hozier — eat your young.

Ночь правдивее дня.

Это аксиома, известная всем ведьмам. Именно ночью гадают, именно ночью колдуют, именно ночью по-настоящему живут, не скрывая истинного лица и сущности. Только ночью твари, о которых в легендах пишут, выходят из укрытий, не прячутся от посторонних глаз.

Невысокая девушка, выйдя из одного из многочисленных баров улочки, резво спускается по порожкам и, мысленно что-то прикинув, сворачивает налево. Опасливо оглядываясь, медленно лавирует в толпе между похожими, стараясь ни в кого не врезаться, что достаточно проблематично из-за большой загруженности улицы. К тому же, пятничный вечер — время, когда улицы сплошь и рядом забиты подвыпившими гражданами, так что лавировать между ними от этого гораздо сложнее.

Девушка, старательно огибая людей, смотрит на всех волком, словно из толпы на неё в любой момент набросятся с ножом или чем похуже, а ей придется защищаться. Выглядит насторожено, ругая себя за то, что решила пойти именно этим путём и теперь вынуждена сновать между людьми. Кожаный плащ немного развивается при каждом шаге и даже спрятанные в карманы руки не улучшают ситуацию.

Незаплетённые чёрные волосы трепет ветер, спутывая длинные кончики. Попадающие на лицо пряди лезут в глаза, заставляя раздражённо сдувать их, но это спасает совсем не надолго.

Раздражается каждый раз, когда натыкается на кого-то или кто-то натыкается на неё, и слушает поток грязных словечек. Послать бы их всех, да только...

И ведь не останавливает ничего, даже скудную причину придумать не выходит, так что, в очередной раз наткнувшись на кого-то и услышав огромную кучу оскорблений, отвечает тем же, с довольной улыбкой выливая парочку оскорблений. Ядовито шипит, змее подобно, и выглядит более, чем довольно, глядя в покрасневшее от злости лицо напротив, нарочно и слишком ощутимо задевает плечом высокого мужчину. Тот рассыпается в ещё больших ругательствах, но девчонка только демонстративно показывает средний палец, даже не оборачиваясь.

А сама надеется, чтобы бутылкой по затылку ей не прилетело.

Тэгу — город специфический. И вовсе не из-за огромной толпы кислых мин, которых так же, как и ее, раздражают все эти люди. В этом плане Тэгу ничем не отличается от других крупных городов, гордо носящих клеймо «человеческих муравейников». Все упирается в то, кто живет в этом городе.

Ведьмы, оборотни, вампиры, жуткая чертовщина, которую не встретишь на страницах самых древних бестиариев — все они к ужасу горожан нашли в этом городишке своё пристанище. И тут даже не понять, что хуже: люди или многочисленная нечисть.

Впрочем, девушка смело может сказать, что, пусть все эти твари кажутся жуткими, главными чудовищами уже несколько веков являются именно простые люди.

Настораживается, проходя мимо столика с ведьмой-гадалкой — та смотрит только на неё, вызывая жуткие мурашки по всему телу одним только взглядом. Она не из пугливых, вовсе нет, да только ведьма эта пугает. Как будто ещё секунда, и она услышит в свой адрес столько проклятий, после которых жить нормально — вообще жить — не получится. Ведьмы на то и ведьмы, чтобы душить одними только проклятиями и превращать чужие жизни в кромешный Ад.

Да только ведьма явно не настроена отпускать девчонку просто так.

— Дай погадаю, красавица? — седовласая старуха крепкой хваткой сжимает тонкое запястье. Под сухими, морщинистыми пальцами кожа тут же белеет.

Упомянутая красавица шипит, сталкиваясь с могильным взглядом старых, повидавших жизнь глаз; напрягается, начиная чувствовать нежное прикосновение старой-доброй подружки-смерти к затылку. Она опытом и жизнью научена — с такими ведьмами иметь дело буквально себе дороже. Даже их помощь может превратиться в сплошное наказание. У них формулировки обычно настолько поганые, что ты, наивно думая, будто бы принимаешь ведьмовскую помощь, подписываешь контракт едва ли с Дьяволом и добровольно впускаешь в свою жизнь водоворот из страданий, страха и несчастий.

Видите старую ведьму — бегите от неё, как от чумной. Думайте, что она и правда чумой больна, а лучше чем ещё похуже, и ноги уносите, желательно на другой конец города.

Девушка хочет вырвать руку из хватки, но терпит поражение — старуха сильнее кого-либо из тех, кого она встречала. Как будто сама смерть не отпускает, решив, что её время отправляться на тот свет пришло. По спине бегут мурашки, а на затылке как будто холодное могильное дыхание чувствуется.

Как будто на свидании с вампиром, от которого смертью разит. Да только с вампиром хотя бы приятно на свидания ходить — красивое личико всегда спасает ситуацию от печального восприятия ужина, как трапезы с настоящим разлагающимся трупом.

Да и, если подумать, эта старая ведьма и правда похожа на разлагающийся труп, девушка вовсе не удивится, если глаз старухи выпадет на стол, а из глазницы покажется парочка червей. На свиданиях с вампирами такого, благо, нет, поэтому и глаза на трупный запах можно закрыть.

А в случае с этой старухой-ведьмой ни на что глаза не получается закрыть, ни на могильный холод, которым от контакта с ней окутывает, ни на трупное зловонье, ни на ощущение, будто бы колдунья после секундного разговора заберет у неё не то что душу — молодость, жизнь и даже последнюю сигарету.

А последнюю сигарету, как известно, даже главная погань не забирает.

Где-то рядом начинает играть уличный музыкант. Мотив весёлый, праздный, но девушке, которая по-настоящему думает, что за ней смерть явилась, вовсе не до радостных мелодий гитары, на которых внимание совершенно не акцентируется.

— Не верю в это, бабуль, — отмахивается и выдавливает дружелюбную улыбку, снова пытаясь отлепить от себя корявые пальцы, да только не выходит ничего.

— Не ври, Пак Тэян, ведьма без магии. Уж ты-то в гадания веришь и сама гадаешь. Гадала по крайне мере, — скрипит старушка.

Девушка напрягается ещё больше, трусливо оглядывается, но замечает, что на них никто не обращает внимания на шумной улочке ведьмовского Квартала Тэгу. Этот город — рассадник зла, совсем такой же, как Новый Орлеан, имеющий репутацию не только колыбели страстного джаза, но и домом для бесчисленного количества сверхъестественной гадости. Конечно, среди туристов, падких до разных эзотерических сказок, более известен именно портовый городишко в Луизиане, но это совершенно не значит, что только Новый Орлеан является пристанищем ведьм и прочей заразы. Тэгу по признанию знатоков, ничем не лучше джазовой столицы.

Если, конечно, вообще не хуже в сто крат. Столько мифов и легенд появились из-за чертовщины, происходящей в этом проклятом городе, что все их просто невозможно сосчитать. И она уверена, что большинство поверий, которые у ведьм до сих пор в обиходе, на самом деле получили своё начало именно в этом городе. Да даже история вампиров, которых теперь можно в любой точке света встретить, по многим записям начинается именно в здесь, в Тэгу.

И, наверное, глупо было думать, что Пак Тэян не встретит здесь ни одной ведьмы. Подобное, как говорится, притягивает подобное. И, пусть она уже многие годы ведьмой только номинально считается, лишившись своей магии, не почувствовать в ней «свою» просто невозможно. Особенно для такой старой ведьмы, с которой ей не повезло столкнуться. Или повезло, но пока что в глазах Тэян на это ничего не указывает.

Пак только не думала, что это случится так рано — она в городе не больше семи часов, а уже наткнулась на старую ведьму. Настолько старую, что от неё смертью и старостью за версту несёт, заставляя Тэян хотеть как можно скорее глотнуть свежего воздуха, чтобы вытолкнуть из легких эту вонючуюю могильность.

Неудача. Эта встреча — очевидна неудача, и никаких плюсов найти просто не получится, как бы она не старалась это сделать. Не бывает исключений в любых контактах со старыми ведьмами. Особенно, если знать, что Пак Тэян в последние годы везет-то только с тем, что связано с методичным убиванием в самой себе — а вот всё, что касается вопросов жизни и процветания — сплошная лажа.

С такой удачей, как у неё, из дома вообще лучше не выходить и в города с повышенной концентрацией магии и нечисти не соваться. Только Тэян там как мёдом намазано, как будто шило в штанах настойчиво толкает в могилу.

Тэян хочется верить, что старуха — простая шарлатанка, которых в квартале слишком много. Потому что если не шарлатанка, то ей просто не сносить головы — лимит везения исчерпал себя еще десятилетие назад. Старательно убеждает себя в этом, да тщетно. Старая ведьма и правда наделена магией, а не использует легенды о ведьмовском квартале, который пользуется популярностью среди туристов, в качестве наживы.

Пак чувствует её магию так же, как бы чувствовала свою. И магия эта сильная, особенная, древняя, заставляющая подчиняться и склонять голову. И это в который раз заставляет её хотеть убежать позорно, потому что старые ведьмы — беда на её голову.

В голове крутятся шестеренки, потому что магия старухи пугает. Это как встретить какое-то древне и опасное существо и понять, что ты перед ним — зайчишка, от которого после такой встречи останется только лапка на цепочке, которую суеверный идиоты будут носить в кармане на удачу.

Лапка Тэян, впрочем, удачи точно не принесет, учитывая, в какой яме неудач она плавает последнее десятилетие. А вот невезения и разруху — вполне себе.

— Откуда вы знаете? — настороженно интересуется, деловито присаживаясь на стул перед женщиной, которая довольно хмыкает, глядя на её сговорчивость. Сохранять невозмутимость сложно, по-настоящему сложно, но Тэян старается.

В этом мире нельзя показывать слабость перед сильными. Особенно, перед кем-то с такой силой, как у старухи.

Тэян всё еще хочется убежать, да только понимает она, что сделает только хуже. Сейчас велик шанс уйти с меньшим ущербом, а вот тотальное игнорирование проблемы в лице старой ведьмы точно будет воспринято последней, как оскорбление. Тогда никакая кроличья лапка не поможет унести ноги.

— На лбу у тебя написано, что ты ведьма, да и я живу слишком давно, чтобы не понять, чья ты будешь, — таким тоном говорит, словно над ней даже посмеивается. — В наши края такие птички редко залетают, не могу я отпустить тебя без предсказания, девочка, какой бы я ведьмой была после такого?

Где-то на фоне слышится грубая матершина, кто-то начинает ругаться и ссориться, но Тэян не может взгляда отвести от ведьмы, чувствуя, как та будто бы и к ней свою магию применила и не позволяет уйти.

— Ведьмой, которая не лезет не в свои дела, — фыркает Пак, а после, когда старушка отпускает её руку, берет с алой скатерти на столе ритуальный нож и острым кончиком лезвия прокалывает подушечку указательного пальца. Мысленно едва ли не молиться начинает, чтобы это ошибкой не стало.

Бог, правда, ведьмовские молитвы не слышит, но времена явно требуют настолько отчаянных мер.

Тэян откладывает кинжал на стол, пару секунд заинтересованно рассматривая тонкую работу мастера, украсившего рукоять драгоценными камнями и резьбой, а после сжимает подушечку пальца, выдавливая кровь.

Любая магия, даже простые гадания, требуют крови. А если кто-то не требует крови от магии, нужно быть готовым отдать куда больше. Здоровье, годы жизни, силу.

Жизнь.

Алые капельки капают на старое зеркальце в серебряной раме, пока старая ведьма завороженно наблюдает за невозмутимым лицом девушки. Тэян откидывается на спинку кресла, обхватывает губами указательный палец, слизывая кровь, а после, скрещивает руки на груди, глядя на старуху с очевидным вызовом, мол, гадай. Как будто требует таким образом сказать что-то такое, что её удивить сможет.

Снимает очки, небрежно кладя их на столик. В них, впрочем, нет никакого смысла, потому что на улице уже вечер, а солнце давно закатилось за горизонт — темноту разгоняют только свет фонарей и огоньки свечей на столах ведьм и тех, кто ими только прикидывается.

Девушка лениво достает из крамана плаща пачку сигарет, достаёт зубами одну и вальяжно прикуривает, картинно и показательно выдыхая дым вверх. Локтем упирается в предплечье, сложенное под грудью, и наклоняет голову на бок, к плечу. Выглядит так, словно в этой ситуации она — хозяйка положения, что совершенно не так. Она себя скорее щенком на привязи чувствует, чем хозяйкой положения.

Женщина берет зеркало в морщинистые руки, пальцем чертит из крови Пак на стекле древние знаки, которые девушка спешно опознаёт, вспоминая символы, используемые при гадании. Но это древние символы, их не используют многие века, и это снова напрягает девушку — такие знаки использовали в темной магии. Ведьма бормочет себе что-то под нос, глаза её закатываются, становясь белыми, и, если бы сама Тэян не знала о существовании магии, а была простым человеком, то точно поверила бы, что эта жуткая старуха — ведьма. Или, возможно, заявила бы, что спецэффекты у неё на высоте.

Но Пак знает прекрасно, что ведьма по-настоящему гадает. Когда-то давно она и сама так же гадать умела. Никогда не ошибалась, имея очевидное преимущество, ведь тот, кто может будущее узнать, с тузами в рукаве ходит. А теперь... Теперь с замеревшим сердцем слушает гадания другой ведьмы, которая имеет явно больше опыта и, наверняка, тоже никогда не ошибается.

У Тэян есть вопросы, ответы на которые она хочет услышать, и эта старая ведьма — шанс получить их. Если уж от старухи не отвязаться, а ситуация итак приняла для Пак небезопасный оборот, она постарается хоть немного обратить всё в свою пользу. Тэян нетерпеливо поджимает губы, надеясь услышать то, что её точно порадует.

Ну, должно же в этой ситуации быть хоть что-то хорошее?

— Вижу мужчину. Опасного мужчину, на этих землях его принято остерегаться, — тихо скрипит ведьма. Свеча рядом с ней разгорается сильнее, разгоняя вечерние сумерки. — А ты его бояться не думай, он для тебя не опасен. Для тебя одной и не опасен.

Тэян кажется, что весь посторонний гомон затихает, и все, что она чётко слышит, это хриплый голос старой ведьмы, бормочущей что-то себе под нос. А чувствует сплошное разочарование, потому что это совершенно не то, что она хотела слышать.

Пак закатывает глаза. Уличные ведьмы, шарлатанки они или нет, всегда говорят одно и тоже — меняются только характеристики. У кого-то мужчина хороший, у кого-то опасный, у кого-то добрый — но то, что тебе суждено встретить какого-то мужчину, всегда неизменным остается. Как будто все вне зависимости от времени упирается только в отношения.

Конечно, однажды она встретит мужчину. Но Тэян в настоящий момент времени интересует иной вопрос, а эта ведьма явно не хочет давать ей ответ именно на него. Пак интересует, окупятся ли её страдания и будут ли поиски успешными, а не наличий мужчин в жизни — но старуху явно интересует последнее. Происходит конфликт интересов, и именно он вызывает у Пак слишком сильное раздражение.

Она думает, что стоит пошутить, мол, это у старухи больная рана, но в ней все же взрастили уважение к старшим ведьмам даже не её ковена. Так что Тэян своё ехидство при себе сдерживает.

— Он старше тебя, гораздо старше...

— Я найду себе папика?

Старуха её игнорирует, как будто даже не слышит.

— ...Врагов у него много, они твоими врагами станут, но он в обиду тебя не даст. Больше не даст. Доверяй ему, жизнь свою доверяй, не боясь. Защитит он тебя ото всех, даже от самого Дьявола, от самого себя, — ведьма хмурится, и Тэян замечает, как у той из глаз начинают течь алые слезы. Тэян замирает.

— Бабуль, — кровавые слезы старухи несколько пугают её, заставляя опасливо затянуться табаком ядовитым. Так не должно быть при гадании, чьи гадания она видела, такого никогда не было. — Бабуль, хватит.

Сама Тэян, впрочем, сталкивалась с заклинаниями, вызывающими кровавые слёзы — каждый раз, когда использовала чёрную, запретную магию.

Но ведьма не слушает. Сильнее сжимает скрюченные пальцы на рамке серебряной, закидывает голову, как будто смотря в небо, но глаза её всё так же остаются белыми. Пак прекрасно знает, что это значит — ведьма не просто гадает, она куда-то в запретные закутки заглядывает, рассказывает ей то, что никому, кроме природы-матери знать нельзя.

За это наказывают обычно. Им, ведьмам, нельзя чрез границы преступать, природа серьёзно всегда наказывает за это, но старой ведьме явно нет никакого до этого дела.

Пак выкидывает сигарету на асфальт у своих ног и топчет её ботинком.

— Смерть вокруг него, тьма, похуже твоей она будет. Ты в ней погрязнешь, утонешь, захлебнёшься практически. Но бросать его не смей — судьба твоя тесно с его связана еще до твоего рождения. Принадлежит он тебе, ведьма змеиная, в руках твоих сердце жестокое, — продолжает на выдохе, а Тэян видит, как старуха дрожит всем телом. — Не упади, девочка, не ошибись, и...

Тэян видит, как ведьма задыхается практически и резко вырывает из её рук зеркальце, проводя пальцем по стеклу, тем самым разрушая узоры и магическую составляющую гадания.

Старуха тут же приходит в себя, упираясь ещё более морщинистыми руками в стол, молча наблюдая, как Пак капает горячим воском на зеркало рисунков своей кровью.

— Не гадай ведьмам, бабуль, — бурчит девушка, небрежно кидая зеркальце на стол. — Они благодарны точно не будут, а ты от предков получишь.

— Это ты предков бояться должна, девочка, — качает головой в ответ, стирая салфеткой капли крови с лица.

— Точно, — строит раскаивающееся выражения лица, словно и правда на память свою сетует. — Как я могла забыть, ведьма без ковена и клана, практикующая тёмную магию, смерти и предков бояться не должна, — смеётся ехидно, скалясь алыми губами.

Всё складывается в единую картину — старуха магию тёмную использует, запрещённую. Будь она ведьмой здешней, точно бы заплатила за её использование, ответила бы перед предками. А так, на чужой территории, явно на другом конце света от родного ковена, старуха получает полную свободу и может пользоваться абсолютно любыми заклинаниями.

Именно поэтому Тэян чувствует, что магия этой ведьмы — древняя и опасная. Именно так ощущается чёрная магия.

— Ведьме без магии вдали от своих предков тоже бояться нечего, — тем же тоном парирует старуха.

— Гореть тебе в аду, бабуль, в аду.

— Как и тебе. Мы обе погрязли в болоте чёрной магии. Думаешь, вернешь силы и отмоешься от скверны? — ведьма хохочет хрипло, а от её смеха у девушки мурашки по спине бегут. — Нет, девочка, глупая-глупая девочка, ты от этой грязи никогда теперь не отмоешься. Испачкаешься сильнее, его встретив, окончательно погрязнешь в скверне и, наконец, добьёшься желанной свободы.

— Так зачем он мне нужен, бабуль, если я из-за него ещё больше в скверне застряну?

Всё, что ей сейчас нужно, это магию свою вернуть. Только этой целью Тэян живет последние годы и только шанс вернуть былое величие заставляет подниматься по утрам и в очередной раз колесить по стране в поисках кого-то, кто ей может помочь.

Ведьма явно её игнорирует:

— У тебя сложные времена начинаются, но ты не одна. Осторожна будь и не забывай о словах моих, о предсказании. Я не вру никогда, не ошибаюсь. Помяни моё слово, и не глупи.

— Лучше бы сказала, что с магией моей. А с мужчиной... Тут без советов твоих обойдусь и сама решу, — фыркает Пак. Ей до отношений сейчас дела точно никакого нет. — Есть, что сказать про магию?

— Не буду гадать тебе больше, — отмахивается старуха. — Поверь мне, девочка, то, что я сказала, больше значения имеет, чем колдовство твоё, так что... Иди с миром, ведьма без магии.

Девушка закатывает глаза — да как же мужчина может быть важнее магии, если это, чёрт возьми, мужчина? Тэян с детства учили, что, если ведьма ставит кого-то выше своей магии, она — плохая ведьма.

А Пак плохой ведьмой не была. И не собирается ей быть.

Только как раз в этом и есть её проблема — Тэян ведьма ни плохая, ни хорошая. Она вообще не ведьма больше — магии нет, и всё тут.

— Вот уж спасибо, — Тэян поднимается и ехидно кланяется. — Сослужила ты мне службу, только бесполезно всё то, что ты сказала, бабуль. Бес-по-лез-но. Развлекай других своими гаданиями о мужчинах, а мне бы про магию узнать, да вот ты сейчас как шарлатанка себя ведет. Не всех мужчины интересуют, не всех.

— Не дури, ведьма, не дури. Магия твоя ничто в сравнении с тем, что тебя ждет, если глупостей не наделаешь. Разрушение у тебя на пороге, девочка.

Тэян делает пару шагов назад и идет по брусчатке, ехидно улыбаясь:

— А мне, как самой порядочной ведьме, на роду написано глупости совершать. Подскажешь, где ведьмовское кладбище найти?

И, получив ответ, резко оборачивается, уходя от ведьмы прочь. Старуха ей вслед смотрит, качая головой. Все юные ведьмы глупы и амбициозны, лезут на рожон и не думают, что есть вещи важнее, чем колдовство. Наделает девчонка глупостей, как пить дать, и старая ведьма не знает, что ей с этим делать.

Тэян, не оглядываясь, спешит свернуть на нужном повороте. И резко врезается в высокого парня. Бубнит себе под нос матершину, спотыкаясь. Шипит, потому что парень сильно сжимает пальцы на её запястье, помогая сохранить равновесие, и ощущение это не из приятных.

— Олень, мать твою, — чуть ли не рычит Пак, вырывая руку из его хватки, и выглядит так, как будто ещё секунда и плюнет ему в ноги. Или сразу в лицо.

— Айщ, мадемуазель, — тот в ответ только обворожительно улыбается, пятернёй зачесывая пшеничного цвета волосы назад. Гоняет во рту деревянную зубочистку, выглядя так, как будто сбежал из фильмов про лихие девяностые. Дружище Брэд просто отдыхает. Тэян предполагает, что после такой улыбочки и из-за подобного закоса под плохого парня ему обычно всё прощают. — Я же не со зла.

Да тут одна коричневая, явно старая, кожанка чего стоит!

Пак взглядом, полным кричащего презрения, окидывает его с ног до головы:

— Поцелуй мой зад, — закатывает глаза девушка и, показательно поправив воротник плаща, обходит парня, уходя в нужном направлении.

Надеется, что хотя бы здесь её жизнь не превратиться в очевидное клише и она не найдет себе таким тривиальным образом нового поклонника. Потому что обычно, стоит ей назвать кого-то оленем, как этот олень внезапно оказывается на какое-то время не таким уж и оленем, а вполне себе неплохим парнем, которого позже Пак обнаруживает этого «не такого уж и оленя» в своей постели.

Правда, обычно очень скоро вскрывается, что парень на самом деле больше, чем просто олень, что заставляет Тэян думать, будто бы вкус в мужчинах у неё просто катастрофичен.

И судьба к Тэян в этот раз явно благосклонна, потому что она не чувствует, что за ней кто-то идёт. Что это? Удача? Везение? Настоящее благословение?

Тем временем временем парень, с которым она столкнулась, какое-то время наблюдает за девушкой, буравя её спину тяжелым взглядом. А после поднимает на уровень глаз тонкую серебряную цепочку с голубым камешком-оберегом, которую было слишком просто снять с женского запястья. Особенно просто с учетом того, что это — магический оберег, который она ни в коем случае не должна потерять. Ведьмы — народ поразительный. И то ли это он в своей ловкости так преуспел, то ли просто девчонка думала явно о чем-то другом, чтобы заметить, как он возится с застежкой на амулете.

Ну, или оберег не так сильно ей и нужен был.

Что мало вероятно, потому что просто так ведьмы подобные безделушки не носят — а она точно ведьма, он чувствует, как уже пропах её ведьмовской гнилью насквозь — а значит, нужен был. Вот уж девчонка расстроится, когда не найдет его.

Расплывается в квадратной улыбке, пряча цепочку в карман джинсов, и, прячась в тени, выходит на шумную улочку. Стараясь избегать больших скоплений людей, проходит по главной улице, не сводя внимательного взгляда с музыкантов, играющих для туристов, а после резво ныряет в неприметный бар «У Пака», тут же направляясь в дальний угол. Там его ждут двое — в строгих костюмах и с мрачными взглядами они создают впечатление, будто бы здесь с минуты на минуту начнется мафиозная стрелка.

Парень с вальяжным видом падает на стул напротив и закидывает локоть на спинку:

— Чё лица такие кислые, а? — лениво спрашивает, обхватывая зубочистку двумя пальцами и убирает её изо рта. — Не рады, да? Да я б тоже своему возвращению не радовался.

Мужчины, переглянувшись, закатывают глаза. Из-за таких, как этот парень, вечно проблемы бывают.

Младший тем временем лениво достает из кармана оберег, демонстрируя его спутникам, а после улыбается довольно:

— И пусть моему возвращению ты не рад, вашество, но ты будешь чертовски, я бы сказал, дьявольски рад, когда узнаешь, кто ещё вернулся в этот город. Не долго твоему трону пустовать осталось, ваше злодейшество.

В тусклом свете бара глаза-изумруды напротив сверкнули слишком ярко.