Как хорошо, что я его нашла.
Благодарите за проду этого исполнителя:
Snow Patrol – Chasing Cars*
Snow Patrol – Signal Fire*
Snow Patrol – Run
Snow Patrol – Set The Fire To The Third Bar
***
«Соври мне»
«Соври мне, пожалуйста, правдоподобно»
«Я на дне»
«Поймай на крючок, как рыбу, иль в сеть, как удобно»
«Соври мне!»
«Пожалуйста, только, умоляю, правдоподобно»
«Я так хотел тебе верить»
«Я так хотел тебя любить»
***
Чимин не думал о том, как он сегодня посмотрит в глаза Юнги, он даже и забыл о том, что «целовался» с ним. И если бы тот поцелуй действительно произошел между ними, то юноша уж точно чувствовал бы себя неловко, точно так же, как чувствовал себя сегодня утром, встретившись с Джимином в ванной. Брат собирался в университет, всю ночь что-то читал и чертил, поэтому Чимин с трудом заставил себя оторвать взгляд от Пака, проходя мимо его комнаты. Таким парень давно его уже не видел. Джимин словно заново обрёл мечту, и осознавать, что на это его подтолкнул Юнги, было немного странно и обидно. Почему не он, не тот, кто так старался сделать для брата всё, кто каждый раз был на его стороне и всегда подбадривал? Почему он не смог? Хотя это чувство было родом из детства, слишком глупо. В любом случае, он был рад тому, что его брат снова взялся за голову. И Чимин не думал о том, как будет смотреть в глаза рыжему, пока не врезался в него в коридоре. Паку казалось, что поводов для смущения нет, но он, кажется, забыл, с кем имеет дело. Один только взгляд Юнги заставлял хотеть спрятаться куда подальше.
— Прости, — бросил Чимин неуверенный взгляд на Юнги и, закидывая на плечо лямку рюкзака, спавшую при столкновении с плеча, хотел быстро пройти мимо, но не тут-то было. Юноша схватил того за руку, когда они оказались наравне, отчего черноволосый вздрогнул, а Шуга усмехнулся.
— Если будешь избегать меня, я буду целовать тебя, когда захочу, — прошептал Юнги парню, отчего тот напрягся. Рыжий наклонился чуть ниже и обжёг мочку Чимина своим горячим дыханием, а затем и языком, отчего тот резко вырвался и, закрывая ухо ладонью, в недоумении посмотрел на хищно улыбающегося Юнги, который подошёл к перепуганному парню и, снова схватив его за запястье, потянул за собой. Это уже стало какой-то традицией. Они в последнее время постоянно ходили так: Юнги тянул Чимина за руку или за рукав, а тот смотрел в пол и просто молча следовал за ним.
«Я слишком доверяю тебе»
«И пусть когда-то это меня покалечит»
«Я не смогу разочароваться в тебе»
«Я не хочу»
— Юнги, куда мы идем? — вынырнув из мыслей и поняв, что они уже за пределами академии, спросил Чимин, на что Юнги лишь переместил свою ладонь с запястья парня на его руку, переплетаясь с его маленькими пальчиками.
— Так удобнее, — произнес он в ответ на удивленный взгляд черноволосого.
— Юнги! — позвал парень ещё раз и пожалел об этом, потому что юноша остановился и, повернувшись к Паку, стал смотреть на него пристальным взглядом.
«Я бы хотел жить в твоих глазах»
«Хотел бы волноваться в них как море»
«Волноваться о тебе и о себе»
«Только не быть таким послушным, как океаны, а выходить за пределы»
«Хоть я и запутался в своих чувствах и мыслях»
«Но обними меня»
«Я точно знаю, что хочу этого»
«Только сам не смогу»
«Не решусь»
«Поэтому всегда сам виноват в недосказанности, что живёт во мне»
— Ты говоришь мне не избегать тебя, хотя сам это делаешь, — выговорил Чимин, собравшись с силами. — Не играй, пожалуйста, никаких ролей. Будь собой, — попросил Пак, взъерошив рыжие волосы Юнги, а тот не почувствовал неприязни или раздражения, он умиротворённо прикрыл глаза и заулыбался. Возможно, это именно то, что ему нужно было услышать. Возможно, Чимин именно тот, кто ему, в общем-то, был нужен в этой жизни.
«Идеальные слова никогда не приходили мне на ум»
«Потому что в моей голове не было ничего, кроме тебя»
«Я чувствовал, что каждая клеточка меня пронзительно кричит»
«Но этот звук был заперт глубоко внутри»
«Всё, чего я хотел, вихрем пронеслось мимо меня»
«Пока я стоял, накрепко вросший в землю»
«И мог бы застрять здесь на сотни лет»
«И твои руки не вытянули бы меня...»
«Но вот ты стоишь прямо передо мной»
«И всё вокруг исчезает, оставляя меня ни с чем»
«Обними меня, ведь мне нужно»
«Чтобы ты проводил меня в безопасное место»
«А моё безопасное место, конечно же, ты»
***
— В общем, слова песни готовы, музыка тоже, теперь нам нужно попробовать спеть её… вместе, — выговорил Юнги, включая компьютер и всю установку. А Чимин почему-то волновался. Петь вместе с Юнги для него было чем-то особенным. Да что уж там, просто находиться рядом с ним, тем более в его доме, в его маленькой и такой уютной студии, уже было верхом его мечтаний. К тому же парень не думал, что здесь бывали многие, он вообще не уверен, был ли здесь кто-то ещё, кроме него. И это чертовски льстило ему. В голове даже промелькнула мысль о том, что он может гордиться тем, что хоть в чём-то он первый, ведь Джимин ещё не бывал в доме у Шуги. Сам парень был особенным для Чимина, что уж говорить про сотворение музыки с ним. Это всё было просто невероятно.
Юноша нажал на кнопку «play», и из колонок прозвучали первые ноты великолепной мелодии, созданной рыжим. Чимин стал считать в голове минуты проигрыша и почему-то точно знал, когда нужно вступать, потому что это их мелодия, это их ритм и их история, на двоих, они сами сотворяли её и задавали ей порядок.
В мелодии послышалось тиканье часов и у Чимина внутри всё сжалось, потому что это было неким знаком для него. Больше всего парень с самого детства боялся опоздать, поэтому всегда приходил на час раньше. Он боялся, что однажды, когда он придет на остановку, его автобус уйдёт, и он будет смотреть, как тот удаляется за деревьями, или отчаянно за ним бежать, только вот всё пустую… Он боялся опоздать в чувствах, боялся опоздать в осознании, кто на самом деле ему нужен и кого на какое место нужно поставить. Пак боялся опоздать и отойти на последнее место в чьей-то жизни. Иногда юноше казалось, что он ни сколько не изменяется. Годы шли, а он словно стоял на месте из-за слишком большого количества страхов.
Пару нот, сыгранных на фортепиано, и Чимин разомкнул губы, собираясь сделать вдох, но не успел, потому что, кажется, пора было начинать.
— Хочу сделать вздох,
Ненавижу эту ночь.
Хочу проснуться,
Ненавижу этот сон.
Запертый в себе,
Я погибаю.
Не хочу быть одиноким,
Хочу просто быть твоим, — слишком чувственно пел Чимин, отчего по спине Юнги ползли мурашки, и он почему-то представлял, что это пальцы черноволосого. Музыка играла дальше, и Чимин пел, закрыв глаза. Его руки то ложились на грудь, то сжимались в кулаки, но парень определённо дарил этим битам всего себя, и Юнги это нравилось, нравилось его серьёзное отношение к музыке, нравился его голос, а еще наблюдать за ним, когда он быстро облизывал пересохшие губы, тоже безумно нравилось.
— Протяни мне руку, спаси меня, спаси меня.
Мне необходима твоя любовь, пока я ещё не сломался, сломался.
Протяни мне руку, спаси меня, спаси меня.
Мне необходима твоя любовь, пока я ещё не сломался, не упал, — с жаждой допел юноша в то время, как началась музыка поживее. Эти биты заполнили всего черноволосого. Он получал дикое наслаждение, слушая их и напевая строки песни, что даже забыл, кто он. Он просто пел, пел так, словно в чём-то признавался, хотя так оно по сути и было. Проигрыш проникал в вены и протекал по ним вместе с кровью, а парню хотелось танцевать, в голове у него возникали интересные движения в такт музыке, которые он обещал прорепетировать как можно скорее, пусть даже по дороге домой.
В колонках послышалось «Шуга», и сразу после этого парень, пододвигаясь к столу ближе, начал быстро читать свои слова, и теперь, кажется, настала очередь Чимина наслаждаться видом сидящего рядом юноши, который двигал руками в такт своей читке и ритму музыки.
— Луна сегодня ярко сияет,
А в моей памяти зияет пустота.
Этот безумец поглотил меня.
Прошу, спаси меня этой ночью.
Прошу, спаси меня этой ночью.
Прошу, спаси меня этой ночью.
От этого неокрепшего безумия,
Этой ночью, прошу, спаси меня, — и лучше этого ничего не может быть. Чимин наслаждался парнем даже больше, чем исполнением этой великолепной песни, потому что Юнги идеален. Он становился таким, когда в колонках включалась музыка, и он, двигая руками, читал свои шепелявые, но быстрые слова, от которых хотелось спускаться дорожками по его двигающемуся кадыку и обцеловывать его руки, снова и снова. Чимину сегодня определённо нужно было спасение. Им обоим. И не только потому, что они об этом пели, а потому что они были рядом друг с другом. А так очень опасно.
***
«Ты где?» — завибрировал телефон Чимина, когда тот протирал стаканы за барной стойкой. Музыка гремела так сильно, что он и не услышал бы сигнала сообщения, если бы телефон не лежал у него в кармане. Юноша слегка удивился, потому что давно не получал сообщений, да и папка входящих у него была полупустая. А получать сообщения парень всегда любил и намного больше, чем отвечать на звонки. Джимин прекрасно знал об этом и именно поэтому сейчас писал брату, хотя запросто мог позвонить и всё узнать. Так было бы даже быстрее и намного удобнее, но почему-то в юноше сейчас проснулось бешеное желание сделать черноволосому приятно, пусть даже такой мелочью. Зная своего брата, Джимин был уверен, что у него получится, но он не хотел пользоваться этой чертой Чимина, не хотел легко чего-то добиваться, потому что привык бороться, и не хотел так просто доставлять Паку удовольствие. В нём проснулось что-то дикое, ему хотелось большего, словно он хотел отплатить за все свои грехи и за всё, что Чимин перенёс из-за него и из-за себя.
«На работе», — быстро напечатал юноша и, подняв голову, улыбнулся подошедшей девушке, которая попросила его сделать ей «Ледяной пик» и, усевшись на высокий стул, начала впритык смотреть на парня каким-то слишком оценивающим взглядом, что Чимин с самого детства ненавидел.
— Ты новенький? — достав из сумочки пачку сигарет, спросила она.
— Смотря в чём, — ухмыльнулся юноша. Он был не таким, но работа требовала. Это некий образ, который должны были надевать на себя все бармены: сексуальность, проницательность. Всё это, если честно, бесило: бесила эта громкая музыка и пьяные девушки и парни, каждый из которых считает своим долгом пристать к нему. Бесило слушать чьи-то бредни о неразделённой любви или о том сколько раз он сделал кому-то минет. Иногда Чимин даже забывал первоначальную идею своей работы, теряясь во всём этом балагане. А если отказать кому-то в выпивке с ним поднимется шум и тогда от него точно не отстанут, поэтому юноша хотел - не хотел, вливал в себя пару стопок, что разливались по организму противным холодом. Наверное, он разучился пить, ведь даже ни капли не расслаблялся и не пьянел, он был слишком напряжён. И он был слишком высок для этого места.
«Я хочу, чтоб ты её бросил». — Снова завибрировал в кармане телефон и, читая это сообщение, Чимину хотелось прямо сейчас сорваться с места и, прибежав домой, обнять Джимина, потому что это была забота. Та, чёрт возьми, забота которой чёрноволосому так не доставало со стороны брата. И это разрывало его сердце в два раза больше, потому что то странное чувство и совсем не братское чувство к брату оживало.
«Знаешь же, что я не могу». — Пишет Чимин с полу грустной и полу счастливой улыбкой. А девушка водит по столу стаканом, который юноша подал ей с её напитком, раздражая напряжённый слух парня ещё больше, а когда чёрноволосый поднимает на неё взгляд, она выдыхает на него облако сигаретного дыма, от которого его тошнит и хочется кашлять, но он не может показаться слабым.
— Закуришь? — протягивая парню пачку сигарет, делает затяжку девушка, так сильно втягивая в себя щёки, что парню кажется, что она высосет из этой сигареты весь дым.
— Не курю, — коротко отказывается Чимин заливая в шейкер джин с соком лайма и профессионально перемешивая всё это наливает почти готовый «Гимлет» в стакан для мартини. Юноша надеется, что девушка уйдёт пока он делает очередной заказ, но та внимательно наблюдает за ним и, когда он отдаёт заказ, снова начинает с ним разговаривать.
— Тогда выпей со мной, — просит брюнетка, облокачиваясь о барную стойку руками выставляя напоказ свою грудь, ожидая, что юноша устремит туда свой взгляд, но тот лишь приближается к её лицу поближе, усмехаясь, берёт её стакан с коктейлем и делает небольшой глоток, девушка делает выпад вперёд и хочет облизать намоченные алкоголем губы, но Чимин как раз в этот момент отстраняется, оставляя девушку с открытым ртом на своём месте.
— Я тебя не возбуждаю? — наконец не выдерживает девушка и в открытую спрашивает у Пака из-за чего тому хочется смеяться.
— Я люблю скромных девушек. — Хмыкает тот.
— Я обещаю быть очень скромной в постели, — закусывает она губу и тянется к парню рукой, в тот момент как чья-то другая рука, тоже тянущаяся к нему, перехватывает его и, потянув на себя наклоняет к барной стойке так сильно что он чуть ли не ударяется об неё грудью. Чьи-то такие сладкие и обветренные губы так вкусно его целуют, и он узнаёт их. Узнаёт потому что забыть их невозможно, даже если сильно этого захотеть. И он не в силах отстраниться, ведь весь тот алкоголь, что просят его выпить вместе с ними, не пьянит так сильно как этот поцелуй.
— Привет, — улыбается Джимин в губы парню и отпуская его садится на стул рядом с ошарашенной девушкой. — К моему парню пристаёшь? — глядя на нее через плечо, цедит юноша.
— П-парню? — не понимает девушка, переводя взгляд с Джимина на Чимина, и в её глазах читается сбой системы. — Ууу, так вы геи?
— Кровные, — усмехается Джимин.
— Эй, ты же говорил, что любишь скромных, — поворачиваясь к бармену, обиженно выговаривает девушка.
— Да, я говорил, что люблю скромных. Девушек. — Улыбается Чимин, а Джимину всё это надоедает и он перепрыгивает барную стойку и оказываясь рядом с братом хватает его за рубашку на груди и тянет за собой.
— Эй, Джимин! Эй, я на работе, что ты делаешь? Я не могу отходить с рабочего места! — пытается вырваться Чимин, но только и делает, что рвёт пуговицу на белой рубашке.
— А я говорил, что больше не хочу, чтобы ты тут работал. — Уверенно идя по тёмным и длинным коридорам клуба, выговаривает парень. А затем резко останавливается, переводя руку, которая всё это время сжимала рубашку на груди Чимина на его запястье и ногой открывает дверь в первый, попавшийся VIP номер. Как раз в этот момент какой-то парень на кресле откидывает голову назад, а девушка заглатывает его член до основания. Оба вздрагивают, видя незнакомцев на пороге, прикрывают свои обнаженные тела руками и подрываются с места.
— Блять, что за? — возмущается парень на кресле.
— Выметайтесь, — подбирая с пола кружевные трусики, и бросая их в девушку, отчеканивает Джимин, всё ещё держа брата.
— Это ты выметайся! — злится парень, поднимаясь с кресла.
— Я сказал, выметайся! — кричит Джимин, собирая другие валявшиеся вещи с пола, и выбрасывает их за дверь.
— Эй, Джимин… — подаёт голос завороженный и немного испуганный Чимин, дёргая брата за края кожаной курки, но тот лишь отпускает Чимина и, подходя к незнакомому парню, выталкивает его из номера, а девушка выбегает, выкрикивая что-то несвязное сама. Джимин берёт ключи с тумбочки ведь он умнее, чем те придурки и закрывает дверь оставляя их в замке. Затем поворачивается к брату и долго смотрит на него, сжимая кулаки.
— Я всегда ненавидел, когда ты меня не слушался! — наконец выкрикивает Джимин, а Чимин от неожиданности даже вздрагивает. Юноша оставляет позади расстояние между ними и грубо толкает брата в стену и также грубо целует, но губы Чимина такие мягкие и сладкие, что он постепенно успокаивается и не может не ласкать их своим языком. И он вдруг вспоминает что очень хочет сделать брату приятно, поэтому проводит рукой по ширинке чёрных брюк Чимина и с каким-то трепетом засовывает руку под рубашку. Джимин отлично понимает, что это место не для Чимина, что здесь слишком грязно и мерзко, он достоин большего, но им овладевает желание и понимание того, что он, наконец, может обрести то, что так желал. Правда, сейчас всё не так просто как тогда. Вернее, наоборот просто и от этого ещё сложнее. Он запутался, но точно знает, что хочет, чтобы его брат, наконец, стал счастливым, да и сам таким хочет быть. Мысли о Юнги откровенно изматывают, он устал от них, поэтому хоть на миг хочет от них отказаться, а единственный способ – это отдать всего себя этому полубогу.
А Чимин не понимает что происходит, он просто хочет целовать и обнимать брата, потому что в его объятиях так тепло и хорошо. Он тоже хочет хотя бы когда-то отключать свой разум, хотя в этой ситуации это сделать очень сложно, само осознание, что он целует своего брата близнеца причиняет боль и понимание что они оба будут гореть в аду… но что такое ад по сравнению с жизнью, с жизнью без любви? И в то же время Паку хочется плакать, ведь он понимает, что в этой ситуации слишком много всего не правильного, он тянется руками к Джимину и хватается за его плечи, снимая с них куртку и сжимает в руках кофту чёрноволосого, он предает Юнги своими руками, он открывает рот и предаёт Юнги губами… ему чертовски плохо и в тоже время хорошо. Он думал, что будет просто выбрать между двумя, но теперь всё становится ещё труднее, с каждой секундой всё становится до невозможности трудно. Чимин хоть иногда хочет отключать свой разум, но в этой ситуации мысли лишь сильнее топят его.
«И мне стоит кричать: спасите»
«Как и в той песне, что мы пели сегодня с Юнги»
«Но я не хочу быть спасённым именно сейчас»
«Это всё слишком трудно»
«Больше спасите, мне хочется кричать – прости»
«Прости меня, Юнги»
«И ты, Джимин, тоже прости»
«Я такой грязный»
«Даже когда ты целуешь меня, я всё равно думаю о Юнги»
«И сравниваю тебя с ним»
«Но что же делать?»
«Тогда когда я с ним»
«То я думаю о тебе»
«Это всё больше похож на круговорот или бермудский треугольник»
«Извечный бег по кругу»
«Я белка в колесе»
«Может я просто больной на голову?»
«Или шлюха…»
«Но не думаю, что шлюхи чувствуют что-то подобное»
«Можно мне хоть на пару мгновений отключить свой разум»
«Я так хочу попробовать»
Руки Джимина расстёгивают рубашку брата снизу, и юноша борется с желанием разорвать её, но понимает, что они не дома и так делать нельзя. Юноша отстраняется, прерывая поцелуй и рассматривает пресс Чимина, пока в том творится что-то непонятное, он просто стоит и смотрит на Джимина и всё так сложно… он не хочет прерывать этот момент и в тоже время хочет сорваться с места запрыгнуть на брата и целовать его до умопомрачения.
«Мы сделаем это.
Всё.
Сами»
Их взгляды встречаются и это точно больше, чем просто буря. Это буря смирения.
«И для этого нам не нужно
Ничего
И никого»
Они одновременно облизывают губы и Чимин впервые делает первые шаги, отталкиваясь от стеночки, и идёт к брату, так пристально на него смотрящего. И он словно младенец, идет на ватных ногах и вот-вот упадёт, Джимин видит это и, делая оставшиеся шаги, хватает Пака.
«Если я лягу здесь,
Если я просто лягу здесь,
Ляжешь ли ты со мной, забыв об остальном мире?»
Чимин тянется к брату дрожащими руками и расстегивает ремень на его джинсах.
«Я не знаю точно,
Как выразить
То, что я чувствую»
А Джимин, тем временем, вытаскивает из кармана джинс квадратик презерватива. Ничего удивительного, ведь он всегда носит его с собой, это же Джимин. Затем он толкает Чимина на кровать и снимает свои джинсы до конца. Сердца обоих братьев с невероятной силой колотятся, но это не страх, они не боятся, они, как всегда, доверяют друг другу. Кроме того, Джимин знает, что для брата это впервые и чувствует огромную ответственность, а также вполне объяснимую радость. Столько чувств намешалось между собой, что вот-вот произойдет передоз. Сердца рвутся наружу, потому что в груди слишком тесно. Хочется кричать прямо сейчас и так громко как это только возможно, потому что это невыносимо, невыносимо держать все эти чувства в себе. По телу проходит разряд тока, что будоражит кровь. Хочется делать что-то необдуманное, и в этой комнате никогда ещё не было таких возвышенных чувств.
Хотя если так подумать они такие же, как и все другие. Думают, что не выдержат этого напряжения и быстрее срывают друг с друга одежду, тоже ложатся на эту кровать и тоже хотят друг друга. И в этой комнате никогда ещё не было так много иллюзии. Но не это сейчас самое главное.
Они просто хотят выключить разум, хотя у кого-то из них он был выключен всегда.
Чимин самостоятельно расстёгивает ремень и ширинку на своих штанах, но дальше брат ему помогает, иногда прерываясь на поцелуи. В результате, Чимин остаётся лишь в белой рубашке с полностью расстёгнутыми пуговицами. Выглядит пошло и в тоже время невинно, юноша ещё никогда не видел такого сочетания, но именно поэтому был покорён братом: он как никто другой умел сочетать в себе не сочетаемое и совмещать несовместимое. И именно поэтому Джимин сейчас может касаться его, проводить по его телу руками еле сдерживая дрожь, совмещать несовместимое иногда так приятно. Пак готов носить Чимина на руках за такую возможность быть с ним как никогда близко.
Джимин раздвигает ноги своего близнеца в разные стороны и садится на колени между ними. Чимин слегка приподнимается и тянет вверх края кофты брата, снимает её и откидывает куда-то в сторону. Всё прямо как в фильмах, которых он смотрел так много, он не знал, как всё это происходит и даже все те, казалось, спасающие фильмы предательски перемешались в голове, поэтому чёрноволосый решил просто отдаться чувствам и этому сходящему с ума сердцу, которое об этом только и просит с каждым ударом всё громче: «позволь мне!», «позволь, умоляю, я хочу разорваться в любви, я хочу разорваться!».
Джимин переставляет ногу так, чтобы между его коленей была одна нога Чимина и наклоняется к столь желанному телу брата и сходит с ума от этого родного аромата вишни. Он так мечтал об этом, смотреть на брата в последнее время стало невыносимо, потому что он становился всё желаннее и желаннее, Джимин боялся сделать брату больно или ошибиться. Он боялся переборщить даже сейчас, ведь его дикая страсть и зверская любовь, которая на самом деле во много нежнее, чем сам Чимин, разрывала даже его самого. Это опасно. Очень опасно любить Чимина и целовать его сейчас так необдуманно. Но так приятно.
Джимин целует эти мягкие и сладкие губы, подбородок, шею при этом, оглаживая крепкую грудь и чёткие кубики пресса двумя руками, кожа Чимина такая гладкая и приятная на ощупь, что Джимин не может перестать касаться её. И он, кажется, тонет в брате, тонет в его закрытых глазах и объятиях, тонет в его руках, неуверенно ложащихся на его затылок и так аккуратно скользящих по позвоночнику ниже. Чимин кладёт руки на бёдра брата и тоже начинает поглаживать. Джимин вздрагивает, а потом вовсю продолжает исследовать тело брата с новым интересом и рвением, оно такое другое, нежели у него. В голову Джимина приходит мысль о своей не идеальности, но он отталкивает глупые комплексы, ведь руки брата сейчас трогают его с такой нежностью и это чертовски много значит. Джимин засасывает нежную кожу брата чуть ниже ключиц, оставляя несколько малиновых засосов. Он оставляет эти метки, как бы говоря: «ты мой», но при этом не делает засосов на видных местах вроде шеи и плеч, ведь… Юнги может увидеть. Подсознательно Джимин не хочет, чтобы Юнги видел, но и хочет одновременно. Хочет, чтобы тот увидел и понял, что это плохая идея — влюбляться в Чимина.
Чимин приспускает боксеры брата и осторожно поглаживает вставший член. Джимин дергается от этого прикосновения, он смотрит в лицо близнеца, в глазах плещется возбуждение, а скользкий язык всё время облизывает распухшие от поцелуев губы. Джимин понимает, что им движет похоть и каким бы чистым не был его брат трудно устоять перед такими касаниями, Пак так же понимает, что возможно юноша снова думает о Юнги, но это только повод доказать всему миру, что это он сейчас уложил брата на лопатки и возбудил, это он и никто иной. Возможно, Джимин даже успевает почувствовать что-то вроде осколков боли, впивающихся во все внутренности разом, потому что чёрноволосому вдруг показалось, что это желание брата всего лишь дикое и слепое желание… и ничего больше. Чимин так возбужден, что тоже участвует во всём этом спектакле, тоже гладит близнеца и тоже возбуждает, им обоим нужна разрядка, но они такие одинаково разные вкладывают в этот момент такие галактически разные чувства… но и это Джимин решает отложить на верхнюю, какую-то самую дальнюю полочку, отрываясь от такого томного взгляда брата под собой, который поглощает Джимин целиком и грозит никогда больше не вернуть в реальность, но юноша и не против, потому что знает, что после этой ночи будет ещё больнее.
«Это точно не то место, которого ты достоин»
«И которое достойно тебя»
«Но я так привык»
«Я всегда целовал в таких местах не тех»
«Представлял на их месте тебя»
«Мечтая однажды и тебя поцеловать»
«Только точно не так как их»
«Потому что в моих поцелуях для них не было чувств, я просто хотел»
«Не их, а удовлетворения»
«Хотя получить его было сложно, так как хотел тебя»
«Я был холоден со всеми»
«Поэтому тебя я целую иначе»
«И я только и мог, что мечтать о тебе»
«И сейчас»
«Ты мой»
«Пусть не полностью»
«И пусть ведёшь себя со мной так, как я вёл себя со всеми»
«Жизнь - бумеранг?»
«Но мне хватит и частички тебя, чтоб напиться вдоволь»
«А с другой стороны и всего тебя будет мало»
«Это совсем не то место, которое достойно тебя»
«И я тоже не достоин тебя»
Джимин встает с кровати и ищет что-то на полу. Он сразу заприметил тюбик со смазкой, который валялся возле кровати, его оставила предыдущая парочка. Юноша подбирает тюбик и возвращается назад к изнывающему от желания брату, у которого тоже стоит и это так странно осознавать, тот, за которым ты умираешь, наконец, хочет тебя…
— Раздвинь ноги и согни в коленях, — просит Джимин. Чимин тут же повинуется, хотя сейчас ему до жути неловко находиться в такой позе. Его стеснительная натура берет верх, какой бы блядской не была ситуация и его мысли и Чимин закрывает лицо руками.
— Хей, ты чего? — выдыхает Джимин. — Убери руки. Ты просто невероятный, очень красивый. Намного красивее меня. — Целуя брата в колено, проговаривает Пак, а Чимин искренне улыбается от такой странной поддержки брата и медленно убирает с лица руки, поднимая их над головой. Джимин обильно выдавливает из тюбика смазку на руку и начинает поглаживать колечко мышц на заднице брата указательным пальцем. Чимин весь красный от смущения, не зная куда деть руки, он начинает комкать и без того скомканную простынь. Джимин аккуратно проталкивает один палец и наблюдает, как брат морщит носик от дискомфорта внутри. Парень вытаскивает палец и выдавливает ещё больше смазки, на этот раз он вводит сразу два пальца и начинает потихоньку двигать ими, он поглаживает стенки и разводит пальцы внутри Чимина. Тот, в свою очередь, сдавленно мычит и сильнее впивается пальцами в простынь, закусывая губы. Спустя некоторое время он более или менее привыкает к пальцам брата внутри себя и начинает поддаваться бёдрами вперед. Джимин ухмыляется и вытаскивает пальцы, парень берёт, лежащий рядом презерватив и пытается разорвать обёртку. Ему сейчас невероятно жарко и пальцы скользкие. Видя это, Чимин забирает квадратик из рук брата, спокойно разрывает упаковку зубами и самостоятельно натягивает резинку на член брата, что возбуждает того ещё больше. Джимин прищуривается, что-то подозрительно хорошо у Чимина получилось для первого раза.
— Чимин-а, а это точно твой первый раз? — наклоняясь над братом, положив руки по разные стороны его головы, усмехается Джимин, на что получает удар маленькой ладошкой по плечу и еще более красное лицо брата.
Чимину немного обидно, ведь он всегда рассказывал брату обо всём, что происходило в его жизни, учитывая все симпатии и достижения. Джимин понял, что спрашивать не стоило, ведь теперь Чимин обижается, что брат ему не доверяет. Это сразу видно по его нахмуренным бровкам и поджатым губам, а ещё отведённому в сторону лицу и внутри всё сжалось, потому что Джимин не зря боялся всё испарить - это то, что он умеет лучше всего.
— Хватит дуться, я же пошутил! — Джимин невесомо целует брата в нос. Для него так непривычно проявлять такую нежность, но сейчас она льётся из него рекой и он даже не может её контролировать. И то, как он мог скрывать чувства к брату столько лет для него самого сейчас остается загадкой. Хотя он думал, что всё будет совсем по-другому, он думал, что жёстко отымеет такое шикарное тело брата, всё как мечтал и как прокручивал это в голове, как ему снилось в мокрых снах, после которых он хорошо так дрочил в ванной или прямо в кровати, но сейчас хочется целовать, хочется ласкать и причинять как можно меньше боли. Он ведь и так причинял брату боль каждый день их совместной жизни.
Джимин смазал свой член и осторожно ввёл головку внутрь Чимина, от чего тот вскрикнул. Джимин замер на пару мгновений, а затем просунул член наполовину, Чимин сильно сжал зубы и впился пальцами в свой торс, чем удивил брата, ведь когда он трахал кого-то другого, все царапали его спину до крови и делали неприятно больно, а Чимин с этой привычкой не делать никому больно кроме себя царапает свой идеальный торс, поджимая губы.
— Потерпи немного или может… мне прекратить? — накрывая ладони брата своими руками и перекладывая их на свои плечи спрашивает юноша заглядывая к брату в глаза.
А Чимин лишь сильнее закусывает губы и обвиваясь вокруг шеи юноши смотрит на него взглядом, в котором читается что-то типа: «если прекратишь, я сам тебя выебу». Это не свойственно Чимину, но Джимин забыл, что юноша может быть не таким, каким он привык его видеть и Чимин же, как никто другой умеет совмещать в себе несовместимое. Подождав еще некоторое время, Чимин сам поддался бедрами вперед, насадившись до конца сильно зажмурив глаза, так что в уголках показались слёзы.
— Ты что делаешь? — прикрикнул Джимин, ведь он серьезно испугался, Чимину наверняка сейчас безумно больно. Но он как всегда терпит. Чёртов Чимин!
Видя ступор брата, Чимин решил взять инициативу в свои руки, он обнял Джимина за шею и стал потихоньку двигать бёдрами. Когда Джимин услышал первый сладкий стон, который вырвался изо рта Чимина, он обезумел и тоже стал двигаться. Он старался, как можно скорее найти заветную точку у партнёра и ему это быстро удалось, ведь он уже далеко не девственник, а довольно умелый любовник. Чимин издал протяжный стон прямо в ухо брата, от чего у того прошла волна мурашек. Джимин толкнулся чуть быстрее, попав в тоже место и снова услышав этот до дрожи сладкий стон. После чего чуть приподнявшись, юноша подхватывает накаченные ноги брата под колени, держит их на уровне своих плеч, стоя на коленях и все ещё не выходя из брата, держит их так, словно проверит растяжку, но он может быть уверен, с этим у брата всё отлично и это только на руку ему. Выдавливая хриплый стон и откидывая голову назад, Джимин делает ещё одно движение, сначала нежное, потому что он помнит, что не должен сойти с ума от этого желанного тела брата, но потом он слышит такой пошлый стон, что не справляется и, сжимая руки под коленями юноши сильнее вдалбливается в брата, сильнее и быстрее, чем вызывает ещё более сладкие и томные стоны. Затем убирает руки и кладёт ноги брата себе на плечи, руками рыская по телу юноши, как голодный волк. И наконец, находит себе приют, на возбужденном паху брата игриво прикасаясь к головке большим пальцем, и размазывает выступившую смазку. А Чимин не знает, куда себя деть, он извивается под Джимином, выгибает спину и толкается навстречу, быстро дышит с открытым ртом, но воздуха всё равно мало, он стонет и мычит. Юноша не может себя сдерживать, он никогда не мог представить, что это так больно и так приятно одновременно, он видел все эти стоны в фильмах, но ему всегда казалось, что всё это слишком наигранно, ведь он никогда не стонал, когда разряжался в ванной, и только сейчас, когда сам ощутил на себе всё это, понял какого это.
Брат стал медленно надрачивать Чимину отчего тот выгнул спину до хруста в позвоночнике, Джимин обхватил брата одной рукой под спину, а другой рукой стал дрочить быстрее при этом, всё ещё наслаждаясь теснотой брата изредка останавливаясь, чтобы запомнить это чувство.
Оба понимали, что разрядка близка, но в Чимине проснулась такая странная и глупая идея, поэтому он положил руку на руку брата которой он дрочил ему и снова подался навстречу парня насаживаясь на него до основания.
— Подожди, — простонал Чимин. — Ммм, п-подожди, — повторил он и Джимин в непонимании остановился, но юноша, двигая бёдрами насаживался на брата сам. — Я хочу кончить вместе с тобой, — сквозь стоны улыбается Чимин и Джимина топит нежность. Чёрт, чёрт, тупой Чимин, за что? За что Джимину всё это? За что он любит его? За что!?
— Чимин-и, — двигаясь в брате с невероятной скоростью, выдыхает Джимин, — я уже… не могу, — отрывисто выдавливает он, а Чимин как-то слишком ловко и шустро меняет положение и оказывается на коленях брата обхватывая его шею руками и двигается на нём так плавно и в то же время жёстко и грубо, отчего Джимин утыкается лицом в грудь парня и тихо стонет. Ведь ничего подобного чёрноволосый ещё никогда в жизни не чувствовал.
— Чимин! — успевает выкрикнуть парень, когда кончает в презерватив и ему неловко, что он сдался и не дождался брата, но потом чувствует на своем животе чужую сперму и, хватая обмякшего Чимина за спину, утыкается ему в живот.
Это всё слишком.
Слишком хорошо, чтобы быть правдой.
Но он знает, что завтра точно будет больно.
Больно смотреть на переставшего быть его Чимина. Поэтому юноша не выходит и делает ещё один толчок напоследок. Да какое там завтра, Джимин уже сейчас чувствует боль, это всё было только похотью. Ему кажется, что только он сейчас был серьезен, и только он был готов отдать всё ради того, чтобы чувствовать это тепло Чимина целую вечность. И возможно был прав, потому что Чимин не знал, что в нём творится. Он уже давно перестал в себе разбираться. Он только знал, что смотреть теперь в глаза будет сложно: и Джимину, и Юнги, и в своё собственное отражение.
«Юные, ревнивые ветра
Качает будних дней скелет
Романтика ушла
Оставив юности секрет.
Шрамы поперек запястий
Память о вчерашнем счастье.
Шрамы поперек запястий.
Память о вчерашнем счастье»