David Cook — Life On The Moon
                                 ***
«Я устал на тебя просто смотреть и умирать от тебя каждый вечер. Я хочу к тебе прикоснуться».
                                 ***
А Чимин просто устал.
Так надоело, что ночи наполнены беспокойством. Парень знает, что нужно спать, ведь завтра идти на учебу. Но сна, как назло, нет ни в одном глазу. Он просто лежит на кровати и смотрит в потолок, а ладони обжигает уже горячий телефон. Сколько смсок он написал и отправил этому придурку, который, как всегда, мотает ему нервы? Столько угроз, столько просьб и… он уже не знает, как на него повлиять. Знает только, что все это впустую, в принципе, так же, как и лежать, ожидая его. Или, может, пойти искать? Юноша уже все перепробовал и ничего не помогает. Выбегать на улицу в домашней одежде и… что? Где он найдет его, если город такой огромный, и он может быть где угодно? Это ведь бесполезно. Чимин подобен птице, которая бьется о прутья клетки, пытаясь выбраться из нее. Зная, что ничего ведь не выйдет, только крылья сломаются, он все равно продолжает… Узнавать его в каждом прохожем, подбегать, разворачивать, но вместо Джимина видеть ошарашенного незнакомца-прохожего, глядящего на тебя как на психа. Так оно и есть. Чимин превращается в психа. Времени на учебу осталось совсем мало и сконцентрироваться на ней сложно, когда твой брат-идиот постоянно где-то пропадает. Что с ним, где он, когда придет и придет ли вообще? А если придет, то в каком состоянии? Почему Пака все еще это волнует? Черноволосый правда пытался выбросить из головы переживания о непутёвом братце, переворачивался на другой бок и закрывал глаза, но в следующую секунду срывал с себя одеяло и подскакивал с кровати, блуждая по дому туда-обратно, пытаясь как-то сократить время ожидания. Он не мог не думать о Джимине, потому что он его брат, черт возьми, брат-близнец! И с этим ничего не поделать. Черноволосый чувствует его, чувствует, когда ему больно, а когда нет. Он не может ненавидеть брата, даже если тот ненавидит его. Вот же ж…
И почему он все еще к этому не привык? Этот дебил всегда так делает. Придет домой где-то под утро, а Чимин опоздает из-за него в академию искусств, а потом весь день будет засыпать на ходу… Черт, как трудно было в нее поступить, сколько сил и стараний он приложил! Мозоли на ногах, синяки по всему телу, переутомление, истощение, нехватка сна, голод. Он не спал ночами, только и делал, что тренировался, падал, поднимался, падал и, блять, снова поднимался. А сколько трудились для этого родители! И все для чего? Для того, чтобы все рушилось к чертям из-за тупого Джимина, которому плевать на всё? Которому нахуй не нужно это грёбаное переживание брата… да?
Чимин, твою мать, всё будет как всегда, и никакой благодарности ты не дождешься, знаешь ведь! Сколько бы ты не вытаскивал этого мудака из задницы, он никогда не скажет тебе этого банального «спасибо», но всегда будет прибегать к тебе, когда ему что-то нужно. А ты всегда будешь жертвовать собой, своей мечтой ради него, ради родителей. Чимин, ты сам в этом виноват, ты его избаловал, посадил его себе на спину ещё тогда, в десять лет, и он до сих пор оттуда не слазит.
Такие одинаковые, но такие разные.
А Чимин просто устал. Надоело так жить. Надоело присматривать за братом-разгильдяем, которому на все плевать. Надоело прикрывать его зад. Он ведь давно вылетел из университета… горе-архитектор, блин. Все дома рушились бы от его чертежей. Как и жизнь Чимина… рушится к чертям от этого придурка. Родители ничего об этом не знают и ни за что не должны узнать, иначе расстроятся… Чимин должен сам со всем справляться. Поэтому он и взял на себя так много ролей: роль матери, роль отца, роль работяги, роль парня, исполняющего свою мечту, роль надоедливого брата, роль повара, чтоб его, роль уборщика, роль ботана, роль сильного. Как же все трудно... Трудно было все это совмещать. Хотелось просто быть собой, тоже иногда развлекаться и расслабляться. Хотелось спокойно спать. Хотелось не играть роли, которые тебе не подходят, а играть только свою, пускай не самую главную, но свою.
Ноги чёрноволосого замёрзли, потому что он стоял босиком на голом полу возле окна, с которого выдувал холодный ветер. В коридоре послышался шум, отчего Чимин моментально сорвался с места, оторвав взгляд от прохожих за окном, среди которых надеялся увидеть брата.
Вешалка в коридоре была опрокинута, полочка, на которой была аккуратно сложена обувь, оказалась сломанной, а на полу, оперевшись о стеночку, сидел виновник всего этого. Юноша был пьяным, его шатало даже тогда, когда он сидел. В руках была почти пустая бутылка соджу. Интересно, какая же она по счету? Но это еще не самое ужасное. Картину заканчивали огненно-красные волосы, которые некогда были такие же черные, как и у Чимина.
— Вот чёрт… ты опять? — скрестив руки на груди, резко спросил Чимин.
— Не начинай, а, — сделав глоток, проговорил красноволосый.
— Не начинай?! Мне кажется, я и не заканчивал! Каждый день одно и то же! Что ты выкинешь завтра?
— Завтра увидишь, — хмыкнул юноша и поднес бутылку к губам, бросив вызывающий взгляд на брата.
— Мне это надоело! — Чимин выхватил из рук брата бутылку и бросил ее в дверь, отчего осколки разлетелись по полу, а оставшееся содержимое бутылки начало стекать каплями по двери.
— Заебал, — спокойно сказал Джимин и достал из заднего кармана помятую сигарету, всунув ее в рот. Но не успел он перевести взгляд с осколков на брата, как тот поднял его за грудки на ноги и куда-то потащил, заставив сигарету выпасть и рассыпаться под его собственными ногами.
Закинув брата в ванную и включив холодный душ, Чимин облил красноволосого с ног до головы. Джимин пытался прикрыться, но в итоге просто обездвижено лег на живот. Знал ведь, что Чимина лучше не злить, знал, что если он что-то задумал, то обязательно это сделает. Знал… всё про него знал. Но, черт, это так бесило! Бесило жить под одной крышей с человеком с таким же лицом, как и у тебя. Бесило знать, что ты такой не один. Он ненавидел этого Чимина. Все из-за него, он всегда лучше, он всегда… черт! Родители всегда мечтали о Чимине, а его и в планах, наверное, не было. Его даже Джимином назвали, потому что созвучно... красноволосый уже не знал, чего в нем больше: любви к этому парню или ненависти. И это так бесило. Он запутался. В себе самом. И от этого ощущалось какое-то бессилие, разливающееся сейчас по всему телу, словно из душа тоже текло оно, а не ледяная вода, от которой руки Джимина дрожали… или, быть может, они дрожали все от того же бессилия?
Из-за некачественной краски, которой Джимин так часто губил свои волосы, вода становилась красной. Когда-то его волосы были такими же нежными и шелковистыми, как и у Чимина, чем они пошли в маму, но теперь... Юноша так хотел перестать быть похожим на брата. Чего он только для этого не делал: красил волосы, делал пирсинг, татуировки, хоть какие-то отличительные знаки — но все впустую. Он не любил этого признавать, просто ненавидел, но, сколько бы он ни старался, они все равно были похожи. Слишком похожи… даже, черт возьми, внутри. Хоть и характеры у них совершенно разные: один — хороший, светлый паренек, который живет по правилам, а другой — плохой парень, который на эти правила забил. На все забил. Тогда в чем же их сходство? Может, в том… что оба устали? Устали так жить, играть какие-то странные, неподходящие роли, и… Джимин ведь не всегда таким был. Чимин помнит его нормального, поэтому и не бросает этого болвана. Поэтому жопу ради него рвет.
Устали от влюбленности, скорее всего, безответной.
Губы уже посинели, а в голове больше не гулял туман, разошелся. Джимин был недостаточно пьян, поэтому уже почти протрезвел от ледяного душа. Ему не так нравилось пребывать в пьяном угаре, как пребывать в состоянии, когда не лезли всякие мысли, обычно приходящие на трезвую голову. Совершенно ненужные и такие контуженые мысли. Из-за них-то он и изменился. Красноволосый уже думал, что Чимин оставит его такого, но этот дурак не уходит, всё равно помогает… чёрт.
Бессилие... Чёрт, выключи, пожалуйста, бессилие! Какой кретин придумал пускать его по венам, как по трубам?
— Если о себе не думаешь, тогда подумай хотя бы о родителях! Они отправили нас сюда, в Сеул, платят за наше проживание, всячески помогают — и все для того, чтобы мы забыли ту бедность, в которой когда-то жили, и стали нормальными людьми! Кем бы ты был, если бы не они? Ты можешь сделать ради них хоть что-то нормально, по-человечески? — проговорил черноволосый, бросив в парня душевую сетку, которая больно ударила того по спине, и вышел из ванной комнаты, захлопнув дверь. Струи воды забрызгали все стены и пол, стекали по зеркалу и пробирались Джимину прямо в душу.
«Сегодня ещё раз нужно сделать вид, что ты холоднее, чем эта вода, Джимин».
— Айщ! — заорал красноволосый парень, перевернувшись на спину, и ударил ладонью по дну ванной, прикрытой водой. Хотелось продолжить кричать. Делать все назло брату — его цель, с которой он отлично справлялся. Но почему же Джимин сейчас ничего не мог ему сказать и просто покорно слушал? Да потому что! Потому что он зависит от него. Это связывало ему руки. И это так бесит.
Как будто с приходом Джимина что-то изменилось. Брюнет все равно не может уснуть, ворочается на кровати, собирая под собой простыни, и засыпает только под утро. Будильник звонит через два часа и Чимин долго не находит свой телефон, который каким-то образом очутился под кроватью. Сейчас он, конечно же, ненавидит это идиотское утро, которое предательски быстро наступило. И своего брата Джимина хочется придушить, поэтому он залетает в его комнату, с грохотом открывая дверь так, что дверная ручка ударяется о стену, оставляя там небольшую вмятину и содрав кусочек безвкусных обоев в такой же безвкусной квартире. Джимин как обычно спит, обнявшись с большим пуфиком и скинув на пол одеяло. И как обычно не просыпается даже от самого громкого шума. Но сейчас Чимин не в том настроении, чтобы поднимать холодное, остывшее одеяло с пола и укрывать замерзшее тело брата, как он обычно это делал. Сегодня он, кажется, особенно злой. Поэтому, схватив красноволосого за руки и забросив к себе на плечо, Чимин снова несет его в ванную.
— Чимин? — сонно бормочет парень. — Что такое? — ничего не понимает он.
Когда Чимин снова закидывает юношу в ванную, Джимин только открывает глаза и все еще не понимает, где он и что происходит. Но сильный напор холодной воды из душа быстро вырывает красноволосого из сна.
— Блять! Что за?! — орет тот и закрывается от холодных струй воды руками. — Я ведь уже трезвый!
— Жаль, что вода не может смыть с тебя всю твою вселенскую глупость! Жаль, что она не может сделать тебя прежним! — напор такой сильный, что капли попадают на домашнюю кофту Чимина, отчего та прилипает к телу. Черные волосы тоже сделались влажными, а выбившиеся пряди прилипли ко лбу и попадали в глаза. Джимин же снова был мокрый до нитки.
— Отвали уже! — крикнул красноволосый и потянулся к переключателю, чтобы выключить душ, но Чимин положил руку ему на грудь и, надавив, уложил его на дно ванны. Он переключил воду, сделав ее более теплой, и принялся поливать брату голову, зарываясь пальцами в волосы и смывая краску.
— Ты что делаешь? — дернулся Джимин, ударив брата по руке и откинув ее от своей головы, тем самым вырвав себе пару волосков.
— Не дергайся! — приказал Чимин и выключил воду, но Джимин всегда делал все наоборот.
«Знаешь же, скажешь мне остановиться — я побегу, скажешь мне побежать — я остановлюсь. Ведь знаешь, чего бы ты ни попросил, я сделаю все наоборот, даже если сам не хочу этого». — Вспомнились Чимину слова, которые Джимин частенько говорил ему. Поэтому и сейчас, пока Чимин отвернулся от парня, лежащего в ванной, и пытался что-то найти на заполненной кремами и гелями полке, Джимин поднялся на ноги. Но больше красноволосый ничего сделать не успел, так как чёрноволосый обернулся к нему, держа что-то в руках, и, потянув его за запястье, усадил обратно. Хоть Джимин и говорил, что сделает все наоборот, говорил, что не станет слушаться Чимина, он все равно не сильно сопротивлялся брату, когда тот что-либо делал. Почему? Да потому что он не дурак. Знал, что если пойти поперек воли брата, то тот совсем выйдет из себя, перестанет давать ему деньги и готовить такую вкусную еду. Или еще хуже — расскажет родителям об его отчислении. Поэтому он понимал, что целиком и полностью зависит от брата. Хоть и не получалось быть совсем уж гладким, так как его характер всегда лез наружу, он не мог просто согласиться со своим братом, это было очень трудно для него. Ёжику никогда не удастся скрыть от людей колючки, так же и Джимин никогда не мог скрыть от брата свое негодование и злость. Из-за этого он так часто огрызался и грубил, говорил резкие слова и матерился. Потому что его бесила правильность и осторожность брата, бесило то, что он постоянно учил его жизни, хотя был младше… на десять минут, конечно, но все же. Кроме иголок, у ёжика есть и гладкий живот, который он отлично умеет прятать. Этот живот ёжика — любовь Джимина, до которой очень трудно добраться, не напоровшись на иголки. Вообще-то ситуация Джимина не такая простая. Парня бесило в брате всё, но в то же время красноволосый понимал, что в этом-то и была вся прелесть и особенность Чимина. Брюнет думал о том, что завтра наступит день, который тоже нужно прожить, именно поэтому не мог расслабиться. Юноша думал за двоих, и именно поэтому ему пришлось отказаться от всех прелестей жизни. Этот ребенок слишком рано повзрослел. Он не мог так же халатно, как и Джимин, гулять по ночам и выпивать с друзьями. У него вообще не было времени на друзей как таковых, потому что после учебы нужно быстро приготовить ужин, который Чимин никогда не успевал съесть, поставить еду в холодильник, наклеив на дверцу записку, чтобы Джимин не забыл поесть, и сделать еще некоторые дела по дому, на которые Джимин всегда забивал. А потом нужно бежать в кафе на работу и мыть посуду. Странная работа для парня, не так ли? Но там был подходящий для него график, поэтому он драил эти чёртовы тарелки до блеска. От этого спина, и без того напряженная из-за тренировок, гудела еще больше. Чимин, сам не зная как, каждый раз умудрялся порвать пару пар перчаток и содрать с нежных пальцев кожу.
Музыка, доносившаяся из зала, куда люди приходят покушать и хорошо провести время, только раздражала. Потому что вместо того парня, который поёт на сцене, мог бы стоять Чимин, готовый поспорить, что спел бы все те песни ничуть не хуже. Так часто хотелось всё бросить, разбить все эти грязные горы тарелок и убежать из этого осточертевшего заведения. Чёрт! Это ведь не его место. Он должен не посуду мыть, а стоять на сцене, петь и танцевать. А иначе, зачем он ещё поступил в академию? Зачем так трудился для всего этого, не спал ночами и мечтал? Чтобы мыть посуду в этом ресторане за копейки? Зачем он всё это делает? Да чтоб прокормить брата и себя… чтоб не тянуть денег с родителей, чтоб добиться всего самому.
Как же он устал.
В перерыв, который был предназначен для еды, Чимин делал уроки, а после трудного рабочего дня плелся домой. Там делал все остальные дела, порученные Джимину, которого как обычно не было дома. И, свалившись на кровать без сил к часам двенадцати, не засыпал, каким бы уставшим ни был, до тех пор, пока не придет его нерадивый братец, который все это время развлекался. Переизбыток радости рождает грусть. Так он пытался себя утешить… Честно, было очень обидно, что только он делает что-то для того, чтобы выжить, только он заботится и думает о них. Чимин тоже хотел гулять с друзьями и расслабляться, танцевать и петь. Но высказать все это Джимину он не мог… не мог или не хотел. Потому что неважно какой, но ему нужен был брат. И пусть Джимин и дальше так же бездельничает, зато Чимин точно знает, что после каждой своей гулянки он обязательно вернется домой, неважно в каком состоянии… он вернется. И именно это грело Чимина. Джимин хоть и придурок, но черноволосый любит этого придурка и будет заботиться о нем несмотря ни на что, как бы трудно ему самому не было. Джимин — его брат, поэтому Чимин пойдет на всё ради него. Говорят, близнецы любят и ненавидят с особенной силой. Таким образом, Чимин и Джимин подобны двум концам горящего каната. Чимин горит любовью, а Джимин — ненавистью. И рано или поздно две искры столкнутся, и случится пожар. Любить и ненавидеть — это нормально. Ненормально — любить и ненавидеть одновременно. Слышишь, Джимин? Это ненормально. Но ему плевать. Ему всегда плевать на то, что люди называют нормальным и ненормальным, у него свои мнения и взгляды. Поэтому он запросто может нормальное назвать ненормальным, а ненормальное — нормальным.
В любом случае, и любовь, и ненависть — это искры, и когда они столкнутся, устроив пожар… будет уже невозможно различить где что. Эти чувства горят одинаковым цветом и с одинаковой силой, так что их почти не различить. Джимин страдает от этого неопределенного пожара внутри себя большую часть своей жизни.
— Ты что, не с той ноги встал? — шипит Джимин, пытаясь снова подняться.
— Жизнь с тобой и встать с той ноги — это два несовместимых понятия, соображаешь?
— Ну, если я такой плохой, зачем возишься со мной? — ухмыльнулся красноволосый.
— Заткнись и сядь смирно.
— Что ты собираешься делать?
— Перекрашивать одного петуха, который скоро облысеет.
— Ты ведь знаешь, что я не остановлюсь на этом? Тебе не повезло, что цветов красок для волос больше, чем в радуге. И что бы ты не делал, я испробую каждый из них.
— Поэтому-то у меня всегда в запасе есть всякая хрень, которая все еще держит волосы на твоей тупой башке. И черная краска, — спокойно произнес черноволосый, выдавливая на голову Джимина содержимое первого тюбика. Осветлив красные волосы брата, Чимин тщательно промыл их и хорошенько вытер полотенцем. После всего этого нанес на волосы краску, равномерно распределив ее по всем волосам и хорошо втерев в корни. Черноволосый, хотя ему и приходилось пахать целую дополнительную смену, всегда покупал самую дорогую и хорошую краску для брата, чтобы не испортить волосы еще сильнее, поэтому уже через двадцать минут волосы были окрашены в красивый черный цвет. Снова смыв с волос спокойно сидящего все это время Джимина краску, Чимин вытер их и побрызгал на корни какое-то укрепляющее средство. Все это он умудрился сделать так профессионально, что даже не испачкал ни себя, ни брата. Конечно же, ведь уже столько раз ему приходилось это делать. И еще сколько раз придется? Он уже смело мог идти работать в салон. С таким братцем попробуй только чего-то не уметь.
Сполоснув руки с мылом, Чимин вышел из ванной, бросив взгляд на Джимина, который не двигался, пока тот не вышел. Сняв по дороге в комнату мокрую кофту, черноволосый глянул на дисплей телефона. Восемь сорок.
— Айщ! — выкрикнул парень, вытерев влажные волосы мокрой футболкой, и кинулся к шкафу. Наскоро одевшись и схватив рюкзак, он выбежал в коридор. — Из-за тебя я опаздываю в академию! — кричал Чимин с порога, надевая куртку и обувь.
— Твои проблемы, — хмыкнул его брат-близнец, выходя из ванны с обмотанным на бёдрах полотенцем и оголенным торсом. — Никто тебя не просил меня перекрашивать, — парень сложил руки на груди и облокотился о стену. А у Чимина даже времени злиться не было.
— Я ушел, — сообщил черноволосый, закинув рюкзак на одно плечо, и открыл дверь.
— Эй, а ты приготовил завтрак?
— Можешь сожрать оставшуюся краску для волос или свои чертовы волосы, которые валяются по всему дому! — гаркнул Чимин и выбежал за дверь.
— Йа, я серьезно! — бросил Джимин брату в спину и, подбежав к двери, придержал ее рукой.
— Сам приготовь! Уже не маленький!
— Если я спалю нашу кухню, сам будешь виноват! — выбежал мокрый юноша босиком на лестничную клетку.
— Смотри, печень себе не спали своими вечными запоями! — прыснул Чимин, посмотрев на брата через плечо на ходу.
— Да пошел ты! — крикнул Джимин и забежал в квартиру, сильно хлопнув дверью.
«Такой взрослый, а все равно ведет себя как ребенок», — усмехнулся Чимин, спеша на автобусную остановку.