lost on you - lp

I.

— Тэян?

Ведьма не оборачивается, когда слышит за спиной удивлённый мужской голос. Через зеркало смотрит, как Юнги с очевидной опаской заходит в комнату, так и не ставшую окончательно их. Пак поднимает подбородок, пересекаясь взглядами, и чувствует, как внутри всё резко переворачивается. Она не видела его всего несколько дней, а по ощущениям — целую вечность. Тэян чувствует, как пальцы начинают дрожать от желания коснуться его, и прекрасно понимает, что скучала по змею настолько сильно, что становится страшно.

Она знает, что Юнги наверняка сразу почувствовал ее присутствие. Потому что он заходит в комнату в обуви и легком пальто, хотя именно он с самого начал был тем, кто настаивал на том, что верхней одежде место только в коридоре. У него весьма устаревшие взгляды на совместную жизнь и некоторые правила, которым Тэян следовала и до сих пор следует.

Именно поэтому ее босые ноги в этот момент утопают в длинном ворсе коврика у кровати. Как будто бы это имело значение, особенно тогда, когда они, вроде как, в ссоре. Но это вошло в привычку. Да и ходить по дому в уличной обуви теперь казалось Пак чем-то неправильным.

Даже если это не ее дом. Особенно, если это не ее дом.

Тэян не спешит отвечать, а Юнги не спешит зайти дальше. Останавливается около кровати, по другую сторону от нее, и не отводит взгляда, не разрывая зрительного контакта.

Пак видит в его глазах недоверие, словно он не может поверить, что она здесь. Тэян и сама бы не поверила, будь на его месте, но у нее явно не было выхода. Будь проклят этот Тэхён. Как и все змеи, которых Тэян встречала в этом городе.

У ведьмы щемит сердце. Больше всего на свете она хочет в этот момент наплевать на свою гордость, пробежать по кровати и броситься ему на шею, забирая столь желанный поцелуй. Пак знает, что, если и поцелует его, то поцелуй выйдет яростным, жестоким, чтобы она могла выразить всю ту злость на него, что горит внутри.

Но Тэян не позволяет себе и шага сделать в сторону, потому что… Знает, что это не правильно. Знает, что просто не может так просто прощать его. Это должно быть уроком — если в конечном итоге все окончательно подтвердится, а она вспомнит свою прошлую жизнь, Тэян хочет знать, что подобной ситуации не повторится.

Она думает, что Юнги впредь должен понимать, чего ему будет стоить ложь ей. Или недоговорки. Или все, что не подразумевает какую-либо искренность.

— Привет, — прочистив горло, наконец, говорит она. — Извини за вторжение.

Тэян хочет думать, что ошибается, но она видит, как на лице мужчины как будто бы мелькает тень боли. Словно ее слова о том, что это — исключительно его квартира, делают ему больно. Впрочем, Пак так же думает, что это то, что он заслужил.

Немного боли за то, что водил ее все это время вокруг пальца.

— Это и твоя квартира тоже.

— Я так и не стала хозяйкой, — возражает Пак и, наконец, разрывает зрительный контакт, а после поворачивается к Юнги, сев к нему боком. И смотрит теперь напрямую, без посредника в виде зеркала. — Давай не будем об этом.

— Хорошо, — кивает мужчина.

Тэян чувствует, как между ними воцаряется неловкость.

Да такая, какой не было никогда, и это… Это как будто бы разбивает сердце. Если не ему, то самой Пак уж точно.

— Зачем ты здесь?

Пак хочет кинуть что-то колкое, вообще-то, всей душой хочет, но язык просто не поворачивается. Как будто знает, что сделает ему таким образом больно, и больше всего не хочет делать этого.

— Скажем так, Тэхён — и правда противный засранец, и я надеюсь, что ты вырвешь ему хребет, потому что он ведет себя максимально нагло. Потому что он ведет себя так, будто бы ему все обязаны и заваливается в мою квартиру, как к себе домой, и даже не извиняется за то, что чуть не угробил меня, — начинает Пак, фыркая, потому что наглость змея до сих пор раздражает ее. — Но также он, вроде как, неплохой друг. В любом случае он пытается исправить твои ошибки и косяки. Конечно, в виду собственного благосостояния, потому что, если ему верить, ты снова ведешь себя, как мудак из историй о тебе самом же, и угрожаешь убить его.

Юнги едва заметно хмурит брови, потому что в словах Пак нет конкретики, как таковой. Но Тэян видит в его мрачном, тяжелом взгляде тонкий намек на тепло — он по-настоящему рад ее присутствию здесь. Еще Пак видит едва заметную надежду — кажется, он думает, что она здесь, чтобы дать ему шанс.

И по-сути, так и есть. Только шанс, конечно, своеобразный.

Тэян знает, что, если вспомнит прошлую жизнь и в последний раз убедится в том, что она и есть та самая Тэиль, которую ее мужчина ждал столько лет, она простит его. Даст шанс. Да так охотно, что… Что страшно подумать.

— Говоря прямо, он нашел заклинание, которое поможет мне вспомнить прошлую жизнь, — Пак лениво демонстрирует ему сверток старого пергамента.

— Ты вспомнила? — надежда в его взгляде становится более очевидной.

— Нет. У всей магии есть свои тонкости и это не стала исключением. Мне нужен проводник, с которым у меня тесная связь. Чтобы кто-то мог вытянуть меня обратно в реальный мир после того, как я ухвачусь за нужные воспоминания.

Юнги приседает на край кровати, внимательно ее слушая, и, кажется, понимает, к чему девушка ведет.

— И ты хочешь, чтобы именно я был проводником, да?

— Я могла бы попросить Чимина, потому что, если это правда, он в прошлом был моим братом. К тому же, это он вернул мою магию, а значит, след его собственной магии остался на моей. Соответственно, это создает своего рода связь между нами. Но я думаю, что этого будет мало, к тому же я совершенно не уверена, что он — и правда мой брат. Пока не вспомню свою прошлую жизнь, не поверю. Можно было бы попросить Шухуа, но она явно будет против, решив отвадить меня от тебя. Больше близких у меня нет, — звучит как-то совсем не оптиммстично, и Тэян усмехается. И как она только докатилась до этого? — Кроме тебя, Юнги. К тому же, я знаю, что для заклинаний, в которых нужен проводник, лучше использовать кого-то, с кем тебя связывают либо семейные, либо любовные узы. Семьи, повторюсь, у меня нет, а Чимин не в счет. Насчёт второго… К своему счастью и сожалению, я люблю тебя, а значит… Лучшего кандидата на роль проводника и не найти. А ты больше всех заинтересован в том, чтобы я все вспомнила, так что… Вряд ли откажешь.

Тэян думает, что с её стороны глупо вот так просто верить Тэхёну, учитывая то, кому он служит и кому верен. Но выбирать не приходится, да и навредить ей змей не сможет, не станет попросту, так что Пак старается убедить себя, что ей, по сути, ничего не угрожает.

Да и проверить подлинность заклинания никак не получится, так что… Приходится действовать наугад буквально, но в этом есть и своя прелесть — авантюризм обалдеть, как подпитывается.

— Что от меня нужно? — предельно серьёзно интересуется мужчина, показывая, что решительно настроен ей помочь.

— Ползать передо мной на коленях и молить о прощении, — цокает Тэян, не удержавшись, а после резко поднимается и, гордо прошагав по кровати, легонько спрыгивает на пол рядом с Юнги. — Не дать мне утонуть, не утопить и ни в коем случае не отпускать мою руку. Хотя нет, формально, ты, конечно, должен топить, но…

Тэян кивает в сторону ванной, подхватив лежащую на кровати деревянную коробочку. Юнги четко улавливает запах различных трав, а после молчаливо идет следом, на ходу снимая пальто и пиджак.

— Короче, — ведьма трясет головой, чувствуя, что жутко волнуется. — Мне всегда нравились заклинания с проводником, можно безнаказанно причинить кому-нибудь вред. Омрачает все то, что это обычно близкий человек, но… — Тэян хочет сдержаться, но… — Тебе-то не привыкать? К тому же, зная твою маньячную жажду крови и насилия, сложно не будет. Всего-то практически утопить кого-то в своей ванной, причем, не кого-то, а меня! Когда еще такой шанс будет, а?

Она чувствует нотки недовольства, бьющие в спину. Прекрасно понимает, что может причинять ему боль своими словами. Только сдержать не может жестокий порыв уколоть, сделать больно, ударить посильнее. Возможно, Тэян даже стыдно, но пойти против себя не может. Ей хочется, по-настоящему хочется сделать ему больно в ответ на ту боль, что он нанес ей.

Была бы хорошим человеком, то точно сдержалась. Но эпитет «хорошая» точно не про неё.

Пак вальяжно включает свет в комнате, присаживается на бортик ванной, открывая коробочку и задумчиво рассматривает различные склянки.

— Дело в том, что мне… Мне нужно оказаться между мирами — и не в нашем, но и не на той стороне ни в коем случае. Есть много способов, но все они мало приятные, — Тэян лениво высыпает в полную воды ванную травы. — Ну, знаешь, вскрыть вены и оказаться между жизнью и смертью, сигануть с крыши, но все это выглядит более, чем смертельно, а умирать я, вопреки мнению, которое могло сложиться, не хочу. Можно, конечно, глотнуть вампирской крови, сигануть в реку или повеситься, но вампиром я тоже не особо хочу пока что становиться. Так что маленькое утопление кажется наиболее оптимальным.

Пак оборачивается к мужчине, ставит на пространство рядом с раковиной коробочку, с после резко стягивает легкий свитер, в котором была, и остаётся в одном лифе, а после тянется к ширинке широких драных джинс.

Юнги тем временем касается воды, проверяя температуру, и морщится. Вода не просто холодная, она ледяная.

Тэян только усмехается, мол, а что ты хотел? Конечно, её тоже не радует эта перспектива, пародировать кубики льда в виски, но… что есть, то есть.

— В чем суть, — ведьма кое-как снимает джинсы и кидает их на пол, к свитеру. — Тебе придется держать меня под водой ровно до той поры, пока я не перестану, условно говоря, сопротивляться и успокоюсь, не буду пытаться вынырнуть. Возможно, я задохнусь. Но это мелочи! Не хороните меня на местном кладбище, ваши предки меня сожрут. Вообще, было бы неплохо, если бы вы похоронили меня, ну, например, на цветочном поле, чтобы из меня произросло что-то красивое, раз уж человек из меня хороший не получился.

Наклонившись, Пак достает пачку сигарет и рваным жестом прикуривает, опираясь бедрами на раковину и скрещивая ноги. Склоняет голову на бок, невольно встречаясь со взглядом мужчины своим. Юнги смотрит исключительно ей в глаза, а вся его поза выглядит замкнутой — если бы Тэян практически не знала его, то точно не заметила бы легкой тревоги в его позе, но… То ли к счастью, то ли к сожалению, знает достаточно.

Юнги вся эта авантюра более, чем не нравится.

Тэян, впрочем, тоже.

— И тебе придется держать меня за руку. Буквально, Юнги, — продолжает девушка, глядя, как змей останавливается напротив и скрещивает руки на груди. — Я могу прийти в себя спустя час, а могу — спустя семь. Или сутки. Конечно, мне бы не хотелось пролежать двадцать четыре часа в ледяной воде, но… Иного выбора нет. К моему сожалению, — стряхивает пепел в раковину. — Тебе придётся все это время сидеть со мной и, если что-то пойдёт не так… Например, я начну биться в припадке, похожем на эпилептический, или кровь носом, из глаз, ушей, еще откуда-то пойдёт… Короче, если случится что-то, что нарушит мое спокойное пребывание в этом маленьком леднике, вытаскивай меня из этого дерьма нахрен. На этой вечеринке с бассейном мы принимаем только мирный сон без конвульсий.

— Обязательно в ледяной воде? — хмурится змей, всем своим видом показывая свое отношение к этой истории.

Конечно, Юнги прекрасно знает, каким будет ответ, но ничто не мешает уточнить, надеясь на лучшее. Тэян занималась тем же несколько часов назад, так что она совершенно не в праве осуждать.

— Будь моя воля, я бы топилась в джакузи, — зажав сигарету между зубов, Тэян снимает все украшения и кладет их на полочку. — С Кровавой Мэри или Сексом на пляже, а не вот это всё. Но мне доступна только твоя ванная, ледяная вода и надежда не умереть. Хотя нет, была б моя воля, я бы такой хернёй вообще не занималась, но…

Ведьма вздыхает и замолкает, будто бы не собирается говорить того, что на языке вертится. Опускает взгляд, устало трет глаза, а после тихо, на грани шепота, продолжает так настороженно, словно ей это жизни может стоить:

— Люблю тебя, черт бы тебя побрал, и не хочу мучиться от вопросов «А если он и правда ждал меня миллион лет, а я, задница такая, разбила сердце обоим?», — поднимает взгляд решительно, а после старается всем видом показать, что ничего не изменилось.

И не изменится каким-либо образом, пока она не убедится окончательно в том, что её не лгут все в этом городе. Пока её к полу не прибьет грузом воспоминаний о прошлой жизни, Тэян не позволит всему вернуться на круги своя.

— Короче, да, буду морозить задницу во имя любви. Романтично, а?

Юнги отрицательно качает головой:

— Ты не обязана, Тэян.

— Но я хочу. Не думай, что я делаю это только ради тебя, потому что… Я делаю это и для себя, чтобы сохранить свое сердце. Просто не дай мне помереть, хорошо?

Тэян тушит недокуренную сигарету о раковину, драматично смотрит на ванную и свою перспективу погружения в неё.

Юнги протягивает ей руку, придерживает, помогая забраться ванную. Тэян шипит, матерится себе под нос, чувствуя желание прижаться к горячему телу рядом. Внезапно в голове мелькает мысль, что, возможно, стоит банально засунуть это желание узнать правду подальше, плюнуть на все, простить того, кого простить хочется всей душой, и будь что будет. Победителей, как известно, не судят. Тэян думает, что с Юнги она пожизненно будет ходить в статусе победительницы.

Она с большой неохотой отпускает ладонь змея и садится в ванной. Зубы начинают стучать от холода мгновенно, и у Пак просто не получается контролировать дрожь. Ведьма уверена, что губы у нее синеют просто в кратчайшие сроки.

Юнги кидает на неё коронный тяжелый взгляд и быстро закатывает рукава рубашки. Если бы Тэян не замерзала в этот момент, она бы точно, как обычно, обратила бы внимание на эти потрясающие руки.

— Я удивлена, что ты не убил Шухуа, — вдруг говорит Тэян, самостоятельно опуская его руки себе на плечи. Поднимает взгляд на мужчину, прекрасно зная, что в ее глазах точно в этот момент отражается каждая секунда, на протяжении которой она бесконечно долго скучала по нему.

У нее просто не выйдет скрыть этого.

— Хотел. Был близок к этому, — Юнги невольно поглаживает ее ключицы, которых касается большими пальцами из-за положения собственных рук на женских плечах.

— Почему не убил?

— Ты бы вряд ли сказала спасибо. Только глупец, расстроив свою женщину, сделает что-то, что расстроит ее еще больше.

— И только Полоз, расстроив свою женщину, решит утопить ее, — не сдерживает колкости ведьма, выдавливая улыбку.

— Ты не отрицаешь того, что моя.

— Потому что не многое изменилось за последние дни. Я все еще хочу быть твоей. Все еще буду твоей женщиной. Разница лишь в том, что, не вспомнив прошлого, я не смогу позволить тебе быть рядом физически. Сердце же… Мое сердце принадлежит тебе. Не вспомню — уеду нахрен, — устало вздыхает Пак. — Наверное… Наверное, именно поэтому я выпила вампирской крови перед тем, как прийти, так что, умерев, я все равно выиграю. И пусть вампирское бремя будет тяжелым для меня, конечная цель все равно будет достигнута. А уж способы… Ну, не все идет так, как должно.

Пак видит, что мужчина хочет сказать еще что-то, но…

— Поговорим позже, — обрывает она. — Хочу покончить с этим поскорее.

Тэян жадно хватает воздух и зажмуривается, когда Юнги надавливает на ее плечи, постепенно погружая в воду.

Ведьма мысленно повторяет заклинание и, когда над головой смыкается толща воды, чувствует, как резко теряет связь с реальностью.

II.

Тэян стоит в залитой тусклым светом спальне змеиного короля, в томительном ожидании перекатываясь с пятки на носок и обратно. Внутри, на самой поверхности души, теплится нежность и ласка, и Пак не нужно много думать, чтобы понять, к кому она обращена.

Тэян опускает взгляд вниз, акцентируя внимание на своем белом, расшитом маленькими изумрудами, платье. Фатиновые рукава практически не скрывают руки и не греют, плотный корсет подчёркивает грудь. Пак радуется тому, что не видит и намека на красный оттенок, потому что… Традиция ведь не дремлет, да? Она же должна увидеть кровь на свадьбе.

Ведьма довольна тем, что этого не случилось — проходить через кровавый Ад она не хочет.

Тэян чувстует, как внутри клокочет предвкушение.

Позади тихо закрывается дверь, но Тэян даже не успевает обернуться и среагировать, потому что ее тут же сгребают в крепкие жаркие объятия, обвивая тело руками, под грудью, и прижимают спиной к груди. Она улыбается, расслабляясь и не пугаясь ни капли, а после откидывается затылком назад, на мужское плечо. Тем самым открывает шею для маневра, поэтому тут же чувствует ненавязчивое прикосновение губ к коже под ухом.

— Кого-то ждёшь, красивая? — змеиный, практически интимный шёпот звучит у самого уха, заставляя внутри всё сжаться от какого-то тугого ожидания.

— Поверишь, если скажу, что супруга? — усмехается ведьма, поворачивая голову к мужчине, и опускает ладони поверх его рук на своем теле. Принимает его игру, лукаво щурясь.

— Какая незадача, — картинно вздыхает Юнги, хмурясь. — А я уж было хотел вероломно заявить, что ты — моя.

Тэян задыхается, когда чувствует, как мужчина осторожно скользит подушечками пальцев по ее руке, скрытой лишь фатином рукавов. Выводит рисунки, известные одному ему. Поднимается выше, к неглубокому вырезу, и невесомо касается уже открытой кожи в районе ключиц. Пак рвано выдыхает, закусывая губу, и чувстует, как по спине бегут мурашки от того, насколько этот жест трепетный, осторожный, драгоценный.

Юнги касается так, словно она в любой момент исчезнет, рассыплется в его руках, окажется не больше, чем видением. Со всей нежностью, на которую только способен, скользит по бледной коже, оставить отпечатки на которой проще, чем кажется.

— Попробуй договориться с моим мужем. Только вот… Он очень неуступчивый, властный, так еще и с собственническими чертами. Боюсь, он искренне считает, что — только его, так что… Не думаю, что он позволит тебе забрать меня, — драматично говорит Тэян, горестно качая головой. — Хотя, кажется, ему это по статусу положено, знаешь?

— Что же ты в нем, такая красивая, ласковая, покорная, нашла, м? — мужчина ведет носом по ее скуле, двигаясь выше, и легонько целует в висок. — Нет, что самое главное, где ты нашла такого ублюдка?

— Он сам меня нашел. Пошла в лес в период змеиных свадьб, вот сам Полоз и обратил на меня внимание. Утянул в свое царство, не отпускает теперь. Выйти за себя принудил, и вот… Живу тут, как пленница!

— Возмутительно! — восклицает Юнги вполне себе искренне. Тэян понимает, что его по-настоящему возмущает ее выдумка. — Так, значит, ты супруга самого Полоза?

Ведьма какое-то время молчит. Поверить только, она и правда не просто невеста Полоза, названная таковой как будто бы в шутку! Она — его женщина, не ведьма, с которой змеиный король проводит свободное время, а его признанная, законная супруга.

Ведьма, перед которой все змеи добровольно склонили голову во время свадебного обряда, признавая в ней равную не столько им самим, сколько Полозу. И пусть радость от ритуала омрачает факт того, что Пак буквально исключили из семейного древа, это то, что было её мечтой — не быть равной змеиному королю, быть просто его.

— Уж так вышло, — жмет плечами девушка. — Но, знаешь, думаю…

Тэян не договаривает, потому что ее резко поворачивают, властно нависая над ней. Ведьма выдыхает резко, окончательно расслабляется сдаваясь в чужую власть, сдаёт оружие и поднимает белый флаг. Юнги смотрит сверху вниз, а взгляд его выражает что-то, что понять ведьма не может. Словно бы жестокое, коварное торжество от того, что она, Пак, с ним, рядом, в его грубых руках и объятиях.

Мужчина наклоняется к ней, опаляя губы дыханием, прижимает ведьму к себе так плотно, уничтожая любые шансы на возникновение какого-либо расстояния между. Тэян, подняв полный простой наивности и невинности взгляд, лишь опускает ладони на плечи змея, немного приподнимаясь на носочках, касаясь кончиком своего носа мужского. И чувствует какой-то особенный контраст между тем, что они дарят друг другу.

Она — нечто светлое, осторожно, пугливое и несмелое. Он — что-то жгучее, опасное, властное подчиняющее. Впрочем, Тэян не то, чтобы сильно сопротивляется ему.

— Говорил же, красивая, — шепчет практически в губы. — Быть тебе моей. Сама виновата.

Он не дожидается её ответа, только захватывает губы в требовательном поцелуе, и теперь Тэян понимает смысл этого торжества в мужском взгляде. Юнги, наконец, добрался до того, чего желал очень давно — до ее души, сердца, тела. Спустя столько времени ожидания, пока Пак позволит коснуться себя так, как нельзя никому, что, дорвавшись до такой возможности, он просто не может более ждать. По части терпения у него все до смешного плохо, если дело касается этой девушки.

Тэян податливо отвечает на неосторожный поцелуй, привстает на носочки, из-за чего Юнги становится в разы удобнее прижимать ее к себе, чем он и пользуется. Скользит пальцами в длинные, никак не собранные пряди, сжимает ощутимо у корней, направляя голову ведьмы для большего удобства. У Пак как обычно подкашиваются ноги, а в голове становится пусто, просто перекати-поле.

От этой властности, нетерпеливости, которую Пак никогда до этого не замечала в характере мужчины, Тэян ведёт, уничтожает, размазывает у его ног, и она не может ничего сделать. С губ срывается тихий, осторожный стон, который служит для мужчины красной тряпкой для быка.

Юнги напирает сильнее, не собираясь отрываться от ее губ, наоборот, целует сильнее, глубже. Несдержанно подталкивает к кровати, не давая сделать и вздоха. Несдержанно опускает одну руку вниз, задирая ее юбку с одной стороны, и нетерпеливо касается оголенной кожи бедра.

Тэян каждой клеточкой тела чувствует его ликование — Юнги не скрывает, что получил желанное. Не её тело — не без этого, впрочем — а всю её.

Мужчина, ловя недовольный вздох, прерывает поцелуй. Смотрит в помутневшие глаза, на отчаянное желание и нескрываемую просьбу продолжить. Прерывает поцелуй, все же, не на долго, лишь для того, чтобы одним резким, неосторожным и нетерпеливым жестом дернуть шнуровку под грудью, быстро ослабляя её.

Тэян чувствует, как крупно дрожит от предвкушения, от того, как несдержанно змей ведет себя с ней, и чувствует себя желанной настолько, насколько вообще можно себя чувствовать в подобном контектсе. Опускает руки, позволяя ему снять платье, которое валится к ногам бесформенной кучей, и закусывает губу, чувствуя, как её ко всему прочему охватывает еще и смущение. В прошлый раз оказаться перед ним обнаженной не было так смущающе, потому что Тэян думала совершенно о другом.

Но сейчас, когда каждая ее мысль буквально забита им, ведьма просто не может не краснеть стыдливо, смущаясь собственной наготы.

— Не могу поверить, — шепчет на грани слышимости Юнги, окидывая её взглядом.

И Тэян теряется в этом восхищении, в этой любви, которые в его взгляде более, чем очевидны. Ей кажется, будто бы он, несмотря на то, что он несколько выше нее самой, змей склоняется перед ней, выглядит так покорно, так, словно принадлежит ей одной. Словно он готов в любой момент упасть перед ней на колени, склонить голову перед ней.

И ведьма не может устоять перед этим — она и без того слаба перед ним, а в такие моменты, когда Юнги ведет себя так, словно она — весь его мир, и вовсе думает, что готова проститься с жизнью.

— Не могу поверить, что ты, наконец, моя.

Ведьма видит, что Юнги ни капли не лукавит. Что он и правда до конца не верит, что она теперь здесь, с ним и, кажется, уходить не собирается. А это в свою очередь трогает Тэян еще больше, чем то, что в этот самый момент происходит между ними.

Тэян робко улыбается. Смотрит в глаза мужчине, а взгляд такой осторожный, нежный, абсолютно невинный, и на змея это действует все так же опьяняюще.

Теперь все будет хорошо.

III.

Тэян резко садится в ванной, выныривая из воды, и жадно хватает воздух ртом. Панически оглядывается в поисках Юнги, зная, что он рядом — она чувствует, как он держит её за руку. Пак страшно, больно, тяжело, потому что весь груз воспоминаний резко давит на плечи, рискует вдавить в землю, снова опустить в воду, утопить теперь по-настоящему. Девушка чувствует острую необходимость в том, чтобы он оказался еще ближе. Чтобы не дал провалить в пучину, потому что знает, что близка к этому.

Мужчина, заметив её панику, тут же обхватывает её лицо ладонями, чтобы зафиксировать голову и заставить ее смотреть только на себя таким образом. Тэян буквально по привычке обхватывает его руки в районе локтей, крепко сжимая пальцы.

— Я здесь, любовь, здесь, — шепчет с тревогой, не скрывая своего волнения и страха за девушку.

Пак кашляет, тяжело дышит, стараясь успокоить бешенное сердцебиение, и с очевидным испугом смотрит на мужчину, показывая, что больше всего на свете сейчас нуждается в его присутствии рядом. Впрочем, ей и не нужно показывать это, потому что Юнги и без того не собирается оставлять её, бросать в одиночестве с невысказанной болью, которую он чувствует без труда. Как и её дрожь, охватившую каждую клеточку хрупкого тощего тела.

— Все хорошо, ты в безопасности, — Юнги осторожно касается её лба губами, подтверждая свое присутствие и таким образом.

Мужчина резко, но при этом абсолютно бережно поднимает девушку на руки, каким-то нервным жестом снимает с крючка огромное махровое полотенце и кутает в него Пак, прижимая к своей груди. Целует в висок, проскользив кончиком носа по ее щеке. И выходит из ванной, не выключая свет.

Тэян прикрывает глаза, прижимая руки к груди, и чувствует, что по щекам течет теплая влага. Не сложно догадаться, что это слёзы, но Пак не чувствует какого-то стыда или нежелания, чтобы кто-то видел ее слабость в этот момент. Она просто хочет немного тепла себе. Желательно от человека, которого она любит каждой клеточкой своего тела.

Юнги, откинув край одеяла, сажает Пак в постель, тут же накрывая её ноги, а после молчаливо двигается к шкафу и рваным жестом берет первую попавшуюся рубашку с вешалки, а затем возвращается к девушке. Садится на край кровати, когда сама Тэян кутается в полотенце. Влажное нижнее бельё липнет к телу, и ей больше всего хочется снять его, чтобы не мерзнуть еще больше.

Что она, собственно, и собирается сделать. Скинув полотенце на пол, Тэян тянется за спину, к застежке на лифе, но дрожащие пальцы совершенно не слушаются. Так что Юнги, положив рубашку рядом, помогает, без труда справившись с задачей, а следом помогает девушке надеть рубашку, самостоятельно застегивая несколько пуговиц немного ниже груди.

— Спасибо, — бормочет Тэян, избавляясь окончательно от белья, и тянет на себя одеяло, опираясь на спинку кровати, и, наконец, поднимает взгляд на Юнги. Глаза все так же слезятся, а на щеках чувствуются влажные дорожки.

Пак не знает, что сказать. Для неё мир как будто резко сокращается до одного него. Словно во всем мире освещен только он, а вокруг — только мрак и темнота, боль и тяжесть воспоминаний из прошлого, давящая настолько тяжелым грузом на все естество. Первая мысль у Тэян — зря она полезла в это. Как оказалось, вспоминать прошлую жизнь не то, чтобы и приятно. Как будто разом выливают ушат со всеми эмоциями на голову выливают, заставляя переживать события многих лет за раз. Размазывает, давит, уничтожает. Ей кажется, как будто бы её буквально раздирает от пережитых в прошлом событий.

Всё не так, как было в те моменты, когда она видела свои собственные воспоминания во снах — не было таких сильных эмоций, как теперь. Словно тогда она просто смотрела чьи-то воспоминания, а потом прожила их разом, так резко, стихийно, удушающе. И это самое ужасное в этой ситуации — Тэян даже представить не могла, что всё будет так больно и тяжело на самом деле, а от того ещё хуже становится.

Хотя Тэян и не уверена, что, знай она, насколько это будет тяжело, она не пошла на это снова.

Пошла бы. И, если подумать, пошла бы с таким же рвением, как и сейчас, не зная, что из себя представляет этот ритуал.

А Пак вспомнила всё. Абсолютно всё, если подумать хорошо. Она думает, что даже не забывала то, кем была пять веков назад.

Она — Тэян или Тэиль. Сейчас это кажется таким незначительным, что Пак уверена — она точно не будет придавать значение имени. Не тогда, когда вспомнила прошлую жизнь в полном объеме.

Брата младшего вспомнила, Шухуа вспомнила и теперь, думая о ней, удивляется, как Шу-вампир отличается от Шу-ведьмы. Намджуна вспомнила — оказалось, она в прошлой жизни знала его гораздо лучше, чем в этой, видела в змее едва ли не фигуру старшего брата, которого у нее никогда не было — а очень хотелось, особенно в тот момент, когда её насильно замуж за другого мужчину выдавали. И Чонгука, мелкого мальчишку безродного, которого Юнги в свое время спас, тоже вспомнила. И то, что сама приложила руку к его спасению, тоже.

И Юнги, своего Юнги, своего Полоза вспомнила. Каждое его слово, каждое признание нежное, тихое, сказанное ей одной в пустоте его комнаты, пока она, по-змеиному, в шелковых простынях извивалась, сгорая в миллионный раз. От той Тэян — Тэиль — остался только пепел, а от этой Тэян — живой Тэян — догорающий фитилек, из последних сил сохраняющий огонь.

И Тэян, глядя в тревожные глаза напротив, думает, что ей как будто бы жизненно необходимо оказаться в родных руках в этот момент. В жестоких со всеми и мягких с ней одной руках, сжигающих, но вместе с этим сохраняющих тот последний огонек, заботливо скрывая от ветра и всех сторонних бед.

Пак видит его тревогу, понимает, что взгляд мужчины, к ней обращенный, никак не изменился. Юнги смотрит так, словно она — центр его вселенной, кто-то, важнее кого просто нет. А ещё видит, как к привычной нежности и любви добавился страх.

Змей как будто боится услышать от нее, что ритуал не помог. Что она не вспомнила то, кем была когда-то давно. Что не позволит более быть рядом с собой, как это было ранее, до вероломного вмешательства Шухуа. Впрочем, Тэян прекрасно понимает, что делала это вампирша уж точно не со зла. Она просто пыталась спасти её, защитить.

То ли от той участи, которую Тэян ждет, останься она в жестоких змеиных объятиях, то ли от него самого.

Юнги и правда отрава. Помня прошлое, она прекрасно понимает это.

Но теперь Пак понимает и то, что ей без него просто нельзя. Точнее, просто не хочется.

Она хочет успокоить его, сказать, что всё, вообще-то, хорошо, она всё вспомнила. Что нет проблем, она не винит его в чем-то, но… Язык просто не поворачивается. Тэян чувствует, что вся боль от пережитого много лет назад просто душит, давит, не дает нормально существовать в этом мире.

И, рвано вздохнув, Пак просто резко двигается вперед, садясь на кровати на колени близко-близко к мужчине. Несдержанно опускает ладони на его плечи, а после сама тянется к желанным губам, желая хотя бы через поцелуй выразить всё то, что чувствует в данный момент.

И он понимает всё без слов. Обхватывает всё ещё дрожащее от холода тело, и Тэян готова поклясться, что она чувствует, как он расслабляется. Скользит привычным уже жестом одной рукой к её щеке, нежно касаясь кожи, и позволяет ей вести.

этот поцелуй выходит ненавязчивым, осторожным, словно самым первым, но, как кажется Тэян, практически самым важным. Теперь она думает — настолько, насколько это возможно, потому что поцелуи с ним все так же выбивают все мысли из головы — что в каждом прошлом поцелуе чего-то не хватало, словно был недостающий кусочек. И этот кусочек — воспоминания о прошлой жизни.

Теперь всё точно идеально. Так, как должно было быть с самого начала. Как было в прошлом, когда она не теряла эту важную часть себя — воспоминания.

Даже несмотря на то, что поцелуй выходит солоноватым от ее слез и немного горьким от общей боли, пронесенной сквозь года, Пак все равно считает поцелуй этот идеальным. Правильным настолько, насколько только можно.

Тэян привычно меняет положение, оказываясь на мужских коленях, и прячет нос в районе его шеи, чувствуя, что осро нуждается в объятиях. В простых, спасающих от всего мира объятиях. Юнги сжимает ее в своих руках, сокращает всё возможное расстояние между телами, потому что и сам четко ощущает такую потребность. Окольцовывает так, крепко вцепившись ладонями в собственные локти для крепости хватки, и явно не собирается отпускать.

— Прости, — бормочет тихо, на грани слышимости. — Прости, я сказала много поганых слов.

— Не извиняйся. Все хорошо.

Тэян на это только качает головой, потому что… Ей кажется, что не хорошо. Она помнит каждое сказанное пару дней назад слово, а потому становится по-настоящему тяжело.

Не хорошо.

Не хорошо.

Не хорошо.

Юнги обхватывает ее лицо ладонями, заставляя смотреть на себя снова, но Тэян понуро отводит взгляд.

— Посмотри на меня, — скорее требует, чем просит змей тоном, не терпящим возражений. Но ведьма никак не реагирует. — Ну же, красивая, посмотри на меня.

Она качает головой, потому что смотреть на него стыдно как минимум. Так что Юнги, покачав головой, сам наклоняет голову, следуя за её взглядом. Смотрит на неё снизу вверх с такой любовью, нежностью и лаской, от которых у Пак щемит сердце.

Девушка внезапно ловит себя на мысли у том, что у него какой-то страшный фетиш — Юнги как будто особенно любит те моменты, когда она смотрит ему в глаза, только на него. А Тэян и не против, потому что…потому что это и для нее самой это слишком.Просто слишком. Ей просто жутко нравится то, как он смотрит на неё.

— Смотри на меня, Тэян, — повторяет снова, и в этот раз Тэян просто не может не подчиниться ему. — Я ждал тебя столько лет не для того, чтобы ты извинялась за что-то передо мной. Уж точно не передо мной.

— Но…

— Любовь, — резко обрывает её, качая головой. — Я не хочу слушать твои извинения. Не хочу и не буду, как ты ни старайся. Что бы ты не сказала мне, как бы не повела, ты имела на это полное право. Сказала то, что считала нужным, потому что думала, что я вру тебе. Играю с твоими чувствами. Но ты, повторюсь, имела полное право на это. И, по-хорошему, это я должен разбиваться в извинениях перед тобой, особенно после того, как ты… ты всё вспомнила, — голос Юнги внезапно дрогнул, показывая ведьме, насколько этот факт для него значим. — Все. Ни больше, ни меньше. Извинения — удел тех, кто виноват. Твой же вины нет абсолютно. Прекрати думать иначе.

Тэян молчаливо касается с его лба своим, кивнув. Она не хочет спорить, не хочет возражать, уж точно не сейчас.

— Поцелуй меня, — шепотом просит ведьма. И звучит так отчаянно, словно жутко нуждается в этом, словно это единственный способ не попрощаться с жизнью.

А Юнги не нужно просить дважды. Тэян, впрочем, и единожды не нужно просить поцелуя, потому что змей готов жизнь отдать лишь за то, чтобы иметь возможность коснуться желанных губ еще хотя бы раз. Змей снова целует её, уже более настойчиво, властно, в своей прежней манере, обрубая одним ударом все пути к отступлению.

Его ожиданию окончательно пришел конец — его женщина не просто переродилась, но и вспомнила прошлую жизнь. И, что не менее важно, теперь он имеет полное право утопить этот город в ведьмовской крови. Его смелая, прекрасная, не сравнимая с красавицами древности, здесь, с ним, и ничто теперь не может встать между Юнги и желанной местью.

— Останься со мной, — выдыхает Юнги прямо ей в губы. Выдыхает с такой болью, едва ли не умоляет, и Тэян дышать перестает от того, каким уязвимым он выглядит в этот момент. И от того, что видеть его таким может только она. — Останься со мной навсегда, потому что я не смогу… не смогу без тебя вновь, это выше моих сил. Последние пять веков были похожи на настоящий ад, и со временем все становилось только хуже. Иногда мне казалось, что ждать тебя бессмысленно. Что ведьмы просто затеяли жестокую игру, дав мне надежду еще хоть раз увидеть тебя живой. Каждый раз, когда в этом городе появлялась девушка, хотя бы немного похожая на тебя, я молил всех богов, которых только знаю, чтобы это оказалась ты. Но каждый раз терпел поражение, ошибался, потому что, не считая внешности, это была не ты. С каждым годом, кажется, все сильнее падал на самое дно своего отчаяния. Страх, что я из-за собственных ошибок потерял тебя навсегда, начинал все сильнее и сильнее душить. Хотелось вырвать сердце из груди, но очень скоро стало понятно, что это сделала ты. Когда умерла. Считай меня эгоистом, если хочешь, но прошу, любовь, останься со мной.

Тэян, упираясь коленями в матрас по обе стороны от Юнги, приподнимается и, склонившись над ним и обхватив мужское лицо ладонями, целует сама. Нежно, осторожно давая понять, что она никуда не денется, останется с ним и ему точно не стоит бояться, что произойдёт что-то иное. Старается через поцелуй показать, что никуда он него более не денется.

Змей несдержанно сжимает хрупкое тело в своих руках, отвечает на нежность резко, напористо, так, как может только он. Углубляет поцелуй, пусть и дает ей возможность остановить, не дать зайти дальше, но Тэян того не делает, сдаваясь во власть того, кого в прошлой жизни называла мужем.

Юнги шипит, потому что ее податлиость всегда уничтожает его выдержку и контроль, давая карт-бланш на все, чего ему только хочется. Дергает на ведьме рубашку, срывая пуговицы, и нетерпеливо избавляя о единсвенного элемента одежды, прищедшего в негодность и упавшего на пол бесполезной тряпкой. Усаживает ее обратно к себе на колени, потому что тянуться к губам Тэян в таком положении неудобно. Она сама нетерпеливо елозит на ширинке мужских брюк, создавая трение, потому что не может себя сдержать.

Ее нетерпеливость обостряется на максимум.

Юнги, забирая последние бразды правления из ее рук, резко опрокидывает Пак на постель, ловя губами ее выдох, и устраивается рядом. Опускает руку на бедро и впивается пальцами в нежную кожу, оставляя едва различимые следы, на что Тэян не обращает внимания. Она лишь сгибает одну ногу в колене, прижимая ее к боку мужчины, и обнимает его за шею, сильно пригибаясь в спине и проходясь ногтями по его лопаткам.

Пак, наконец, согревается, но чувствует теперь, как теряет рассудок только лишь от ощущения его рук на теле. Она кусается, высказывая свое согласие на все, что змей только захочет сделать.

И Юнги охотно принимает это разрешение. Хотя, по-хорошему, оно ему и не нужно. Ведьма не просто охотно принимает грубые ласки, но и сама охотно под них подставляется.

Змей ведет ладонями по желанному телу, дразняще касаясь груди, пока сама Тэян яростным рывком ослабляет галстук на шее змея и старается кое-как расстегнуть пуговки на его рубашке, что выходит из рук вон плохо. Она психует, снова сжав зубами мужскую губу, потому что чертовски хочет ощутить прикосновение кожи к коже в этот момент.

Змей отстраняется, усмехаясь беззлобно, потому что Пак, на его взгляд, выглядят просто очаровательно, а после стягивает галстук и самостоятельно снимает рубашку, позволяя девушке тут же прижаться к себе так тесно, как только можно.

Тэян сводит с ума.

Юнги думает, что меньшее, что он может сделать для нее, это утопить город в крови.