ненавидит… себя. Он хочет развернуться и уплыть куда-то далеко, но чья-то рука хватает его за запястье и тянет на себя. Потому что самый сильный из них троих на самом деле Джимин, который тянет их всех на поверхность, истекая кровью. Зубы стиснуты, а на скулах пляшут желваки… ему больно, но было бы больнее, оставь он кого-то из парней здесь. И сердце Юнги разрывается, пропуская огнестрельные удары. Это всё выше его… эти парни выше… он низкий и подлый, а они гениальные произведения искусства. Мин не такой, он человек в музее, который хочет потрогать все экспонаты, а они — это те самые экспонаты, которые он запачкает своими руками или вовсе разобьет случайно. Но он обязательно хочет потрогать, вопреки всем запретам.
Чимин так глупо искал спасения на поверхности кухонного стола. Он чувствовал, как эти сводящие с ума глаза делают в нём дыры одну за другой, и вытекал из себя, как вода из упавшей и разбившейся вдребезги бутылки. Пак вообще-то понятия не имел, что теперь со всем этим делать. Он так старался вымолить у рыжеволосого прощение, и вот сейчас, когда блондин сидел на его собственной кухне и тонул в этих глазах, в которые даже не взглянул ни разу, но, чёрт возьми, всё равно знал, как они смотрят, как убийственны и целебны они были в этот момент... Чимин откровенно не знал, что теперь ему делать с этим, как казалось, необходимым для жизни прощением, ведь отпустить парня он даже не пытался, даже не задумывался об этом. Но что сейчас делать? Сколько раз в его голове прокручивался этот убийственный вопрос? Но он никуда не исчезал, как и Джимин. Брат пришел вчера из университета позже обычного и был совершенно трезвый, но его взгляд всё равно был затуманен. За ужином черноволосый часто безмолвно открывал рот, видимо, каждый такой раз хотел сказать что-то, что очевидно терзало его глубоко внутри, но вместо слов из его губ вырывались тяжелые вздохи и, продолжая ковыряться в тарелке, стоящей на столе, он совершенно не понимал, что с ним происходит, ровно так же, как и его блондинистый, чёрт бы его побрал, брат. Какого чёрта ему так идет этот грёбаный цвет? Какого чёрта ему так идет этот фартук и это освещение, а эта вилка в его руках, обхваченная пальцами, тоже чертовски подходит ему… всё, за что бы он ни взялся, магическим образом превращалось во что-то прекрасное и... Чёрт, всё слишком… слишком невыносимо!
И вот сейчас на месте, где обычно устраивался Джимин, сидел Юнги. Он смотрел на Чимина такими убийственными глазами, хотя пытался быть нежным на самом деле. Рыжеволосый не понимал, что с ним не так... и что не так с Чимином. Что со всеми ними не так?
Джимин. Никуда не исчезли чувства к нему, непонятно откуда взявшиеся, обжигающие и сжигающие все внутренности эти чёртовы чувства, с которыми Чимин так старался справиться. Но и Юнги сейчас сидел напротив, заявившись в их дом в такую рань, и так нагло смотрел на спадающую с плеча блондина лямку белой растянутой майки. Растрепанные волосы, сонные глаза и… парень почему-то не понимал, какого хуя он здесь делал, вот здесь, прямо сейчас, напротив этого человека, из-за которого ритмы сердца ускоряются и сотворяют такие биты, что можно было бы положить их на музыку. И он просто молчал. Смотрел так пристально и внимательно, словно боялся что-то упустить, словно боялся, что парень сейчас исчезнет.
Шуга неправильно себя вёл. Слишком неправильно, не так, как хотел бы. Юнги хотел быть холодным и дерзким, жестоким и грубым, как с Джимином вчера. Но юноша не мог, как бы ни старался. Чёрт, чёрт, чёрт! Он зачем-то потянул руку и накрыл ей царапающие поверхность стола пальчики, такие маленькие и милые, что хотелось расцеловать все до одного по очереди. И даже мысли не те. Он должен встать из-за стола так, что стул опрокинулся бы, зайти Чимину за спину и, взяв его волосы в кулак, откинуть его голову так, чтобы кадык впился в кожу на горле. И будь бы на этом месте Джимин, он так и сделал бы. Но сейчас это был Чимин, и Юнги хотел чего-то другого, поэтому он невесомо поглаживал тыльную сторону ладони Пака большим пальцем и усмехался: то ли своей никчемности и тупости, то ли реакции парня, по телу которого пробегали мурашки.
— Здесь с тобой мне хорошо, хотя всё ещё скучаю по тебе, — зачем-то выдавил из себя Чимин, и он не просто сказал, он пропел это. Чёрт… он слишком прочувствовал это прикосновение, которое отдалось под его кожей ритмами. Ему необходим этот рыжеволосый грубиян, хотя для него он и не такой. Для Чимина Юнги самый лучший и самый правильный, он ведь даже Джимина оправдывал в то время, как оправданий ему не было… блондин придумывал и продолжит придумывать сейчас. Хотя метаться между двух огней сложно, да и он никогда бы не подумал, что придется. Но чёрт… сердце дрожало то ли от холода, то ли от жара, разливающегося по коже и под ней. Ему сложно, потому что любить двоих неправильно… и думать об этом неправильно. У человека должен быть человек… а не два. Чёрт, и он уже закрыл глаза на то, что влюбился в парня… закрыл глаза даже на то, что влюбился в двоих, и один из них его брат… но вот закрыть глаза на то, что это, чёрт возьми, неправильно, он не в силах. Но осознание неправильного не делает это правильным. Он не хотел отпускать кого-то… он был к этому не готов.
— Я не знаю, что могу сделать, "мы" не можем быть правдой, — продолжил юноша, и Юнги забыл, как дышать, потому что он так скучал по этому голосу. Это, наверное, один из пунктов того, почему он влюбился в Чимина. Такой глупый-глупый пункт в таком же глупом списке, созданном в его голове совсем недавно.
— Пропасть между нами никогда не заполнится. Это ранит моё сердце при каждом биении, — потому что Чимин видел, что не один такой, что они все влипли в это дерьмо, все трое. Кто-то до сих пор не понимал, кто-то обманывался, отвергал, а кто-то знал, что всё будет так, с самого начала. Просто тот, кто знал, что так будет, не знал, как быть дальше, что делать. Слишком больно и хорошо одновременно. Любовь — это награда или наказание. Чёрт… два в одном… три в одном. Любовь. Награда. Наказание.
— Потому что мы знаем, как это закончится. Но я всё ещё люблю... Если бы я только мог просто забыть тебя... — и, наверное, из всех Чимин был самым здравомыслящим, потому что Джимин, стоящий за углом, влетел на кухню и впился в губы Юнги, который ошарашенно расслабил руку, которой хватался за блондина, тем самым позволив его руке отпрянуть так резко, что… чёрт… слишком больно, душа наизнанку, отпечаток грязного ботинка прямо на ней. Чимин готов был сорваться с места и убежать, умереть прямо сейчас от остановки слишком ревнующего сердца. Он даже сам не понимал, кого ревновал: Юнги к Джимину или Джимина к Юнги. Это конец, это чёртов конец! И из его глаз уже вовсю лились слёзы, когда Джимин отстранился от рыжего, остановил его у дверного проёма, притянул его к себе и... поцеловал его тоже… прямо после Юнги… На губах Джимина два вкуса, и Чимин не сильно сопротивлялся, потому что их сочетание сводило с ума. Что там было про то, что Чимин из них всех самый здравомыслящий? Забудьте. Это не так. Они все сошедшие с ума дебилы.
Сумасшедшие…
Шизофреники…
Влюблённые...
Синонимы.
— Я думал всю ночь напролёт... Думал и сейчас я поцеловал того, с кем хочу быть, — оторвавшись от брата и посмотрев на Юнги, проговорил черноволосый. — И может, это будет чертовски неправильно, но я люблю вас, — с трудом выговорил Джимин, бегая глазами то по одному парню, то по другому. А они, чёрт возьми, даже в этот момент, когда он застал их врасплох, были слишком разные: Юнги с этим своим взглядом, руки снова в карманах и ухмылка. Рыжеволосый сам не заметил, когда стал таким, он просто увидел Джимина, и в нём сразу же, моментально что-то щелкнуло и зажглось. А Чимин... он такой потерянный, находящийся на грани срыва… Это сложно. Сложно было признать это, сложно было принять, сложно будет жить с этим. Сложно... Постоянно ревновать, ждать, когда он, наконец, оторвется от других губ и прикоснется к твоим, а потом прикасаться к тем губам, к которым ты ревновал, и давать поводы ревновать другому. Глупый круговорот… Это сложно и больно, но сложнее будет вместе не быть и вообще не касаться ни чьих губ. Это всё сложно, и как всегда, Джимин, будучи из них самым сильным, первым сделал этот необходимый шаг к спасению или же к погибели. В любом случае, терять каждому из них было больше нечего, если они все будут друг у друга. Им это необходимо, потому что жить друг без друга они не могут… не могут быть до конца собой без кого-то одного. Они словно три кусочка одного пазла, которые наконец нашлись и собрались в одно целое. Они погибнут, если не будут рядом. Они должны. Они хотят.
«Мы не сможем гулять по улице за руку»
«Мы не сможем ходить в кино на последний ряд»
«Для поцелуев»
«Потому что мы привлекаем слишком много внимания»
«И каждый из нас не сможет дать другим одинаковое количество любви»
«Мы будем плакать по ночам, когда будем оказываться одни»
«И ночи станут невыносимыми»
«Они будут убивать»
«Ломать нас»
«Мы будем ждать утра, чтобы снова встретиться»
«Мы будем отворачиваться, когда увидим, как кто-то из нас целуется с другим»
«На глаза будут наворачиваться слёзы»
«Мы будем глупыми»
«И вечно молодыми»
«Нам будет сложно»
«Потому что мы выбрали этот путь»
«Мы будем сжимать кулаки и стискивать зубы»
«Нам будет больно»
«Но мы будем любить»
«Если это, конечно, можно назвать любовью»
«И так мы и будем это называть»
«Потому что мы чётко осознаем нужду в друг друге»
«Когда кого-то одного нет, всё не так»
«Нам мало друг друга»
«И мы ищем то, чего нет в одном, в другом»
«Мы создаем идеальные образы в своих больных головах»
«Но мы нуждаемся»
«Кто-то умирает тихо»
«Кто-то громко»
«Мы же умрём красиво»
«Мы будем наивно верить, что это навсегда»
«Пока смерть не разлучит нас»
«Скажем эти слова сами себе»
«И выйдем замуж на крыше многоэтажного дома»
«Прокричав во всё горло»
«О том, что любим»
«О том, как любим»
«Напишем на асфальте»
«Джимин + Чимин = Юнги»
«И никто не поймёт смысла»
«Но мы точно будем знать»
«Пусть и сошли с ума»
«Безумные, да»
«Но так нужно»
«Просто»
«Заткнись и поцелуй его»
«А я проведу дорожку поцелуев по твоему позвоночнику и буду целовать ваши шеи, ваши щёки, лизать ваши губы»
«Мы научимся быть вместе»
«И целоваться»
«Мы безумцы»
«Просто идиоты»
«Мы любим»
«Нам без этого не жить»