I.

Время летит быстро, и Мунбёль даже не замечает, как Чонгук уверенно забирает приличную часть её времени себе. Ей всё так же кажется, что Чона слишком много, но теперь Со даже не собирается делать вид, что ей не нравится. Нет, наоборот, её всё более чем устраивает — и постоянное мелькание Чонгука перед глазами, и их отношения, и вообще всё-всё-всё. И Чонгук ей тоже нравится. Вообще-то, очень нравится. Мунбёль в него влюблена, если быть до конца честной, но это всё ещё кажется ей настоящей дикостью.

Конечно, прошло не так много времени с того момента, как и Чон, и Со пришли к решению, что они и правда вполне себе могут попробовать, что говорится, в отношения, но за это время Мунбёль пока что — она надеется, что это «пока что» будет длиться как можно дольше — ни разу не пожалела о том, что решила дать и Чонгуку, и самой себе шанс.

С Чонгуком хорошо. С ним спокойно и тихо, несмотря на достаточно шумный характер парня. С ним комфортно, и Мунбёль это нравится так же сильно, как и сам Чон.

И это удивляет. Не только саму Мунбёль, но и Хосока, который, пусть и с самого начала был на стороне Чонгука, думал до последнего что шанса у младшего нет.

Девушка думала так же, но, оказалось, что ошибались оба.

Когда Мунбёль всё-таки рассказала Хосоку о том, какие изменения претерпели их с Чонгуком отношения — не то, чтобы она собиралась это скрывать, просто весь разговор вышел как-то случайно — Чон сначала подумал, что это была не самая смешная шутка. Со тогда невозмутимо заявила, что тоже подумала бы, что шутит. Но, как бы то ни было, шутить на такие темы Мунбёль точно не стала бы, особенно в свете того, что разошлись с Чонгуком они явно не на самой приятной ноте. Убедил Хосока в том, что Со не шутит, уже сам младший Чон, нахально завалившись в их квартиру и тут же пару раз коротко поцеловав девушку в щёку.

Хосок, кажется, был просто в ужасе, и Мунбёль отдала бы всё за то, чтобы увидеть такое лицо друга снова.

Он долго-долго смотрел на Мунбёль каким-то непонятным и странным взглядом, но Мунбёль сразу поняла, что Хосок точно думает о том, что она просто развлекается. Это было, пожалуй, обидно, особенно в тот момент, когда несколькими часами позже Чон начал разговор о том, что издеваться над чувствами людей — хреновая идея.

Мунбёль пришлось напоминать о том, что она, может быть, человек плохой, но не настолько, чтобы измываться над чувствами других. Она же и правда влюблена в Чонгука!

— Итак, куда мы идём? — деловито интересуется Мунбёль, держась за локти Чонгука, который тёплыми ладонями закрывает ей глаза, стоя за её спиной и осторожно направляя девушку. — Ты поосторожнее, у меня ресницы накрашены, не хочу быть пандой, куда бы ты там не вёл меня.

Чонгук хочет невозмутимо напомнить ей, что даже так она будет выглядеть невероятно очаровательно.

Кожаные куртки обоих немного скрипят, цепочки на чёрном платье Со, надетом поверх белой рубашки с рукавами-фонариками, громко звенят каждый раз, когда она двигается. Небольшие замшевые туфли на толстом каблучке делают немного выше, но Чонгуку теперь приходится внимательнее смотреть и себе, и Со под ноги, чтобы та ненароком не упала.

Это было бы крайне нежелательно и точно не романтично.

Мунбёль явно не романтик, ну а Чонгуку ударять в лицом в грязь перед ней точно не хочется. Хотя бы на первом свидании.

— Считай, что… Осторожно, ступенька, — быстро предупреждает Чонгук, но этого не достаточно, поэтому в следующую секунду Со бьётся острым носком о ступеньку. Парень тут же опускает руку на её талию, не давая упасть.

— Ты хочешь меня угробить, да? — фыркает Со, покрепче вцепившись в руки Чона.

— Конечно, — тот в ответ закатывает глаза. А после, убедившись, что Мунбёль твёрдо стоит на ногах, возвращает вторую ладонь ей на глаза. — Считай, что это первое свидание. Без друзей, родителей или кого-то там еще.

— Какой ты романтик, я тащусь.

Чонгук что-то бурчит, но Мунбёль пропускает это мимо ушей, надеясь не навернуться и не расшибить себе нос, чёрт бы побрал эти свидания. Хотя и не может избавиться от некоторого мандража, потому что последнее свидание у неё было ещё в старшей школе. Мандраж, волнение, всё смешалось в один комок — и, каким бы инородным это чувство не казалось, Мунбёль терпеливо принимала его. Как и то, что её в целом безумно волновал и сам Чонгук, а не только перспектива скорого свидания.

Нетерпеливо интересуется, долго ли она вообще будет в роли слепого котёнка, на что не получает точного ответа. Слышит, как тихо скрепит дверь, которую кто-то — явно не Чонгук — открывает перед ней, и старается прислушаться ко всем звукам, чтобы понять, где они вообще, но нет, ничего. Кафельная плитка под каблуками громко стучит и мешает сосредоточиться на посторонних звуках, из-за чего Мунбёль хочет раздражённо закатить глаза, но это не представляется возможным.

— Ты привел меня на свидание в морг? — внезапно интересуется со смешком, хотя это и маловероятно. Не отрицает возможность подобного исхода, ведь это, чёрт возьми, Чонгук, но и понимает, что такое вряд ли случится.

— Ты хочешь на свидание в морг? — голос Чона сквозит удивлением.

Со предельно серьёзно соглашается и даже пару раз кивает для пущей убедительности.

— Что ж, я внесу это в список. Сразу после свидания в Алькатрасе.

Она хмыкает, потому что это точно будет похоже на Чонгука.

Чон снова предупреждает о порожке, и в этот раз Мунбёль успевает его перешагнуть, так что неудачных падений не предвидится. Под каблуками начинает тихо шуршать гравий, что окончательно сбивает Со и она перестаёт понимать, где они. В воздухе чувствуется легкий цветочный запах, Мунбёль кажется, что она зашла на работу, настолько много разных ароматов она чувствует в этот момент. Сквозь ладони Чонгука пробивается тусклый свет, и Со думает, что это как раз и есть определение романтической обстановки.

В этом она действительно плохо разбирается, но иногда и правда приятно и полезно иметь за спиной огромный багаж — спасибо, Чон Хосок — просмотренных романтических фильмов и сериалов. От них, конечно, чаще всего хочется закатывать глаза, да и представления о романтике из-за них складываются посредственные.

Впрочем, теперь Мунбёль понимает, что время было потрачено не зря — она знает хоть что-то.

— Возможно, ты скажешь, что я перестарался, — признаётся Чонгук, опустив подбородок на плечо Со. — Но я внезапно почувствовал огромное желание положить к твоим ногам весь мир. Но, так как в этой жизни тебя интересуют только цветы и я, решил на первый раз ограничиться только цветами.

— Если я увижу, что ты просто так перевел огромное количество цветов, я убью тебя, — невозмутимо предупреждает Мунбёль.

— Вот вечно ты всё к смерти сводишь, — Чон искренне возмущается, а после опускает обе ладони на талию Со, обнимая её со спины, и немного наклоняет голову, чтобы видеть эмоции на её прекрасном лице.

Мунбёль пару секунд не спешит открывать глаза, словно боится увидеть то, что придумал Чонгук. И это в который раз вызывает у Чона улыбку, потому что Со просто очаровательна. Не только сейчас, вообще всегда, и Чонгук думает, что это по большей степени незаконно. Если бы можно было сажать по-настоящему за красоту, то Мунбёль явно получила бы парочку пожизненных.

Улыбнувшись, Чонгук невесомо пробегает пальцами по рёбрам Со под курткой, как бы намекая на то, чтобы она поспешила. Честно говоря, Чону просто не терпелось увидеть её реакцию.

Мунбёль тихо фыркает и с опаской приоткрывает глаза, а после, кажется, собирается что-то сказать, но не может подобрать слова, потому что…чёрт возьми, это слишком прекрасно. Чонгук привёл её в оранжерею. Частную оранжерею какого-то миллионера, который ни за какие деньги не соглашается впускать в своё детище посторонних. Мунбёль в своё время перелопатила весь интернет для того, чтобы найти способ попасть сюда, но не нашла ни одного. Это, можно сказать, личная драма Со.

Долгое время Мунбёль приходилось довольствоваться лишь фотографиями оранжереи, что находились в свободном доступе, и со временем ей пришлось смириться с мыслью о том, что увидеть собственными глазами все красоты этого места у неё никогда не получится. А тут…тут Чонгук, кажется, сам того не зная, исполнил её давнюю мечту и устроил первое свидание именно там, где Мунбёль мечтала побывать хотя бы однажды.

Со внезапно захотелось расцеловать его так, как никогда до этого. Этот сюрприз оказывается слишком приятным.

Она делает большой шаг вперед, выпутываясь из рук Чона, и оглядывается. Восторга своего не скрывает, даже в тусклом свете Чонгук видит, как ярко блестят её глаза. И именно в этот момент думает только о том, что готов даже из кожи вон вылезти, чтобы видеть её такой как можно чаще. Потому что восхищение в глазах Мунбёль буквально завораживает. Пока она нетерпеливо рассматривает растения вокруг себя, Чонгук не может оторвать взгляда от самой Со.

Мунбёль едва ощутимо касается подушечками пальцев зелёных листьев, поднимает голову вверх, где сквозь круглую стеклянную крышу прекрасно видно полную луну. Идёт по усыпанным маленькими камешками дорожкам, не в силах устоять перед необычайной красотой цветов и растений. Натыкается взглядом и на редкие соцветия, которые до этого ей удавалось видеть только в книжках, и нетерпеливо присаживается на корточки, складывая руки на коленях, и задумчиво рассматривает белые лепестки.

Красивые, безумно красивые.

— Я знаю, что ужин при свечах — это слишком тривиально и клишировано, но… — Чонгук чешет затылок. Шагает к Со, опуская ладони на её плечи. — Я подумал и решил, что было бы просто прекрасно добавить какую-нибудь особенную деталь, которая точно понравилась бы тебе.

Мунбёль улыбается, поднимает голову и смотрит на Чонгука с некоторой иронией:

— Как ты, блин, смог это сделать? — интересуется она, снова смотря на цветок перед собой.

Конечно, финансовые возможности Чонгука гораздо шире её, это Мунбёль старается не упускать из внимания, однако так же она прекрасно понимает, насколько хозяин, господин Ан, непреклонен в решении не пускать никого в свой маленький Рай на земле.

Чонгук что-то предложил господину Ану, но это явно были не деньги, и Мунбёль буквально душит интересом.

— Хозяин — какой-то там родственник Солы, так что… Пару щенячьих взглядов, улыбочек и всё, Сола согласна помочь. Хотя, уверен, она бы согласилась помочь и просто так, — Чон, не скрывая улыбки, смотрит куда-то в сторону, замечает как бы между прочим. — Ты знала, что она тобой просто очарована?

Мунбёль бурчит что-то, снова оглядывается, как будто не в силах насмотреться, а после с некой благодарностью в глазах кивает и поднимается на ноги, вынуждая Чонгука убрать ладони с её плеч.

— Мне нравится. Это просто очаровательно, — честно признается Со и бегло, буквально вскользь, целует Чона в уголок губ. С недавних пор ей по-настоящему нравится целоваться, касаться его, чувствовать его руки на своём теле.

— А я думаю, что это ты просто очаровательна, но уверен, ты об этом знаешь, Мунбёль, — Чонгук не дает ей отойти, опуская ладони на её талию, и смотрит сверху вниз, не скрывая улыбки.

— Да, ты говорил. Примерно целую сотню раз, но можешь повторить это ещё несколько, мне нравится.

— Нравится, когда я восхищаюсь тобой в слух?

— Нравится, когда ты просто восхищаешься мной просто так, ты даже не представляешь, как это тешит моё самолюбие.

Чонгук хмыкает:

— В следующий раз скажи, как захочешь снова услышать о том, насколько ты прекрасна.

— Можешь говорить об этом в любой момент, эффект неожиданности делает услышанное ещё более приятным, — улыбается Мунбёль.

— Ты — ужасно самовлюблённая, знала? — вскользь интересуется Чонгук, а после внезапно невесомо цепляет зубами кончик её носа.

Со фыркает, толкает его в грудь, тихо матерясь себе под нос, и снова выскальзывает из его рук, нахально улыбаясь. Чон смотрит ей в след, покачивая головой, и думает, что с девушкой ему явно повезло.

Мунбёль тормозит около небольшого квадратного столика, берет в руки бутылку, с нескрываемым удовлетворением отмечая, что вино гранатовое, как она любит. Снимает куртку, не выпуская бутылки из рук, небрежно вешает её на спинку стула, и, открыв пробку, практически наливает вино в один из бокалов.

— Эй, эй, эй, девушка, — Чонгук мягко забирает из её рук бутылку и немного толкает бедром в сторону. — Я, конечно, знаю, что вы у меня удивительно самостоятельная, но, — отодвигает перед ней стул, жестом приглашая сесть. — Не сегодня.

— Я могу привыкнуть к такому, — вальяжно тянет, закидывая ногу на ногу.

— Я буду только рад.

— Тому, что я сяду тебе на шею?

— Надеюсь, ещё и ножки свесишь.

— Я не рождена быть содержанкой, — как бы между прочим отмечает Со и тут же тянется к бокалу, внимательно наблюдая за тем, как Чонгук садится напротив.

— Я это уже понял.

Она не обращает внимание на время, в который раз убеждаясь, насколько ей бывает спокойно с Чонгуком. Раньше такая привилегия была только у Хосока, но Чонгук как-то совсем быстро стал огромным исключением из всех правил, которые Мунбёль себе в какой-то момент придумала.

Чонгук рассказывает о своей мечте о музыкальной карьере и, несмотря на достаточную трагичность истории — чёртов Чон Уён не дал ребенку заниматься тем, о чем тот мечтал — Мунбёль вдруг ловит себя на мысли, что не может перестать улыбаться, глядя на парня. Он такой невозможно прекрасный с этими блестящими огромными глазами, немного нахмуренными бровями и задумчивым, каким-то беспокойным перебиранием колечка на губе.

— Никогда не поздно, мальчик. То, что тебе через пару лет тридцатник, не значит, что тебе поздно сиять и исполнять свою мечту, — парирует Мунбёль, когда Чонгук заканчивает свою историю. — Никогда не поздно поставить всех на колени.

— Не в одном возрасте дело. У меня подпорчена репутация, с такой лучше не подаваться… Вообще куда угодно. Скажем так, — Чонгук задумчиво чешет затылок. — Пару лет назад я о своей репутации вообще не думал, как и о будущем, а теперь добрая часть людей вокруг не воспринимает меня всерьёз. Даже взять тебя, Мунбёль, ты до последнего считала меня золотым ребёнком, так что…

— Я всех считаю мудаками, по умолчанию, — хмыкает Мунбёль. — Кроме того, я всё ещё считаю тебя золотым ребёнком, но теперь это не заставляет меня хотеть, чтобы ты не попадал в поле моего зрения. Скажем так, — откидывается назад, скрестив руки не груди. — Я гребла всех детишек богатеньких под одну гребёнку, потому что в моей голове не могла никак уложиться идея о нормальном золотом ребёнке, без ветра в голове или мудаческого характера. Объективно говоря, если анализировать твой и мой характеры, то получится, что это я — золотой ребёнок-мудак, а не ты. Так что, мне пришлось пересмотреть некоторые свои представления и ввести, так скажем, классификацию. Богатенькие наследники-мудаки и Чон Чонгук. Как понимаешь, под вторую категорию пока что подходишь только ты, но с этим, я думаю, можно жить. В конце концов, я в ближайшем будущем не собираюсь больше ни для кого делать какие-либо исключения. Так что… О, я надеюсь, ты не будешь чувствовать себя одиноко в этом списке? — смеётся, желая добавить своим словам какой-то легкости.

— То есть, ты хочешь сказать, что я, — Чонгук задумчиво указывает на себя. — Меньший мудак, чем все остальные? Веришь или нет, но это самая романтичная вещь, которую я слышал! — улыбается так довольно, что Со закатывает глаза.

— Я близка к тому, чтобы передумать, понимаешь? Полегче со словами, мальчик, — с картинно угрозой тянет Со, принимая вид прежнего безразличия.

— Ты знаешь, мне всё ещё абсолютно непривычно видеть, как ты улыбаешься мне, Мунбёль, — внезапно признаётся Чонгук. — Раньше ты улыбалась только цветам и, иногда, Хоби-хёну. Когда я в первый раз увидел эту очаровательную улыбку, то тут же подумал, что просто обязан стать причиной хотя бы одной такой.

Мунбёль задумчиво опускает голову на бок, размышляет пару мгновений, прежде чем уверено заявить:

— Я улыбаюсь цветам, потому что считаю их по-настоящему прекрасными. Даже увядшие цветы прекрасны, по-своему, конечно, не все со мной согласятся. Честно сказать? Я просто очарована ими. Раньше моей главной слабостью был французский язык, культура, я часами могла сидеть за изучением истории Франции. Потом как-то внезапно появились цветы, и я подумала, что мир-то не совсем потерян, если в нём существуют настолько прекрасные вещи, как цветы или Франция. Разве можно устоять, глядя на эти яркие, идеальные бутоны? О, по твоему лицу вижу, что ты не разделяешь моего восторга. И это понятно, мой отец готов кипятком обделаться, когда видит крутую тачку или какой-нибудь доисторический байк. Мама в полном восторге от искусства, а ты — от меня. И это нормально, у всех разные понятия прекрасного, но…

Мунбёль переводит дух, едва заметно ухмыляясь. Чонгук слушает её внимательно, словно со сейчас скажет, что она — какой-нибудь тайный агент или что-то в этом духе.

— Но я до последнего думала, что ничем более не смогу восхищаться так же сильно, как я восхищаюсь цветами или Францией. А потом, — она весело хмыкает. — Один наглый идиот пинком скинул и цветы, и Францию с пьедестала и занял все призовые места и медали. Золото — за татуировки, серебро — за то, что ты свои поганые ментоловые сигареты больше не куришь, бронза… Не знаю, просто за то, какой ты, — Со серьёзно смотрит на Чонгука. — Как я уже и говорила, мои улыбки адресованы цветам, потому что они прекрасны. Но ты… Ты, Чонгук, прекраснее всяких цветов, и я теперь даже не знаю, хватит ли у меня совести улыбаться банальным букетам, когда я знаю тебя.

Чон смотрит на неё с неким недоверием. Мунбёль и правда говорит это? Или ему пора бросать пить, ведь фантазия рисует что-то нереальное, то, чего на самом деле просто не может быть?

Со выглядит задумчиво, покручивая в руках почти пустой бокал, из-за чего кажется, что мыслями она далеко не здесь, где-то далеко, вне досягаемости. Мунбёль думает, как вообще смогла выдать что-то такое — она далеко не романтик, но это звучит слишком романтично — для неё самой во всяком случае. Со вдруг криво усмехается — ей для полноты картины не хватало только заплакать.

— А вообще… — хмыкает она, скидывая наваждение. — Советую тебе сделать вид, что ты не слышал, как я говорю что-то такое, потому что, если узнаю, что ты кому-то об этом растрепал, даже Соле, — тут же спешит предупредить Мунбёль. — Тебя не спасёт даже та офигенная охрана, которая наверняка есть вокруг дома твоего папули. В этом случае, думаю, под горячую руку ещё и он попадёт, но, впрочем, не уверена в том, что это хоть кого-нибудь расстроит.

Чонгук прячем последствия тирады Мунбёль со своего лица, возвращая прежнюю лёгкость:

— Я не уверен, что Сола будет рада.

— О, поверь, — хмыкает Мунбёль. — Более, чем рада. Станет наследницей такого состояния! Как думаешь, она наймёт мне достойного адвоката? Просто как-то не особо хочется мотать срок из-за мудака, — предельно серьёзно бубнит девушка, и со стороны и правда кажется, что она готовит план по устранению Чон Уёна. — Итак, есть вещь, которая меня давно интересует, если честно.

Чонгук выгибает бровь. Ему невозможно приятно от понимания того, что Со им искренне интересуется.

— Твоя мать. Не Сола, а родная, — просто кидает Мунбёль.

Чонгук в лице не меняется:

— Если я скажу, что моя мачеха — и есть моя мать, ты будешь удовлетворена? — это, кажется, достаточно исчерпывающий ответ относительно отношения парня к его матери. — Скажем так, несмотря на то, что Сола появилась в моей жизни уже в сознательном возрасте и, можно сказать, не участвовала в становлении меня, как более менее сносного — или нет — представителя социума, у меня язык повернётся назвать матерью скорее её, чем Ынхи. Мы с ней виделись пару раз за это время, это так, и, честно признаться, каких-то негативных эмоций эти встречи не вызвали, ровно как и положительных. Не знаю, прошло слишком много времени, чтобы наши отношения стали хотя бы немного похожими, на отношения с Солой.

— Ты обижен на неё, — это не вопрос. Утверждение, подтверждение которого Со точно не нужно. Она достаточно много наблюдала за Чонгуком, чтобы понять его хотя бы немного, начать правильно анализировать его поступки и мысли.

— Да, — честно признаётся Чонгук. — Я, кажется, этого не скрываю. Да и не думаю, что это когда-нибудь изменится. Мне всегда казалось, что детские обиды — самые сложные. Ты бы простила человека, который заставил тебя верить в собственную ненужность?

— Нет.

— В этом и дело.

— Но и я — не ты. Ты лучше и, очевидно, умеешь прощать, раз мы здесь, даже несмотря на моё отвратное поведение.

Чонгук качает головой:

— Мунбёль, прекрати выставлять себя в более худшем свете, чем есть на самом деле. Никто не лучше, и никто не хуже. И прощаю я тоже плохо и выборочно, если посмотреть на ситуацию с матерью. Понимаешь, дело не в том, могу ли я её простить или не могу, а в том, что я, чёрт возьми, не хочу её прощать. Всё до смешного просто: не вижу смысла. У меня много пороков, но ностальгия не в их числе, да и, честно говоря, ностальгировать не по чему. Обычно так называют моменты, когда мы вспоминаем о чем-то хорошем, светлом, но с матерью у меня только плохие воспоминания. Я был разбит из-за её ухода, брошенный, никому нахрен не нужный ребёнок, — голос парня звучит спокойно, но Мунбёль все равно на мгновение думает, что зря подняла эту тему, хотя по Чону и не скажешь, что она причиняет ему боль. Со кажется, что сама бы точно не смогла говорить о чем-то таком насколько спокойно и непринуждённо. — Как там говорят? Самые близкие всегда оставляют самые болезненные раны. И плевать уже, что я там чувствовал, когда она ушла, это было слишком давно. Я просто не понимаю, как у неё банально совести хватает объявляться вот так спустя кучу лет и играть заботливую мать. Я не хочу звучать эгоистично, ни в коем случае, понимаю, их отношения с отцом изжили себя, такое бывает. Но это не повод забывать о том, что она ко всему прочему — мать. Ей никто не запрещал видеться со мной, но её всё равно не было рядом. Она, блять, банально исчезла и не выходила на связь много лет, а потом просто сказала, что ей, цитата, хотелось быть счастливой. Как будто мелкому мне не хотелось, — Чонгук небрежным жестом тянется к бокалу. — На самом деле я не понимаю ещё и того, почему я должен быть мил с ним, общаться с ней, видеть в ней мать, если всю её, как бы грубо это не звучало, работу, выполняла Сола. Сола, мне нравятся гонки, поговори с отцом, чтобы он не устраивал истерик из-за этого! Без проблем, Чонгук, только будь аккуратнее, пожалуйста. Сола, у меня выпускной на носу, ты придешь? Какие вопросы, Чонгук, разве я могу не прийти? Сола, мне нравится одна вредная флористка, но я никак не могу понять, что ей нужно, не поможешь? Конечно, Чонгук, только дай немного подробностей, — играя голосом, продолжает парень. — Примеров, на самом деле, огромное количество, и я не понимаю, почему после такого отношения Солы ко мне, я должен думать о том, как бы мне наладить контакт к женщиной, которая растоптала мои чувства. Это, знаешь, как возвращаться к бывшей или бывшему, которые уничтожили в тебе всё живое, а потом такие: «Блин, ты знаешь, я — уже не тот человек, давай попробуем снова?».

Мунбёль молчит. Ей, если честно, понять Чонгука сложно по причинам, от неё не зависящим, однако она не может перестать думать о том, что, если бы оказалась на его месте, то точно приняла бы такую же позицию. Со и скрывать не собирается того, что оба родителя Чонгука вызывают у неё негативные эмоции, потому что даже она понимает: дети — ответственность, которую необходимо нести на собственных плечах хотя бы до совершеннолетия ребёнка.

Дети не выбирают, рождаться им или нет в конце концов, а потому взрослые, сделавшие выбор в пользу жизни, должны всецело выполнять свою роль.

— У тебя хуевые родители, — озвучивает свои мысли Со бесстыдно. — А мачеха хорошая. Как думаешь, может, мне стоит увести её у твоего папаши? — играет бровями, стараясь хоть как-то разрядить обстановку. — Иногда у меня создаётся впечатление, что ты больше думаешь о других, чем о самом себе.

— Это плохо?

— Для меня — да, хотя и я чаще всего думаю только о себе. Эгоизм не так плох, когда здоровый, поэтому, объективно говоря, мне тоже нужно поработать над своим эгоизмом, возведённым в степень эдак пятую. Я это к тому, на самом деле, что не за чем вообще переступать через себя. Не хочешь прощать её — не надо, зачем в целом тратить и своё, и её время, если всё, откровенно, бесполезно? Я бы давно забила на это большой и толстый, но… Блин, Чонгук, ты у меня такой...такой ты, — беззлобно бормочет Мунбёль, качая головой.

— Я не жалуюсь, если что, меня всё устраивает и так.

— Боже упаси, я даже не думала об этом.

— Прекрасно, а то я в какой-то момент начал думать что ты начнёшь меня реально утешать, — хмыкает Чонгук, откидываясь на спинку стула, и закидывая одну руку за голову.

— Я? Утешать? — хохочет Со так, словно ей только что рассказали самую смешную шутку, которую только можно было бы. — Мальчик, ты забыл, с кем в отношениях? Максимум, что я сделаю, это уведу из твоей семьи мачеху.

— Ты говоришь это дважды за последние пять минут, я начинаю верить в то, что ты и правда сделаешь это.

Со качает головой, закатывает глаза и даже не замечает, как тема разговора меняется на что-то отдалённое, но всё равно не менее важное, как ей кажется. Вот она, та простота и непринуждённость Чонгука — в один момент темы разговоров и обсуждений серьёзные, затрагивающие болезненное прошлое, а в другие — глупые, казалось бы даже в какой-то степени бесполезные, но все равно не менее важные для обоих.

В какой-то момент телефон в кармане куртки Со тихо брякает, оповещая о сообщении. Мунбёль тихо бормочет что-то, прерывая Чонгука и прося того точно запомнить момент, на котором они остановились, а после тянется к смартфону. У неё звук включён на чаты только с родителями, Хосоком и Чонгуком, так что каждое сообщение, уведомление о котором нарушает покой, становится чертовски важным.

хоуп:
Как свидание?

что тебе нужно?

хоуп:
Почему сразу нужно?

если бы тебе что-то не нужно было прямо здесь и прямо сейчас, ты бы спросил о свидании тогда, когда я была бы дома. но ты спросил сейчас, значит, тебе стоит нужно сейчас, но ты ради приличия решил начать издалека.

хоуп:
Ладно, раскусила.
Извини!!!

пофиг. ближе к делу.

хоуп:
Зло всей моей жизни, а ты не можешь сегодня остаться у своего бойфренда после свидания???

ты что-то натворил, и я не должна этого видеть?

хоуп:
Нет, я просто планирую привести девушку домой.

как я уже писала выше, ты что-то натворил, и я не должна этого видеть. с чего ты решил, что Чонгук не будет против?

хоуп:
Вы встречаетесь.
Все ещё в голове не укладывается, вы реально встречаетесь!!!
Шок!!!

Хосок.

хоуп:
Да ладно тебе. Это же, блин, Чонгук, тебе даже не нужно спрашивать, а он уже за.
По секрету, он на тебя жутко запал!

да ты что? вау, впервые слышу.
хрен с тобой, ближайшую неделю готовишь мне завтраки.

хоуп:
Лучшая!!!
Без проблем!!!
Не шалите!!!

Мне не нужны маленькие Чонгуки!!!

Мунбёль давится вином, глоток которого сделала как раз перед тем, как Чон старший прислал последнее сообщение. Чонгук не на шутку пугается, протягивает тут же девушке салфетку, и, кажется, в любой момент готов вызывать скорую и оказывать первую помощь. Со нервно кидает телефон на стол, забирает салфетку и промакивает губы, убирая капли вина.

— Хосок — не человек, а пиздец, — вздыхает она всё ещё немного хриплым голосом и с огромной досадой смотрит на несколько капелек вина, попаших на белую рубашку. — Я останусь у тебя? Он какую-то девчонку своими семейниками соблазнил.

— А ты соблазнишься моими семейниками? — смеётся, прикрывая рот ладонью.

Со смотрит на Чона так, словно он резко перешёл в ранг её врагов:

— Они с рисунком?

— Конечно! Офигенные уточки.

— Тогда нет, я на такую безвкусицу не ведусь.

II.

Мунбёль быстро осматривает рубашку на наличие пятнышек от вина, удовлетворительно кивает, отмечая, что ей все-таки удалось их отстирать. Вешает на вешалку, предоставленную Чонгуком, и цепляет на крючок для полотенец, понимая, что катастрофы удаётся избежать — рубашка всё-таки достаточно дорогая, Со точно выставила бы счёт Хосоку, если бы застирать пятна не получилось бы.

Быстро ныряет в спортивные штаны, затягивая завязки на талии так, чтобы не потерять их где-нибудь, и натягивает футболку с рокерской эмблемой, коих, как она обнаруживает, в гардеробе Чона несчётное количество. Мунбёль даже приватизирует парочку штук на случай, если она будет оставаться у Чонгука. Что в последнее время происходит удивительно часто, особенно для неё самой.

Иногда Мунбёль даже думает о том, что скоро будет проводить в квартире Чонгука времени больше, чем в своей. Хотя, парень явно даже против не будет, возможно, даже наоборот, всеми руками «за». Вот правда, как и упоминал Хосок.

Со выходит из ванной, кидая платье на кресло в комнате Чонгука, а после идёт на кухню, где Чон и должен был быть. На ходу завязывает волосы в свободную косу, откидывает её назад, на спину, и, засунув руки в огромные карманы, опирается плечом на косяк. Наблюдает за Чонгуком, который увлечённо разбирает пакеты доставки.

Забавный, как думает Мунбёль, факт: Чонгук просто потрясающе готовит. Каждый раз, когда Со остаётся у него, Чон готовит просто потрясающие ужины, из-за чего её отец явно рискует потерять первое место в топе лучших, так сказать, поваров, в жизни Мунбёль. А раньше она думала, что никто даже близко с отцом стоять не будет, но этот парень снова оказался сплошным исключением из правил.

(На самом деле это была одна из причин, почему Мунбёль шуточно соглашается полностью переехать к Чонгуку.)

— Рубашка отстиралась? — интересуется Чон, скользя туда-обратно между столом и холодильником. Надо же, а Мунбёль думала, что он её не заметил.

— Ага. Чему я рада, это вроде как моя любимая рубашка. А я пока не зарабатываю миллионы, чтобы купить новую, — иронично кидает Со, пожимая плечами, и останавливается по другую сторону стола, напротив Чонгука.

— А планируешь?

— Может быть однажды открою свой цветочный. Не миллионы, конечно, но мне приятно будет, — признаётся так просто, словно и не рассказывает о своей заветной мечте, которую хранит бережно на протяжении нескольких лет. — Помочь?

Чонгук отрицательно качает головой.

Мунбёль идёт к одной из полок, достаёт пепельницу и пачку сигарет. Чон тут же просит захватить и ему, так что Со достает две сигареты, одну сжимая зубами, а вторую пряча за ухом. Проходит за спиной парня, специально тыкнув того ногтем под рёбра, и с тихим смешком отскакивает подальше прежде, чем Чонгук успевает среагировать.

По привычке уже садится на столешницу — делает так каждый раз, пока наблюдает, как Чон готовит свой очередной кулинарный шедевр — попутно открывает окно и прикуривает. Локтями в колени опирается, сидя явно не женственно.

— Спасибо, — тихо бормочет, глядя на парня более тёплым взглядом. — Я, если честно, очень давно хотела попасть конкретно в эту оранжерею, но родственник Солы — очень принципиальный. Клянусь, я готова была отдать любые деньги, если бы это дало мне шанс увидеть все это.

Чонгук жмёт плечами, словно в этом нет ничего особенного. Для него её благодарность имеет куда большее значение — Мунбёль благодарит редко вот так открыто. У неё на такие случае есть особенные взгляды и жесты.

— Видишь? А я говорил, что ты не пожалеешь, дав мне шанс! — игриво смеется он в ответ, наконец, разобравшись со своим делом. Останавливается около Со, по привычке упираясь руками в столешницу по обе стороны от неё, из-за чего Мунбёль приходится выпрямиться. — Знаешь, забавная история. Меня впервые с сигаретой застукала Сола, — вдруг начинает Чонгук. — Вышло глупо до ужаса. Возвращаюсь, значит, домой немного, так скажем, выпив.

— Много выпив, — догадывается Мунбёль.

— Неприлично много, на самом деле, — признается таким тоном, словно это заставляет чувствовать его самый сильный стыд в его жизни, что, впрочем, явно не так. — И вот, значит, неприлично пьяный я пытаюсь разуться, корячусь на полу, а тут Сола в забавных тапках выходит и такая: «Чонгук, только честно, ты куришь?». Я такой, — строит наигранно удивленное выражение лица. — «Нет, с чего ты взяла?». Опустим тот факт, что я тогда был буквально олицетворение фразы «лыка не вяжет». Ну, а Сола уже не спрашивает, она как будто уверена, что я курю. А я про себя думаю, мол, да как она узнала, хотя всё равно отрицал.

— Если воевать, то до конца? — усмехается Мунбёль.

— Типа того. И вот я, пьянющий просто в доску, бубню, что нет, Сола, как ты могла подумать, не курю я. И тут она спокойно подходит, смотрит таким взглядом, словно я самый неудачливый человек в мире и… Ты знаешь же, что у сигареты есть такое неприятное свойство: ты её перестаешь ощущать спустя минут десять после того, как прячешь за ухо.

Мунбёль выпускает смешок, чуть ли не подавившись дымом, прекрасно понимая уже, каким будет конец истории.

— Она такая берет, — Чон тянет ладонь к Со. — И достаётся у меня из-за уха сигарету, — проделывает упомянутое с той сигаретой, которую девушка достала специально для него. — И стоит, значит, показывает мне. Я думаю, ну, тонуть, так с кораблем.

— Сказал, что это её? — Мунбёль тушит свою недокуренную сигарету, оставив её в углубление пепельницы.

Чонгук принимает максимально серьёзное выражение лица:

— Я сказал, что она фокусница.

— Я надеюсь, она после этого начала называть тебя клоуном.

— Да, — и вздыхает так разочаровано, словно это самое расстраивающее событие из всех. Чон выглядит слишком побито в эту секунду.

— И правильно делала. Так, блин, облажаться! — улыбается Мунбель, явно издеваясь над ним.

— А твои-то как узнали? — бурчит Чонгук, как будто по-настоящему обижаясь на неё. Прикуривает, стараясь выдыхать дым мимо Со. Ей хочется фыркнуть, мол, да я итак курящая, но Мунбёль прикусывает язык и сдерживает это желание.

— Сама рассказала пару лет назад. Просто выложила перед ними пачку, да и всё. Они поняли сразу.

И даже не читали нотации, сказав только, что в любом случае это её решение. Отец, как курильщик со стажем в двадцать с лишним лет, сказал, что он, конечно, не особо рад данной новости, но и устраивать скандалы на ровном месте не станет. В конце концов, запрещай не запрещай, а это делу не поможет, да и Мунбёль тогда уже была совершеннолетней.

— Не считаю это решение лучшим, но… Разве я не сексуальна с сигаретой? — с деланной задумчивостью интересуется Со, прикладывая палец к губе, и выразительно смотрит на Чонгука, поигрывая бровями.

— О, Мунбёль, ты хочешь, чтобы я сказал очевидное? — тот иронично вскидывает бровь, свободной рукой ласково, едва касаясь, очерчивает контур её лица. Как будто убирает мешающие волосы, но Мунбёль знает, что это не так. — Ты сексуальна, прекрасна, великолепна каждую секунду своего существования. Ещё немного, и я вполне серьёзно потребую задержать тебя за нарушение моего покоя.

Мунбёль делает вид, словно она вообще не пониманиет, о чём речь, ждёт подходящего момента и вскользь касается губами подбородка Чонгука. Он стоит на некотором расстоянии от неё, из-за чего Со может дотянуться только до подбородка. Улыбается довольно, со стороны точно на кошку похожа. На Луну особенно, даже взгляд такой же: вроде бы и ласковый, а вместе с тем очень ехидный и колючий.

Чонгук тушит сигарету, так и не докурив, а после, быстрее, чем Со реагирует, мягко обхватывает её лицо ладонями, сделав широкий шаг вперед. Большими пальцами скользить туда-сюда по острой челюсти и целует так несдержанно, так яростно, как будто не целовал её никогда до этого. И, возможно, это даже отчасти правда, потому что весь вечер Чонгук просто не имел возможности вот так вот сгрести ее в охапку да поцеловать со всем возможным жаром: впервые за всё то время, что Чон знает её, он буквально ненавидел эту алую, невозможно яркую, к его сожалению, не самую стойкую помаду, из-за которой Мунбёль строго-настрого запретила целовать себя так, как того хотелось бы Чонгуку.

Со улыбается уголками губ, на крошечное мгновение прерывая поцелуй, а после сама тянет парня на себя, сильнее сжимая ладони на его плечах, ныряя пальцами под рукав чёрной футболки. Это что-то невероятное: они целовались уже бессчётное количество раз, но для Мунбёль каждый новый поцелуй — как первый. И Со не может объяснить это.

Не может объяснить, почему каждый раз как будто плавится от его поцелуев и рук, блуждающим по её телу или просто лежащих на щеках. Не может объяснить, почему у неё из-за Чонгука крышу капитально сносит, как будто она и правда никогда до этого не влюблялась.

Что, естественно, не так.

Чонгук обжигает, и Мунбёль, если честно, всё ещё боится в конце концов сгореть, проиграть, как это бывало обычно. Старается не думать о плохом, только о хорошем, но когда ты — патологическая пессимистка, выходит скверно. У Мунбёль негатив и пессимизм в крови, и вытравить их невозможно явно.

Если только выжечь, да и тут Мунбёль не уверена, что это поможет, хотя и кажется, будто Чонгук и правда поставил перед собой такую задачу.

Как будто в игру азартную играют, хотя Мунбёль и не против-то проиграть особо.

Она на мгновение думает, что это — не лучшая тактика, доиграются ведь однажды, да только пока что всё идет слишком гладко — подозрительно гладко — и Со хочется верить в то, что так и будет дальше.

Обжигаться и сгорать снова не хочется, да и Чонгук, видно, не просто в сердце самым наглым образом залез, но и корни пустил, из-за чего выковырять его просто невозможно.

Будь ты проклят, хочется фыркнуть Мунбёль, но вместо этого она сама снимает с себя чоновскую футболку.