pyrokinesis — сигаретка без кнопки.
rihanna – disturbia.

I.

Мунбёль, честно говоря, иногда просто ненавидит своего единственного (не)друга.

Хосок умоляет Со пойти с ним на вечеринку друга не меньше недели: обещает до конца года покупать ей ее любимые карамельные леденцы и вымыть всю квартиру, клянется не обнимать Бёль с утра — потом, правда, тут же просит забыть ее об этом, он все равно устоять не может — канючит и подлизывается жутко. Мунбёль просто не может отказаться, глядя, в каком предвкушении Чон, хотя и говорит, что дело в карамельных леденцах. Хосок делает вид, что верит.

(Но оба понимают, что чушь это собачья.)

Друга, к которому они идут, Мунбёль не знает, но, справедливости ради, у Хосока слишком много друзей, чтобы она их всех знала. Среди них кого только нет: огромное количество музыкантов, художники, тату-мастера, писатели, журналисты — сборная солянка из самых творческих людей. Мунбёль такому не удивляется: Хосок привлекает внимание. Она прекрасно понимает, почему у него так много талантливых друзей вокруг: Хоби и сам был воплощением слова «талант», понятно, что и притягивал к себе он таких же людей.

Мунбёль думает, что в мире нет ничего, чего бы не умел Хосок: он отлично танцует, прекрасно поет и читает рэп — Со не понимает, почему ее друг жо сих пор не связал свою жизнь с музыкой официально и не подписал контракт с каким-нибудь лейблом — и был едва ли не фэшн-иконой. Хосок идеально справляется с любой задачей, поражая своим талантом. Мунбёль кажется иногда, что она на фоне Чона — пустышка.

Мунбёль думает, что среди всех друзей Хосока она полная лажа и бездарность, хотя и она не знает их: конечно, в первое время Чон пытался втянуть подругу в свои компании, но очень скоро понял, что идея эта хреновая, ограничиваясь только рассказами о своих друзьях.

Так что, наверное, правильнее сказать, что Мунбёль лично не знает друзей Хосока. А вот рассказы его о них помнить прекрасно и может рассказать все, что Чон рассказывал.

Например, она знает, что Ким Намджун — самый неловкий человек, которого Хосок знает, а знает он, как уже было сказано, многих. Что этот же Намджун едва ли не гений музыкальной индустрии, большим упущением которой является то, что такой бриллиант, как Ким, до сих пор не сияет в каком-нибудь лейбле — Со тоже самое говорит и о Хосоке. Мунбёль невольно вспоминает, как пару лет назад Хосок вытащил ее на какую-то андеграунд тусовку, где этот самый Ким Намджун разнес весь ее скептицизм.

Со так же знает, что Тэхён тот еще душнила, и его, кажется, все ненавидят. Мунбёль не хочет загадывать, но думает, что он будет ее фаворитом — она любит душнил, потому что их все ненавидят. Душнилы — как понедельники, которых никто не любит.

(Мунбёль считает себя понедельником.)

На самом деле, Тэхёна все обожают, Мунбёль знает об этом, просто нарочно забывает: хочется думать, что не не одну среди друзей Хо ненавидят. Вороной белой быть вовсе не хочется.

Со знает, что Сокджин невероятная язва и ехидна, но советы у него, как у самого старшего, самые лучшие, Чон иногда даже говорил, что Ким и саму Со сможет поставить на путь любви и добра. Но негласно он думал, что Ким скорей всего увидит в Мунбёль свою любимицу — ему всегда были интересны злючки и колючки, которой она и была. Не потому, что их весело перевоспитывать — у Сокджина комплекса спасателя нет, у него вообще комплексов нет, если верить Хосоку, да и шекспировское «Укрощение строптивой» ему тоже не по вкусу — а просто потому, что наблюдать за ними всегда интересно.

А еще знает, что Чимин — сердце компании и без него все просто-напросто умрут. Хотя, Мунбёль и удивляет то, что сердцем компании является не Хосок. Если ему верить, Чимин — настоящее солнце, который никогда не гаснет, даже если ему самому тяжело. Мунбёль его за глаза оптимистом считает, а от того заочно уже не любит. Не любит, потому что завидует — самой у нее такого оптимизма нет и не будет никогда, хотя она и желала обратного. Со не признается, но ей ужасно хочется быть нормальной.

Не шаблонной, картонной снежной королевой из глупых романов, которая отвергает всех и вся, а просто нормальной девушкой, у которой есть друзья, возможно, парень, хорошая работа, а не вечное желание, чтобы все вокруг нее были также несчастны.

Хочет стать такой, как Хосок или хотя бы его друзья.

Со знает столько всего о друзьях Хо, что, наверное можно сказать, что она знает их так же хорошо, как их знал сам Чон. Ну, не считая, конечно, их личных переживаний и секретов — их парень хранит, как зеницу ока. Но и того, что она знает, было более, чем достаточно, чтобы Бёль могла сделать для себя определённые выводы: они добрые и славные, а это делает их счастливым.

Мунбёль плохая и вовсе не добрая. Несчастная по собственной воле из-за собственного дерьма, в котором она, чертова обанкротившаяся Шанель Оберлин, сидит и вылезать не хочет. Кошки на душе скребутся каждую чертову секунду, а кости сводит от желания закончить это все — связи оборвать, переехать, попробовать стать совершенно другим человеком. Останавливает только то, что Со знает — не отмоется никогда.

— Уверен, что моё общество будет приятно им? — вздыхает Со, выпрыгивая из такси. — Я не буду обманываться: меня в компаниях не особо жалуют.

Ее в целом не особо жалуют — только Хосок и может терпеть столько лет.

(Ну, и еще, возможно, татуировщик, к которому Со периодически наведывается; но они видятся только во время битья новой татуировки, так что это явно не тот уровень. Мунбёль даже не уверена, что знает, сколько ему лет.)

— Ты им понравишься! Даже несмотря на то, что ты похожа на настоящую ледышку, — Хосок налетает на нее со спины, приобнимая за плечи, и уверенно тащит её в сторону подъезда.

Мунбёль не сопротивляется, но и радости особой не показывает, мрачно шагая рядом с другом. Хосоку всегда можно было больше, чем другим, и этим он, конечно же, пользовался.

— Да ладно тебе! — хмыкает Со. — Мы оба знаем, что некоторые твои друзья всегда высказывают тебе свои недовольства, когда случайно видят нас вместе.

Мунбёль многих друзей Хосока видела. Издалека, мельком, когда приходила на выступления друга в очередном андеграунд местечке, но желания знакомиться с ними никогда не имела, предпочитая отсиживаться в стороне от них. Впрочем, как и хосоковские друзья.

— Они просто не понимают своего счастья в общении с тобой! — искренне смеётся Чон, открывая перед подругой дверь. — Честно говоря, по моему нескромному мнению они просто глупцы, которые не понимаю, что теряют. Ты едва ли не самый лучший друг, который может быть у человека.

Это ложь. И они оба понимают это.

— У тебя отвратительное представление о друзьях, — улыбка едва трогает ее губы. Хосок любит, когда Бёль улыбалась. Честно говоря, он делает все, чтобы она улыбалась как можно чаще. — Я самый хреновый друг, который может быть у тебя. Особенно у тебя.

— Ты просто не смотри на них всех так, словно они твои главные враги, ладно? Я знаю, ты умеешь мягче смотреть на людей.

— Ты забавный, — Мунбёль смотрит на него с огромным снисхождением.

— Вот! Этот самый взгляд! Такой нежный и ласковый, — продолжает посмеиваться Чон, весело играя бровями.

Мунбёль закатывает глаза. Иногда она ненавидит то, что так сильно любит этого парня. Он — её главная заноза, совесть, надежда на хотя бы что-то хорошее. Единственный лучик света в ее жизни.

Хосок продолжал свои издевки — беззлобные впрочем — прямо до самой квартиры, заставляя Мунбёль раз за разом закатывать глаза. Встречает их высокий парень, который тут же приветливо улыбается как Хосоку, так и Мунбёль, что удивляет её. Он не знает её, но улыбается искренне, словно они дружат долгие годы, и настроен более, чем дружелюбно.

Мунбёль, скидывая высокие ботинки с грубой шнуровкой, внимательно рассматривает парня исподлобья, и такой же дружелюбности не проявляет, хотя и сначала думала, что у нее это получится. Думала, что у нее выйдет хотя бы к друзьям Хосока относиться без тени опаски и ожидает то ли подвоха, то ли удара в спину. Парень был хорош собой, и Со была более, чем уверена, что он пользовался этим каждый раз, когда попадалась такая возможность.

— Джин-хён, здравствуй! — радостно бубнит Хосок, обнимая друга. — Это Мунбёль, я рассказывал то ней! Мунбёль, это Сокджин, мой любимый хён.

— Рад, наконец, познакомиться с тобой, Мунбёль, — улыбается парень, не высказывая никакого недружелюбия, и тянет её руку.

Но Со только кивает, кланяясь немного. Она не любит такое.

— О, так ты и правда не особо дружелюбна, — замечает Джин, пряча руку в карман свободных джинс. В его голосе нет ни намёка на укор, он просто как будто принимает ее тараканов, подстраиваясь под нового гостя в его доме. — Чувствуй себя, как дома. Мой дом для друзей моих друзей тоже дом.

— Уверена, ты передумаешь, когда я буду портить атмосферу здесь, — хмыкает Бель, пожимая плечами.

Джин смеётся, заботливо ставя перед ней белые тапочки с мохнатыми ушками заячьими. На бровь, иронично выгнутую, забавно морщится, мол, прости, других нет. Шутит, что Мунбёль и сама на зайца похожа: противная, но миленькая. Со даже не обижается. Потому что и правда противная она, а в тапках этих — ужасных — действительно маленько смотрится, хотя и странно менять ботинки грубые на что-то такое сопливое и пушистое.

Знакомство с друзьями Хосока проходит на удивление гладко. Они не высказывают свое недовольство тем, что девушка практически не проявляет эмоций и не показывает своего дружелюбия — ясно всем, что она уж точно не дружелюбна — а наоборот подстраиваются, чтобы вечер не превратился во что-то ужасное. Присутствие Со не вызывает у них никакого дискомфорта, что вновь её удивляет. Они ведут себя так, как вели до того, пока Мунбёль не представили им — шумно, активно, словно среди них не было нового человека. Они открытые, не прячутся, ее строят из себя кого-то другого, стараясь понравиться Со — она обычно такое сразу замечала, но сейчас не видела на что-то такое и намека, хотя присматривалась, как только могла.

Обычно ее мрачное присутствие вызывает именно негатив, недружелюбие и дискомфорт.

Мунбёль удовлетворена и даже уже не жалеет, что согласилась прийти, друзья у Чона достаточно позитивные и понимающие, чтобы не пытаться вытащить Со из её скорлупы. Хорошо помнят, видимо, рассказы Хосока о том, что Мунбёль не особо жалует людей, так что ее лишний раз лучше не трогать.

Одним словом, они с пониманием принимают особенности нового — временного, вероятнее всего — члена их компании. Она радуется тому, что ей не нужно быть кем-то другим, чтобы между ней и друзьями Хосока не появилась пропасть — Мунбёль достаточно быть собой. Ей, возможно, даже уже симпатизировали.

Вечер кажется ей неплохим. Мунбёль искренне радуется, когда находит в арсенале алкоголя любимое гранатовое вино — радости своей она, правда, не показывает, но Хосок прекрасно все знает — и думает, что все не так и плохо, как она предполагала с самого начала.

Компания у Чона разношёрстная, но приятная. Со практически не раздражается, чувствуя приятное спокойствие. Конечно, она бы с большим рвением осталась дома, но за неимением этого варианта, Мунбёль старается немного подстроиться, чтобы не портить вечер и другим.

Несмотря на то, что Со людей не любила, эгоистичной она тоже не была — была, но теперь делала исключение: доставлять неудобства тем, кто дружелюбно принял её в свой круг, не хотелось.

Она даже теряет счёт времени, когда ее бутылка становится наполовину пустой. Мунбёль радуется, что никто иной не покушается на ее любимый алкоголь. Позже, Со предполагает, что никто, кроме нее, гранатовое вино не любит и куплено оно только для нее; в который раз Мунбёль радуется, что Хосок — ее друг. Даже тут он внимательно отнесся к ее предпочтениям.

— Мунбёль, — вдруг тянет Намджун, впервые за вечер обращаясь к ней напрямую. — Хоби-хён не упоминал, чем ты занимаешься. Расскажешь?

— Интересно? — хмыкает Со.

— Мунбёль не любитель делиться какой-то информацией о себе. Я узнал, что у нее аллергия на кошек буквально только тогда, когда мы стали жить вместе! — Хосок по привычке старается свести тему.

— Да Мунбёль, кажется, вообще не любитель всего и всех, кроме тебя, Хосок, — вклинивается Сокджин.

— Можешь представить, как я горжусь этим? — веселится Чон, явно довольный.

— Ну, почему только Хосока? — невозмутимо бубнит Мунбёль. — Цветы еще люблю. И французский язык. Да и культуру в целом.

— Это выглядит, как история злодея, — шутит Чимин, поправляя рыжую челку.

— Начала, как переводчик, продолжила, как флорист, а закончу торговцем людьми, — соглашается Со, задумчиво играя с цепочкой на шее. — Училась на переводчика, но по профессии никогда, к сожалению, не работала, потому что на предпоследнем курсе решила, что мне позарез нужно найти работу. Нелегкая занесла в цветочный магазин, а там... Затянуло. Не уйду теперь.

— Значит, ты всего в шаге от ступени торговца людьми, — задумчиво тянет Джин. — Знаете, я что-то теперь не чувствую себя в безопасности.

— Я живу так уже немного-немало полтора десятилетия! — парирует Хосок.

— Не прибедняйся, ты единственный, кому бояться нечего.

Мунбёль хмыкает — Сокджин жутко прав.

— Училась на переводчика с французского? — решает уточнить Намджун, на что девушка только кивает. — Красивый язык, красивая культура. Невероятная литература и монументальные труды писателей. Бальзак, Гюго, Дюма... Такой вклад в мировую литературу.

Со чувствует лёгкий диссонанс, когда вспоминает его на последнем шоу с его участием, которое она видела. Тогда Намджун выглядел как самый настоящий плохиш из художественных фильмов, который забывает о твоем имени после первой и последней совместной ночи. А теперь он выглядит как кто-то ужасно комфортный, мягкий и заботливый — и черт бы побрал его сраный салатовый свитер, в котором он похож на любимого внучка какой-нибудь старушки, а не рэпера, о ночи с которым мечтает вся его фанбаза. А фанатов у него, для андеграунд рэпера, достаточно.

Ценитель искусства, наверняка. Фанат чтения и классики. Романтик, как думает Мунбёль. Она за людьми наблюдать любит. Обожает строить догадки, основываясь на первом ощущение, постепенно убеждаясь в своих теориях. Для Мунбёль люди и взаимоотношения с ними — Хосок исключение — один большой социальный эксперимент.

У Мунбёль с французским связано все только хорошее. Бабушку вспоминает, которая ей с детства любовь к языку этому привила.

— Мунбёль, Мунбёль, вас ждет печальный конец, — вдруг зазвучала низким, бархатным голосом французская речь с той стороны гостиной, где так же тихо, как и Мунбёль до вопроса Намджуна, сидел Ким Тэхён.

Его Со не могла не заметить еще с самого начала: выделялся среди всех. Тихий, спокойный, замкнутый, как будто на своей волне — она бы могла начать думать, как его вообще занесло сюда, да только понятно было, что из-за кого-то пришел, как и сама Мунбёль.

Ее его французский поражает. Интонации правильные, как и произношение, словно он какое-то время провёл среди носителей языка, не иначе. Мунбёль в своё время часами ломала язык, набивала оскомину французским, разговаривая с носителями, чтобы результата высокого, лучшего на потоке добиться. У Тэхёна на лицо долгий труд и упорная работа над языком.

Мунбёль просто не может остаться равнодушной.

— Зато начало было хорошее! * — идеально — Мунбёль зазнаваться не хочет, но ее произношение действительно великолепно — отвечает, вновь искренне восхищаясь, хотя и внешне все такой же равнодушной остаётся. — Произношение... Великолепно. Обращался за помощью к носителями языка?

— Формально, я и есть носитель. До двадцати лет во Франции, — все так же на французском делится Тэхён невозмутимо

— Можно начинать завидовать?

— Как носитель говорю, что твое произношение ничем не хуже. Мои аплодисменты! — в подтверждение Ким хлопает, и это казалось искренней похвалой.

Хосок вздохнул:

— Я не успел достать переводчик! — его окружало слишком много французского, это похоже на катастрофу. Он более, чем уверен, что каждый раз, когда Мунбёль начинает говорить в его присутствии на французском, то говорит она исключительно то, что не могла сказать на корейском.

Однажды, просидев с переводчиком, узнал, что мон эспуар — вовсе не неудачник, как говорила Мунбёль.

Моя надежда.

Мунбёль называла его своей надеждой. Мунбёль, которая слова ласкового ему не сказала, оказывается, все это время называла его своей надеждой на французском. Можно ли в это поверить? Просто невозможно.

После, когда Хосок стал больше интересоваться тем, что Со говорит, он был едва ли не в шоке. Со иногда говорила ему такие вещи, что Хосок думал, что этого вовсе не его Мунбёль, злющая и вредная, а какая-то другая Мунбёль.

— Мы говорили о том, какие вы все неудачники, — невозмутимо отвечает Тэхён. На его лице не мелькает ни единой эмоции. Мунбёль чувствует в нем собственное отражение.

— Не могли вы об этом говорить! — возмущается Чимин, смеясь.

Мунбёль понимает, о чем говорил Хосок. Если Хосок с самого начала одаривал всех своей невероятной, солнечной улыбкой, в то время как у Чимина была невозможная, просто невероятная солнечная аура. Спокойная, умиротворённая, теплая, доверие внушающая.

— Я практически уверена, что мы говорили об этом, — с тем же выражением, что и Тэхён, кидает Со, невозмутимо отпивая гранатового вина. — Но вы, конечно, можете верить в то, что правы.

Слышится шум и гам, а после Хосок тихо шепчет, склонившись к уху подруги, что его друзьям она совершенно точно понравилась.

Мунбёль не понимает, как оказывается на кухне наедине с тем самым душнилой, Тэхёном, и обнаруживает себя за спокойной беседой — хотя, это сложно назвать беседой в некотором смысле — с ним. Как Со и думала, он становится её фаворитом среди друзей Хосока. Он и правда довольно специфичный парень — немногословный, хмурый и порой несколько грубый в своих высказываниях, но Мунбёль не удивляется, когда понимает, что Ким ей нравится. С ним спокойно и ничего не раздражает.

Они говорят друг с другом сухо, коротко, со стороны, возможно, даже могло бы показаться, что они просто кидаются в друг друга обрывками фраз. Что, в целом, было не так далеко от истины, но разговор от этого не становился менее понятным.

— Шумные, — мрачно констатирует Тэхён, намекая на компанию в гостиной.

— Да. На Хосока похожи, — соглашается Со, напряженно подливая алкоголя в свой бокал. По телу разлилась приятная нега от выпитого алкоголя и это действие вызвало у нее некоторые трудности.

— Не понимаю, как вы сошлись, — замечает Ким, хмыкая. — Удивительная пара.

— Пара? — хмыкает Мунбель, лениво убирая заколки из волос. — Мы не встречаемся.

Она Хосоку совсем не подходит. Мрачная, холодная, вредная. Мерзотная, в отличие от него самого.

— Нет? — кажется, Ким удивляется. На его лице мелькает первая эмоция за все время. — Удивительно.

— Почему ты вообще думал, что мы встречаемся?

Впрочем, Тэхён не первый, кто думает, что они с Хосоком встречаются. Мунбёль думает, что это глупо — как будто парень и девушка не могут дружить. Хосок говорит, что многие так и думают, но они с ней — большое исключение.

— Не знаю, как можно терпеть тебя, не встречаясь с тобой, — достаточно в грубой манере кидает Ким.

— По себе судишь? — скалится со.

— По тебе.

— Бред сивой кобылы, — закатывает глаза Мунбёль, поднимая ногу на сидушку своего стула. — Тебя-то как в эту компанию занесло?

— Сам не знаю, честно говоря. Как-то вышло так. Худшее событие в моей жизни.

Тэхён шутит, хотя иногда это больше похоже на настоящие издевки, и Мунбёль впервые видит себя со стороны, понимая, как видят ее окружающие. За красивой внешностью — а Тэхён, несомненно, красив, она просто не может этого не признать — скрывается не самая дружелюбная натура, которая может мало кому понравится. Красивые люди, как она думает, всегда самые отвратительные — все положительное у них во внешности, ей компенсируется дерьмовое нутро.

Но, в целом, Со не думает, что её характер так плох, как все о нём думают. Это один из способов не испытывать боль, которую приносят различного рода отношения между людьми. Один из способов не ступать на тропу налаживания с кем-то отношений, что она ненавидит. В случае Мунбёль «налаживать» значит ужасно лажать и разрушать различного рода связи.

Одним словом, Тэхён действительно симпатизирует Мунбёль больше, чем все остальные друзья Хосока. Наверное от того, что они очень схожи характерами и в целом похожи друг на друга. Тэхён быстро понимает допустимые границы Мунбёль, а та очень быстро проворачивает такое и с Кимом. Зайти дальше не позволяют, что для Мунбёль, впрочем, в новинку — ей обычно на чужие границы все равно.

Из гостиной начинает доносится больше звуков и радостных воплей. Мунбёль вскидывает бровь, услышав новый голос в общей какофонии звуков, к своему удивлению отмечая, что он ей смутно знаком.

Тэхён прислушивается и усмехается:

— Чонгук. Опоздал. Как всегда.

— О, боже, ещё один друг Хосока.

— Еще один очень активный друг Хосока, — с мрачным видом исправляет Тэхён и трагично вздыхает. — Они познакомились совсем недавно, но такое ощущение, что они знакомы целую вечность. Он противный. Активный. Золотой ребенок. Мы ему тут не чета.

— Катастрофа, — она мальчиков с золотыми ложками во рту не любит. Невольно вспоминает своего покупателя.

Вернее, она его тату помнит. Хорошо помнит на протяжении двух недель. И то, что это Чон Чонгук был, тоже помнит.

Червячок недоверия начинается копошиться внутри, но Мунбёль хочет думать, что это простое совпадение.

— Хён!

Как понимает Мунбёль, упомянутый Чонгук появляется на кухне и налетает на Тэхёна со спины, склоняясь к нему и крепко обнимая, как будто они старые друзья. Ким морщится, показывая, насколько ему не нравятся подобные фокусы, и Со искренне забавляется, однако затем она замечает, кто такой этот Чонгук, и искренне удивляется.

Значит, не совпадение. К ее ужасу.

Замечает уже знакомые ей татуировки и такую же знакомую заячью улыбку. Смотрит на него, словно видит впервые. Сеул, черт возьми, настолько огромный, но они все равно встретились здесь — это кажется чьей-то неудачной шуткой.

Чонгук замечает и ее, забавно хмуря широкие брови.

— Недружелюбная флористка! — удивляется парень, опираясь локтями на плечи хёна, чему Тэхён точно не рад, судя по его пренебрежительному лицу.

Удивительно, что узнаёт. Мунбёль думала, что он точно явится к ней после того, как обнаружит, что номер неверный. Всегда так было. Приходили, как павлины пушили хвост из-за своего задетого эго, грудью кидались, шипя желчью. А этот не пришёл.

То ли не так уж и эго его было задето, то ли уже и забыл. А может даже не звонил. Мунбёль, конечно, от этого не горячо ни холодно, она была рада тому, что новых проблем на её голову не приходилось.

— Понедельник и цветы для хреновой матери, помню, — невозмутимо хмыкает Со, отпивая вина, и бровью не ведет.

— Это наша вторая встреча, кажется, это судьба, — весело тянет Чонгук. Выражение его лица вызывает только раздражение.

Она понимает, что он все помнит. Помнит и его эго явно было задето, судя по не самой доброй усмешке на симпатичной — ну, не признать очевидного она не может уж точно — мордашке.

— Или злой рок, — усмехается Тэхён, дергая плечами и скидывая руки младшего с плеч.

— Ты — Мунбёль? Хён рассказывал о тебе, очень-очень рад познакомиться! — искренне бубнит парень. — Чон Чонгук, — и тянет ей руку.

— Я знаю, — Мунбёль поднимается и кланяется, но на рукопожатие не отвечает, а затем снова садиться, подтягивая ногу к себе на стуле

Тэхён усмехается, многозначительно поглядывая на Со, что вызывает у нее только недовольную усмешку. Та хмурится, не понимая его выражения лица, но Ким только отмахивается, решив никак не толковать ничего, что вызывает у неё вопросы. А после почему-то поднимается и уходит, оставляя Мунбёль в замешательстве. Тэхён странный. Но хороший. Отчасти. На процента эдак три.

Со смотрит ему вслед таким взглядом, словно он в лучшем случае предал её и оставил на верную смерть.

А вот Чонгук, сверкая радостной улыбкой, занимает его место, развалившись на стуле.

— Нет, это правда похоже на судьбу, потому что мы встретились там, где не ожидали, Мунбёль! Только подумай, Чон Хосок наш общий друг, какое удивительное совпадение, — весело бормочет парень.

Со только закатывает глаза и молчаливо смотрит на свой стакан. Чонгук кажется ей слишком активным даже не фоне друзей Чона.

— Ты будешь игнорировать меня? — усмехается, заинтересованно глядя на девушку.

Мунбёль только подливает вина.

— Как будто со стеной разговариваю, честное слово, — бурчит Чонгук. — Видишь? Мне даже не пришлось стараться, чтобы узнать твое имя, Миён, — с очевидной насмешкой тянет он не ее имя.

— Не думаю, что мне не плевать, — наконец, фыркает Мунбёль, лениво поднимая на него снисходительный взгляд.

— Славно, я теперь не разговариваю со стеной.

— Что-то мне подсказывает, что ты и стену сможешь разговорить, мальчик. И стену, и мою покойную прабабушку.

— Мальчик? Да я старше тебя! Это у тебя и твоего дружка привычка всех мальчиками называть?

— Ох-хо, мальчик расстроен, что его не уважают, — хохочет Мунбёль. — Мне так жаль, что я ранила тебя, — картинно тянет, словно это и правда трагедия.

— Ты меня не игнорируешь, это уже достижение! А я уж готов в таком случае побыть и мальчиком.

— И что, девушки ведутся на это? Как жалко.

Метко, грубо, но Чонгук в восторге.

Чон Чонгук искренне заинтересован во флористке, имя у которой приятное, похоже на самый сладкий сахар. Он имя ее повторяет мысленно, а на языке как будто сахарный кубик тает, разнося сладость по всем рецепторам. Мун-бёль. Похоже на тягучую карамель, которую он так любил.

Мунбёль красивая до ужаса. Он ее когда впервые встречает в том первом попавшемся цветочном магазине, в ступор впадает на пару мгновений: настолько она красивая. Мунбёль кажется нереальной, не может быть реальный человек настолько красивым: Чонгук думает, что, стоит на нее только взглянуть, так она сразу же исчезнет.

Отдельного внимания глаза ее заслуживают. Они на ледяные айсберги похожи. Холодные, безжизненные и пустые. Мунбёль кажется ему сиреной настоящей, которой достаточно только запеть, и моряки начнут валиться к ее ногам едва ли не пачками. Он не моряк, но готов поддаться всеобщему безумию.

Хотя, наверное, она не серена, она гораздо хуже. Мунбёль не пела, не смотрела на Чонгука ласково или влюблённо, а он уже голову потерял.

Нет, таких не встретить в театре или приличном месте. Разве что в дурдоме, но Чонгук вовсе не фанат подобных местечек.

— Так, быть может, ты всё-таки дашь номер? Свой, не своего прокуренного друга. Ему вообще сколько? Сорок?

— Сорок девять.

— Не староват ли? — усмехается Чон.

— Для кого? Для тебя? Не думаю, что ты в его вкусе, родной, — она лениво достаёт из лежащей на столе пачки сигарету, лениво прикуривая. Сокджин говорил, что совсем не против того, чтобы она курила в его доме — Мунбёль ради приличия уточнила — лишь бы пеплом ничего не прожгла.

Как Тэхён, буркнул тогда Ким, показывая несколько следов на столе, как будто младший нарочно тушил сигареты об него.

Чонгук рассматривает пачку. Вишнёвые, но он почему-то не удивлен. Ей подходит. Вишневые сигареты терпкие, сладко-резкие и, черт, это безумно подходит Мунбёль.

— Как смешно.

— Всего лишь констатация факта. Ты точно не его типаж. Но не расстраивайся, в другой раз точно повезёт, — невозмутимо говорит Со, глубоко затягиваясь. На фильтре остается смазанный след от помады.

Алой, чёрт возьми.

Чонгук собирается закурить тоже, доставая пачку ментоловых.

— Не смей, — предупреждающе бубнит Мунбёль, а после небрежно толкает в его сторону свою пачку. — Ненавижу ментол. Мой вечер уже испорчен тобой, золотой мальчик, не порти его еще и своими мерзкими сигаретами.

— Золотой мальчик? — усмехается Чон, но все-таки достает её сигарету, зажимая её между губ. Фильтр сладкий, но сладкий в меру: он такие не любит, но когда-то давно курил. Девчонки тащились, когда целовали его после сладкого фильтра. Губы сладкие, а поцелуй, как они говорили, не отдавал табачным дерьмом. — Не говори только, что в этом причина твоего пренебрежения.

— О, не стоит думать, что ты особенный. Я так ко всем отношусь, — усмехается Мунбёль, выдыхая сизый дым.

— Как досадно, — Чонгука это, впрочем, совсем не задевает. Это по его улыбке довольной видно. — Но только посмотри, я уже знаю, как тебя зовут, какие ты сигареты не любишь. Более, чем уверен, что Хосок будет рад, если я как-нибудь наведаюсь к нему в гости. В квартиру, где ты, если верить Хоби-хёну, живешь. Так я узнаю, где ты живёшь. И это не учитывая того, что я знаю, где ты работаешь.

— Он так много рассказывал обо мне, — иронично тянет Со, стряхивая пепел в пепельницу, найденную Тэхёном, когда они только обосновались здесь.

— Что сказать, ты — его лучший друг.

— Один из миллиона, согласна.

— Я могу узнать твой номер у твоего старого друга, — продолжает Чон.

Мунбёль хмыкает. Вот уж она в этом сомневалась.

— Или у нашего замечательного общего друга, — добавляет он, оглядываясь назад как раз в тот момент, когда из гостиной доносится смех

— Наверное, ты ещё не понял, но Хосок — очень жизнелюбивый паренёк. Он уж точно не станет рисковать своей жизнью ради тебя. Незадача, правильно? — Мунбёль его настойчивость забавляет, хотя и несколько раздражает. — И, как думаешь, насколько безопасно для тебя будет приходить на мою территорию? Я и про цветочный, и про квартиру Хосока.

— Ты такая очаровательная, когда угрожаешь, — искренне восхищается Чон.

Мунбёль иронично вскидывает бровь. Ему что, никогда не отказывали, иначе как объяснить то, как он к ней прицепился?

— А ты звучишь, как сталкер, — парирует она, затушив бычок.

— Нет, я просто пытаюсь показать тебе, что в любом случае смогу получить твой номер. Зачем усложнять?

— Зачем?

Мунбёль тянется к бутылке, собираясь долить последние остатки. Она уже порядком пьяна, только поэтому и продолжает этот бессмысленный разговор.

— Усложнять или мне твой номер? — уточняет Чонгук, первым забирая бутылку и выливая вино в ее бокал. Он поднимается, небрежно кидает пустую бутылку из зеленоватого стекла в мусорное ведро, а после с заинтересованным видом открывает холодильник, хозяйничая на чужой кухне.

У Сокджина всегда еда вкусная. Чонгук — ценитель кулинарных шедевров хёна, после знакомства с ним очень часто наведываясь по вечерам к нему. Джин отнюдь не против. Чонгук думает, что старшему точно нравится.

Правда удача не на его стороне в этот вечер, холодильник оказывается абсолютно пустым, так что Чон лезет по шкафчикам в поисках чего-нибудь съестного. Он даже разочарован в какой-то степени.

— Я не люблю всё усложнять и ходить вокруг да около, если можно решить вопрос напрямую, — начинает он, не дождавшись ее ответа. Увлечённо что-то ищет, зажав сигарету зубами, периодически стряхивая пепел в раковину. — А номер... Ты мне понравилась, вот и все.

— Соболезную, — прыскает Мунбёль в кулак, даже не оборачиваясь на парня, который хозяйничает за его спиной. — и как хорошо, что это абсолютно не взаимно.

— Ты просто не знаешь меня хорошо! — с напускной серьёзностью заявляет Чонгук, а Со понимает, что он совсем близко к ней стоит. Парень кидает открытую пачку какого печенья на стол из-за ее спины, а следом Мунбёль чувствует, как Чон опирается локтями в спинку ее стула.

Он склоняется, от чего становится совсем близко к ней, и тушит бычок о стекло пепельницы. Мунбёль клянется, что может разглядеть каждую неровность его кожи. Под глазом небольшой, едва различимый шрам, который можно заметить только при таком близком расстоянии.

Чонгук поворачивает голову к Мунбёль, слегка наклонившись в сторону. Он, вообще-то, слишком близко. Его нос едва ли не касается кончика ее носа, и Мунбёль чувствует, как начинает злиться.

— Вы сплошное совершенство, мадемуазель, — очаровательно тянет Чонгук, на что Со только глаза закатывает.

— А ты такой пустой, ничего из себя не представляешь, а ведешь себя... Как хренов Д'Артаньян. Тошно становится, — фыркает Мунбёль, ноготочком играя с пирсингом на его губе с предельной, во многом наигранной нежностью. — Если ты не отойдешь, я пырну тебя бокалом. Если отбить подставку, что сделать проще простого, то ножка станет славным оружием.

— Само очарование! Пусть я и ничего из себя не представляю, но... Со Мунбёль, я просто в восторге от тебя. Так что, не будем усложнять? Ты мне дашь номер, а я, так и быть, покажу тебе, насколько я хорош, — самодовольно тянет Чонгук, а после, чтобы не злить девчонку еще больше, хотя она итак, наверняка, пытается убить его взглядом, возвращается на свое место.

— Твоё упорство, да в другое русло, — фыркает Со, закатывая глаза.

Она-то сама не лучше. Такая я же пустая, но ведет себя как хренова принцесса. Но на слова его точно не поведётся. Золотые мальчики — те ещё льстецы. Мунбёль лесть не любит, а таких, как Чонгук, буквально ненавидит.

Мунбёль смотрит на него внимательно, борясь с желанием вылить на него остатки своего вина. Хорош, ужасно хорош. Возможно, даже её типаж — Со всегда гораздо более открыта к людям, которые выглядят так же, как и она сама, в этом суть её типажа — но характер у него мерзкий и противный. Не такой, как её, но от того лучше он не становится.

— Что отличает птицу от летучей мыши? — вдруг спокойно спрашивает Со, натыкаясь на его полный непонимания взгляд.

— Прости?

— Что отличает птицу от летучей мыши? — снисходительно повторяет она. — Ответишь правильно, то так и быть, дам свой номер. Быть может, даже отвечу, если позвонишь. И даже не сброшу после первой секунды звонка.

Как щедро, хочется фыркнуть Чонгуку, но он только смотрит на нее задумчиво, действительно рассуждая о том, что она спросила.

Что отличает птицу от летучей мыши? То, что птица — это птица, а летучая мышь — это, вот же сенсация, летучая мышь.

— Это что-то метафорическое, да?

— Не знаю. Каков мне резон помогать тебе? Я-то свой номер тебе давать не хочу вовсе. Думай, Чон Чонгук, меня возбуждают умные мужчины.

Тем временем Тэхён с удивительно-весёлой для него улыбкой возвращается к друзьям, перекурив перед этим несколько раз на балконе джиновской спальни и проанализировав все, что услышал и увидел, и мягко падает на свободное кресло. Намджун смотрит на него недоверчиво, потому что знает давно, знает хорошо, и понимает — таким образом Ким Тэхён улыбается только тогда, когда предвкушает что-то очень забавное. Каждый раз, когда Тэхён улыбается, нужно паковать вещи и уезжать куда подальше.

— Ты знал, что твоя подруга — та самая флористка, в которую этот мелкий засранец втрескался с первого взгляда? — весело интересуется Тэхён, глядя на то, как на лице Хосока сменяются различные эмоции: от удивления до недоверия.

О том, что младший был внезапно очарован мрачной флористкой из небольшого цветочного магазина они узнали едва ли не на следующий день. Чонгук с таким восторгом рассказывал про Мунбёль, не называя ее имени, две недели назад, что сомнений ни у кого не было — Чон вляпался по самые уши. Он был похож на мальчишку, влюбившегося в первый раз. Мальчишкой Чон не был, да и влюблялся до этого так много, что вести себя так — как дурак — точно не мог. Но вёл, мечтательно улыбаясь каждый раз, когда над ним подшучивали в компании.

Тэхён искренне забавлялся сейчас и уже придумал целую сотню жестоких шуточек над младшим из-за того, что тот умудрился влюбиться с первого взгляда в кого-то, как Мунбёль. Ким не обманывается: они с девчонкой одного поля ягодами были, похожи до ужаса; он это понял еще тогда, когда Хосок начал впервые о ней рассказывать. Да и сам Чон неоднократно признавал, что его самые любимые люди, к число которых Тэхён, к его же собственному ужасу, входит — настоящие холодные ледышки, у которых вместо сердца замерзшая глыба. Тэхён знает хорошо, что влюбиться в кого-то вроде него или Мунбёль — самоубийство.

Ему просто-напросто жаль сопляка. Жаль, как всех тех девушек, что влюблялись в него самого. Они в отношения просто не способны. Не додают всего того, что в отношениях необходимо партнеру.

Но над Чонгуком, несмотря на жалость, смеяться не перестаёт.

У него итак было слишком много шуток на эту тему, еще до того, как он узнал, в кого именно втрескался младший. А теперь, кто Тэхён это знает, шуточек точно станет еще больше.

(Чонгук, правда, все отрицает, он не же не дурак какой-нибудь, чтобы в любовь с первого взгляда верить, правда?)

— Правда, — во весь голос тянули все вокруг, когда поднималась тема влюблённости Чона младшего. Чонгука разочаровывать совсем не хочется, он итак разочарован.

(Кроме Тэхёна, который уверенно заявляет: да, дурак, нет, не лечится. И тем самым внезапно озвучивает то, что другие держат при себе. Потому, что Чон Чонгук втрескался по уши.)

— Мунбёль? Да нет, бред какой-то! — возражает Хосок, смеясь, и воспринимает слова Тэхёна, за шутку. — Нет, Мунбёль, конечно, восхитительна и, если бы он в нее влюбился, это было бы ожидаемо. Но он не мог влюбиться в Бёль!

— Ревнуешь? — с усмешкой интересуется Сокджин, сидящий с ним рядом, и толкает Чона локтем под рёбра.

— Да мне жалко его! Мунбёль хорошая, но для отношений не создана. Если он влюбился в нее, это разобьёт бедолаге сердце, — возражает Чон.

Когда-то давно он и правда думал, что влюблен в Со. Не мог просто объяснить то, что, несмотря на ее очевидно дерьмовое поведение, он все еще оставался рядом. Но после понял, что те чувства, которые у него есть к Бёль, абсолютно иные — Со Мунбёль его друг, его младшая сестра, о которой он никогда и не мечтал. Хосок иногда в шутку говорит, что она — худшее, что с ним случалось.

(Но, когда Мунбёль болеет, Чон не отходит ни на минуту, окружая своей заботой и любовью. Его не интересует то, что и сам от нее заразу может подцепить, он о ней волнуется искреннее и желает только лучшего.)

Со нередко говорит ему то же самое. И вообще, «Прекрати заботится обо мне, иначе я подумаю, что мы друзья. Потому что мы не друзья.»

(Не друзья, ага. Почему-то только Мунбёль не думает ни секунды, когда Хосока впервые бросает девушка, а собирается и через двадцать минут оказывается у него. Говорит, что он ужасный неудачник, а после, чем Чона несказанно удивляет, обнимает его первой.

— Ты хоть и жуткий неудачник, но я тебя все равно обожаю. Хочешь, я прикинусь твоей девушкой, чтобы Минджу поняла, какого великолепного лузера потеряла?

Мунбёль поддерживает хреново, но Хосоку помогает это лучше, чем если бы она сказала, что он вообще самый крутой и его никто не заслуживает. Он лузер, но великолепный! Из уст Мунбёль это звучит так же великолепно.)

Когда Со выгоняют из квартиры, которую она снимала, Чон тут же помогает перевезти все ее вещи в квартиру, где жил он. Потому что так удобнее, оплату можно разделить на двоих, да и жить веселее будет. К тому же, они друзья. А (не)друзья обычно помогают друг другу.

Так что Хосок не ревнует, он прошел с Мунбёль огонь и медные трубы и о романтике думать было просто невозможно, она его в таком плане никогда не привлекала, как и он ее, впрочем. Полярности разные, чтобы влюбиться. А вот за младшенького переживал, Со запросто могла бы разбить его сердце.

— Да и не мог он в нее влюбиться, — бурчит Чон. — Чонгук сказал, что у нее очаровательная улыбка и, наверное, это точно про Мунбёль. Улыбка у нее прекрасная, просто невозможная

— Ну, и в чём проблема? — хмыкает Тэхён.

— В том, что Мунбёль не улыбается. Вообще никогда, я знаю ее семь лет и видел улыбку Бёль от силы раз десять за это время. Она улыбается только цветам! Он просто не мог влюбиться в её улыбку.

— С учетом того, что они встретились в цветочном магазине... Это очень возможно. Так что...

— Да нет, чепуха! Чепуха же?

Хосок вспоминает, что рассказывал Чонгук. Чужой номер, чужое имя — как раз в стиле Мунбёль, она таким балуется много лет уже.

Разочарованно вздыхает:

— Не чепуха. У кого-нибудь есть номер психолога?

— Для Чонгука?

— Для меня! — у ужасе восклицает Хосок. Теперь, когда мелкий знает, что Мунбёль — его подруга, Хосоку от него просто не отделаться.

— Ну, не может же...

Не успевает Намджун договорить, как из кухни, подобно фурии, выбегает Мунбёль, агрессивно топая ногами по полу, и даже спотыкается, теряя один тапок. Ким затыкается на полуслове, глядя на взъерошенную девушку. От нее злостью несет за версту, кажется, что она одним только взглядом может убить любого, кто встанет у нее на пути.

— Да ладно тебе! — бубнит Чонгук, появляясь следом за девушкой.

— Заткнись! Не раздражай меня, не дыши в мою сторону, вообще лучше не дыши, пока я действительно не ударила тебя, — чуть ли не рычит Со, резко оборачиваясь. — Ты, блять, как вообще мог это дерьмо вывернуть в такую сторону?

— Да что я должен был думать? Откуда мне знать!

— Как я сказала, пустой мальчик с золотой ложкой во рту. Хвост павлиний спрячь, смешно выглядишь, — бубнит Мунбёль и косится на Джина, немного наклоняя голову. Как будто извиняется. — Я напишу, как буду дома, — обращается к Хосоку, на что тот только кивает, не решаясь ее останавливать.

Никто даже не успевает отреагировать, когда дверь в коридоре громко хлопает, знаменуя уход Со.

— Ключик подобран неверно, — смеётся Тэхён над дилеммой младшего. -Ты что ей сказал?

— Хён, — устало тянет Чонгук, обращаясь к Хосоку. — Что отличает птицу от летучей мыши?

Уровень непонимания окончательно пробивает потолок.

— Без понятия. Мунбёль никогда не говорила. Знаю только, что это аллегория на смерть, — тянет Чон, на младшего глядя. — Быть может, тебя это порадует, но... Ты ее разозлил, это уже прогресс!

— Регресс это, — бормочет Тэхён. Ему это истинное удовольствие доставляет. — Или сплошная деградация младшенького.

(И больше не говори, Чон Чонгук, что ты не влюбился, как мальчишка, с первого взгляда, хорошо?)

* «Собор Парижской Богоматери», В. Гюго. Язык оригинала — французский, так что Тэхён и Бёль цитируют именно на французском.