Phantogram — Black Out Days

I.

— Шу!

Тэян заходит в ведьмовскую лавку, нетерпеливо оглядываясь в поисках хозяйки. Внезапно место кажется более чем знакомым, и дело даже не в том, сколько она работала здесь. Нет, к своему удивлению, Пак понимает, что Шухуа не изменила здесь ровным счетом ничего — прошло много веков, но «Карно» осталась такой же, какой была в те времена, когда хозяйкой здесь была сама Тэян — Тэиль, что особой разницы не делает.

Ведьма, правда, чувствует лёгкий диссонанс из-за того, что совершенно не понимает, как саму себя называть. Оба имени кажутся привычными, но как будто… как будто все равно что-то не так, как должно быть, как будто не её. Как будто с воспоминаниями об обеих жизнях она перестала быть Тэян, но так и не стала Тэиль, чтобы отзываться на одно из имен.

Как будто находится где-то между и не может носить ни одно из прежних имен.

О своей дилемме, впрочем, Тэян старается не думать, чтобы не испытывать судьбу. Она уже опытом научена — как только начинает высказывать недовольства о своей жизни, как тут же происходит что-то, что делает всё в сто крат хуже.

Больше всего она не хочет, чтобы сейчас, когда все наладилось, стало хуже. Ну, уж нет — Тэян не для того зубами прорывала себе путь хоть к какому-то счастью, что бы потом негативные мысли стали материальными.

— Шухуа! — уже громче зовет Тэян, перекатываясь с пятки на носок. Впрочем, она прекрасно знает, что девушка здесь — чувствует её вампирскую ауру более, чем отчетливо. — Ты что, не слышишь?

Со стороны подсобки звучит тихое копошение, сообщая о приближении Шу, и Тэян нетерпеливо вытягивает шею, стараясь высмотреть ее в темноте коридорчика, немного скрытого плотными шторами.

— Я услышала и в первый раз, — цокает вампирша, выходя к Пак с коробкой. — Вообще-то, мне кажется, что тебя слышит весь город, Тэян, — Шухуа ставит свою ношу на стойку и с деловым видом поворачивается к гостье, складывая руки под грудью. — Ты подозрительно довольна.

Осматривает ведьму с головы до ног с очевидным подозрением, морщит нос, потому что наверняка чувствует змеиный душок, который Тэян уже под кожу впитался. Пак заведомо знает, что Шухуа все прекрасно поняла, она видит огонек недоверия в вампирских глазах, но до последнего хочет надеяться, что просто ошибается.

Тэян чувствует, что просто не может винить её за это — думает, что, наверное, на месте подруги она поступила бы так же. Если бы встал выбор между жизнью Шухуа и, например, ее отношениями с Намджуном, Пак, не думая, сделала бы выбор в пользу первого варианта. И точно бы не жалела из-за этого. Не жалела бы так же, как не жалеет об этом и Шухуа.

А она не жалеет, Тэян прекрасно поняла Шу-вампира, чтобы понять, что такое чувство, как собственная вина, ей точно не знакомо. Шухуа-ведьме — да, знакомо, причем знакомо слишком хорошо, потому что еще каких-то пять веков назад она могла извиняться абсолютно за все. Тэян даже не удивится, если узнает, что ввиду неопытности ведьма однажды напортачила при первом поцелуе, а после извинялась, как только могла. Это было бы очень в стиле той Шухуа.

Эта же не извинялась даже тогда, когда и правда косячила, причем косячила по-черному, что говорится.

— Погода хорошая, — жмет плечами Пак, пространственно поглядывая на вампиршу.

Та в ответ морщится, многозначительно смотрит в окно, где эту «хорошую» погоду можно рассмотреть — тяжелые тучи затягивают небо, да так плотно, словно еще немного и мир почернеет, сильный ветер гнет деревья, едва ли не до самой земли. Конечно, на хорошую погоду это не похоже совершенно.

Во всяком случае в понимании Шухуа.

— Мамушки родные, она с ума сошла! — ехидно смеется вампирша. — Что тебе надо, страдалица? Я немного занята, мне привезли очаровательные ведьмовские безделушки, мне нужно придумать, куда их деть, чтобы их купили.

— Очаровательные? — теперь пришла очередь Тэян подозрительно хмуриться, потому что знает — Шухуа не относится ко всему, что связано с ведьмами, с каким-либо трепетом. Наоборот, Тэян, пожалуй, единственная ведьма, которую Шу не хочет убить.

Раньше Пак это удивляло, теперь — очевидно.

— Чего тебе, страдалица? — грубо, практически незаинтересованно интересуется вампирша.

Тэян усмехается. Ну, точно. Эта Шухуа, Шухуа-вампир, совершенно не похожа на себя в прошлом. Словно два разных характера под одной и той же личиной. Конечно, люди меняются, особенно, за столько лет — пять веков, все-таки, срок ой какой — но…

Изменения в Шухуа настолько огромные и существенные, что Тэян просто не может перестать удивляться. Зная прошлую жизнь, Тэян смело может сказать — она не знает эту Шухуа. Не знает Шу-вампира, потому что это совершенно не тот человек — пусть и условный человек — которого знала когда-то давно Пак. Не та ведьма, которая была ей практически названной сестрой.

Эта Шу — незнакомка.

Впрочем, Тэян прекрасно понимает, что и она сама — какая-то карикатура и пародия на Тэиль, которую Шухуа считала другом. По сути, внезапно думается Тэян, они вообще друг для друга — незнакомки, которых связывают прошлые жизни.

Она, наверное, могла бы сказать тоже самое и о Юнги, но, в отличие от Шухуа, он совершенно не изменился, а потому в этой переменной только один незнакомец — и это это сама Тэян. Ни больше, ни меньше, так что ситуации нельзя назвать равносильными.

— Раньше ты говорила, что ложь — это плохо, — просто, без какой-то укоризны, говорит ведьма, не зная, как вообще сказать Шухуа, что все вспомнила.

Её кажется, что будет правильнее просто подтолкнуть вампиршу к пониманию этого, а не говорить прямо.

— А сейчас ничего не изменилось, так что…

Вампирша затыкается, опасливо поднимая на Пак взгляд. Последняя может поклясться, что впервые видит в ее взгляде так много эмоций — это и страх, и понимание, и недоверие, и какая-то призрачная, едва заметная радость. Последнее трогает до глубины души.

Тэян не нужно много думать, чтобы понять — Шухуа сложила два и два.

— Просто для справки — я не чувствую вины за то, что солгала тебе, — говорит, давая понять, что теперь не нужно говорить загадками.

Вампирша поняла, почему от Пак все еще за версту пасет змеями — вернее, одним только Юнги, но это, впрочем, равносильно — хотя, казалось бы, за то время, что прошло с тех пор, как Тэян должна была бросить поганого, любой намёк на эту связь должен быть разрушен.

Но этого не случилось, и, почувствовав на своем пороге змеиный дух, Шухуа уж было подумала, что к ней нагрянул сам змеиный король, но… Нет. На пороге увидела Тэян, удивившись настолько, насколько эмоциональный диапазон бы позволил. А позволил бы он немногое.

Если быть до конца откровенной, то Шухуа вообще думала, что Пак уехала из города, поскольку не видела её несколько дней.

Первой мыслью, конечно, было то, что Тэян — глупая душа — змея простила, но вампирша запрещала себе даже думать об этом. Но, к глубочайшему сожалению Шухуа, чуда не случилось — Тэян все вспомнила. И змея действительно простила.

— Я поняла это, Шу, — горит беззлобно, с легкой улыбкой.

Это же Шухуа — разве Тэян вообще может злиться на неё?

Не может.

— Как ты вспомнила? — деловито интересуется вампирша, а сама даже не меняется в лице.

Раньше хладнокровность вампирши Тэян не удивляла, сейчас же, помня, какой она была, ведьма чувствует сильный диссонанс. И Пак совершенно не уверена, что сможет с ним справиться в ближайшее время. Впрочем, как ей думается, рано или поздно эта пробема — впрочем, это не такая уж и проблема — решится.

— Сажем так, у Юнги большая предрасположенность к красноречию, чтобы посеять в моей душе сомнения, так что я стала искать заклинания, которые могли бы помочь вернуть мне магию.

— Так вот, почему в моей лавке пару дней назад все вверх дном было, — хмыкает мрачно, вальяжно падая на кресло напротив Тэян.

Последняя внезапно ловит себя на мысли, что это совершенно не похоже на то, как должны себя вести лучшие друзья после долгой разлуки. Пак казалось, что и она сама, и то, что осталось от прежней Шу, на минутку позволят себе вернуться в прошлое, стать Тэиль и Шухуа — подругами детства, которые не видели ужаса последствия отношений со змеями.

Тэян мысленно дает себе пару подзатыльников — она всегда жила прошлым и была гонима демонами из прежней жизни, в которой её магия еще не была утеряна. И всегда считала, что это её абсолютно не красит, потому что месть — то, что разрушает изнутри. Только бороться с собой никогда не получалось, поэтому они и оказалась здесь, в Тэгу, — не только для того, чтобы вернуть свою магию, но и получить вместе с этим шанс отомстить обидчикам.

Каждый раз, думая о том, что она на протяжении долгих лет жила жаждой мести, Тэян полагает, что разрушила не только саму себя, но и фундамент той личности, который был заложен самой Природой-матерью.

Тут, впрочем, вспоминается Юнги, который местью жил гораздо больше, чем она.

Справедливости ради, там мести нечего было разрушать.

— Это моя лавка, — цокает Тэян.

— Пока я не отойду от хозяйских дел, нет. Ты хоть помнишь, что здесь где лежит? Я сотню раз поменяла расположение артефактов, ты ничего не найдешь, если я не покажу, где это «ничего» лежит. Так что не раздражай меня, а то вдруг я решу забрать лавку себе, а?

— В «Карно» никогда нельзя ничего найти, если местные духи не захотят тебе на голову скинуть нужный фолиант или артефакт. А тут уже как повезет — либо поймаешь и продашь, либо умрешь, — возражает Пак.

— Что ж, один экзамен ты сдала, как работает «Карно» помнишь, но не думай, что этого достаточно, чтобы ты снова стала здесь хозяйкой, — Шухуа пафосно закидывает ногу на ногу и поднимает голову, как будто бы обращаясь к потолку или древней люстре. — Мы с хранителями «Карно» так притерлись к друг другу, что они, быть может, даже не согласятся на твою кандидатуру.

Вампирша старается накинуть пафоса, но Тэян громко смеется: Шу на макушку практически падает огромный фолиант, полок для которого над девушкой даже не было. И лишь вампирское чутьё помогает ей избежать неприятного инцидента. Шухуа поднимает руку, перехватив книгу, появившуюся буквально из воздуха, и шипит себе под нос на древнем, исконно ведьмовском языке оскорбления.

— Кажется, они не особо рады соседству с тобой, — замечает Тэян, стараясь сдержать смех и выглядеть хотя бы немного серьёзно.

— Уверенна, Томми целился в тебя.

— Томми? — хмурится ведьма, не понимая, о ком вообще идет речь.

— Патлатая хреновина, которая постоянно требует что-то сладкое и кидается древними книгами. О, а еще кусает за ноги. Так и знай, Томми, даже если ты выберешь эту глупую ведьму, мои ноги будут вкуснее, они не горчат от глупости и дурости, — фыркает вампирша, снова обращаясь к потолку. В ответ слышится тихое шипение. — Не ворчи, старик, и лезь в свою дырку в полу, мне хватает и одного раздражающего элемента в лице твоей потенциальной хозяйки. Шипеть будешь на хахаля её ползучего, вы явно из одного котла вылезли, поганцы.

Сверху звучит тихий топот, как будто бы по этому самому потолку пробегает что-то маленькое и тяжелое.

Тэян улыбается и поднимает голову, когда замечает над собой два маленьких голубых огонька и неразличимый, практически бесформенный силуэт. Прозрачное существо как будто бы смотрит на неё заинтересованно, словно Пак — настоящая диковинка, которую это нечто никогда не видело. Что совершенно странно, потому что «Карно» — сборище таких диковинок.

— Это Див, Шухуа, ему больше десяти тысяч лет, имей уважение! — Тэян с опаской поднимается на носочки и тянется ладонью к потолку.

Дивы — хранители лавки на протяжении многих веков и тайна о них всегда охранялась особенно тщательно на протяжении всех поколений, это Тэян помнит прекрасно.

— Это Томми, а кто он там по происхождению — не моя проблема. К тому же, он абсолютно не уважал меня целый век, пока я пыталась с ним подружиться, так что пусть валит в тот котел, из которого вылез, — закатывает глаза вампирша. — И я прекрасно знаю, что это Див, я вампир, а не умственно отсталая.

Тэян лукаво улыбается, чувствуя, как её кожи касается длинный хвост Дива с пушистым кончиком, а после видит, как силуэт бежит по потолку в сторону и скрывается за шкафами. Сама же ведьма опускает голову и смотрит на вампиршу довольным взглядом:

— Тогда ты должна помнить, что Дивы-хранители показываются только тому, в ком видят своего будущего хозяина. То есть, нового хозяина чего-то. В нашем случае, нового хозяина «Карно»

Вампирша только отмахивается:

— Томми вот уже три века как не авторитет здесь, так что скатай губу, — а после подозрительно щурится. — Не уходи от темы.

Тэян деланно фыркает и скрещивает руки на груди.

— «Карно», впрочем, мне не помогла, тут и правда ничего найти нельзя, а хранители помогать мне явно не хотели. Так что мне помог один из змеев Круга, Тэхён. С зубочисткой который.

— Я помню, кто такой Тэхён. Он мне, кстати, никогда не нравился, так что… Видимо, это повод раскидать его по всему Тихому океану.

Пак её игнорирует. Это, наверное, самая верная тактика, игнорировать Шухуа и ее желания всех убить.

— Так что, я провела ритуал, хотя мне и прошлось обратиться за помощью к Юнги, но… Да, вспомнила, одним словом. Все вспомнила. И…

— И ты просто глупая, потому что развесила ушки и сразу же поверила в змеиные слова про любовь, — перебивает Шухуа.

Не сказать, что эта ситуация её возмущает, она, всё-таки, абсолютно не может контролировать чужую жизнь даже при большом желании. Вампирша скорее чувствует разочарование, потому что все её попытки предотвратить неизбежный для Тэян конец обернулись прахом.

— Шу…

— Что «Шу»? Смотрю на тебя и вижу покойницу.

Вампирша поднимается и быстрым шагом заходит за стойку.

— Почему ты отрицаешь любовь, как явление? — возмущенно восклицает Пак, наблюдая, как собеседница вальяжно достает из шкафчика бутылку вина, бокал, и, достав пробку, наливает себе немного, тут же пригубив алкоголя.

— Потому что любовь, быть может, и красивое чувство, но их любовь — ядовитая. Вокруг твоего змея дохнут все, кто только может, — просто жмет плечами Шухуа.

Она сделала всё, что было в ее силах.

Шу прекрасно понимает, что эти бесконечные споры с Тэян, попытки убедить ведьму, что отношения со змеиным королем — игра, не стоящая свеч, бессмысленно. Это только портить отношения будет, но не убедит Пак оставить Юнги. Шухуа в этом уверена, и это расстраивает больше всего.

Но больше заниматься этим она точно не будет.

Спасение утопающего — дело самого утопающего, а Шухуа просто не может биться о стену. В конце концов, Тэян — взрослый человек, который должен отвечать свои проблемы самостоятельно и нести ответственность за свои поступки.

Вампирша может бесконечно заниматься попытками спасения ведьмы, но… Все будет бессмысленно, пока она сама не будет хотеть того же.

А Тэян не захочет, особенно сейчас, когда всё вспомнила.

— Я, быть может, хотела бы влюбиться, знаешь? Но, уж не знаю, как у других, в моем сердце есть место для одного человека… Не человека. Вытравить это чувство я не смогу, но и дать шанс тоже не смогу. Потому что видела, что стало с тобой от такой любви. И чувствовала боль, такую сильную и уничтожающую, когда Намджун не выбрал меня. Я тоже люблю того, кого не нужно любить, но я не даю этому и шанса, потому что… Не хочу стать жертвой в игре против него. У змеев врагов больше, чем людей в этом городе, и ты, как змеиная королева, помнить это должна. Но почему-то это я, черт возьми, распинаюсь здесь, потому что ты настойчиво желаешь оказаться в змеиной постели. Могу ли я тебя обвинять? Нет. Могу ли пытаться переубедить? Могу, но каков смысл?

— Никакого, — кивает Тэян, хотя в этом нет никакого смысла.

Вопросы, по сути, риторические, и обе стороны заведомо знают на них ответы. Но Пак почему-то чувствует потребность сказать хоть что-то, чтобы вампирша не говорила в пустоту.

— Знаешь, — медленно тянет Шухуа, поставив бокал обратно на стойку. — Сколько за эти пять веков здесь было дурочек, которым не повезло быть похожей на тебя? Не меньше десяти. Знаешь, сколько из них дожили до тридцати? Хотя бы до тридцати? Ни одна. Им не везло, потому что они были не тобой, просто выглядели, как ты. Чем и привлекали этого ползучего ублюдка. А потом, как только он убеждался, что они — не ты, бедняжки умирали. Нет, конечно, Полоз не имел к этому никакого отношения — твое лицо давало много плюсов, он бы не смог убить ни одну из них. Но они все равно оказывались слишком близко к нему, тонули в этой грязи, в его тьме и умирали. Можешь сколько угодно думать, то тебя это избежит стороной, но… — залпом допивает вино и, держа бокал за ножку, взмахивает рукой в сторону ведьмы. — Ты, Тэян, не особенная. Нет, конечно, если смотреть на то, что ты переродилась, смогла посадить у своих ног Полоза, и все в этом духе — особенная. Но от смерти ты все равно не убежишь. И причиной твоей смерти станет он. Юнги и только Юнги причина бед сверхъестественного в этом городе.

Шухуа переводит дух и продолжает:

— И, знаешь, все в этом городе с самого начала знали, что ты и есть реинкарнация Тэиль. Но все так же понимали, что единственное общее у вас — это лицо. Каюсь, я думала так же, потому что характеры у вас буквально в разных геометрических плоскостях лежат, но… Мы ошибались. У тебя нынешней с тобой из прошлого могут быть разные характеры, привычки, взгляды на жизнь, но общим всем равно будет далеко не внешность. Не внешность, — повторяет, устало вздохнув. — А непоколебимая вера в то, что он сможет защитить тебя. Великий Полоз выкашивал целые стаи или ковены, деревни, но он просто не может защитить любимую женщину. А знаешь, почему? Потому что они никогда не поставят женщину выше свей змеиной ассоциации.

Тэян поджимает губы. Она делает пару шагов вперед, упираясь ладонями в стойку напротив вампирши.

— Ты гребешь всех в один мусорный мешок, Шу. То, что Намджун поставил змей выше тебя, не значит, что другие будут вести себя так же.

Шухуа щурится:

— А ты уверена, что Юнги не будет вести себя так же? Что он «другой»? Ничерта подобного. Он просто ставит выше не змей, а самого себя. Полоз — самый эгоистичный человек во всем мире. Уж поверь, я встречала многих. И именно его эгоизм погубит тебя. Но кто я такая, чтобы вмешиваться?

— Будь я на твоем месте…

Шухуа резко перебивает:

— Ты никогда не была и никогда не будешь в моей шкуре, чтобы уверенно утверждать, что сделала бы на моем месте. И дай Природа-мать, чтобы не оказалась.

И тон её звучит так вымученно, что Тэян мысленно соглашается — на месте Шу она оказаться точно не хочет.

Вампирша внезапно улыбается. И Тэян ловит себя на мысли о том, что это первый раз, когда она видит в этой жизни её искреннюю улыбку.

— А теперь, — Шу пафосно достает второй бокал. — Мы просто обязаны выпить за то, что лучшая женщина этого города, наконец, вернулась. И, наконец, перестать говорить о змеях!

Тэян давит улыбку. На плечи со свистом падает груз вины.

II.

— Отвратительное место, — напряжённо бубнит Тэян, крепко вцепившись пальцами в локоть Юнги, и явно выглядит так, словно желает оказаться где угодно, но не здесь.

Рядом со змеем, конечно, в разы спокойнее, как это обычно бывает, но Тэян все равно совершено не нравится находиться, что говорится, на пороге его дома. Пак идет быстро, желая как можно быстрее решить все дела, чтобы ноги ее тут более не было. Юнги же эта могильная атмосфера никак не волнует.

Он спокоен, как обычно, и Тэян порой искренне завидует этому спокойствию — особенно в последние дни, когда жуткая тревога накрыла ее с головой. Ни проходит и часа — за редкими исключениями, когда Юнги переключает все ее внимание на себя — чтобы Пак не тревожилась. И объяснить причину этого чувства она просто не может, глубоко внутри словно поселился жуткий страх и предчувствие чего-то нехороше.

— А мне кажется, вполне себе уютно, — непринуждённо жмёт плечами Юнги и следом накрывает ее ладонь, лежащую на его локте, своей. — Мы скоро уйдем, у Сильби очень странная тяга к местам, где кого-то убивали, хлебом не корми, дай поговорить со здешними покойниками.

— Отвратительно.

— Тебе нравятся кладбища, — с легким прищуром подлавливает ее мужчина и, как обычно, смотрит на неё.

Тэян вообще иногда кажется, что, когда они вместе, он не смотрит никуда, кроме неё.

— Кладбища, не покойники. Попрошу не путать.

Тэян собирается выйти из арки во внутреннюю часть постройки, но Юнги останавливает ее. Девушка оборачивается, смотрит на него через плечо, а после, когда змей тянет её к себе за руку, делает два шага назад, к нему. Юнги тут же привычно опускает ладони на ее талию, снова потянув на себя, чтобы ведьма встала ближе, и смотрит сверху вниз с легкими прищуром, в котором Пак очевидно улавливает подозрительность и настороженность.

Это, впрочем, привычные для Юнги спутники, но Тэян совершенно непривычно видеть, что он таким образом глядит и на неё.

— Что такое? — хмурится Тэян, немного наклонив голову к плечу.

— Ты уверена, что все хорошо? — интересуется осторожно, словно одним эти вопросом может начать страшную бурю. — Я имею в виду, кроме того, что ты сейчас здесь.

— А что? — медлит Тэян. Ну, конечно, её подозрения и тревоги были заметны. Не то, чтобы она старалась скрыть, но и не хотела, чтобы это было так очевидно.

Как будто бы это не так значимо, чем то, что происходит в целом — Тэян думает, что стала слишком проблемной.

— Ты сама не своя последние дни, с тех пор, как вспомнила, — замечает Юнги, переводя одну ладонь на её щеку, чтобы большим пальцем провести по коже, вызывая легкую улыбку.

— Да, просто…

Тэян кусает губу, скосив взгляд в сторону, и сама трется щекой о его ладонь. Чувствует, как на какое-то мгновение тревоги улетучиваются, оставляя после себя мягкую пустоту. Нет же смысла умалчивать, если её поймали на этом? Если Юнги знает, что то-то не так, то нет смысла врать и юлить.

— Просто внутри какое-то дурное предчувствие. Словно, знаешь, я иду по дорожке…нет, даже еду на всей скорости по трассе, прекрасно зная, что впереди яма, в которую точно провалюсь, переломаю все кости, захлебнусь в крови, но все равно еду. Не знаю, как объяснить, но внутри какой-то страх. Даже не понимаю особо, перед чем или кем, но… Странно на душе. Когда такое было в последний раз, я лишилась магии.

Тэян неуверенно смотрит на Юнги, поджимая губы, и на какое-то время замолкает. Мужчина так же не говорит ничего, давая ей время, потому то понимает, что она хочет сказать что-то ещё.

— Да, наверное, мне определенно точно страшно. Но, опять же, я не могу объяснить причину этого страха. То ли я боюсь, что все то хорошее, что есть в моей жизни сейчас, разрушится, то ли просто…

— … Просто боишься, что сделала неправильный выбор, решив остаться? — заканчивает за нее Юнги, прекрасно уловив то, что она сама не смогла бы озвучить.

— Да, думаю, да. Дело, определенно, во мне. И это не вот эта вот типичная фраза, мол дело не в тебе, а во мне, просто… Дело явно во мне. Та часть меня, которая когда там давно была Тэиль, знает, что…что это правильное решение, но эта часть, которая Тэян, и которой совершенно точно непривычно полагаться на кого-то, кроме себя, до сих пор в толк не может взять, что она не одна. Какой-то внутренний протест. Вообще-то, он был еще до того, как я все вспомнила, но…тогда это получалось как-то затыкать за пояс, дело было просто в непривычке, но сейчас, когда я знаю, что могу вот так просто отпустить ситуацию, плыть по течению, потому что когда-то давно мы уже были вместе, делать это сложнее. Словно тот финал, который ждал меня тогда, не дает мне покоя.

Юнги несколько мгновений молчит, обдумывая её слова, а Тэян просто не может считать его выражение лица, понять эмоции, понять хоть что-то. Да, она явно завидует его умению так мастерски скрывать свои эмоции.

— Ты должна была сказать, — только и говорит змей. — И тогда, и сейчас.

— Извини, просто…

Юнги прикладывает указательный палец к её губам:

— А вот извиняться не надо. Кажется, много раз говорил тебе это. Тебе страшно, я понимаю. Особенно после того, как ты вспомнила, что тогда случилось. Что стало с тобой. И, Тэян, мне тоже страшно. Во многом из-за того, что это я был причиной тех событий. Кажется, нужно радоваться — пять веков ожидания, неведения и темноты закончились, потому что ты здесь, ты снова, по какой-то странной причине, выбираешь меня, но… Чем ближе тот день, когда я смогу, наконец, отомстить этому паршивому ковену за годы, века разлуки, становится страшнее. Я должен сделать это, слишком много веков грезил о том, как утоплю этот город в ведьмовской крови. Каждый день этот отвратительный страх подвести тебя снова, снова увидеть, как ты умираешь, держать твое истекающее кровью тело на своих руках… Я просто не могу от него убежать, как не старался бы. Тешу себя мыслью, что, как только ковен Квартала перестанет существовать, станет легче, но даже это не помогает.

Тэян усмехается с ноткой горечи и перекатывается с пятки на носок:

— Как глупо получается.

— Не то слово, — змей невесомо целует её в уголок губ. — Давай решать проблемы по мере их поступления? Хотя, конечно, проблем у нас сейчас целый ворох, но…

-…В каждом решении должна быть последовательность, я помню, ты мне это всегда говорил.

— Как приятно, когда ты помнишь все, что я говорил тебе пять столетий назад.

— Тогда… — Тэян поднимает мизинчик вверх, словно предлагает сделку. — Решаем с ведьмами, а после… После решаем всё остальное, правильно?

Юнги слабо улыбается, потому что жест выходит до боли простой, человеческий, и цепляет её мизинчик своим:

— Звучит, как план. Но, я думаю, нам точно нужно будет сделать что-то с твоими переживаниями, так что, — мужчина резко притягивает ее совершенно близко к себе, заставляя Тэян опустить ладони на его плечи, и касается кончиком своего носа ее. — Как насчет маленького свидания? Ты, я, никаких ведьм, змей или еще какой-нибудь дряни?

Тэян делает вид, что серьёзно задумывается над этим, но после, видя, как мужчина подозрительно щурится, решительно заявляет:

— Если только все это закончится жарким сексом на столе!

— Ужасно! Во-первых, женщина, побереги мои старческие нервы, не говори такие вещи, — картинно возмущается змей. — Во-вторых, никакого стола, я говорил, что это не практично, не этично, не по-джентльменски, чего я просто не могу себе позволить, и в духе юношеского максимализма. Это практически как где попало, и с кем попало.

— Я — кто попало? — а вот Тэян возмущается вполне себе искренне. — Нет, подожди, Мин Юнги ты только что сказал, что я — кто попало?

Мужчина качает головой, а после прежде, чем она успевает продолжить возмущаться, наклоняется к Пак, надавив ей на поясницу, чтобы девушка немного прогнулась в спине, привычным жестом захватывает губы, не тронутые в этот раз помадой, неосторожным поцелуем.

Тэян абсолютно быстро сдается, приподнимаясь на носочки. На мгновение все проблемы забываются, словно их и нет.

— Вот именно, что не кто попало, — Юнги в последний раз смазанно касается её губ, а после, наощупь найдя женскую ладонь, переплетает пальцы и тянет в сторону. — Идём, я слышу, как Сильби рычит из-за того, что мы опаздываем. Боюсь, еще немного и она съест Чонгука.

Пак смеется, выходя из арки во внутреннюю часть здания. И тут же видит Сильби, напряженно сидящую на диванчике и буравящую взглядом вошедших.

— Мы, ведьмы, вампирами не питаемся, — говорит Пак с легким прищуром, пытаясь понять, насколько сильно ожидание злит Сильби.

— Говори за себя, я и змея могу съесть, — цокает Мун, влезая в разговор. — Вы опоздали на двадцать минут, это что такое?

— Опусти ноги на пол, — кидает Юнги лениво вместо ответа, когда замечает, что ведьма залезла на кресло с ногами и, что хуже, в обуви.

— Ты здесь больше не живешь, — Сильби закатывает глаза, но ноги, все-таки, опускает.

— Но это всё еще мой дом.

— Раздражаешь, а ты здесь только пару секунд, — Мун смотрит на Тэян. — Как ты его терпишь?

— Не порчу обивку древней мебели грязной обувью, — жмет плечами Пак, отпускает Юнги и, лениво шаркая ногами по полу, садится напротив Сильби. — Мы задержались.

— Вы опоздали, — раздается недовольный голос сверху, и, подняв голову, Тэян видит Чонгука, которые опирается на ограждения второго этажа.

Юнги никак не обращает внимания на вампира, но Пак это не удивляет, потому что, в отличие от нее, он заведомо знал о приближении Чона.

— Начальство не опаздывает, а задерживается, — возражает Тэян, закинув ногу на ноги, и начинает бесцельно дергать ногой в воздухе.

— Я в восторге, — язвит вампир.

Чонгук спускается, за пару секунд оказавшись рядом с Тэян, и внезапно трепет её по волосам. Ведьма закидывает голову, шутливо хмуря брови и показывая, будто бы ей это неприятно совершенно. На деле же она и не то, чтобы против такого жеста.

Вспомнив вампира, она более не видит в нем зазнавшегося мальчишку, совершенно нет. Она помнит того сорванца, к которому относилась, как к еще одному брату. Впрочем, Тэян так же крайне удивительно видеть его таким серьёзным вампиром, который де-юре держит в руках весь город. Уж чего-чего, а этого она ожидать просто не могла. Конечно, они с Юнги еще в те времена были достаточно близки, но все равно — тот солнечный мальчишка Чонгук совершенно никак в ее голове не сопоставлялся с деловым и успешным Чонгуком.

Но, кажется, на роль де-юре короля город кроме него не подошел бы никто.

— Рад, что ты помнишь, — комментирует Чон, убирая руку, и улыбается искренне, совсем по-доброму, так, как умеет только он.

— Рада, что ты стал солидным малым, — хмыкает Тэян.

— Я сильно изменился, — соглашается вампир. — Пять веков прошло как-никак. И даже не хочу больше на тебе жениться!

— Господи, спасибо! — смеется Пак.

Чонгук-подросток, каким она его помнит, часто шутил об этом, заставляя Юнги злобно скрипеть зубами. Тэян все никак не могла понять, специально он это говорит, чтобы позлить змея, или действительно хочет на ней жениться.

— Чонгук, — предупреждающе тянет Юнги, многозначительно посмотрев на младшего.

Вампир весело закатывает глаза, а после показно отходит назад и поднимает руки вверх, мол, я ничего не делаю:

— Я, пожалуй, отойду от тебя, а то сейчас он и правда оторвет мне руки.

— Уверен, Тэян сделает это раньше.

Пак предельно серьёзно кивает, указывая себе за спину, где остановился змей:

— Он прав. У меня в этой жизни показатель кровожадности выкручен на половину уж точно.

— Что ж, кажется, пора собирать вещи, этому городу конец, — заключает Чонгук, отходя к молчавшей Сильби.

Тэян щурится, окидывая взглядом вампира и ведьму, и подозрительно наклоняет голову на бок. Нет, конечно, она и до этого понимала, что их связывют какие-то отношения, помимо рабочих, но тога её это мало волновало, потому что… Потому что она не знала Чонгука толком, и его жизнь ее точно не касалась.

Сейчас же Тэян чувствует больший интерес, чем раньше. можно ли считать чонгука и Сильби любовниками? Или ей и правда кажется, и связывают их только рабочие отношения? В конце концов не все взаимоотношения сводятся к постели, но… Если убрать весь намек на отношения, есть ли у Сильби причина столько лет помогать Юнги и Чонгуку?

Впрочем, Тэян думает, что наверняка есть, просто она не знает. Она о Сильби вообще ничего не знает, чтобы судить об этом. Да и, как оказалось, Чонгука она тоже мало знает — за пять веков парень изменился слишком сильно.

Парень… Ну, если кого-то, кому пятьсот с лишним лет, можно назвать парнем, то да, парень.

— Так в чём, собственно, дело? Я хочу побыстрее отсюда уйти, — бубнит Тэян, откидываясь назад, на спинку.

Юнги тем временем садится на подлокотник кресла, в котором устроилась ведьма, и с нечитаемым выражением лица находит ее ладонь, переплетая пальцы. Он, как и она, слишком сильно нуждается иметь с ней хоть какой-то контакт кожа к коже.

— Вы опоздали, заставили нас ждать, так что подождете, — цокает Сильби вредно, морщит нос, показывая, что её это до сих пор возмущает. А потом закатывает глаза, когда Чонгук сжимает ладонь на её плече, показывая, что ведьму и змея лучше как можно скорее отпустить. — Да Боже, какие вы все противные, — комментирует ведьма, скидывая руку вампира с плеча. — Короче, Тэян, дело есть. Эти достопочтенные старики решили уничтожить здешний ковен, но ты, должно быть, знаешь это.

Тэян коротко кивает, хотя и знает, что Сильби не нуждается в подтверждении.

— Есть. вообще-то, много способов, как уничтожить целый ковен, начиная от банальных. в стиле, переломать каждой ведьме хребет или что-то в этом духе, а можно менее радикально.

— Переломать хребты всегда приятнее, — между прочим вставляет Юнги, совершенно не меняясь в лице.

— Смотри, не надорвись, старик, — фыркает Мун, закатив глаза, а после подается вперед, складывая руки на собственных коленях. — Как уничтожить ковен, который зависим от предков?

— Уничтожить предков, — жмет плечами Тэян, потому что это очевидно. — Но это невозможно, так что…Легче сломать хребты.

— Для ведьмы, которая на много лет лишилась магии из-за использования темных заклинаний, и не состоявшейся жертвы жатвы, собравшей силу нескольких ведьм, нет ничего невозможного, — ловко парирует Сильби. — Если уничтожить ту сторону, предки исчезнут сами по себе. А вместе с тем и заберут магию ведь Квартала, и они станут простыми людьми, которых и убивать не надо — они сдохнут раньше от того, что без магии ничего сделать не смогут.

— Это невозможно, — качает головой Пак.

— если было бы невозможно, я об этом не говорила бы. Проблема в том, что это очень… ОЧЕНЬ энергозатратно, но, думаю, у меня хватило бы на это сил, если бы не одно но. Одно большое, гадкое но, которое раздражает меня сильнее, чем вампиры и змеи вместе взятые.

— Уже страшно.

— Это не тебе нужно бояться, а этим старым задницам, потому что меня достало решать их проблемы. Нашли тут девочку на побегушках, — фыркает Сильби, а Тэян не может сдержать улыбки, видя, как кисло Чонгук хмурится. — Проблема в том, что твои долбанные предки объединились с моими и… Как бы, суть в том, что та сторона на два ковена теперь одна. Уничтожив ее, я уничтожу оба ковена. Хотя, впрочем, у твоего есть шансы выжить, потому что они не так сильно зависимы от предков, как здешние ведьмы.

Тэян смотрит на ведьму недоверчиво, потому что то, что она говорит, невозможно. Для каждого ковена есть своя сторона, на которой обитают только предки этого самого ковена. Никогда в ведьмовской истории не было ситуаций, когда иные стороны обоих ковенов объединялись.

Или Тэян просто об этом не знала.

— Я тоже думала, что это невозможно, но… Возможно. Оба ковена настолько озабочены твоей смертью, что готовы сделать даже это. И я могу понять, почему подобное проворачивает мой ковен, но твой… Почему нельзя оставить тебя в покое?

Тэян часто думала об этом, пока не поняла, в чем причина. Власть и жадность всегда делает с ведьмами самые страшные вещи, толкая на преступления. Пак знает об этом не по наслышке.

— У моей семьи есть один существенный недостаток. Мы очень жадные до власти. Я, не желая лишиться своего статуса будущей Верховной прибегла к использованию темной магии, а моя сестра… Она боится, что я рано или поздно решу забрать то, что мне по статусу принадлежит, вот и хочет меня убить. Раньше это было всего ли как перестраховка, она не думала, что я верну магию, но теперь, когда это-таки случилось, ее страх может оказаться вполне себе реальным.

Сильби бегает по ведьмовскому лицу взглядом, пытаясь уловить нотки лукавства на тот случай, если Пак что-то скрывает, но ничего не видит. Тэян, похоже, серьёзна.

— Ты хочешь стать Верховной?

— Упаси Природа, на кой черт мне это? Я не собираюсь покидать Тэгу, а это придется сделать, если я решу стать Верховной. К тому же, это слишком большая ответственность, а я… Я не самый ответственный человек в этом мире, поэтому нет, Верховной я стать не хочу.

— Славно, — Сильби иронично хлопает ва ладоши. — Проблема в том, что теперь мне нужно уничтожить место, охраняемое еще большим количеством предком. Этого я не смогу сделать даже при большом желании. А желание у меня большое. Но здесь не поможет даже то, что я — участница жатвы.

— Тебе нужна помощь? — догадывается Пак. Она, в целом, не против. Особенно, если это может помочь ей избавиться оат гнета собственного ковена.

— Да. Но сейчас ты помощник поганый. Твой силы не хватит на то, чтобы помочь мне, потому что вместо того, чтобы нормально практиковаться, ты кувыркаешься с престарелым змеем. Не осуждаю, экзотика всегда в жизни нужна, но…

Сильби игнорирует мрачный взгляд Юнги, направленный к ней. Она работает с ним — не наго, с ним — слишком долго, чтобы это ее пугало, так что… Да, пусть смотрит столько, сколько хочет, Мун не уверена, что это её напугает.

— Но делу не помогает. Так что…

— Мне придётся использовать темную магию, — заключает Тэян, в миг напрягаясь. Она резко поднимается на ноги. — Я против. Никакая месть моему ковену не стоит того, чтобы я лишилась магии снова.

— О, вот как! — смеётся Сильби. — А как же месть за пять веков разлуки с пенсионером? Что, это перестало быть проблемой?

— Я не хочу рисковать магией!

— Это поэтому ты даже не тренируешься? Вернула магию и решила, что поставить ее на полочку будет полезнее всего? Безопаснее? Ну, конечно, если магией не пользоваться или пользоваться в таком маленьком объеме, как это делаешь ты, магии просто невозможно лишиться! — язвительно фыркает Мун, всплеснув руками.

Тэян чувствует, что начинает злиться. Кто, черт побери, позволил Сильби осуждать её за что-то? Кто она такая? Ведьма на побегушках? Ведьмовская подай- принеси? Просто возмутительно!

Конечно, Сильби легче говорить об этом, потому что… Потому что она никогда не лишалась магии, только получала, да в утроенном варианте. если бы Мун оказалась в шкуре Тэян, то прекрасно поняла бы, почему она так бережно относится к своей силе.

— Не тебе меня осуждать, Сильби! — фыркает ведьма, резко вырвав руку из ладони Юнги.

Атмосфера накаляется. Стены начинают мелко дрожать от раздражения обеих ведьм, а шепот мертвецов, напуганных магией, становится громче, и теперь его слышит даже Чонгук, который по своей природе просто не может слышать что-то подобное. Вампир опасливо окидывает взглядом сначала ведьм, потом Юнги, а следом и вовсе делает шаг назад, чтобы не попасть под горячую руку.

— Я чувствую, когда ведьмы в этом городе колдуют, и твоя магия, Тэян, комариный укус! Бесполезно! Ты даже с той стороны не могла вернуться без чужой помощи! Я думала, что тебе нужно время, но ты не делаешь ничего, чтобы вернуть себе былое величие, о котором говоришь. Это просто смешно! Я рискую всем ради ведьмы, которая сама ничем не может рискнуть даже ради своего партнера, который, в свою очередь, отдал все, чтобы ты вернулась.

— Сильби! — повышает голос Юнги, явно показывая, что это не то, о чем сейчас нужно говорить.

Но ни Мун, ни уж тем более Пак не собираются останавливаться, заведясь с половины оборота. Если бы Тэян не злилась, то точно задумалась бы, почему вообще так резко и быстро разозлилась, потому что Сильби говорит правду — она должна практиковаться, но не делает ничего из-за страха, который вставляет палки в колеса. И нетерпимость к людям, которые озвучивают правду, никогда не была присуща Пак.

Ей наоборот всегда нравилось, когда окружающие ее люди имели смелость на засовывать язык в зад и говорить то, что думают.

Тэян шагает вперед, игнорируя попытку Юнги остановить ее.

— Никто его не просил и не заставлял делать это! Инициатива наказуема! И я, черт подери, не хочу лишиться магии снова, поэтому да, я бесполезна. Если подумать, мне вообще поебать на эту вашу месть! Плевать мне на этот ковен, да и без мести своему клану я тоже проживу, если они отстанут от меня, но я… Я, черт тебя дери, не буду использовать черную магию, если это будет стоит мне магии!

Сильби усмехается, резко поднимаясь, и оказывается практически вплотную к Тэян, я насмешкой глядя ей в глаза:

— Весь город просто так рвал за тебя зад, потому что ты думаешь только о себе и своем благополучии. Шухуа, кажется, говорила, что главный эгоист этого города, это Полоз, но нет! Нихрена подобного. Это ты, Тэян, только ты, — Мун тычет пальчиком в грудь Пак. — Что, нравится, когда вокруг тебя все бегают на задних лапках? Выполняют любую твою прихоть? Хорошо устроилась.

Тэян кажется, что все те эмоции, которые она держала внутри, наконец, находят способ вырвать наружу. Она резко взмахивает рукой, сожмав ладонь в кулак, и не успевает даже понять, что делает. Сильби, резко выдохнув, отлетает к ближайшей бетонной колонне и, если бы не Чонгук, быстро среагировавший на это, Мун и правда со всей силы влетела эту саму колонну. У Тэян перед глазами алая пелена.

Мертвецы вопят, практически визжат, из-за чего даже Чонгук морщится, прижимая испугавшуюся Мун к себе.

Пак чувствует, как злость сходит на нет. Она пошатывается, держится за висок, потому что в голове такое ощущение, что кто-то со всей силы бьет по ней кувалдой. Юнги оказывается рядом, держа Тэян, потому что со стороны кажется, будто бы она вот-вот упадет. Он уверенно обхватывает ее тело, стоя сзади, и Пак нутром чувствует, как мужчина напряжен.

Тэян поднимает взгляд на Сильби, которая, пусть и напугана, но совершенно не удивлена. Она, держась за Чонгука, указывая пальцем на лицо, не прерывая зрительного контакта с Пак.

Ведьма дрожащими пальцами касается лица и понимая, что алая пелена перед глазами — это не злость или ярость. Это кровь. Признак использования тёмной магии.

— Я предполагала, что так будет, — тихо говорит Сильби уже совершенно спокойно, давая понять, что выводила ведьму специально, чтобы проверить свою догадку. — Твоя магия запятнана скверной, Тэян. колдуя, ты, сама того не зная, используешь не обычную магию, а темную. Не со зла, конечно, просто… Думаю, по-другому у тебя уже не получится.

— Нет, — качает головой Тэян, поджимая губы.

Юнги осторожно поворачивает девушку к себе и, достав из кармашка на пиджаке белый платок, осторожно стирает лицо с женского лица, тронутого лёгким испугом.

— Да, Тэян. Каждый раз, когда ты колдуешь, я не чувствую сладости магии, как это обычно бывает. Я чувствую горечь и резкость, потому что твоя магия — не та, какой она была прежде. Это темная магия и, как бы ты того не хотела, по-другому не будет.

Тэян снова пошатывается и, если бы не опора в виде Юнги, она точно позорно плюхнулась бы на зад посреди двора.

Страх снова лишиться магии накрывает с головой, но…

— Ведьма, магию которой я забрала, не…

— Не использовала темную магию, это так, — кивает Сильби, понимая, к чему ведьма клонит.

— Но моя запятнанная сущность повлияла на магию и в итоге… В итоге я имею это.

— Всё так. Но тебе повезло.

— Это можно назвать везением? — ядовито усмехается Тэян.

— Да, потому что та ведьма не имела ковена и предков. Была сама по себе, а потому… Некому тебя контролировать, некому наказывать за использование магии. Если бы ты могла лишиться магии за нарушение запретов, то это случилось бы еще там, на той стороне, когда ты пыталась вернуться.

Пак хмурится. В ее голове совершенно не укладывается то, что говорит Сильби. Она и правда может использовать темную магию, не боясь, что снова лишится её? Глупость какая-то!

— Именно поэтому, Тэян, я прошу тебя помочь мне. Дело не в том, что, разрушая ту сторону ты сможешь использовать темную магию, а в том… Боже, да отлипни ты от меня! — фыркает Мун, отпихнув от себя Чонгука, который только закатывает глаза, глядя, как ведьма тащится к креслу, устало падая в него.

Тэян понимает, что это хорошее решение, и так же возвращается на прежнее место.

— Когда та сторона и предки будут уничтожены, ведьмы Тэгу лишаться магии, — продолжает Сильби, а Пак внезапно понимает, к чему она клонит.

— Ты — всё еще часть ковена. Значит, ты тоже лишишься магии.

Мун кивает:

— К тому же, я живу больше века, и лишь магия поддерживает мою молодость и здоровье. Лишившись магии, я постарею в кратчайшие сроки и умру. И я даже не знаю, что будет хуже, потому что… Я не хочу умирать, не хочу стареть, не хочу лишиться магии.

— И тебе нужно, чтобы я разорвала связь с ковеном, — Тэян не спрашивает, лишь утверждает, потому что это очевидно.

— И именно это заклинание — темная магия. Я думала попросить помощи у Чимина, но этот засранец пропал.

Тэян хмурится. Она ходила пару дней назад к Паку, желая встретиться с ним, как с братом, но бар был закрыт, а признаков присутствия Чимина там не было. Она тогда подумала, что колдун просто забил болт на работу или уехал, но теперь…

С учетом приближения мести ведьмам, пропажа Чимина не кажется совпадением. тэян чувствует, что начинает волноваться. Её брат пропал, а она поняла это только сейчас.

Впрочем, Тэян уверена, что он жив — между ними сохранилась тонкая связь, какая всегда бывает между братьями и сестрами, являющимися частью ведьмовского мира, так что, если бы он погиб — не дай Природа — Пак бы это почувствовала.

— Могу сказать, что он жив, — тут же добавляет Сильби, подтверждая мысли Тэян. — Но не думаю, что Чимин может мне помочь. Кажется, ведьмы используют его в своих целях, но я пока что совершенно не понимаю, в каких. Так что, не подумай, что я напускаю пафоса, но…мне без твоей помощи никуда.

Тэян вздыхает, откидываясь назад, и закрывает глаза. Все очень резко приняло оборот, которого она просто не могла ожидать. И именно поэтому Тэян по-настоящему сбита с толку, не понимая, в какой момент её жизнь приняла такой оттенок. Темная магия оставила след, от которого она никогда теперь не отмоется. И это, пожалуй, самое ужасное.

— Ты уверена, что это не будет стоить мне магии? — наконец, тихо спрашивает Пак, не открывая глаз.

— Я бы не стала предлагать этого, если была бы не уверена. Я сомневалась в том, что твоя магия по умолчанию будет темной, но в этом… В этом я не сомневаюсь точно.

Пак ещё немного молчит, взвешиная все «за» и «против», анализируя свои риски, а после только кивает, показывая Сильби, что согласна. Если она может помочь без риска для себя, то точно поможет.

Мун не показывает своей радости, но очевидно, то согласие Тэян вызывает у неё очевидное облегчение. Она лишь говорит, что сделать это нужно в ближайшее время, на что Тэян просто говорит назначить день и время. Сильби обещает написать, а после, внезапно, просит Юнги отойти с ней.

Ведьма скрывается в одной из комнат. Юнги задерживается, молчаливо присев перед Тэян на корточки. Одной рукой едва ощутимо гладит её по коленке, а второй находит женскую ладонь, проходясь губами по каждому пальчику.

Пак давит улыбку, пытаясь показать, что все хорошо, что точно не правда, и Юнги это знает.

Ведьме остается лишь надеяться на то, что, как только ведьмы Квартала будут уничтожены, все окончательно наладится.