ЛЮБЛЮ ЕЁ:
Evanescence – My Heart Is Broken
Evanescence – Lithium
Evanescence – My Immortal
Evanescence – Taking Over Me
Evanescence – Good Enough
Evanescence – Call Me When Youre Sober
Перебор? Не, музыки много не бывает!
***
«Я знал, что к тебе никогда и ни за что не остыну»
«Если хочешь, попробуй»
«Меня в свои самые холодные дебри окунуть»
«Я лишь ярче тобой воспылаю»
«Воспылаю пожаром лесным и сожгу все гектары земли»
«И лишь пепел осядет на землю чернотой»
«Лес исчезнет»
«А моя любовь к тебе останется»
***
Этот вечер был слишком душным для Джимина, который уже второй час сидел на лавочке в парке. Людей становилось всё меньше и меньше, звёзд становилось больше, а на душе что-то странное творилось. Юноша в последнее время перестал себя понимать, хотел в себе разобраться, но выходило, что запутывался ещё больше. И с каждым вздохом становилось трудней дышать. Хотя порой нападали такие мысли, которые заставляли его задержать дыхание и думать о том, что делать следующий глоток воздуха ни к чему. Проходили секунды и минуты без воздуха, и, когда он уже потихоньку начинал задыхаться, накрывая лицо руками, перед глазами так некстати возникали картинки из его жизни: Чимин и эти его губы, в которые хотелось впиваться каждый момент жизни Джимина и задыхаться только в поцелуе... а еще Юнги и его глаза, в которых хотелось умирать. Всё странно, странно то, что Чимин в мыслях Джимина послушно пододвинулся, и рядом присел рыжеволосый, закинув ногу на ногу так, как он умеет: изящно и халатно одновременно. Странно, что Джимин теперь бредил не одним только братом. Да и сама эта ситуация целиком и полностью была странной. Как он мог думать о них обоих и к обоим что-то чувствовать, вздрагивать и переживать, не дышать и задыхаться, не спать и мечтать о них обоих? Чёрт... он, кажется, серьёзно влип.
«Я вижу, как с неба падают звёзды»
«И, ища их глазами, мечтаю, чтобы одна из них упала прямо на меня»
«Хотя каждый раз, глядя в глаза Чимину»
«Тогда, когда удаётся оторваться от его губ»
«Которых нельзя касаться»
«Я уже вижу одну огромную звезду»
«Сияющую так невероятно ярко»
«Что я слепну»
«Я вижу, как на небе падают звёзды»
«Только не спешу загадывать желание»
«Потому что по закону неба»
«Я уже опоздал на миллионы световых лет»
«Я боюсь опоздать, Чимин»
«Боюсь тебя потерять, даже не обретя»
«Боюсь, что ты начнёшь падать»
«А люди станут загадывать на тебя желания вместо того, чтобы подхватить»
«И ты разобьёшься»
«От самого лёгкого дуновения ветра»
«Я боюсь, Чимин»
«Боюсь видеться с Юнги»
«Боюсь, что он окажется второй звездой моей жизни»
«Которая не будет моим путеводителем»
«Которая будет мерцать не для меня»
«Я так многого боюсь»
«На небе уже достаточно звёзд, до которых мне не дотянуться»
«Зачем же существуют ещё более яркие на земле»
«Ведь они от меня ещё дальше, чем те, что на небе»
— Тоже покорён небом? — послышался голос сзади из темноты. Джимин выпрямился и напрягся, потому что этот голос он знал. Чёрт, так странно, что он выучил его наизусть... Рядом через пару секунд присел Мин, и Джимин почувствовал что-то вроде разочарования, слившегося с счастьем. Он не узнавал себя.
— Что ты здесь делаешь? — удивился парень.
— Пришёл сюда в надежде встретить тебя, — задрав голову и посмотрев на небо, проговорил Юнги.
— Тебе повезло. Меня ведь могло здесь и не быть.
— Но когда я шёл сюда, мне почему-то показалось, что такого быть не может.
— Откуда ты такой самоуверенный? — скрестив руки на груди, хмыкнул Джимин и тоже задрал голову вверх, положив затылок на спинку скамейки.
«Я сломлен, как ветвь от сильного ветра»
«Я шёл сюда на ощупь»
«Просто сердце кричало мне о том, что я обязан сейчас оказаться именно здесь»
«И можно, конечно, смеяться с таких глупых совпадений и встреч»
«Но пока существуешь ты»
«Весь мир сжимается до мизерных размеров»
«И я вижу тебя везде и во всём»
«Чувствую тебя»
«Своим не умеющим любить сердцем»
— Знаешь, о чём я очень долго думал сегодня? — подал голос рыжеволосый после недолгой паузы.
— Ммм?
— О твоих губах…
— Губы… — вернув голову в нормальное положение и уставившись куда-то вперёд, проговорил Джимин.
— А ещё о том, что всё не может так продолжаться дальше. Думал о наших с тобой отношениях. Думал о том, что между нами. Я думал о тебе так долго, что мне стало жарко, и потому вышел на улицу... так я и оказался здесь с тобой. Чёрт, я не знаю, что со мной происходит… Вообще-то, всё это не свойственно для меня, даже то, что я сейчас тебе говорю всё это… Я не узнаю себя, потому что ты что-то сотворил со мной, — выпалил на одном дыхании юноша в шарфе, и Джимин узнал во всех этих словах самого себя, словно Юнги только что выразил всё то, что засело в Паке, сотворил для этих непонятных эмоций форму. Юноша сказал то, чего черноволосый сказать не мог, потому что не знал как, какими словами и… он просто боялся в этом признаться, наверное.
— Юнги? — повернув голову на рыжего, который просто больше не мог молчать, выдохнул Джимин. Мин правда думал об этом весь день, и это пожирало его. Чимин пожирал его, въелся в подсознание и никак не хотел оттуда выходить. Хотя Юнги всё ещё было больно думать о любви, но… всё так странно. Он любил думать о Чимине, потому что чувства к этому парню оживляли его и заставляли поверить в то, что всё будет хорошо, пока тот будет рядом с ним. Но только если он правда будет рядом, по-другому нельзя. Потому что как только Юнги терял Чимина из виду, в голову сразу же пробирались такие мерзкие мысли о том, что это всё ложь и что всё снова завершится так, как в прошлом. Любовь уничтожает… и Чимин тоже уничтожит... как и Джин. Эти мысли хватали юношу за его рыжие волосы и топили в себе. Поэтому Шуга боялся оставаться один. Он боялся этих мыслей и того, что они могут с ним сделать. А рядом с Чимином всё было по-другому... рядом с ним хотелось жить.
— Чимин, в моей голове столько мыслей... Я становлюсь слабым. Ты меняешь меня так быстро: только вчера я был совсем другим, но… чёрт, Чимин!
— Юнги... — с трудом выдавил из себя черноволосый снова.
— Я думал о тебе. Это ненормально ведь, неправильно…
— Подожди, Юнги, подожди! — подскочив с места, начал умолять юноша, потому что понимание того, что все эти сводящие с ума слова адресованы не ему, убивало. Причиняло такую дикую, жгучую боль, от которой невозможно скрыться.
— Нет, Чимин! Я хочу продолжить то, что мы начали сегодня утром… или, может, это начал только я… Но я больше не могу так! Ты в один момент стал для меня чем-то очень похожим на всё. Никогда в такое не верил и смеялся над таким, и вот оно... моё наказание. Я хочу… — приподнявшись с места и схватив пытающегося уйти юношу за руку, Юнги потянул его на себя и усадил парня между своих ног. — Тебя целовать, — закончил рыжеволосый фразу и, положив на щеку парня свою ладонь, повернул его голову немного в бок, на себя, а потом моментально впился в его губы, боясь, что этот момент снова кто-то нарушит. Боясь снова потерять их.
А в Джимине что-то потихоньку начало крошиться, потому что он как последний мудак ответил на этот уничтожающий поцелуй, хотя недавно тоже думал о губах Чимина... Паку даже на миг показалось, что он предал брата, хотя на это не было никаких веских причин, ведь он свободен и… Да нет, нет же! Этот поцелуй не его! Да и каждый раз, слыша это «Чимин» из уст Юнги, черноволосый чувствовал, как в нём что-то падало и разбивалось. Это всё не его: не его слова, не его Юнги, не его вечер и этот язык, проникший сейчас в его рот и выводящий какие-то узоры на его нёбе, тоже не его. Нужно убежать, да, и так было бы правильно по отношению к ним всем, но… он сидел с наполовину развёрнутой головой к рыжему и чувствовал его не только во рту, но и всем телом, и это было умопомрачительно. Эти ладони, сомкнутые на торсе Джимина, и эти худые ноги в рваных джинсах, сжимающие его бёдра. А ощущать спиной его грудь и его обрывистые вдохи, чёрт... Казалось, что этот поцелуй решит всё, но он всё только усложнял, потому что заставлял любить. И признаваться в любви. И буквально кричать о ней. Это невозможно, невозможно было влюбиться в рыжеволосого, и Джимин вообще-то не собирался, но не влюбиться в Мина тоже было невозможно. Хотя вся проблема даже не в этом, не страшно любить Юнги… Весь пиздец заключался в том, что при этом он думал и о Чимине… Не страшно любить Юнги, страшно любить ещё и Чимина. Страшно не понимать своих чувств до конца или понимать их, но не быть настолько сильным, чтобы осознать их…
Он сильным только притворялся.
«Поцелуем своим обветри мне губы»
«Не замечая подмены, целуй»
«Целуй!»
«И во мне сейчас разом прорвали трубы»
«Трубы боли и трубы любви»
«Помилуй!»
«(не стоит)»
Джимин прекрасно понимал, что убежать сейчас будет очень глупо и неправильно, безответно и жестоко, а ещё очень по-детски. Как убегают девушки после первого поцелуя. Но ведь этот поцелуй был далеко не первым у Джимина. Обычно всё заходило дальше и было более пошло, но сейчас… хотя, если подумать, то таких поцелуев у юноши действительно никогда не было... такой чувственный поцелуй был у него первый. Но сейчас парень ни о чём не мог здраво думать. В нём всё бурлило. Он не мог оставаться в этих худых и таких бледных руках... они словно руки смерти, хотя, наверное, так оно есть.
«В тебе моя печаль, в тебе мой страх, моя боль»
«И смерть моя»
«В тебе одном»
Хотелось чувствовать, как эти руки скользят по голым плечам и, обвиваясь вокруг шеи, душат, потому что Джимин не заслужил ничего большего. Но и прерывать этот момент тоже не хотелось до дрожи, до боли в паху и остановки сердца. Ему оставалось лишь растворяться в нём и молить небо сделать что-то с этим, потому что сам он не может. Этот чёртов рыжеволосый проникал в парня пожаром и изменял его изнутри, превращал в какого-то странного человека, который любит, слишком много любит, слишком много думает об этом грёбаном чувстве. Но стоило лишь вспомнить, сказать себе: «это всё посвящено не тебе, и все те чувства, что бурлят в тебе — обманка», как парень подорвался с места, разорвав поцелуй. Пятясь назад, Пак в последний раз посмотрел на Юнги, который, кажется, тоже не мог ничего понять, не мог очнуться и разлепить глаза, потому что на губах было так сладко, а в душе уничтожающе тепло. Джимин смотрел на рыжего и жалел об этом, потому что оторвать от него взгляд невероятно трудно. Не хотелось… но, отвернувшись, черноволосый сорвался на бег. Он боялся, что ноги его не удержат и он, упав на землю, больше никогда не сможет встать, боялся… Чёрт, так много страхов в нём поселилось в последнее время, так много всего нового, вернее, его охватило так много всего, что он отвергал раньше, что умело избегал... и ведь было так легко тогда... Пак был почти беззаботен и почти похуист, а сейчас… осознав в один миг свои потерянные чувства, он стал больше походить на Чимина. Стал больше его понимать и больше любить. Странно то, что даже сейчас он думал о брате. Даже когда он целовался с Юнги, он всё равно думал о Паке. Он никогда не мог вот так вот просто выбросить его из головы. И сейчас ничего в основном не изменилось: внутри всё равно чувствовался Чимин… только теперь вперемешку с Юнги.
— До завтра, — слышался где-то сзади смех, и парню хотелось закрыть уши руками. Потому что никакого завтра у него нет. Никакого завтра у них нет.
***
«Не гляди на его запястья, — умолял себя запыхавшийся Джимин, встретившись на пороге с братом, расстегивающим рабочую рубашку, — и с плеч его льющийся шелк»
«Я искал в этом юноше счастья»
«А нечаянно гибель нашел»
— Ты чего такой запыхавшийся? — удивился Чимин, взглянув на брата и опустив руки, оставив тем самым рубашку расстегнутой не до конца, но достаточно для того, чтобы свести открывшимся видом Джимина с ума.
Юноша так отчаянно бежал сюда, так хотел спрятаться от того фонтана эмоций, что сбивал его с ног... Черноволосый почему-то решил, что если скроется от Юнги куда подальше, то внутри сразу станет легче, словно кто-то решит помочь Паку и повернёт краник, остановив напор. Но Джимин как последний дурак забыл, что дома его ждёт нечто большее… то, что сломает этот спасающий краник к чертям и затопит ещё сильнее, с новой силой, с другой силой... своими изгибами тела. Руками, запястьями, ключицами, прессом, губами опять же…
«Я искал в этом месте спасения»
«А нечаянно гибель нашел»
— Не хочешь говорить? — спросил Чимин, привыкший вести монологи. После вчерашнего ему почему-то на миг показалось, что всё наладится, что они снова смогут стать настоящими братьями. Только вот прокручивая в голове все те слова, сказанные Джимином, Чимин чувствовал, как всё это рушится, словно замок из песка. Глупо было думать, что всё наладится и станет хорошо после такого... Сегодня парень целый день думал о брате, но не так, как о нём положено думать. Те слова что-то страшное с ним творили, и душа его билась о тело так же, как птица о клетку. Он весь сходил с ума, запутался в себе и не мог понять, почему в его мыслях не только рыжеволосый.
— Ладно, — пожав плечами и развернувшись, Чимин направился в комнату.
— Я только что целовался с Юнги, — выдавил из себя юноша, стоявший у двери и оперевшийся руками о колени. Джимин уже подготовился к тому, что сейчас будет: к крикам, к ссоре, к угасающим глазам брата и даже к его слезам… приготовился снова причинить ему боль.
— Ч-что? — замер юноша на месте. И он сам сейчас не мог понять, что в нём творилось. То ли он Юнги ревновал... то ли к Юнги. Так трудно… почему всё так трудно?
— Мы целовались, — снова выговорил Джимин, и юноша в помятой на спине белой рубашке резко развернулся и, сорвавшись с места, направился к брату, который, выпрямившись, подготовился гордо принять удар. Чимин с какой-то долей не присущей ему грубости толкнул черноволосого в дверь и, взяв брата за грудки, заглянул в его глаза. Что он хотел там увидеть? Он сам не знал... но точно знал, что сейчас его глаза казались такими же... накрытыми пеленой беспросветного тумана. Сжав руки в кулаки на кожаной куртке брата, парень ещё раз впечатал Джимина в дверь, а затем, испустив уставший выдох, приблизился к его лицу смертельно близко и облизал губы.
«На губах твоих ещё должно остаться немного Юнги»
«Я всегда хотел попробовать его на вкус»
«Но даже если почувствую его сейчас»
«Всё равно не пойму»
«Человеку, который не ел в своей жизни молоко с мёдом»
«Никогда не объяснить этот вкус»
«Но мне хватит тебя»
«Потому что сейчас твои губы пропитаны всем, что я, как оказалось, люблю»
«Хоть и трудно это признать и трудно в это поверить»
«Но я хочу попробовать»
Закрыв глаза и впившись в губы ошарашенного брата, чьё дыхание только восстановилось, но сейчас снова грозило сорваться, Чимин скользнул руками с груди Джимина на его шею и, обвив её руками, слегка надавил на кадык черноволосого. В нём просыпались какие-то садистские наклонности, и он не мог понять, что делает. Сейчас он не контролировал себя, у него не было власти как над собой, так и над Джимином, хотя… насчёт второго нужно ещё поспорить. То, чего просил юноша при поцелуе с Юнги, настигло его сейчас, и он не понимал, если честно, чем заслужил так много чувств и смерти в один вечер. Парни, словно сговорившись, решили показать ему, что он никогда не выберется из их сетей. Сейчас его мечта сбылась, потому что те губы, о которых так долго думал юноша, сами прикасались к нему. Хотя сейчас в это всё мало верилось, казалось, что это всё сон, потому что не могло быть так хорошо и плохо одновременно. И всё не должно так быть… Но Джимин готов был рассыпаться на сотни и тысячи маленьких частей, а затем собираться обратно, лишь бы его брат не останавливался. И последний так раззадоривал тело черноволосого, так дразнил, что его мечта перешла на планку выше: теперь хотелось не только целовать Чимина, хотелось его касаться. Чёрт, ему казалось, что всё это чертовски смертельно. Тот поцелуй Юнги и то, что делал сейчас Чимин было противозаконно… и не потому что они братья, а потому что убийство — статья, статья сто пятая уголовного кодекса. Но парни то ли не знали этого кодекса, то ли решили наплевать на всё.
Чимин переместил руки с шеи, и Джимину стало дышать не легче, как, по идее, должно было быть, а сложнее, потому что руки брата уже путались в его волосах. Юноша тоже не выдержал и схватился руками за полу расстегнутой рубашки, как за спасательный круг, и тем самым случайно оторвал две нижние пуговицы, которые с громким гулом упали на пол и словно отдались песнями в здравом смысле у одного из них. И, как ни странно, этим одним их них оказался Джимин, который быстро одернул руки и, тяжело дыша, оттолкнул брата.
Чёрт… он бы никогда раньше не подумал, никогда бы не поверил, если бы ему сказали, что он оттолкнёт Чимина, целующего его так страстно. Что, чёрт возьми, с ним сейчас происходило?
— Джимин, вот тут, — положил юноша руку себе на сердце, — тут что-то страшное творится. Когда я думал о тебе сегодня целый день, ты перемешивался в моих мыслях с Юнги так, что я не мог отличить вас друг от друга… — проговорил Чимин, и черноволосый увидел в этом себя. Неужели они оба чувствовали одно и то же? Да нет же… нет, это невозможно…
— Мне чертовски страшно, Джимин, страшно говорить об этом, но… я что-то чувствую к тебе… и при этом к Юнги тоже. Что это? Я хочу вас обоих… — изогнув бровки, исповедался Чимин.
— Всё не по-настоящему, Чимин, — улыбнулся Джимин, потому что видел, как херово его брату, и отлично его понимал. — Ты не любил меня никогда и сейчас не любишь. И Юнги тоже не любит меня, — выговорил Джимин, осознавая для себя, что разочарован до умопомрачения. — Ты заставил себя влюбиться в меня, чтоб не причинить мне боли, как я причинял тебе. Или как в детстве тебе показалось, что ты тоже влюбился, из-за того, что я сказал тебе о своих чувствах, — оттолкнувшись от двери и подойдя к брату, выговорил Джимин. — На самом деле, ничего нет, Чимин, — заглянув в глаза парня, уверил того Пак, хотя сам в это не верил ни капли. — Ты любишь Юнги, а Юнги любит тебя. Он ведь даже ни разу не слышал моего имени. Сегодня всё, что было там, в парке, всё это было не моё, всё предназначалось тебе. Все признания в любви, все чувства, что он испытывал... он произносил твоё имя так нежно и целовал тебя, а я просто оказался не в том месте и не в то время, — с горечью говорил Джимин, и Чимин почему-то так завороженно его слушал, что черноволосый на миг испугался, что тот поверил в его дурацкие слова, но потом вспомнил, что так и нужно. — А я, чёрт возьми, запутался, потому что тоже думал, что кроме тебя мне никто не нужен... но потом оказалось, что я ревную не тебя к Юнги, а Юнги к тебе... хотя и тебя я тоже ревную... Я не знаю, понимаешь, не знаю, что творится во мне... Я никогда не думал, что всё может так быстро и незаметно измениться. Я даже не успел моргнуть, как запутался, и от Джимина, который точно знал, чего хочет, не осталось и следа. Вы двое окружили меня и не даёте нормально вздохнуть. Вы меняете меня в какую-то грёбаную сторону, я сам не понимаю, что творится, — трудно было говорить всё это, очень трудно, хотя, наверное, держать в себе ещё сложнее. — Всё это не по-настоящему, Чимин. Мы просто запутались. Нам всем просто нужно немного времени, чтобы разобраться, — попытался убедить Джимин сразу двоих, а потом с какой-то зияющей дырой в сердце прошел мимо парня и направился в свою комнату.
«Не слушай меня, Чимин»
«Люби меня и дальше»
«И дальше меня целуй так же настойчиво»
«Касайся всегда так же, как сегодня»
«Всё, что сегодня произошло со мной, неправильно»
«Но мне нравится»
«Мне нравится с тобой и Юнги»
«Мне так нравится вас любить»
«Вы творите из меня какого-то прекрасного человека»
«Только вот я не такой»
«Прекрасные люди не путаются в себе и не хотят сразу двоих»
«Прекрасные люди не причиняют другим и себе боль»
«Прекрасные люди это вы»
«И внутри так много всего бурлит»
«Я знаю, что всё неправильно»
«Но чёрт»
Я ничего не могу с собой поделать»
«Я первый всё испорчу завтра»
«И всё, что я сегодня сказал тебе, Чимин, рассыпется»
«Но чувства, которые увеличились во много раз, останутся, кажется, навсегда»
«Такой любви не существует»
«Я не верил в неё»
«И в наказание её получил»
«Я не знал, что любовь - зараза,
Я не знал, что любовь - чума.
Подошла и прищуренным глазом
Хулигана свела с ума».