who – lauv, BTS.

I.

Тэян не реагирует, когда Юнги, едва касаясь, целует ее обнажённое плечо, и задумчиво смотрит на свое отражение в зеркале. Змей немного возвышается над ней, находясь за спиной, держит как обычно тёплые ладони на ее теле, невесомо скользит по женским бокам пальцами, вырисовывая незамысловатые рисунки. Его подбородок покоится на ее плече, позволяя видеть лицо Тэян - как минимум, профиль - и дарить ей пылкие, короткие поцелуи на каждом доступном ему участке кожи.

— Любовь? — зовет мужчина, когда она в очередной раз никак не реагирует, потупив взгляд в отражение. 

Пак смотрит на него через отражение, но видит как будто не того Юнги, которого знает в реальности, а того, которого видит в своих снах-воспоминаниях. Тэян не может точно сказать, в чем разница, но это чувствуется на подсознательном уровне. 

— Тэян? — уже с некоторой тревогой зовет вновь, и только тогда ведьма, вздрогнув, все-таки реагирует, повернув к нему голову.

— А? — Тэян сдувает упавшие на лицо от резкого поворота головы волосы,  но это не особо помогает. 

Мужчина сам осторожно убирает темные пряди, подушечками пальцев  очерчивая контур её лица в привычной манере:

— Ты нагружена, дорогая, — замечает невзначай, смотря на нее с невероятной нежностью, от которой у Пак, как обычно, щемит сердце.

— Я...

Тэян прикусывает губу, обрывая себя на половине слова, потому что никак не может заставить себя говорить о том, что на языке крутится уже какое-то время. Ей кажется, что, стоит только озвучить вопрос, вся идиллия отношений будет нарушена, причем, её собственными руками. Пак, наконец обретя желанный покой и такое же желанное счастье, пользуясь тем, что в ее жизни в кои-то веке наступила белая полоса, не хочет быть инициатором разлада. 

С другой стороны, ничего хорошего ведь не будет в том, что она будет отмалчиваться о своих переживаний. Тэян, конечно, не какой-то спец в отношениях, то были либо неудачными, либо строились на разовых связях, в которых нет никакой эмоциональной составляющей — но то, что недомолвки убивают отношения, знает. Пусть и не на собственном опыте, но тем не менее.

Тэян резко выдыхает, когда Юнги без какого-то труда поворачивает её к себе. Прижимает к груди край одеяла, старательно смотря куда угодно, но не на змея, напряженно кусает губу. Он же склоняет голову на бок, чтобы увидеть выражение её лица, но терпит поражение. Юнги притягивает её ближе к себе и, обхватив острый подбородок пальцами, поворачивает голову Пак, чтобы видеть её лицо. Скользит ладонью с подбородка на щеку, а после путает пальцы в её волосах немного выше уха.

— Красивая, я, конечно, настаивать не буду, но ты же знаешь, что можешь сказать мне обо всем, что тебя тревожит? Если у меня получится, я помогу тебе.

Тэян хмыкает:

— Разве такое возможно, что ты просто не можешь мне помочь? Юнги, я более чем уверена, что в мире просто нет ни единой вещи, с которой ты не можешь мне помочь. 

— Полагаю, что так и будет, — усмехается мужчина. — Так...Что случилось? — осторожно интересуется, мягко поцеловав девушку в кончик носа.

Тэян мнется, потому что не может даже предположить, какой будет его реакция, а после, все-таки, начинает:

— Помнишь, как мне долгое время снились кошмары? Вернее, воспоминания женщины, которую...— озвучивать правду не хочется.

— Которую я любил, — кивает Юнги, понимая, к чему она ведет. 

— Да, об этом, — вздыхает ведьма. — Я... Не хочу сомневаться, но видела слишком много, чтобы эти сомнения возникали. Я не особо сильна во всем, что так или иначе связано с чувствами и отношениями, и, наверное, это в какой-то степени глупо.

И, глядя на выражение его лица, Пак прекрасно видит, что ей и не нужно объяснять ничего, потому что он уже понял, уже знает, что она скажет. А от того становится совсем неловко, и Тэян думает, что это создаст ей новые проблемы, а потому что говорить страшно. 

Юнги нежно гладит большим пальцем покрасневшую щеку немного выше скулы, а после, наклонившись, вовлекает ведьму в невесомый поцелуй, не заходя дальше. Просто маленький, но все по-прежнему драгоценный момент, которые с особым трепетом Тэян собирает в общую копилку, надежно сохраняя их в своей памяти. Змей знает, как сильно она любит эти крошечные, осторожные жесты, потому что видит, как глаза её начинают ярко блестеть от счастья после таких поцелуев. И именно поэтому он пользуется каждой возможностью подарить ей как можно больше именно таких ни на что не намекающих поцелуев.

На ее лице всегда такое блаженство невозможное и мягкий восторг, что это кажется чем-то более значимым, чем возможность обладать ей.

— Моя прекрасная... — в последний раз вскользь касается её губ, а после двигается дальше и осыпает кожу на щеках легкими поцелуями. — ... Прекрасная Тэян, все, что связано с тобой и твоими чувствами, просто не может быть глупым. Что бы ты там не надумывала себе, никакой твой вопрос не покажется мне глупым или чем-то в этом духе. Слышишь? Никакой.

— Ты ведь знаешь, что я хочу спросить, — качает головой Пак, озвучивая то, о чем думает, а сама просто млеет от того, как он смотрит, как целует. Она абсолютно беспомощна перед ним, открыта, податлива.

Юнги кивает, подтверждая её предположение:

— Это правда, знаю. Но я хочу, чтобы ты спросила это прежде, чем я отвечу. Чтобы запомнила то, что услышишь и не придумывала что-то, переживая по поводу того, чего нет на самом деле.

Тэян усмехается, но усмешка эта выходит какой-то кривой, как будто вымученной. Что ж, это точно справедливо.

— Ты говорил той девушке, что дождешься её. Найдешь в любой из жизней, — с той же совершенно не присущей ей неуверенностью начинает ведьма, кусая нижнюю губу. — Говорил, что будешь только с ней, даже если это значит вечное ожидание.

Мужчина вновь тянет её к себе, устраивая её на своих коленях, невозмутимо поправляя одеяло между телами, вместе с этим закрывая другой стороной ее ноги, потому что знает прекрасно — Пак всегда мерзнет так, словно её голой на мороз выталкивают. 

Смотрит в глаза, жадно запоминая каждую частичку её смущения и сомнений, потому что подобные эмоции — редкость для Тэян. А ему до ужаса хочется знать, хочется помнить каждое ее чувство и каждую эмоцию. Как негативную, желая более не видеть ничего подобного на её лице, так и позитивную.

— Но сейчас я с тобой, — говорит тихо, но так вкрадчиво, чтобы она только так поняла всё, что ему хочется донести до неё.

— Да, но... Надолго ли? Я не верю в перерождения, потому что никогда ни с чем таким не сталкивалась, но, если так получится, что все эти истории — правда, все-таки, Мать-природа — создание удивительное и неизведанное... Если она рано или поздно вернется, ты всё так же будешь со мной? — Тэян смотрит выразительно, так, словно знает, что однажды Юнги и правда откажется от неё, и ему самому эта эмоция совершенно не нравится. Она понимает это по тому, как он хмурит брови, скидывая маску привычной ему невозмутимости. — Ты любил её. Я полагаю, что сильно, потому что... Мне сложно поверить, что ты просто бросал слова на ветер, а потому... Предполагаю, был искренним, когда говорил все эти вещи ей и...

Тэян замолкает, не понимая, как подобрать слова.

Юнги молчит, потому что, кажется, даже не знает, что ей сказать. Ещё в тот момент, когда она сообщила, что видит чужие воспоминания, он понял, что рано или поздно такие вопросы точно появятся в ее голове. Так или иначе, но им пришлось бы обсудить то, что она слышала - и, хотя прошло уже достаточно времени с тех пор, кога эти вещи перестали ей сниться, змей так и не понял, что именно скажет ей.

Знай бы она все, было бы проще. Сказать ей сейчас что-то Юнги не может. Не хочет рисковать, потому что угроза от ведьм стала наиболее ощутимой. Тэян моментами импульсивная, а потому...Потому отреагировать может не так, как ему хотелось бы. К тому же, рано или поздно, она начнет подозревать что-то. Начнет анализировать и точно придет к домыслам о том, кто он на самом деле. 

И точно начнет задавать вопросы. 

А он не сможет соврать. Не ей. 

Это может обернуться крахом.

В первую очередь, крахом её доверия к нему. И этого ему хочется так же в последнюю очередь.

— Сейчас я с тобой, Тэян. Завтра — тоже. Я не буду врать и говорить, что все это время в моей жизни не было женщин, те слова были сказаны много веков назад...

— Уж такого терпения, как у Полоза, тебе не занимать, — шутит Тэян, стараясь разбавить обстановку, и натыкается на один из тех взглядов Юнги, который она просто не может понять.

Тем не менее он, практически никак не отреагировав, продолжает:

— Но ни одна их них не задерживалась рядом на долго. Потому что никто и правда не был нужен кроме, но... — Юнги, стоит ей только опустить голову, приподнимает подбородок Пак, небрежно коснувшись его пальцами, и держит так, чтобы она смотрела только на него и даже не думала отводить взгляд в сторону. Потому что она явно хотела сделать это, он прекрасно видел это. — Я здесь. С тобой. И никуда не собираюсь уходить. Стал бы я столько времени ухаживать за тобой? Помогать? Интересовали бы меня твои проблемы, если бы у каждого моего действия не было какой-то исторической перспективы? И, поверь, у меня есть занятия поважнее, чем играть с чьими-то чувствами, говорить о любви и уделять время кому-то, кого запросто могу вычеркнуть из жизни. А то, что ты говоришь, подразумевает именно это. Любовь, пойми, — взгляд змея смягчается, она без труда может разобрать теперь все чувства, с которыми он на неё смотрит. — Я не люблю тратить время зря и мне слишком много веков, чтобы я развлекался и играл с твоими чувствами. Мне нужна ты.

— Но если...

Юнги наощупь находит ее руку, подносит к губам, целуя тыльную сторону ладони, а после переключается на запястье и кожу немного выше. Взгляда внимательных глаз от нее не отводит, словно в душу смотрит, чтобы вытравить ядовитые мысли. Он как будто каждой клеточкой тела чувствует отравляющую заразу у неё под кожей.

И замечает, как она тяжелым взглядом смотрит на ожерелья, а потом на свое кольцо.

Тэян чувствует, как он разом забирает все ее сомнения и тревоги, оставляя спокойствие.

— Никаких "если", — обрывает резко, твёрдо, пресекая любые дальнейшие возражения. Старается звучать убедительно, чтобы она, наконец, отреклась от своих тревог.

Тэян нежно касается свободной ладонью волос мужчины, путая в них пальцы. Юнги на мгновение позволяет себе расслабиться, прикрывая глаза, и двигает голову ближе к ее ладони. Несмело улыбается, прежде чем сказать:

— Юнги, я очень плоха во всем, что подразумевает чувства. Я очень плоха в любви. Я очень плоха... Во всех отношениях. И я не хочу, чтобы мне делали больно. Не хочу, чтобы меня использовали как перевалочный пункт в ожидании кого-то из прошлого.

— Я не люблю тратить время зря, сказал же, — прежним тоном говорит змей. — Мне не настолько делать нечего, чтобы я занимался чем-то таким. Не настолько скучно. И я не настолько жесток. Честно говоря, эти чувства... Как бы сказать? Единственное светлое, что есть в моей жизни. Я утонул в грязи, Тэян. В ненависти, злости, агрессии, желании убивать и чувствовать кровь на своих руках. Если вокруг меня не будет света, хотя бы тусклого, слабого, я сойду с ума. Окончательно стану чудовищем, которым пугают не только детей. Я не хочу этого, особенно сейчас, когда ты рядом.

— Во мне мало света.

— Но он есть. Его столько, сколько достаточно, Тэян.

— Тебе не нужно пытаться быть хорошим для меня, Юнги. Я принимаю тебя со всей тьмой, что есть.

— Меня нельзя назвать хорошим, любовь. Что бы ты не думала, любовь — это маленькая часть света, который есть во мне. Единственный свет, если честно. Этого слишком мало, чтобы считать меня хотя бы чуть-чуть хорошим. Но... Я живу слишком долго, Тэян, чтобы научиться ценить любовь, как явление. Явление редкое, уж поверь. 

Тэян склоняет голову на бок. Ей сложно поверить, что такое существо, как Юнги, такое большое значение предает любви, а не каким-то более расчетливым чувствам.

— Правда в том, что не только свет тянется к любви. Не только чистые, невинные души тянутся к тьме. Тьма так же тянется к свету, к любви, как бы не отрицала важность этого чувства. Иногда это последнее, что держит тьму на плаву, спасает, не дает окончательно задохнуться в гнили.

Ведьма отрицательно качает головой:

— Я не спасу тебя от самого себя и твоей тьмы. Я себя-то спасти не могу.

— Это и не нужно, — она хочет убрать руку из его волос, так что Юнги, заметив это, вновь обхватывает ее руку, целует запястье, там, где особенно большое скопление вен, а следом переплетает свои пальцы с тонкими женскими, опуская сцепленные ладони. — Тебе не нужно пытаться спасти меня, у тебя не получится. Обожжешься, поранишься, пострадаешь. Просто будь рядом, я от тебя большего не прошу и никогда просить не буду. Даже если ты захочешь уйти, отпущу, исчезну из твой жизни. Это то, чего ты заслуживаешь. Свободы, права выбора, любви. Я не могу дать тебе светлое чувство, не смогу быть лучше, потому что... Потому что этого "лучше" во мне настолько мало даже рядом с тобой, что просто не хватит — хватит только чтобы окончательно себя не потерять. И, вероятно, тебя. Я злой человек, параноик, возможно, рано или поздно начну все портить своей ревностью, боясь, что ты оставишь меня. Не раз все испорчу, потому что... Если быть до конца честным, я боюсь, что ты однажды оставишь меня. Боюсь, что рано или поздно напомнишь о моих словах, что я отпущу тебя, если ты захочешь это. Боюсь, что ты... Когда-то ты сказала, что плохой человек — он плохой человек со всеми, исключений просто нет. Рано или поздно, как бы он хорошо ко тебе не относился, он причинит тебе боль.

Тэян замирает, потому что она даже не помнит, как говорила ему это, а Юнги... Едва ли не цитирует её. 

— И мне жутко думать, что однажды ты, вспомнив эти слова, оставишь меня, решив, что рано или поздно я причиню тебе вред.

— Ты плохой человек, я знаю, но...

— Я твой человек, Тэян. До своего последнего вздоха. Но я сам не могу обещать, что не обижу тебя. От других защищу. Тебе не нужно стараться спасти себя, потому что у тебя есть я. Каждый, кто посмеет тронуть тебя, попрощается с жизнью. Это то, что я могу тебе гарантировать, но никогда я не смогу с точной уверенностью сказать, что не расстрою, не обижу тебя сам.

Тэян слушает молча, потому что... Иного не ожидает. Его любовь — жгучая, опасная и обжигающая. Тэян знает, что с ним не будет просто, но хочет до последнего верить, что он никогда не позволит себе обидеть её. Потому что обжигаться она больше не хочет. Потому что с Юнги есть слишком большая вероятность получить ожог. 

Пак хочет верить, что не ошибается, когда доверяет ему. 

— Я сделаю все, чтобы этого не случилось, до последнего буду сдерживать всю грязь, которая захочет вырваться наружу. Свою ревность, свое жуткое желание обладать каждой твоей мыслью, каждым страхом, всем, чем смогу.  Я в последнюю очередь хочу, чтобы тебя отравлял этот ужас, который несу в себе. Но я клянусь тебе: у меня нет ни единой мысли играть с твоими чувствами. Для меня они значат слишком много, играть с твоей любовью, которую ты даешь, не требуя ничего взамен, тождественно потере тебя. Не хочу. И не захочу. 

Тэян молчит, кусая напряженно губу. Она практически верит, просто...Не хочется быть заменой.

— Верь мне, любовь, — добавляет, видя её колебания, и прежде чем она успевает открывает рот, продолжает. — Я беру твою душу, твоё тело, мысли и страхи, а взамен отдаю тебе своё сердце, — кладёт её ладонь на грудь, туда, где неспокойно бьётся сердце. — Отдаю всё, что могу отдать, рассчитывая на самую малую ответную реакцию — на твоё доверие. Выбираю тебя, моя прекрасная Тэян, и не собираюсь думать о том, что будет, если она вернётся. Я люблю тебя, моя жизнь — твоя, моё сердце — твое, а оно, как оказывается, всё ещё может биться. Из-за тебя. И... — отпустив ладонь Тэян, быстро тянется к своей шее, быстро расстегивает застёжки на обоих ожерельях. — Чтобы тебя более это не смущало.

Она вздыхает. Юнги в этот момент выглядит абсолютно уязвимо и трогательно. Просит о доверии и просит не оставлять его, хотя как будто она может сделать это. Не может. Тэян думает, что, должно быть, даже если бы она узнал, что для змея стала всего лишь временной точкой в пространстве, не смогла бы уйти, оставить его.

Уже нет.

Тэян усмехается:

— Ты снимаешь их только потому, что мы заговорили об этом?

— Я снимаю, потому что ношение их стало привычкой, — мужчина вальяжно кладет украшения на кресло возле кровати. — Но с моей стороны ошибкой было думать, что это никак не повлияет на тебя, — невесомо касается мягких губ, охотно встречающих его ласку, своими. Едва ощутимо, практически непорочно целует, вкладывая в этот маленький жест то, что не было сказано в слух. — Обещаю, Тэян, я не буду тебя обманывать или лукавить, не буду держать подле себя, причиняя боль. Если что-то изменится, ты узнаешь первой. Но честно скажу, в данный момент и в какой-то исторической перспективе, — в воздухе как будто бы повисает не высказанное "никогда", или Тэян просто очень хочет это слышать. — Я не собираюсь отпускать тебя, если ты сама того не попросишь. Хотя, и тут далеко не факт, знаешь? — мужчина едва заметно улыбается, стараясь смягчить обстановку. — Ты — моя, Тэян. Мой тусклый робкий свет, который слишком просто затушить, а потому даже касаться тебя страшно. Но мой. Исключитнльно мой. И только смерть может это исправить.

Тэян выдыхает. Молчаливо обнимает мужчину, пряча лицо в изгибе его шеи, кончиком проводя небрежную линию. Опускает ладони на его лопатки, вжимаясь пальцами в плоть, и тяжело дышит. Губами касается кожи под подбородком, кончиком извечно холодного носа зацепив челюсть. 

Юнги ныряет ладонью под одеяло, касаясь горячими пальцами поясницы, и опускает вторую руку на колено — Тэян даже сквозь плотное одеяло чувствует его тепло. Согревает её близостью, объятиями получше всякого одеяла, а Пак к мужчине, как продрогший котенок, льнет. Ей не холодно, хотя иногда кажется иначе, потому что, как её не коснешься, кожа ведьмы ледяная, как у покойника или вампира. Просто ближе хочется быть, чувствовать чужое сердцебиение, то, как размеренно поднимается и опускается его грудная клетка при каждом его вздохе.

Вслух Пак не говорит ничего, но Юнги чувствует, как ее губы шевелятся в районе его шеи в молчаливом признании. Он привычным жестом целует в висок, потому что в этот момент дотянуться только до него и может, а отодвигать Тэян от себя не хочется ни на секунду.

Змей поднимает тяжелый взгляд на отражение в зеркале. Смотрит на лопатки на женской спине, сильно выделяющиеся из-за положения Тэян; маленький шрам, который заметен слабо и скрывается в большей степени под одеялом, которое скрывает большую часть ее тела; бледную кожу, которая кажется еще белее, чем того же цвета постельное белье.

Сталкивается взглядом с самим собой, когда понимает — своими тайнами он причинит ей боль.

И самому тяжело становится, когда Юнги понимает, что он и только он будет виноват в этом.

Вероятно, он просто не имеет права претендовать на её любовь.

Как бы мало не было света в Тэян, она все равно слишком ярко выделяется на его фоне.

В голове невольно появляется параллель с трупом — всегда бледным и жутко холодным.

II.

Когда Тэян открывает глаза, она сразу понимает, что что-то не так. Не видит очертаний своей комнаты, не чувствует мягкость постели и не ощущает чужого тела рядом с собой. Что в высшей степени удивительно, особенно для привыкшей просыпаться в тёплых объятиях девушки. Пак и правда отвыкла просыпаться в одиночестве, без ленивых и заспанных поцелуев с утра и ощущения сильных рук на теле, касающихся осторожно, на грани ощущения, и не претендующих на что-то большее.

А сейчас нет ничего, к чему она успела привыкнуть. Вместо мягкой кровати под спиной чувствуется что-то твёрдое, холодное, и, к своему удивлению, приподнявшись на локтях, видит старую плитку, которая кажется знакомой.

Тэян резко садится, сложив под собой ноги, и оглядывается, понимая, что то, что вокруг нее — лес со знакомыми мощеными мшистой плиткой дорожками. Мысль, появляющаяся на задворках сознания, не радует. Пак чувствует, как руки начинают тревожно трястись.

Не может быть.

Нет.

Она смотрит на ствол ближайшего дерева, замечая высеченные на коре древние символы, запечатанные много веков назад кровью первых ведьм, свистяще вздыхает, и понимает — она в окрестностях своего ковена. И, судя по мрачной атмосфере, это не просто ее ковен — это та сторона, на которой ее точно поджидают разгневанные предки, жаждующие ее крови.

Ведьма резко поднимается на ноги. На ней — лёгкое платье, которое совершенно не греет. Тэян обхватывает себя руками, чтобы согреться; в мире предков всегда слишком холодно. Отчасти потому, что это — мир мертвых. Тэян чувствует их.

Чувствует, что они рядом. И не знает, куда бежать, чтобы спастись.

— Тэян, — мертвых шёпот касается слуха.

Пак пробирает страх. Руки подрагивают, когда она понимает, что против предков не может сделать ничего. Не на их территории уж точно.

Поможет ли бабушка? Тэян не знает, но понимает, что в данный момент ей нужно надеяться только на себя. Она, наверное, вообще не хотела бы, чтобы бабушка помогала ей — Пак в любом случае покинет это место, а бабушка — нет, ей придётся остаться с предками, и они тоже не дадут покоя.

Ведьма осторожно ступает в сторону, пытаясь в помнить, где на территории ее ковена у предков нет магии. Кажется, такого места просто нет, и это не сулит Тэян ничего хорошего. Если она не сможет протиыостоять им, то они просто не выпустят ее отсюда. Если наложат заклинание сдерживания — Пак думает, что это будет первое, что они сделают , вернуться в реальный мир она уже не сможет никогда.

— Тэян, — голоса предков звучат громче, давая понять, что они близко.

Страх сковывает тело, но Тэян не позволяет себе взять этому чувству контроль над собой. Опираясь на свои ощущения, срывается на бег, двигаясь в другую сторону от того места, где ощущается магия предков. Впрочем, она чувствуется везде - только в той стороне, в которую направляется Тэян, магия не такая сильная.

Пак дергается осторожно, прекрасно понимая, что это может быть ловушкой.

Чувствует, что ей нужно как можно скорее найти безопасное место и попытаться проснуться. Вернуться в реальность и наложить несколько заклинаний, чтобы предки просто не достали ее. Не смогли вытянуть в свой мир. Тэян думает, что нужно было сделать это раньше. Но она даже предположить не могла, что они могут вытянуть ее в тот мир.

Та встреча с бабушкой — иной процесс. Они не были на той стороне, женщина, наверняка, потратила слишком много сил, чтобы самостоятельно покинуть мир предков и создать иллюзию, в которой могла бы безопасность встретиться с внучкой. Никто иной просто не мог добраться до Пак. И втянуть в мир предков тоже — не на таком большом расстоянии.

В тот астральный план, созданный бабушкой — может быть, но это тоже сложно. Только кровный родственник, причем, круг подходящих родственников узок — из всех умерших предков только бабушка могла сделать такое.

Но в итоге она здесь. В мире предков, а это значит, что кто-то из ведьм Квартала согласился помочь.

— Тэян! — голоса предков превращаются в визг.

Ведьма закрывает уши руками, не останавливаясь, и чувствует, как магия становится более ощутимой. Хочет оглянуться, но в этот момент ее сбивают с ног колдовством. Грубая кора дерева, в которое она со всей силой врезается спиной, цепляет ткань платья и кожу на лопатках,  вызывая в ведьмы громкое шипение.

Тэян болезненно стонет, падая на руку, которую не успевает правильно убрать, и ударяется бедром о камень.

— И снова здравствуй, любимая! — ведьма устало прикрывает глаза, потому что Минхо она хотела видеть в самую последнюю очередь. — Кажется, тот козел тебе здесь не поможет.

Пак рычит, глядя, как он медленно идёт к ней, и, пошатываясь, поднимается на ноги. Держится за руку, снимает плечо, стараясь уменьшить боль.

Ну, конечно, Минхо решит отыграться на ней за то, что она убила его.

— Что, даже здесь в качестве ручной собачки бегаешь? Поручают самую плевовую работу, а ты и рад.

— Как-то ты не уверена в своих силах, — смеется Минхо, видя в ней легкую добычу.

— Я только вернула магию, — фыркает ведьма, едва заметно двигая пальцами в воздухе. Она убила Минхо, будучи лишённой магии, пусть и чужой помощью. Сейчас у нее явно больше преимуществ. — Я не буду обманываться, Минхо. Но, к твоему ужасу, я разозленная сука в этот момент, и хочу убить тебя снова.

Что невозможно сделать, потому что Минхо итак мёртв. Дважды одного и того же человека просто не убить, как ни старайся.

— Как много пафоса, — картинно цокает парень, деланно сложив руки нс груди.

— Я скрываясь от вас, будучи без магии. Сейчас я магию вернула, правда думаешь, что я перестану бороться?

И, прежде чем колдун успевает ответить, Тэян сжимает руку в кулак. Убить-то его она не сможет, а вот причинить боль — вполне.

Минхо хватается за горло, жадно хватая воздух ртом, смотрит на нее со всей ненавистью, на которую только способен, но не может сделать ровным счетом ничего. Задыхается, падая на колени, пока ведьма, многократно оглядываясь, ищет что-нибудь тяжелое. Подхватывает с земли камень, о который ранее ударилась, а посл, быстро оказавшись рядом с Минхо, со всей силы бьёт его по виску. Убить не убьёт, а вот отвлечь и дать самой себе форы — вполне себе.

На ладонь брызжет кровь, из-за чего Пак брезгливо морщится. Роняет камень, наблюдая, как колдун падает на землю, а после, вздохнув, снова бежит. Уже даже не понимает, куда бежит, не смеет оглянуться, зная, что другие предки рядом. Она чувствует их, чувствует их присутствие, и это пугает, настораживает. Сердце бьется в груди так быстро, что Тэян кажется, будто бы она слышит каждый удар так, будто прислонилась ухом к грудине.

Она не может проснуться.

Не знает, как.

Пак тормозит на залитой кровавым светом луны поляне, оглядывается. Если она не может проснуться, чтобы подкинуть это место, она покинет его с помощью магии.

Но сначала...

Она вспарывает ладонь о камень, который находит под ногами, радуясь, что край достаточно острый, чтобы она могла сделать достаточно глубокую рану. Выходит в центр, быстро капая кровью вокруг себя, создавая круг, и при этом бормочет заклинание защиты, чтобы ее не тронули предки. Тэян нуждается в безопасности, чтобы вернуться, она не смогла бы одновременно творить два заклинания. Уж точно не сейчас, когда все, на что ее хватает, это ударить камнем по голове и без того мёртвого колдуна.

Прогресс ли это?

Она заканчивает защитное заклинание именно в тот момент, когда на поляну выходят несколько древних колдунов и ведьм — не тех, что она видела, когда была частью ковена, более древних. Рна даже не уверена, что все они — предки ее ковена. Она чувствует постороннюю магию, магию ведьм Квартала, и в который раз понимает, что здешние ведьмы принимали участие в этом фарсе.

Наверное, решили отомстить за смерть Мины.

Однако лицо одной ведьмы кажется Тэян знакомым. Женщина — часть ковена Тэгу, Пак уверена. Потому что знает — именно эта ведьма проводила ритуал венчания бывшей возлюбленной Юнги и оборотня.

— Змеиная королева, — шипит древняя ведьма, глядя на Тэян настолько неодобрительно, что у неё внутри все просто леденеет от ужаса.

Пак хмурится, а после, чтобы сохранить лицо, ядовито улыбается:

— К вашим услугам, мадам, — и картинно изображает реверанс. С ее руки капает кровь. — Чем-то могу помочь?

Думать о том, почему к ней так обращаются, она не хочет. Понимает, что ответ ей либо не понравится, либо окажется просто бредовым.

— Насолила ты нам. Обоим ковенам, вообще-то, — скалится древняя ведьма Квартала. — И магию черную запретную использовала, и Мину, нашу ведьму убила, и со змеем связалась.

— Что сказать, у меня очень бунтарский, — хмыкает настороженно Тэян. — Ладно, ваше нытью по поводу черной магии понять могу, —смотрит на ведьм своего ковена. — Ваши претензии касательно Мины, царствие ей небесное, тоже могу понять, — смотрит на ведьм Тэгу. — Но вот чего я понять не могу, почему вас всех так заботит, с кем я сплю. Ну, змей, ну было такое. У всех есть свои недостатки, ну? Я вот — слишком классная для этого мира, мира мертвых. Вы — самую малость покойники, что, согласитесь, просто обалдеть, какой минус. А он — змей, хотя на мой субъективный взгляд это скорее плюс, чем минус. Видите? Все мы не без греха, так что же, это значит, что нужно срываться на других? Походите к психологу, а то ваша озабоченность чужой жизнью до добра не доведет.

Пак прячет за своим ехидством страх и напряжение. Вспоминает все возможные заклинания, которые могут помочь ей вернуться, но... Внезапно понимает, что сил у нее как-то совсем мало для того, чтобы провернуть хотя бы одно из них. Она слаба, а кровь, которая течет с ладони, не играет на руку — Тэян чувствует, как слабеет. 

Ведьма с разочарованной гримасой отрывает часть подола от платья, а после перевязывает ладонь, хотя это и вряд ли поможет ей.

— Языком ты трепать можешь, Тэян, — цокает колдун из её ковена, но Тэян так же не узнает, кто он. Она даже не помнит, чтобы она имела с ним связь в те времена, когда была частью клана. 

— Да, навыки, как говорится, не пропьешь, — жмет плечами, язвительно улыбаясь. — Что еще мне скажете? Я, как вы могли заметить, в вашей компании совсем не заинтересована, так что... Пора и честь знать. Особенно учитывая то, что вы совершенно не гостеприимны по отношению ко мне. 

— Это мы-то? Ты первая напала на Минхо.

— Ну, справедливости ради это он напал на меня, там,  мире живых. Я просто отдавала должок. Как там говорят? Долг платежом красен. Разве я могла не отплатить ему той же монетой, что и он мне?

Ведьма Квартала, не желая продолжать все то, что обеим сторонам кажется фарсом, заявляет:

— Ты не покинешь этого места. Во всяком случае до того момента, пока не расплатишься с обоими ковенами за свои грехи.

— Так у меня даже денег с собой нет, — Пак ехидно демонстрирует отсутствие карманов на своем платье. — Давайте я быстренько метнусь в мир живых, возьму пару купюр и вернусь, а?

Одна из ведьм, которая, видимо, терпением не отличалась, резко вскидывает руку, явно собираясь применить к Тэян магию.

Та в ответ только хмыкает. По периметру круга появляется голубоватое свечение, и Тэян знает, что пока что она в безопасности.

— Вот что-что, а защитная магия у меня всегда была отличной. Навык даже спустя столько лет отсутствия практик оказался, что говориться, не пропитым!  — а после с наигранной серьёзностью продолжает. — А что, оваций не будет?

Хотя Тэян и понимает, что, если ведьмы решат наброситься на барьер скопом, то она долго не выстоит. Как бы она не была хороша в защитной магии, против магии нескольких ведьм она не сможет сделать ничего. 

Пак понимает, что ей нужно выбираться отсюда как можно скорее, потому что... Потому что как только предки доберутся до нее, она точно не жилец.

И, стоит ей только подумать об этом, как ведьма с новой силой бьет по барьеру, и теперь к ней присоединяются и другие. Тэян вздрагивает, а после, перестав обращать внимание на них, начинает тихо шептать нужное заклинание. Ей магии может не хватить, но попытка никогда не была чем-то зазорным, потому что... Так она хотя попробует.

Голова кружится от переизбытка магии — как ее собственной, так и чужой — и Тэян просто не может вспомнить, когда в последний раз её окружало такое количество силы. Она закрывает глаза, потому что знает, что, стоит отвлечься, как придется начинать заново.

Начинает чувствовать на щеках влагу, медленно катящуюся по коже, к уголкам губ. Спустя еще мгновение Тэян чувствует металлический привкус и сразу понимает, что плачет кровью. Практически сбивается, потому что это путает карты. Кровавые слезы — признак темной магии, но то заклинание, которое Пак использует, не относится к таковой.

На задворках сознания появляется мысль, что вся её магия запятнана и какие-то сильные заклинания теперь, скорей всего, будут воспринимать только как запретная магия. Тэян быстро отталкивает от себя эту мысль, потому что понимает — начнет думать больше и точно не закончит заклинание. Остается ей только надеяться на то, что это более никак не скажется на магии.

Тэян слышит посторонний шум на периферии. Приоткрывает глаза, замечая, как в барьере появляются проплешины — ведьмы-таки добрались до нее. 

Девушка разочарованно вздыхает, потому что... Потому что облажалась. 

Ведьма внезапно замечает, как сияние защитной магии потускнело, и первым делом думает, что предки смогли разрушить чары. Медленно поворачивает голову в сторону, боясь увидеть подтверждение своей мысли, но, к своему же удивлению, замечает, что предки, забыв о ней, пытаются защититься сами. Пытаются снять действие чужой магии, но терпят поражение.

Тэян осторожно поднимает взгляд, замечая в тени два одиноких силуэта. И ей не нужно много думать, чтобы понять, кому они принадлежат.

Бабушка, как и обещала, действительно помогает. Старуха Гоын, которая Тэян на дух никогда не переносила, выбрала сторону младшей ведьмы, что удивляет до ужаса.

Тэян улыбается, потому что... Она благодарна.

Хотя теперь за бабушку — и Го Ын, какой бы мерзкой она не была — страшно. Потому что предки им теперь жизни не дадут, за помощь ей-то. Но женщина вдруг улыбается, словно понимает, о чем думает внучка, и как будто бы говорит, чтобы та не думала об этом. В конце концов, это уже проблема ее, не Тэян, с предками женщины разберутся сами.

Перед глазами плывет. 

Тэян чувствует, что сил совершенно не осталось, и это по-настоящему разочаровывает. 

Она не сможет закончить заклинание.

Тэян едва ли стоит на ногах, слабым голосом бормоча заклинание, и чувствует, как ее шатает, словно она сильно перепила. Морщится, потому что голова начинает болеть от избытка магии вокруг.

Ведьма слишком переоценила свои способности. Тэян всегда была чрезмерно самоуверенной во всем, что касалось колдовства, а сейчас, в этот самый момент, находясь на границе двух миров и имея большой шанс более не проснуться. Пожинает плоды своей самоуверенности.

Пак теряет нужную нить, обрывая заклинания практически в его конце, и устало падает на колени. Нет, она и правда слишком переоценила себя.

Снова смотрит на бабушку, надеясь, что та не будет смотреть на неё разочарованно, видя, что внучка, пусть и вернула магию, абсолютно перестала её контролировать.

Становится стыдно, потому что...Ради нее рискуют жизнью и покоем на этой стороне, а она даже не может завершить заклинание. 

Бестолочь!

Она ослабла так быстро, что тут и правда в пору стыдиться. 

И разочаровываться в себе. И добровольно выходить на суд к предкам, лишь бы более не создавать проблем бабушке.

— Иди-ка сюда.

Тэян, сконцентрировавшись на магии, совершенно не замечает, как в защитный круг вторгается кто-то посторонний. Хочет, кажется, среагировать, но использование магии забрало все силы. Её резко, но, как кажется ведьме, заботливо поднимают на ноги, крепко держа за талию, и не дают упасть, что сделать хочется жутко в свою очередь. Она напрягается, желая хоть как-то освободиться, но тут же успокаивается, когда чувствует присутствие рядом знакомой тьмы.

Юнги смотрит на нее мрачно, но с каким-то заметным облегчением. Бегло оглядывает ее с головы до ног, выискивая повреждения, замечает вспоротую руку и поджимает губы.

— Ты что... Что здесь забыл?

— Спасаю свою бедовую женщину, которая засыпает в мире живых, а просыпается на рандеву с предками.

Тэян слабо хмыкает, упираясь лбом в грудь мужчины:

— Сомнительное хобби.

— Сомнительные у тебя родственники, любовь. Мы не будем звать их на свадьбу, хорошо? Боюсь, тогда прольется кровь, — невозмутимо бубнит у неё над ухом, словно стараясь разрядить обстановку.

Ведьма хмурится, поднимая голову:

— Что?

— Потом поговорим об этом, — невесомо целует в лоб, а после смотрит предельно серьезно. — Давай, красивая, пора возвращаться.

Тэян отрицательно качает головой. Она даже не хочет спрашивать, как Юнги, змей, оказался на сторонне предков. Думает, что здесь точно поработала Сильби. Её так же и не удивляет совершенно то, что этот мужчина без труда оказался в магическом круге — для него ведьмовская магия, как оказалась, как для нее комариный укус. Пустышка банальная.

Как и сама Тэян.

— Неужто рандеву понравилось? — хмурится мужчина в ответ на ее отрицание.

— Я не смогу, — поясняет девушка, поворачивая голову к бабушке. — Я себя-то вытащить не смогу, и...

Юнги, проследив за ее взглядом, обхватывает острый женский подбородок пальцами, заставляя смотреть только на себя.

— Сможешь. Ты, Тэян, сможешь, — у Тэян щемит сердце от того, насколько он уверен в ней. А она-то прекрасно знает, что не сможет. — Я помогу.

Пак хмурится, когда он с огромной легкостью протягивает ей ладонь. Она без труда понимает, что Юнги хочет сделать — он предлагает ей колдовать, используя его жизненные силы. В сверхъестественном мире на протяжении многих веков это считается высшей формой доверия, и Пак, будь в другом состоянии, точно среагировала на это более ярко.

Она недоверчиво вскидывает бровь, на что Юнги только кивает.

— Я могу ошибиться, — говорит, как будто бы пытаясь переубедить его.

— Можешь. Но убить меня у тебя все равно не получится, а все остальное — мелочи, — соглашается так просто, как будто говорит о чем-то более приземленном.

— Я сделаю тебе больно.

— Мне делает больно видеть твое ледяное тело в постели у себя под боком с утра и в первую очередь пытаться услышать, а бьется ли твое сердце вообще. Все остальное, как я уже сказал, мелочи, — настойчиво повторяет, давая понять ей, что взвесил все за и против.

Тэян кивает. Осторожно берет ладонь мужчины в свою и, проведя указательным пальцем другой руки по коже, вспарывает плоть.  Делает рану достаточно глубокой, чтобы зря не тратить время, а после снимает тканевую повязку со своей ладони. В последний раз неуверенно смотрит на Юнги, потому что и правда может жутко накосячить.

Видит его уверенный взгляд каждой клеточкой тела чувствует его доверие, и плотно сжимает губы. Она сама бы себе не доверила.

А Юнги слишком сильно в нее верит.

Вздохнув, Тэян, наконец, переплетает свои пальцы с мужскими, тем самым смешивая кровь. Вторую руку опускает на плечо Юнги, чтобы устойчивее стоять на ногах, хотя и в этом нет смысла, потому что он по-прежнему крепко ее держит. Тэян на мгновение думает, что змей ни при каких условиях не даст ей упасть.

И это последнее, о чем она позволяет себе думать, начиная повторять заклинание с самого начала. Чувствует, как ладонь Юнги на её талии сжимается сильнее из-за того неприятного чувства, которое он испытывает из-за того, что Тэян тянет из него силу. Ведьма старается не обращать на это внимание, потому что все равно ничего не сомжет сделать. 

Она вновь закрывает глаза, закидывая голову и подставляя лицо под тусклый алый свет луны. Не слышит никакого постороннего шума, акцентируя внимание только на магии и ощущении мужского тела рядом - это единственное. о чем она позволяет себе думать в этот момент. 

Юнги стискивает зубы, опустив голову, и опирается лбом в ее плечо. Это никогда не было приятно - в последний раз, когда он вот так позволял кому-то забрать часть своей жизненной силы для чего-либо, это дорогого стоило.

Но он знает прекрасно, что без этого Тэян просто не сможет выбраться из мира предков. И бросить ее здесь он не может.

Ветер с ужасной силой трепет волосы. Пак чувствует, как ей становится сложно говорить, а горло жутко сохнет. Её по-прежнему шатает, заставляя сильнее вцепиться в плечо Юнги, сжимая его пальцами так сильно, как только может.

— Я держу тебя, — тут же шепчет на ухо ей, когда Пак едва ли не падает.

Она слышит, как он говорит не думать ни о чем, не отвлекаться, и коротко кивает. Вверяет себя в крепкие безопасные объятия, зная, что, если Юнги говорит, что защитит ее, тот так оно и будет. Знает, что он просто не даст упасть, а потому смело и еще с большей решительностью начинает бормотать заклинание.

Черта с два она сдастся.

Особенно в тот момент, когда в нее верит Юнги. Когда он рискует ради того, чтобы она смогла спастись.

Тэян до крови закусывает губу.

Она справится.

III.

Пак, глубоко вздохнув, открывает глаза, и резко садится, откашливаясь. Ощущение, что кто-то сдавливает горло, постепенно пропадает. Тэян чувствует мягкое поглаживание по спине, прекрасно зная, кто находится позади. Юнги двигается ближе, осторожно берет ее ладонь в руку   скользит пальцами по порезу. Мир предков и живых связан - полученные на той стороне раны появляются и на этой. И, если бы Тэян умерла там, то не смогла бы вернуться уже никогда.

Ведьма смотрит, как порез на ладони быстро заживает, и думает, что змеем быть не так плохо, учитывая быструю регенерацию - он не только быстро залечил свою рану, после которой осталась только кровь коже, но и порез Тэян.

Ведьма оглядывается. Она сидит на полу на первом этаже дома Юнги, вокруг, на бетонном полу, мелом начерчен круг с древними символами, которые Пак быстро узнает. Сильби сидит напротив, с ногами залезая в кресло и нетерпеливо глядя на Пак. Ведьма, заметив, что Тэян с сознании, спускает ноги на пол и двигается корпусом тела вперёд. Вальяжно позади стоящий Чонгук, опираясь локтем на спинку кресла, так же буравит Пак взглядом.

Тэян быстро оборачивается к Юнги, словно хочет убедиться, что он рядом, словно ей не достаточно чувствовать его, а нужно и видеть.

Змей только едва заметно кивает, будто говоря, что все в порядке. Тэян двигается ближе, утыкаясь лбом в мужское плечо, и расслабленно выдыхает, кусая губы. Юнги подтягивает ее к себе на колени, чтобы ведьма не сидела на холодном полу, и не говорит не слова, позволяя девушке успокоиться. Как будто чувствует, что именно в этот момент ей нужно немного покоя.

Сильби же нетерпеливо ёрзает, как будто хочет сорваться к ведьме и задать уйму вопросов. Но она видит взгляд змея, запрещающий лишний раз шелохнуться. Чонгук, опустивший ладонь на ее плечо, тоже намекает, что лучше подождать.

Тэян старается успокоиться, когда думает, что она вполне себе могла умереть на той стороне. Если бы Юнги не появился вовремя, не позволил использовать его силу для заклинания, она точно осталась бы там. И всё, поминай, как звали. Тэян страшно. Правда страшно, как никогда до этого за все годы.

Тогда, будучи в опале, скрываясь от ковена, Тэян еще никогда не была так близка к смерти, как в этот раз. Ей даже подумать о том, что она могла не вернуться, страшно. Юнги ее страх, очевидно, чувствует.

Касается спины ласково, невесомо целует в висок, скулу, помогает успокоится.

Минуты сливаются в одну временную линию, и Тэян не знает, сколько вот так сидит, уткнувшись лбом в плечо своего мужчины, но чувствует, что медленно успокаивается.

— Сильби, — хрипит Тэян, оглядываясь на ведьму, и та подрывается на месте, словно только и ждала того момента, когда Пак обратит на нее внимание. — Мне...Мне нужна помощь.

— С предками? — догадывается Сильби, решительно кивая головой еще до согласия Тэян. — Хочешь защититься от предков?

— Я должна была сделать это раньше, но... Налажа, как всегда, — фыркает Пак.

Юнги поднимается, а после помогает подняться ведьме, опустив руки на ее талию. Держит крепко, чтобы не позволить ей упасть. Тэян устало опирается на мужчину, виском коснувшись его плеча, и просто-напросто полностью доверяет себя ему. Доверяет ему свою безопасность и жизнь.

— Сделаем. Ты только отдохни сейчас.

— Ага, чтобы снова проснуться на той стороне?

— Сомневаюсь, что они так быстро снова попробуют вытянуть тебя к себе, в мир предков, — замечает Сильби и одним взмахом гасит все свечи вокруг.

Пак поджимает губы. Она начинает думать, что эта вражда с ковеном никогда не закончится. Только, наверное, в том случае, если иная сторона будет разрушена. Но тогда... тогда она просто не сможет более встретиться с бабушкой. А за ней будет тянуться длинный след из трупов.

Тэян закрывает глаза.

Юнги рядом ощущается, как единственная опора.

Внезапно на задворках сознания появляется мысль, что она ступила на опасную дорожку. Еще немного и переступит черту.

И она совершенно не уверена, что за чертой ее не будет ждать смерть.