Car's outside — James Arthur

I.

Тэян настороженно смотрит перед собой, вглядываясь в темноту перед собой, и неуверенно постукивает каблучком по порожку лестницы, ведущей вниз, а после косится на Юнги, который, спрятав ладони в карманы, брюк, выжидающе смотрит на нее, стоя ниже на пару степеней.

— Боишься? — интересуется, наклонив голову к плечу, и смотрит то ли с восхищением, то ли с обожанием, в темноте понять сложно. Юнги, освященный тусклым лунным светом, кое-как проникающим сквозь свод коридора, ведущего глубоко под землю.

Выглядит, как искуситель, который ласково нашептывает на ушко «Родная, спустись ко мне», толкая на грех. И противостоять она просто не может, готовясь шагнуть вниз, в безопасные объятия тьмы и зла.

— Честно? Самую малость. А ещё волнуюсь. И ничего не вижу, — бормочет недовольно ведьма, обнимая себя руками, потому ей прохладно. По голым ногам и плечам бегут редкие мурашки.

Вокруг тихо, подозрительно тихо, даже вороны, сидящие на ветках, молчат, не издают ни единого загробного звука, лишь наблюдая за Тэян с высоты. Она чувствует направленные ей в спину взгляд маленьких черных глазок. И становится от того практически не по себе. Она прекрасно знает, что вороны, особенно их молчание, знак плохой, опасный.

— Я предлагал тебе помощь.

— Я — самостоятельная.

— Ты — в туфлях, перед тобой не освященная старая лестница и ты даже не знаешь, сколько тебе спускаться вниз, — как бы вскользь упоминает Юнги, а Тэян, хоть и не видит, уверена, что он закатывает глаза. — Уверена, что самостоятельность сейчас стоит переломанных ног?

Пак показательно цокает:

— Я знаю, что ты не дашь мне упасть.

— Тебе не придется падать, если ты позволишь мне помочь тебе, — возражает мужчина. — К тому же, ты была не против не бродить по лесу в своих туфлях по лесу пару минут назад, а охотно согласилась, чтобы я помог тебе. Что изменилось?

— Моя вредность.

— Да, поверь, я заметил, что тебе её не занимать. И просыпается она обычно не в самый подходящий момент.

— Принимай меня такой, какая я есть!

— Приходится, — бормочет под нос.

— Что-что?

— Говорю, что ты всё равно очаровательна.

— Вот то-то же, — довольно скалится девушка. — К тому же, проблему отсутствующего освящения я смогу спокойно решить, не зря же родилась ведьмой, — и она картинно приподнимает руку, шевеля пальцами, словно намекая, что темнота — меньшая из её проблем.

— Я бы не советовал этого делать. Будет лучше, если ты, находясь здесь, забудешь, что ведьма. Хотя бы с точки зрения твоей же безопасности, потому что, несмотря на то, что ты со мной, это место не любит ведьм. И я говорю именно о месте, потому что змеи тебе не угрожают.

Тэян подозрительно щурится. Оглядывается, задумчиво кусает губу, а после, все-таки, решает использовать магию, хотя и предполагает, что ей это аукнется. Огонь вспыхивает на её руке резко, ярко, словно огонь зажигалки, только в несколько раз больше. Только тепла совершенно не дает, скорее только холодит, потому что Пак чувстует, аак подушечки пальец начинают по-настоящему мёрзнуть, словно она вышла на мороз. Света становится больше, и, приглядевшись, Пак видит разбросанные черепа, человеческие, хотя по высеченным на лобных костях рисунках, быстро понимает, что и не человеческие — ведьмовские.

Сглатывает, переводя взгляд на невозмутимого Юнги, которого явно не волнует то, что она видит черепа других ведьм. Тэян не сложно догадаться, что это — все, что осталось от ведьм, которые пытались проникнуть в змеиное королевство. От понимания этого становится жутко, потому что… Потому что. Вражда змей и ведьм поражает, разве нельзя научиться сосуществовать?

Она внезапно думает, что нужно было послушать Юнги и не использовать магию.

Желтовато-оранжевое свечение быстро сменяется на зеленое, и Тэян не успевает среагировать. В ушах звенит стальной шепот, а ощущения такие, словно бы в черепную коробку вгоняют длинные гвозди. Огонь на ладони начинает обжигать, хотя до этого даже тепла не создавал, и Тэян, тихо простонав от боли, сжимает руку в кулак, потушив огонь, и пальцами второй надавливает на висок, чтобы унять гадское ощущение.

Юнги, заметив, как она пошатнулась, а тот же момент оказывается рядом, придерживая рукой за талию, и болезненное ощущение постепенно сходит на нет. Гладит по волосам, позволяя лицом уткнуться Пак носом упереться себе в шею, из-за чего кожей чувствует ее дыхание и невесомое, случайное, касание ее губ.

Люди же учатся на своих ошибках, да? Вот и Тэян думает, что это — лучшее доказательство того, что в некоторых вопросах ей стоит слушать советы Юнги. Особенно, если это касается змеиного вопроса.

— Иногда, упёртая, нужно слушать опытных людей. Больно? — мужчина немного отклоняется, касаясь пальцами ее виска, и с ноткой волнения смотрит на не лицо. Брови Пак нахмурены, а на губе появилось маленькое кровяное пятнышко от того, как сильно она закусила её.

— Терпимо, — отмахивается Пак, вздохнув. — Защитная магия?

Юнги кивает:

— Не каждой ведьме можно колдовать на змеиной территории. Только Сильби и еще нескольким, не имеющим отношения к ковену.

— Ты мог заранее сказать.

— Я сказал.

— Ты мог уточнить про защитную магию, — цокает девушка.

— О, ну да, злой и ужасный во всем виноват, — хмыкает беззлобно Юнги, а после вскользь целует ее в висок. — Лучше?

— Уже лучше. К черту ваши змеиные королевства.

— Сама просила показать тебе его.

— Уже перехотела.

— Мы уже здесь.

— Ну, и всё тогда, — Пак решительно делает шаг вперёд, а после, кое-как обнаружив ступеньку, протягивает ладонь мужчине. — Дай руку.

— А как же самостоятельность? — иронизирует Юнги, но ладошку ее все равно берет, коснувшись невзначай костяшек губами, и следом как будто бы стирает след поцелуя.

— К черту её! — хмыкает Пак. — Я в этом городе перестану туфли носить. Или тебе придется постоянно носить меня на руках.

Несколько ступеней вниз, и Тэян окончательно перестаёт различать очертания чего либо, сильнее сильнее сжимая руку Юнги своей.

— Любовь, из нас двоих, я думаю, именно ты против такого развития, — невзначай замечает мужчина.

— Знаешь что? — фыркает Пак. — Ты иногда… Да черт подери! — ругается, когда нога проскальзывает по ступеням, из-за чего ведьма в очередной раз спотыкается.

Юнги в очередной раз просто-напросто поднимает Тэян на руки, потому что один её спуск таими темпами зайдет бесконечно много времени. Ему-то ничего не стоит, а ведьма, наверняка, спотыкаться столько, сколько это вообще возможно. А может и того больше, что на руку не сыграет.

Пак, деланно нахмурившись, словно её не устраивает данный расклад событий — ничего подобного — а после касается шеи мужчины, по привычке играясь с украшениями. Глаза привыкают к темноте, но видеть лучше от этого ведьма лучше не начинает, полностью полагаясь на змея, который, в отличие от нее, видит просто прекрасно даже в темноте.

Она даже ловит себя на мысли, что было бы вполне себе неплохо родиться не ведьмой, а змеюкой хладнокровной. Последнее — явный миф, придуманный черт пойми кем, потому что её змей — настоящая грелка, в объятиях которой не то что не замерзнешь, даже не заикнешься о холоде. Это она скорее похожа на кого-то хладнокровного из-за вечно ледяной кожи, но уж точно не Юнги.

Тэян даже не замечает, как атмосфера вокруг сменяется. Становится светлее, и Пак, оглянувшись, забывает, как дышать. Она видит невероятной красоты подземную пещеру, залитую приятным светом, источник которого она не может обнаружить. Свет отражается от прозрачных кристаллов на стенах, создавая волшебные переливы, и Тэян не может перестать смотреть, потому что это слишком прекрасно выглядит. Неровности каменного пола не кажутся чем-то критичным, из-за того, что каждый выступ покрыт зеленоватым мхом, и ведьма думает, что, если она вдруг решит пройтись здесь разутая, то даже не почувствует холода или твердости — только приятную мягкость.

Пак как будто возвращается во времена своей юности, когда она сбегала с магических практик в пещеру около ковена, чтобы посидеть в одиночестве и, по возможности, наладить контакт с древними духами, которые там и обитали. Это место похоже на ту пещеру, и Тэян внезапно чувствует, как сердце щемит от ностальгии — из всего того, что было в те времена, когда она была частью ковена, больше всего она скучает именно по тем моментам — она, кажется, нравилась тем духам.

Юнги опускает Пак, позволяя ей свободно крутиться вокруг себя, чтобы осмотреть как можно лучше, и молчаливо наблюдает за теми яркими эмоциями, которые мелькают на её лице. Он в который раз убеждается в том, что больше всего на свете эту девушку поражает все, что так или иначе связано с магией. Такого искреннего восторга на ее лице невозможно увидеть только в моменты, когда она видит что-то магическое.

Иногад кажется, что ей можно показать самые бесценные драгоценности в мире, но Тэян останется к ним равнодушна. Но, если показать какую-нибудь древнюю магическую безделушку, она точно будет в восторге.

— Дух захватывает! — восторженно выдыхает Пак. Свет, отраженный от кристаллов, придет ее глазам какое-то невозможное — на взгляд Юнги — сияние.

Она оборачивается к змею и видит, что, пока сама она с особым вниманием к деталям рассматривает подземную пещеру, он не сводит с неё такого же восхищенного взгляда. Кажется, что он смотрит на неё так каждый раз, но Тэян никак не может к этому привыкнуть, по-настоящему смущается раз за разом. Опускает голову, лишь бы он её румянец не видел.

Змей вообще вызывает у нее те чувства, которые она не испытывала давно. Забыла уже как будто, и это кажется чем-то по-настоящему странным. Тэян до сих пор не может понять, хорошо ли это или плохо.

А Юнги же в этот момент думает только о том, что готов из кожи вон лезть, чтобы она вот так улыбалась.

— Ты не видела главного, — многозначительно кидает мужчина, а после кивает в сторону, к небольшому проходу.

На счастье Тэян, освещенному зеленоватым светом. Свечение создает причудливые блики на лице мужчины, которые добавляют его и без того мрачному виду большой таинственности и загадочности, как будто осторожно вытягивая всю его сущность змеиную наружу. Пак в этот момент даже не знает, что у нее вызывает больший восторг — то место, которое Юнги ей показывает, или он сам.

Она влюблена. Влюблена по уши и это точно не вытравить из-под кожи.

— А мы уже на месте? Или…?

— В какой-то степени. Скажем так, — Юнги прячет ладони в карманы брюк. — Это место — переходная точка между верхним миром и царством змей. Условная граница или, как вы, ведьмы, говорите, магический карман, который существует вне конкретного мира. Это место не имеет ни времени, — в знак подтверждения он вальяжно достает телефон из кармана и демонстрирует включенный дисплей. Цифры на изображении времени так быстро сменяются, что Тэян даже не успевает выцепить хотя бы одно число, а дата ниже скачет то вперед, то назад, а всплывающее то и дело обозначение года иногда поражает — дисплей показывает не больше не меньше, а восемнадцатый век, который тут же сменяется на две тысячи двадцать пятый год, ведьма удивленно выгибает бровь. Она слышала о подобного рода местах, но никогда не попадала в них лично. — И если кто-то имеет смелость, наглость и достаточную силу, чтобы пройти через магические барьеры, то дальше, как ни крути, никто не сунет нос.

— Только если не в сопровождении какого-нибудь змея, да? — весело хмыкает Тэян, нетерпеливо вглядываясь в каменный коридор. Ну, конечно, учитывая, какая на этих землях жуткая вражда между змеями или ведьмами, она не удивлена, что защита здесь именно такая.

Магические места, как она знает, прекрасно защищают своих хозяевов. Та сторона всеми правдами и неправдами будет защищать души предков, так и эта переходная точка между реальным и змеиным царством будет охранять своих обитателей.

— А ещё Сильби или другой ведьмы, — и добавляет следом, хотя в этом нет никакого смысла, потому что Тэян все и без того прекрансо понимает. — Нашей ведьмы.

— Много у вас их? — резонно интересуется в ответ, вскидывая бровь с каким-то вызовом во взгляде.

— Не особо. С тобой — пять.

Тэян останавливается напротив Юнги, складывает руки за спиной, и, перекатываясь с пятки на носок, заигрывающе интересуется, склонив голову к плечу:

— А я, значит, уже ваша ведьма?

Мужчина притягивает её к себе за талию быстрее, чем она успевает среагировать, мягко целует в уголок губ, вызывая улыбку:

— Ничего подобного, — Тэян картинно закатывает глаза, потому что ничего другого не ожидала, и опускает ладошки на мужские плечи, выжидающе на него глядя. — Ты — моя ведьма, без какого-либо исключения.

— О как! — смеется Пак, состроив удивленное выражение лица.

— Именно так, — и даже кивает для большей убедительности, а после, взяв её за руку, тянет в сторону коридора. — Идем, любовь, мне хочется видеть это невероятное восхищение на твоём лице.

Тэян бурчит себе под нос что-то, но покорно следует за мужчиной. Цокот её каблуков отражается от стен, становясь громче в несколько раз. Она идет впереди, чувствуя, как Юнги молчаливо следует за ней. Здесь прохладно, но не так, как было до этого. Тэян кажется, что её сейчас просто разорвет от любопытства, поэтому она идет быстро, настолько, что кажется, будто бы ещё немного и она опять начнет спотыкаться.

Ведьма щурится, когда они выходят из коридора. Юнги подталкивает её вперед, к каменному ограждению небольшого выступа, и, крепко вцепившись в него, Тэян смотрит вниз. И пораженно выдыхает, когда видит, как инфраструктура — если так можно сказать — змеиного королевства тянется на много-метров вниз. Она даже не может точно определить, насколько глубоко расстилается это змеиное королевство, но замечает множество пролетов и этажей. Внизу, на самом дне, Пак видит широкую подземную реку.

Коридоры, выбитые в камне, отсвечивают разными цветами, но преимущественно — зеленым. Здесь все так же много мха, который как будто бы вырос буквально только-только. Тэян, вцепившись пальцами в ограждение, едва ли не переваливается вперед, нетерпеливо глядя перед собой.

Юнги осмотрительно держит руку, поскольку… Это же Тэян! Она все что угодно учудить может.

Пак поднимает голову, глядя, как река берет начало где-то наверху, стремительно срываясь вниз и разбиваясь о камни, превращаясь в более спокойный речной поток.

То, что чувствует ведьма, видя это, мало назвать восторгом. Она уверенно может сказать, что это — одно из самых лучших магических мест, что она видела в своей жизни.

Пак могла и не видеть многих культурных достопримечательностей мира, но вот различные магические точки… Это то, где она может стать самым лучшим экскурсоводом.

— Добро пожаловать, Тэян. Это то место во всем мире, где я могу буквально на крови поклясться, что ты — в полной безопасности.

Тэян, всё так же сжимая каменное ограждение ладонями, оборачивается, улыбаясь ему своей самой невероятной улыбкой.

Ей не нужно говорить, насколько это место восхищает её, на её лице буквально написано это.

— Как насчет экскурсии? — щурится мужчина, хотя и знает, что, не предложи он сам, Тэян бы точно выклянчила у него эту самую экскурсию.

— С радостью! Надеюсь, позорные истории про змей тоже будут!

— А вот это уже к Тэхёну, он — собиратель всех позорных историй.

— Он же расскажет мне пару позорных историй про тебя?

— Если он сделает это, мне придется убить его.

Тэян хмыкает. Ну, конечно.

II.

— Ты шутишь? — Тэян со смехом смотрит на Юнги, который с чрезмерным пафосом стоит около высокой резной двери. — Да быть такого не может!

— Я абсолютно серьёзен, любовь, — змей и правда выглядит слишком спокойно, что дает Тэян возможность понять, что он говорит ей исключительно правду.

— Я думала, что рассказы про трон — это просто шутки! — восторженно лепечет Тэян, активно взмахивая руками, как будто заставляя Юнги, наконец, открыть эту чертову дверь и показать ей, поверить только, тронный зал змеиного короля!

Тэян казалось, что это — пережитки прошлого, которые можно увидеть только в массовой культуре во всех ее проявлениях.

— Сейчас это, конечно, скорее декорация, но тем не менее. В качестве, наверное, символа прошлого никто не покушается на это помещение. К тому же, цитируя Тэхена, гулянки надо проводить со вкусом и смехом, а ни что так сильно не веселит пьяниц, как стоящий посреди зала трон.

— Ты второй раз упоминаешь этого Тэхёна, я начинаю подозревать что-то неладное. Скоро начну ревновать, — с наигранной серьёзностью бубнит Пак.

— Катастрофа, — а вот Юнги, кажется, ужасается вполне себе искренне.

Ведьма жмет плечами, мол, а что такое, а затем продолжает:

— Так, говоришь, Полоз больше не сидит на троне?

— Примерно последние века три. Уверяю, это не особо удобно и приятно, как кажется на первый взгляд. Очень, знаешь ли, отрезвляет, когда надо.

— Что, задница болит, да? На своём опыте отрезвляющий эффект проверял? — хмыкает Тэян. — Кого в дом привела, только подумай! Пьяницу, так ещё и змея!

— И дымлю, как пепельница, ты абсолютно права, не то что некоторые чересчур приличные ведьмы, — цокает мужчина, очевидно, намекая на нее саму, но звучит, впрочем, это абсолютно беззлобно.

— Эй! — возмущается шутливо девушка. — Ну, Полоз тебя дери, показывай уже! Никогда не ходила по музеям и не видела. Э-э-э-э, реальные троны! Даже звучит, как дикость.

— Это что-то вроде местной достопримечательности, знаешь?

— Только не говори, что у вас есть программа экскурсии по змеиному царству, финалом которой является тронный зал? — иронизирует Тэян, выгибая бровь.

Юнги тем временем закатывает глаза, потому что с языка этой девушки просто не может не срываться ирония, и, наконец, открывает двойные двери, резко дернув металлические ручки на себя, тем самым ломая все достаточно долгое — для Пак — ожидание.

— Не сказал бы, но иногда приходится, с учетом того, что иногда здесь появляются посторонние лица.

— А что еще входит в культурную программу? — ведьма понижает тон голоса и звучит в какой-то степени заигрывающе.

— А что ты хочешь? — копируя ее манеру, парирует змей.

— Хм? — задумчиво стучит указательным пальцем по нижней губе. — Скандальный секс на троне змеиного короля? Только, раз ты говоришь, что он не особо удобный, так уж и быть, я буду сверху.

Юнги несколько раз хлоппет глазами, прежде чем прокашлявшись, вздохнуть:

— Совсем страх потеряла?

— Нет, просто пользуюсь шансом поиздеваться над тобой, — Тэян с лукавым видом ведет пальчиком по щеке мужчины, ниже, по шее, и останавливается в районе ключиц. — И тем, что ты любишь, когда я на твоих коленях.

— Ты не права, — спокойно возражает мужчина, сохраняя невозмутимость, что сложно, когда она говорит такие вещи. — Я люблю тебя любой. И подо мной, и на моих коленях, и в том затхлом чиминовском баре и везде, где только можно. Главное, чтобы рядом, — ведьма на это успевает выдохнуть только удивленное «О». — И Тэян, — Юнги смотрит на неё через плечо, возвышаясь над ней, чтобы девушка не смотрела через него в интересующее её помещение. — Никаких шуток про трон, мне от них тошно уже, знаешь?

Пак хочет ответить что-то колкое, но замирает, глядя перед собой. Она с опаской заходит в просторное помещение, словно откуда угодно на неё может выскочить сам Полоз, и не может скрыть своего восторга. Змеиное царство и правда совершенно, но тронный зал короля змей — что-то запредельно прекрасное. Она не сможет подобрать слов, чтобы описать то, насколько сильно это место кажется ей восхитительным. Все царство меркнет на фоне одного этого места.

Тэян осторожно двигается вперед под громкий стук каблуков по черному мрамору, и не может перестать жадно хватать взглядом все, что видит. Здесь преобладают растительные мотивы — на стенах из камня, идеально отшлифованного, как будто бы высечены стволы деревьев. Обилие мха, цветов, растительности, которую Тэян вообще никогда в своей жизни не видела, поражает настолько, что ведьма как будто бы забывает, как дышать.

Она видит, как в идеально блестящем мраморе на полу отражается ее восхищенное лицо, но не может скрыть эту эмоцию.

Да здесь ведь одни только высокие колонны, изрезанные древними символами и узорами, кажутся настоящими произведениями искусства.

Тэян смотрит вверх и чувствует, как голова начинает кружиться от того, насколько в тронном зале высокие своды — не хватит ни одной лестницы, чтобы дотянуться до самого верха. Там, в огромных люстрах, стоит огромное количество свечей, которые создают достаточно света, чтобы в каждом уголке этого огромного помещения не осталось и намека на темноту. Тэян думает, что, если бы такой высоких тронный зал был в обычном дворце, она бы точно посочувствовала слугам, которым пришлось бы каждый вечер эти свечи зажигать.

Глядя на это место, Тэян невольно вспоминает готические дворцы, которые всегда зачаровывали её своей опасной красотой даже с картинок.

Здесь же наверняка очень помогают ведьмы, присутствие которых Тэян отлично ощущает всем своим нутром. Она чувствует двух ведьм, достаточно сильных ведьм, не таких, конечно, как Сильби, но достаточно близко к тому.

Наконец, Тэян видит то, из-за чего она и оказалась здесь. Трон змеиного короля мало того, что расположен на небольшом пьедестале, так еще и имеете подъём примерно в половину человеческого роста с невысокими широкими ступенями. Широкая высокая спинка венчается острыми выступами, похожими для Тэян на драконьи рога. По обе стороны от небольшой лестницы к трону горят высокие факелы, на которых сверху не стальное углубление для углей, а настоящие черепа.

Почему-то Тэян кажется, что это не дизайнерское решение, а настоящие черепа, и она совершенно не хочет знать, кому эти черепа принадлежат.

В основном, зрелище завораживает по-настоящему. Пак чувствует непреодолимое, абсолютно глупое желание опустить костлявую задницу на змеиный трон. Сказывается детская мечта родиться в другую эпоху принцессой, наследницей, чтобы унаследовать корону и престол.

Ведьма оборачивается на Юнги, который уже привычно наблюдает за ней, спрятав руки в карманы брюк. Тэян осторожно выгибает бровь, молчаливо спрашивая, а тот, без проблем поняв, о чем она интересуется, просто кивает, потому что… Потому что отказать ей просто не может, даже если бы очень сильно того хотел.

Тэян весело хлопает в ладоши, а после быстро шагает к трону — у нее есть шанс осуществить детскую мечту даже самым дебильным способом, так что Пак хочет воспользоваться им.

Она только надеется, что у нее из-за этого не будет проблем с Полозом. Внезапно ведьма вспоминает бабушку и то, как та говорила остерегаться змеиного короля. А Тэян что? Мало того, что сама попросила показать ей змеиное королевство, так еще и на трон его собирается сесть! Бабушка, если узнает, точно скажет, что у внучки мозгов маловато, да так маловато, что она творит настоящую хрень.

Но Тэян напоминает себе, что это — детская мечта. А там уж будь что будет.

Она резво поднимается по ступенькам и с довольным видом садится, закинув ногу на ногу и начиная дергать ступнёй в воздухе. Находит взглядом Юнги, который смотрит на неё с легкой улыбкой, явно посмеиваясь над тем, как счастливо она выглядит в этот момент. Пак картинно цокает и делает вид, что ей это совершенно не интересно, а после устраивается поудобнее.

Ведьма внезапно ловит себя на мысли, что чувство, которое на мгновение вспыхивает в ее душе, похоже на дежавю. Словно она уже была в подобное ситуации, словно она уже сидела на троне — а Тэян уверена, что что-то такое происходило только в ее детских фантазиях — и видела наблюдающего за ней Юнги. В голове как будто бы одна за одной вспыхивают картинки из прошлого, и Тэян понимает, что теперь чужие воспоминания ее теперь не только во снах преследовать будут, но и наяву.

Когда это случилось с Чонгуком несколько часов назад, Пак просто не обратила внимания. Но это повторилось, причем повторилось в тот же день, и она просто не может списать все на банальное совпадение.

Юнги ленивой поступью идет к ней, а Тэян уже не может отвести взгляда от него. Завороженно наблюдает за каждым шагом, кусая губу, и в очередной раз поражается тому, насколько невозмутимо он выглядит. Она представить не может даже, откуда в нем столько невозмутимости, легкости, вальяжности. Змей всегда со стороны выглядит так, словно он — хозяин положения, словно все в по щелчку пальцев встанут перед ним на колени.

Даже сейчас, направляясь к ней, он выглядит так, словно это его змеиное королевство, его тронный зал и его трон, а не Полоза. Словно все, и она сама в том числе, в этом месте принадлежит одному ему. И Тэян просто не может объяснить и понять, откуда в нем это.

Юнги, как ей кажется, совершенно не выглядит как человек, который может кому-то подчиняться — Полозу, например. Иногда создается впечатление, что это Полоз должен ему подчиниться, а не наоборот.

Тэян, отгоняя посторонние мысли, вскидывает бровь, глядя на него с каким-то вызовом, потому что просто представить не может, что он выкинет в этот раз.

Змей, быстро поднявшись, останавливается перед ней, изобразив идеальный поклон:

— Ваше величество, — пафосно берет ее ладонь в свою руку, невесомо касается тыльной стороны губами и смотрит исключительно в глаза, добавляя невинному жесту большей интимности. — Вам говорили, что вы — само очарование?

Тэян смеется, опуская подбородок на руку, локтем которой она упирается в подлокотник.

Иногда в Юнги просыпается какая-то абсолютно мальчишеская сторона, которую видеть практически непривычно. Он шутит, иногда не самым лучшим образом, ведет себя, как мальчишка, а не древний змей и совершенно не похож на того Юнги, которого привыкла видеть Тэян. И, что кажется Пак самым главным, Мин в такие моменты очень много улыбается и смеется — и это просто бесценно.

Ей нравится думать, что это она причина его смеха, что он доверяет ей настолько, что может позволить открыть ей и эту сторону.

— Вы первый.

— Я возмущен, — драматично ужасается мужчина и, переплетая их пальцы, двигается вперед, буквально нависая над девушкой.

Второй рукой обхватывает ее лицо, большим пальцем скользнув под подбородок, поднимая голову Тэян. Она выпрямляется, откидывает голову назад, открывая Юнги лицо, и ожидает. Он же склоняется, небрежно целует ведьму в кончик носа, а после находит её губы, собственнически завладевая ими. Тэян находит это положение несколько неудобным, но, улыбнувшись, охотно принимает ласку.

Чувствует, как грубые пальцы скользят ей в волосы, массируя кожу на затылке, а сама касается ладонью мужской щеки, подушечкой большого пальца чувствуя неровность шрама. Она так и не знает, как он его получил, но, судя по хронологии ее снов-воспоминаний, это случилось уже тогда, когда он был знаком со своей погибшей девушкой.

— Ты всегда можешь сказать, насколько я очаровательна, — шепчет Тэян, отклоняясь на мизерное расстояние. Настолько мизерное, что она по-прежнему касается его губ, когда говорит.

— Я готов говорить это вечно, любовь, — искренне возражает Юнги в ответ, в последний раз коротко коснувшись ее губ своими, после критически осматривает девушку. — Я тут подумал, раз ты согласилась жить со мной, мне стоит забрать это орудие пыток и поставить его где-нибудь в наем доме.

— Зачем? — непонятливо хмурится Тэян.

— Выглядишь слишком прекрасно. Самой прекрасно женщине самый лучший обеденный стул, — говорит хоть и серьёзно, но Тэян видит, как Юнги еле сдерживает смех.

— Издеваешься? — возмущается Тэян, не сильно ударив его по плечу ладонью. — Зачем нам вообще куда-то перевозить эту штуку, — стучит каблучком по трону. — Если мы можем поселиться прямо здесь? — голос ее так и пропитан ядом, и Тэян думает, что это явно последствия всех проведенных со змее ночей, на протяжении которых она буквально сгорала в его руках.

— Было бы неплохо, у нас была бы самая большая комната здесь, — хмыкает Юнги, а после, к удивлению Тэян, вдруг присаживается на корточки, упираясь одним коленом в пол из-за чего ведьма теперь как будто бы возвышается над ним.

Пак замирает и зависает на мгновение, потому что видеть этого мужчину в своих ногах все еще в высшей степени непривычно, но как будто бы слишком правильно.

И снова Тэян чувствует что-то, слишком похожее на дежавю. Вот, она видит, как Юнги так же стоит перед ней, упираясь одним коленом в пол, пока она сама сидит на этом же троне. Он, почему-то, играючи поднимает подол ее белого платья, нарочно касаясь подушечками пальцев ее ноги, и целует колено. А потом выше и выше, и Тэян чувствует, что ей становится жарко.

Но вот ощущение губ на коленке становится реальным, и, отогнав мысли и сфокусировав внимание на мужчине, Тэян понимает, что самый последний поцелуй был вполне себе реальным.

— Но, любовь, есть всего одна проблема, — Юнги лениво указывает пальцем себе за спину, наверх. Сам же, не сводя взгляда с Тэян, складывает руки предплечье к предплечью на коленях девушки, не сильно давя на ее бедра, и находит ее ладони, переплетая пальцы. — Вот там особая зона для особых гостей. В древние времена, когда в этом зале устраивались встречи видов, там за баллами — слишком поэтично, конечно, до баллов далековато было — наблюдали вожаки стай, верховные ведьмы с семьей, шестой круг. Конечно, такое случалось редко, потому что Полоз и Круг редко соглашались провести и вывести каждого гостя лично, потому что слишком долго и слишком много чести. А по-другому попасть сюда ни ведьмы, ни оборотни, ни вампиры не могли, — он бегло оборачивается на зону, о которой говорит, и Тэян видит, как на его лице появляется полуулыбка-полуусмешка. — И наша с тобой проблема в том, что попасть туда можно только через другую лестницу. А это значит, что любой желающий может туда подняться.

Тэян, сдерживая смех, тянет беззвучно «А-а-а-а', словно понимает великий заговор, пока змец продолжает:

— Конечно, я не могу спортить с тем, что ты выглядишь просто смертельно с припухшими покусанными губами, моими следами и шальная взглядом и так же смертельно стонешь, но, любовь, я считаю себя единственным мужчиной, который имеет право видеть тебя такой. Так что, мне придётся либо как-то решить этот конфуз, либо выколоть глаза каждому змею, который здесь живёт.

— И что это за собственнические настроения? — ведьма, хмыкнув, освобождает свою руку из его, а после запускает пальчики в волосы, перебирая пряди.

— Это моё постоянное настроение. Знаешь, иногда змеи, когда нападают на свою жертву, оплетают их кольцом. И мне очень часто хочется обернуться змеем, обнять тебя в тридцать три кольца и никогда, абсолютно никогда, не отпускать тебя.

— Прекрасно, ты ещё и удавить меня хочешь, просто восхитительно, — деланно цокает девушка.

Юнги смотрит на нее предельно серьезно, с ноткой недовольства, потому что она способна на любое его слово придумать ехидство. И, честно говоря, он иногда не понимает, нравится ли это ему или нет. Хотя, если учесть, что в Тэян ему нравится все, то ответ более, чем очевиден.

— Восхитительность — это ты, а потому все, что тебя касается, так же восхитительно.

— Даже то, что ты хочешь меня удавить?

— Да не хочу я тебя удавить, что ж ты заладила!

Тэян смеется, пожимая плечами, и не скрывает своего ехидного взгляда. Юнги, как ей кажется, недобро щурится, а после внезапно достаточно ощутимо кусает ее за внутреннюю сторону бедра.

Ведьма взвизгивает от неожиданности, тихо шипит и снова ладонью бьёт его по плечу, смотря с нескрываемым возмущение. А змей только просто ангельски улыбается, как будто он и не имеет никакого отношения к происходящему, и только большим пальцем поглаживает место укуса.

— И это я, говоришь, страх потеряла? — изумляется девушка, недовольно насупившись. — Сначала говоришь, что хочешь меня удавить, потом кусаешь! Ещё скажи, что любишь меня.

Юнги поднимает на неё взгляд, влюблённый, мягкий, такой, от которого внутри всё переворачивается. На Тэян никто и никогда не смотрел так, словно она — центр его мира. Словно нет никого более, кто имеет значение.

— Ещё и скажу. Люблю тебя, Тэян. Люблю, — говорит тихо, практически шепотом, но Пак отчётливо слышит каждое слово, которое нарушает размеренное биение ее сердца.

Ведьма улыбается. Она тоже. Тоже.

— К тому же, — спешно добавляет мужчина. — Мне по рождению положено кусаться. Ну, знаешь, змей же и все такое.

Тэян осторожно касается его щеки, улыбается нежно-нежно, влюблённо.

— Ненавижу змей, — как будто невзначай говорит Пак.

— Таки всех? — Юнги подозрительно щурится.

— Ты исключение. И Минни. Хотя его давно не видела. Не знаешь, куда занесло эту змеюку?

— Он посчитал, что будет как минимум странно с его стороны жить в доме чужой женщины.

— Раньше его это не смущало.

— Раньше и ты была свободна, а сейчас — нет. Это змеиная солидарность, любовь, я бы на месте Минни поступил бы так же, если бы у девушки, под кроватью которой я живу, кто-то появился.

— А что, приходилось уже жить у девушки под кроватью? — иронизирует девушка, весело играя бровями.

— Нет, только в кровати. И то, только в твоей. Обычно девушки живут в моей постели.

— Казанова! — хохочет девушка.

«Остерегайся Полоза».

Голос бабушки в голове звучит так внезапно, что резко замирает, переставая смеяться. Юнги смотрит на нее с опаской, прищуриваясь, потому что не может понять, что могло стать причиной ее резкой смены настроения.

Пак на мгновение задумывается. Стоит ли рассказать Юнги о предостережении бабушки? Ведь если бы Полоз был опасен для нее, Юнги бы не привел её сюда, верно? Он бы и сам предостерег, сказал бы держаться подальше от змеиного короля, сам бы сделал все, чтобы она не пересекалась с Полозом.

Так ведь?

Или она ошибается?

— Слушай, — неловко начинает ведьма, почесав бровь ноготочком указательного пальца. — Помнишь, когда я вернула магию, я встретилась с бабушкой?

— Так.

— И она… Она сказала мне остерегаться Полоза. Так и сказала, вот слово в слово. И я… мне просто интересно, это правда? Мне действительно нужно остерегаться его?

Юнги задумчиво опускает голову, постукивая пальцам по бедрам девушки, и молчит, словно старательно подбирает слова, чтобы не сказать лишнего. Тэян хмурится, потому что ей совершенно не нравится то, что он молчит и не отвечает сразу же, а задумывается, кажется ей как минимум подозрительным.

— Юнги? — осторожно зовет девушка, касаясь его волос привычным жестом и начиная перебирать темные пряди. Как бы намекает, что она все еще ждет ответа, что у него точно не получится не ответить.

Атмосфера вокруг немного нагнетается, словно отвечая помрачневшему настроению мужчины.

— По-хорошему, Полоза стоит остерегаться всем, — медленно, с расстановкой начинает змей, поднимает голову и серьезно смотрит на девушку. — Если подумать, он часто, что говорится, сам себе на уме, но… Любовь, чтобы не случилось, я не дам тебя в обиду.

Тэян подозрительно щурится:

— То есть, остерегаться стоит, но в меру, потому что ты — рядом?

— В основном — да. Поверь, ему не будет дела до ведьмы, которую нелегкая занесла сюда. Если ты здесь, значит, так надо. Не думай об этом. Как я уже говорил, здесь тебя никто не тронет, и это то, что я могу пообещать тебе.

И Тэян верит, потому что просто не может не верить. Она осторожно улыбается и кивает, давая понять, что проблема улажена. Если он говорит, что её здесь никто не тронет, значит, Пак будет этому верить. Причин лгать у него просто нет, так что Тэян верит, практически не задумываясь.

И уже не знает, насколько большой ошибкой это будет.

Юнги приподнимается, мягко касается её губ своими, словно запечатывая таким образом свое обещание. Тэян улыбается, забывая о своих тревогах. Если и есть в мире какое-то успокоительное, которое может хорошо подействовать на неё, то это только Юнги. Еще ничего в мире так не успокаивало её, как этот мужчина.

— Эй, голубки! — откуда-то сверху звучит громкий, немного насмешливый голос, и Тэян напряженно отодвигается от змея, словно им по пятнадцать и их застукали родители за поцелуем. Юнги её реакция забавляет. — Вы еще потрахайтесь здесь!

Мин громко цокает, закатывая глаза, и оборачивается назад, туда, откуда звучит голос. Тэян смотрит туда же и, к своему удивлению обнаруживает там уже знакомого парня. Она хорошо помнит его, потому что встретилась с ним в первый день в городе. Она видит ту же зубочистку в зубах, та же коричневая кожаная, явно старая и повидавшая жизнь куртка. Та же обольстительная улыбка, которую он явно использует в общении с девушками. И тот же хитрый взгляд, который Пак отлично видит даже на таком расстоянии.

А в руках у него она замечает уже знакомую маску, которую она видела на уличном музыканте.

Тэян усмехается, переводя взгляд на Юнги, который видит узнавание на её лице, и только кивает, показывая, что она права в своих доводах.

— Знакомься, — усмехается Юнги. — Тэхён. Если тебе нужна позорная история, то это к нему. Самый противный змей из всех, кого я знаю.

— Поразительное дело, друг, то же самое я могу сказать и о тебе, — хмыкает Тэхен, вальяжно опираясь локтями на ограждение. — Тэян, не сочтите за наглость, но у вас просто ужасный вкус, потому что вы выбрали… — парень замолкает, когда Юнги стреляет в него недовольным взглядом. — …Его. Он же…Он.

— Вы знаете моё имя, — замечает Тэян, игнорируя все остальное, то он сказал.

— Так ваш змееныш постоянно говорит о вас, все уши прожжужал, какая вы классная! Я уже подумываю увести вас у него, а то негоже такой красотке тратить свои лучшие годы на этого… Этого.

Тэян не сдерживает смех, потому что каждый раз, когда Тэхён хочет отозваться о Юнги нелестно, последний кидает такой взгляд, что парень явно забывает, что хотел сказать.

— Этот, — весело тянет Тэян. — Мне нравится больше, чем вы, Тэхён.

— Ну, знаете, не у всех потрясающий вкус. Вот у меня — отличный, потому что я считаю, что вы классная, а у вас — не очень, потому что вы не считаете меня классным.

— Я оскорблена.

— О, нет! Пожалуйста, заберите свои слова обратно, Юнги мне хребет сломает за то, что я посмел вас оскорбить! — практически искренне ужасается Тэхён.

— Поздно. Вы сказали, что у меня плохой вкус, вы заслужили сломанного хребта.

— Ладно, — бубнит недовольно парень. — Вы мне больше не нравитесь.

Тэян картинно расстраивается:

— Какая досада. Я постараюсь не плакать из-за этого.

— И плакать тоже не надо, иначе мне тоже сломают хребет!

— Тэхён, — обманчиво спокойно зовет Юнги. — Если ты не исчезнешь, я тоже сломаю тебе хребет.

— Тиран, — бурчит парень в ответ. — Так уж и быть, голубки, не буду вам мешать. И, дружище, пожалуйста, если ты будешь устраивать девушке экскурсию в свою спальню, не шуми сильно, идет? — а после, увидев внимательный взгляд Юнги, цокает. — Ладно, хорошо, шумите, сколько хотите, я закрою уши.

Тэхён собирается уйти, а после делает несколько шагов обратно к ограждению, пафосно засунув руку в корман в поиске чего-то. А после, прицелившись, кидает что-то вниз. Тэян знает, что не поймает то, что он кинул, а вот Юнги вполне себе. Он поднимает руку и ловко ловит то, что кинул Тэхён.

Змей, раскрыв ладонь, смотрит на предмет, а после демонстрирует его девушке. Тэян широко раскрывает глаза, когда видит знакомый голубой камешек-оберег. Она точно не ошибается, думая, что это — ее браслет-оберег, который она потеряла в первый же день здесь.

— Я думала, что потеряла его! — возмущается Тэян, смотря на Тэхёна.

— Потеряла, да. В моих руках, — самодовольно улыбается тот в ответ.

— Да меня чуть не убили из-за тебя! — ведьма раздраженно подскакивает на ноги, чуть не столкнув Юнги, который в последний момент успевает подняться. И кто еще тиран, надо спросить?

— Я старался! Зато тебя спас… Юнги, — и строит такое выражение лица, словно только что понял что-то важное. — Что ж, полагаю, это тот момент, когда я приношу свои искренние извинения. Если бы я узнал виновника моего знакомства с этим парнем, я бы тоже пожелал ему смерти.

— Тэхён.

— Да, дружище? — сладко тянет парень, насторожившись от взгляда змея.

— Уйди с глаз моих. Иначе я правда тебе что-нибудь сломаю.

— С радостью! — заявляет парень и спешит ретироваться.

Тэян пораженно хлопает глазами, потому что у нее в голове до сих пор не укладывается то, что она вовсе не потеряла оберег.

— Интересные совпадения, — задумчиво тянет Пак, подозрительно щурясь.

— Лишь совпадение, могу поклясться. Тэхён — сорока, которая тянет всю блестящую мелочь в руки.

Тэян кивает.

Это либо совпадение, либо судьба.

Другого просто не дано.

III.

Юнги не отпускает её до последнего. Молчит напряженно, лишь перекинувшись парой слов с кем-то из змеев. Ведьма не смогла понять, с кем. Да и не хотела толком.

Она смотрит только на крупное красное пятно на мужской рубашке, которое служит напоминанием о том, что случилось. В груди собирается плотный комок, и девушка чувствует, как ей хочется больше всего в этот момент плакать. Но слез нет. Как бы она не пыталась заплакать, ничего не получается. Сжимает в кулаках окровавленное платье и хочет просто исчезнуть, потому что…потому что.

Последние события как будто ударяют подых, бьют наотмашь, со всей силы, толкают с обрыва в яму, на дне которой острые камни, на которых разбиться не стоит ровным счётом ничего.

Она напугана, разочарована и сбита с толку. И совершенно не знает, в каком направлении ей двигаться дальше.

Змей сажает девушку на постель, а после, не сказав и слова, скрывается за боковой дверью, оставляя девушку в одиночестве. Она подтягивает ноги к себе и дрожащими руками обнимает колени пряча в них лицо. В одиночестве находиться страшно, словно какой-нибудь оборотень обязательно выпрыгнет из тени и нападет на нее.

Ведьма понимает, что дорога обратно в ковен ей просто заказана. Её, наверняка, теперь считают предательницей крови, семьи, а у ведьм такое не в почёте. Юнги — ее последнее пристанище.

Ее как будто водой окатывает, а ужас начинает душить с новой силой.

Ведьма кусает коленку, стараясь заменить душевную боль физической. Не получается.

Кажется, что еще немного, и она точно потеряет себя, так что, вернувшийся Юнги, кажется брошенной утопающему веревкой. Он вновь берет на руки девушку, которая никак не реагирует, и прижимает ее к себе, наверняка чувствуя, как та дрожит.

Мужчина пинком открывает дверь, и ведьму тут же окутывает приятное тепло. Мягкий, приглушенный свет успокаивает, отгоняет тревоги, и девушка перестаёт думать о том, что произошло.

Она, чтобы не упасть, слабо сжимает ладони на плечах Юнги, когда он ставит ее на пол. Опускается перед ней на одно колено, немного присобирает край юбки платья, и медленно снимает красные туфли с ее ног. Действует осторожно, чтобы лишний раз не тормошить ее — чувствует, насколько слабо девушка держится за него, понимая, что малейшего неосторожного касания будет достаточно, чтобы она просто-напросто потеряла равновесие.

Змей опускает юбку, а следом поднимается, тут же опуская одну ладонь ей на поясницу, чтобы дать дополнительную опору. Смотрит на неё нечитаемым взглядом, от которой девушке становится просто не по себе.

— Можно? — спрашивает, касаясь тугой широкой шнуровки на платье впереди.

Ведьма поднимает потерянный взгляд на мужчину, давая понять, что в данный момент ей нет никакого дела до этого. В любой другой ситуации она точно бы смутилась, потому что ещё никогда не оказывалась перед ним, перед любым посторонним мужчиной, обнажённой, но сейчас… Сейчас это волновало ее в последнюю очередь.

Девушка едва заметно кивает. Тянет кончики шнуровки, развязывая бант, а после медленно ослабляет натяжение, касаясь девушки практически не ощутимо, легко, как будто бы даже не касаясь. Опускает лямки, и платье начинает медленно сползать ниже, обнажая светлую кожу.

Ведьма знает, что при других обстоятельствах этот момент имел бы особую драгоценность. Она бы постаралаь бы запомнить каждую секунду, если бы змей раздевал ее, чтобы сделать своей окончательно, во всех смыслах. А сейчас… Сейчас бы она и сама с радостью выпрыгнула из платья, даже если бы рядом был кто-то ещё, кроме Юнги, лишь перестать чувствовать, как окровавленная ткань липнет к коже.

Змей ее явно понимает.

Платье бесформенной кучей падает на пол в ногах девушки. В помещении тепло, даже мощенный мраморной плиткой пол не остужает, не успокаивает жар, который охватывает тело.

Мужчина, придерживая ее за талию, помогает ведьме опуститься в тёплую воду. Та чувствует, как начинает расслабляться сильнее, откидывая голову назад, на бортик, и позволяет себе, наконец, закрыть глаза. В голове более не единой мысли, лишь пустота, звенящая, но но такая легкая, мягкая, что больше всего в этот момент хочется забыться.

Она устала. Так сильно устала после испытанного волнения, что в душе поселилось только равнодушие, разбавляемое маленьким позитивным чувством, которое вызывают действия Юнги.

Слышит тихий шорох одежды, а после чувствует мужскую ладонь в волосах, успокаивающе поглаживающую кожу на затылке. Ведьма окончательно теряет связь с реальностью, позволяя Юнги делать все, что он считает необходимым. Лишь чувстует осторожные касания, смывающие кровь и массирующие напряжённые плечи.

Сердце щемит от заботы, которую Юнги дарит, но вместе с тем то, что он практически ничего не говорит, в какой-то степени тревожит, и, если бы у ведьмы были силы лишний раз подумать об этом, она точно точно начала бы слишком много волноваться. Начала бы чувствовать себя виноватой, толком даже не понимая, за что.

Словно она виновата в том, что собственная мать решила откупиться от оборотней дочерью. Словно виновата в том, что оказалась слабее оборотня. Словно виновата в том, что случилось.

Ведьма знает, что не виновата.

Или…

Когда ведьма возвращается в реальность, но вновь обнаруживает себя на руках мужчины, одетой во что-то светлое, свободное — судя по размеру и длине, в рубашку Юнги. Он опускает ее на постель, заботливо поднимает подушку за спиной, невесомо касаясь губами виска девушки, а после укрывает ее ноги тяжелым одеялом.

Молчание практически убивает. Она старается привести себя в порядок, вернуть трезвость сознания, но единственное, о чем получается думать, это то, что он не говорит и слова. Ведьма, сложив руки на одеяле, нервно рвет заусенец на большом пальце, начиная и правда думать, что он злится на нее.

Наблюдает, как змей тяжелой поступью идет к шкафу, и замечает на его спине уже начавший заживать след от когтей оборотня. Безобразный вид раны заставляет испуганно сглотнуть, но, судя по всему, самому мужчине не доставляет никакого дискомфорта. Что, наверное, практически очевидно, ведь рана заживает едва ли не на глазах.

Прокашлявшись, она, наконец, осторожно подает голос:

— Скажи что-нибудь, — голос звучит хрипло, слабо, так, словно ей больших усилий стоит произносит слова, что, впрочем, не так далеко от правды.

— Что, например? — интересуется мужчина, достав, судя по всему, первую попавшуюся рубашку.

В его действиях ведьма улавливает раздражение и сжимается сильнее, едва ли не вдавливает себя в подушку. Юнги зол. Как будто на неё.

— Ты злишься? — ведьма хочет убедиться, что ошибается, что он не раздражен из-за нее.

— Зол? — Юнги оборачивается и смотрит на нее какой-то мрачной, по-настоящему жуткой, усмешкой. — Душа моя, я просто в ярости.

Ведьма подтягивает колени к груди, продолжая ковырять заусенец, и хочет опустить взгляд, лишь бы не смотреть на него и не видеть его злости, но не может.

— Прости, — бормочет она совсем тихо, виновато, и смотрит, как змей, резким жестом надев рубашку, оборачивается к ней, глядя нечитаемым взглядом.

Юнги явно хочет что-то сказать, но поджимает губы, не в силах подобрать слов. Вместо этого он быстро сокращает расстояние, немного отодвигает одеяло и садится на постель. Тут же замечает, как ведьма до крови расковыряла кожу вокруг ногтя, неодобрительно качает головой, а после убирает одну ее ладонь в сторону.

— Глупая, — бросает небрежно, поднося ее ладонь к губам и целуя каждую костяшку. — Не на тебя. На твой ковен и мать, которая готова погубить собственную дочь. На оборотней, которые по какой-то причине забыли, что чужих женщин трогать не стоит. И на себя, в конце концов, потому что допустил это. Но не на тебя. Кем бы я был, если бы злился на тебя за то, в чем ты не виновата.

Ведьма поджимает губы, не зная, что ему сказать.

— Я могла бы дать отпор, — возражает она, опуская голову.

— Не могла. Их больше и они сильнее, что ты могла сделать?

Ведьма молчит. Юнги, видя, что слова его не произвели на неё должного эффекта, вздыхает, а после, просунув одну руку ей под спину, на поясницу, осторожно тянет ее к себе, вынуждает сесть совсем близко. Отпускает ее руку и касается ладонью ее щеки. Большим пальцем проводит по ранке на губе, и ведьма чувствует лёгкое покалывание, а после неприятное ощущение кровяной корочки и саднящей раны исчезает.

— Мне теперь дорога в ковен заказана, — шепчет ведьма, тихо шмыгнув носиком. — Они убьют меня, если я переступлю их границы теперь.

— Мне казалось, что я говорил, что, если твоя мать не успокоится, я закрою тебя в комнате и более никуда не выпущу. Закрывать не буду, конечно, но в ковен не отпущу. Если ты, правда, не захочешь иного.

Ведьма поджимает губы. Не захочет.

— Так что, последнее, о чем ты должна думать, это то, что путь туда заказан тебе.

— Но…

— Любимая, — говорит вкрадчиво, обхватывая ее лицо ладонями. — Все будет хорошо.

— Не будет, — твердо возражает девушка. — Они — моя семья. Моя кровь, моя сила. Я — ничто без них, Юнги. Ты слаб без других змей, потому что они — твоя семья, так и я слаба без ковена. Пустышка.

— Чушь собачья, — змей фыркает таким тоном, словно даже не понимает, как она может говорить такое. — Слышишь? Чушь. Они использовали тебя. Относились, как к вещи, и готовы были буквально отдать тебя в лапы оборотня ради мира, который не продержался бы долго, как и мир, о котором они так грезят.

— Но теперь я потеряю связь с предками. А если потеряю её, лишусь и магии. А без магии я ведь ничего не стою.

— Недавно ты была совершенно не против более там не появляться.

— Тогда я бы все равно находилась бы вблизи ковена, так что со связью с предками ничего не случилось бы. И тогда мой мужчина, мой змей не убил половину стаи на свадьбе оборотня и ведьмы. Но теперь предки будут злы, точно злы, они оборвут нашу связь, лишат меня магии.

— Да, я убил половину стаи, но совершенно не жалею по этому поводу. Я убил половину стаи на твоей свадьбе, где ты была в качестве невесты не по своему желанию. И сделал бы это снова.

— Да, но…

— И ты хотела, чтобы я сделал это, ты знала меня и совершенно не думала о магии и о том, что лишишься ее.

— Я была в плену эмоций. Но теперь, смотря на это более или менее трезво, я понимаю, что случилось. Как мне существовать далее? Без магии и семьи? Лишившись магии, я потеряю себя.

— Без магии или с ней, это по-прежнему будешь ты, без каких-то исключений. Все такая же прекрасная и неповторимая ты. Не магия определяет тебя, а ты определяешь ее понимаешь? Ни о каком существовании не может идти и речи, потому что… Потому что ты будешь жить так же, как и до этого, с магией. Но без оглядки на одобрение предков, которые крутят вами, как хотят. И, конечно, твои соседи немного изменятся, но… Это все так же будешь ты. Ты. И я по-прежнему буду с тобой, даже если это будет значить окончательное разрушение отношений с ведьмами.

Она смотрит секунду, вторую, а после, неожиданно даже для самой себя, заходится в рыданиях, опуская голову вниз, чтобы Юнги не было видно ее лица. Чувствует, как он, рвано выдохнув, прижимает подрагивающее тело к себе, мягко оплетая его руками. Ведьма прячет лицо в изгибе мужской шеи, не скрывая своих слёз, обнажает душу, выпуская долго копившийся внутри негатив.

Юнги успокаивающе гладит по волосам, смазано целует в висок, нашептывая что-то на ухо по-змеиному, успокаивающе, зачаровывающе. Настолько, что она очень скоро забывает обо всех тревогах.

Ведьма не может сказать точно, сколько времени прошло прежде, чем она успокоилась. Она поднимает голову, опуская подбородок на мужское плечо, и внезапно натыкается на свое отражение в зеркале.

Ведьма вздыхает.

Дурное предчувствие не отпускает.

IV.

Когда Тэян открывает глаза, то сначала не понимает, где находится. И она точно бы напряглась, если бы не ощущение чужого тела позади быстро успокаивает. Юнги уже привычным жестом прижимает её во сне к своей груди, опустив ладонь поперек. Ведьма сонно улыбается против воли, потому что жест этот вызывает только нежность, свербящую где-то в груди.

Внезапно в голове мелькает мысль, что комната, которую она видела во сне, это эта комната, а зеркало, в которое хозяйка воспоминаний смотрела перед тем, как Пак проснулась — это зеркало, которое до сих пор стоит в комнате.

В подтверждение, ведьма находит зеркало, и внезапно чувствует необъяснимое притяжение, противостоять которому просто не может. Она с трудом покидает объятия мужчины, стараясь не разбудить его, что сделать проще простого, и осторожно опускает ноги на холодный пол. Тянется к рубашке мужчины, небрежно валявшейся на кресле, и накидывает ее на плечи, чтобы скрыть наготу, словно к ней будут обращены в этот момент чужие взгляды.

Пак, убедившись, что Юнги все так же спит, на носочках идет к зеркалу и с опаской заглядывает в него. И к своему удивлению видит вовсе не свое обнаженное тело, немного скрытое большой мужской рубашкой. Нет, она пусть и видит себя, все равно готова поклясться едва ли не на крови — в отражении не она.

Болотного цвета платье плотно облегает верхнюю часть тела, выгодно очерчивая грудь. Рукава плотно обтягивают плечи и постепенно становятся шире, начиная с локтя, и заканчиваются такими же узкими и тугими манжетами. Волосы собраны в сложную прическу и украшены венком из цветов разных оттенков и размеров. А украшения, которые дополняют образ и лишают его простоты, Тэян никогда в глаза не видела-то, она просто уверена в этом.

Все, кроме двух — кольца с изумрудом и жемчуга на шее.

Тэян замирает, потому что ей вдруг кажется, что такое же отражение она видела на стали в тот день, когда с помощью ритуала Чимин вернул ей магию.

Чепуха ведь.

Или нет?

— Тэян?

Она вздрагивает, когда слышит голос Юнги за спиной, и хочет обернуться, но не успевает. Змей тянет ее на себя, привычно вжимая спиной в свою грудь, и по-хозяйски обхватывает талию. Тэян хочет улыбнуться, повернуть к нему голову, поцеловать, как обычно, в подбородок, потому что до губ сложно дотянуться, но внезапно чувствует что-то странное, подозрительно.

По спине бегут мурашки. Создается впечатление, словно в спину дышит покойник, а не живое существо.

Юнги скользит одной ладонью выше, по груди, ключицам, и задерживается на плечах.

— Любовь, ты что встала? — мягкий голос любимого мужчины не вызывает никаких теплых чувств. Пак вздрагивает, потому что ей внезапно становится страшно.

Это не её мужчина.

— Отпусти, — настороженно бормочет девушка, стараясь самостоятельно убрать руки змея от себя.

— Зачем?

— Отпусти. Меня, — повторяет вкрадчиво, с расстановкой. — Ты не…

Тэян резко хватает воздух ртом, потому что на горле ее сжимается крепкая ладонь, перекрывая доступ к кислороду. Она яростно бьет мужчину по руке, словно это может ей помочь. Змей с силой держит за горло, заставляя Тэян все так же смотреть на ее отражение в зеркале, и она видит, как лихорадочно у нее глаза горят.

Мужчина опускает голову, наклоняясь к женскому уху:

— Зря осталась, красивая, — змеиное шипение пугает до смерти практически, особенно в купе с тем, что с каждой секундой ей все меньше и меньше хватает кислорода. — Умрешь.

Она хочет резко ударить мужчину локтем, но ощущение постороннего присутствия тут же исчезает, словно его и не было. Пак резко оборачивает, глядя на постель.

Юнги лежал в той же позе, что и в тот момент, когда она покинула постель.

Тэян переводит взгляд на зеркало, не замечая ничего особенного, и рвано выдыхает.

Тревога накрывает с головой.