lana del rey — young and beautiful.
LP — lost on you

I.

Мунбёль сама не замечает, как Чон становится её — любимым — постоянным клиентом, который на цветы не скупится и готов оставить за букет кучу денег.

И это становится традицией — каждый понедельник Мунбёль собирает самые красивые букеты для него. В первое время они практически не разговаривают, Со только рассказывает о значение того или иного букета на языке цветов, пока Чонгук слушает её практически заворожённо, в который раз убеждаясь в том, что голос у неё убийственный, что Мунбёль для него просто смертельна.

А он слушает, слушает, пусть Мунбёль даже глупости настоящие говорить будет, лишь бы она говорила, лишь бы не делала вид, что его не существует.

Это, наверное, на отчаяние настоящее похоже: проходит месяц, затем второй, третий, а потом и седьмой, а Чонгук, как жалкий подросток, ходит вокруг да около — знает, что, если поспешит, ему вообще ничего не светит.

(Тэхён шутит, что ему итак ничего не светит.)

У него в голове зудят мысли, на свидание её жутко позвать хочется, да вот только Чонгук всю свою смелость в миг потерял.

И, спрашивается, какого черта она: холодная колючка, от которой он на протяжении семи месяцев слова доброго не услышал — и ведь не утрирует, и правда не слышал — которая, кажется, в упор не замечает его, спрятавшись в своей скорлупе. И именно каждую его чёртову мысль занимает? Вокруг Чонгука много девушек, красивых, умных, таких, ради которых горы можно свернуть, таких, которых величать нужно как минимум королевами, потому что они весь мир у своих ног заслуживают; которые замечают его и могут ответить взаимностью.

А он с первого взгляда — ему приходится признать, что правда с первого взгляда — влюбился в девушку, для которой он, кажется, пустое место. Чонгук в отчаянии, потому что взаимностью от Мунбёль и не пахнет.

И где это видано, чтобы Чон Чонгук семь (!) месяцев ходил вокруг да около, думая, на какой козе ему бы подъехать к мрачной флористке.

Тэхён говорит, что Чон — неудачник. Хосок сочувствует, говорит, что, возможно, это к лучшему — «С Мунбёль сложно, малой, так что дело не в тебе» — и Чимин, наоборот, почему-то поддерживает, хотя, всем понятно, что шансов у младшего маловато.

Хосок старается утешить, мол, ты подумай дружочек, ты за руку её держал, с Мунбёль это действительно прогресс, но Чонгука это вовсе не радует. Юнги вон, по сути, всю Мунбёль уже облапать успел, татуировки ей набивая, а он… А он только за руку ее держал, подумать только! Какой идиот.

Когда Мунбёль внезапно начинает обращаться к нему по имени всё чаще и чаще, Чонгук думает, что умирает. Когда Со желает хорошего дня, удивительным образом произнося его имя, Чону кажется, что это может стать его погибелью. Это происходит примерно на шестой месяц, но Чонгук думает, что ему чудится, что это — предсмертный бред, не иначе.

А когда она вдруг начинает иногда говорить с ним о чём-то, кроме цветов, причем упоминает что-то, что в идеале знает Хосок. Это наталкивает Чона на мысль, что Со может спрашивать о нём у Хоби; хотя, даже если это не так, то в любом случае Мунбёль не просто слушает Хосока, но еще и запоминает, что он говорит.

Это практически смертельно.

Но нет, он не умирает, просто не позволяет себе умереть, потому что это было бы в высшей степени глупо. Не сейчас, когда их отношения выглядят как прогресс.

И Чонгуку вовсе не кажется, Мунбёль действительно обращается к нему по имени, и внезапно ловит себя на мысли, что хотела бы оказаться на месте той, кому он дарит цветы каждый понедельник. Со даже в какой-то степени завидует. Чонгук оказывается не таким ветреным повесой — придурком — что довёл ее до высшей точки кипения своим бубнежом. Чон довольно мягкий и приятный в общении парень, он внимание к себе привлекает и в миг становится центром любой компании. Чонгуку легко даётся общение с людьми, в то время как сама Мунбёль ненавидит это самое общение общение всем своим нутром.

Чонгук так же ужасно заботливый и жутко внимательный, иногда Со думает, что он забыл, что его хёны — не дети, о которых нужно заботиться каждую секунду их существования. Раньше Мунбёль думала, что заботливее Хосока нет никого на свете, но, после знакомства с Чонгуком, была вынуждена поменять своё мнение. Он и правда ужасно заботливый: узнал от Хосока, что Мунбёль шоколадные круассаны любит, и стал таскать их ей каждый понедельник вместе с крепким кофе. Однажды Со интересуется у Хосока, что это все значит, а тот уверенно заявляет: Чонгук считает тебя другом.

У Мунбёль впервые сердце заходится острой болью. Не понимает сначала причину, а после все становится слишком очевидным — она не хочет быть Чонгуку другом.

Она и сама не понимает, как у Чонгука удается постепенно, шаг за шагом, входить в её жизнь. Со даже не собиралась подпускать его ближе, не делала ничего, чтобы он внезапно перестал быть для неё просто клиентом.

Мунбёль не знает, в какой момент начинает ждать новой встречи с ним. Понедельники внезапно становятся её любимым днём недели, хотя раньше были совсем ненавистны: кто вообще любит хреново начало недели, знаменующее конец спокойных выходных и возможности провести время в гордом одиночестве? Хотя, статистика показывает, что бедных работяг, студентов и школьников понедельники тоже не любят. Иначе как еще объяснить количество дерьмовых событий, приходящихся на начало недели?

Бёль всё ещё чувствует себя понедельником. Её тоже никто не любит. И она, наверное, тоже никого не любит.

(Хосок — большущее исключение из правил. Чонгук так же рискует им стать.)

Чонгук — особенный. Чонгук ей нравится. Сильно нравится вообще-то. Настолько, что Мунбёль каждого понедельника ждет, как зарплаты. Смотрит на дверь в ожидании и разочароваывается каждый раз, когда вместо него в магазин заходит кто-то другой. Иногда Чонгук провожает её до дома. Говорит, что у него бывают дела в этом районе и частенько освобождается он к закрытию магазинчика Мунбёль, поэтому и решает проводить её. Мунбёль приятно от этого, хотя в слух она говорит, что видеть его не желает. Не может же она показать, что её реальные чувства — абсолютно иные, верно?

Понимает, что ей теперь понедельники нравятся ужасно, потому что… Потому что это единственный день, когда она может увидеть его. И сама своим мыслям вдруг ужасается.

Хотя и понимает, что шансов у них маловато. А Мунбёль уже давно стала ловить себя на мысли, что ей интересно, любит ли Чонгук собак.

Пьёт ли он крепкий кофе?

Любит ли печенье с шоколадной крошкой?

Какая его любимая песня?

А цвет?

Мунбёль сначала не может поверить в то, что она действительно думает о чём-то таком, однако позже принимает этот факт, как должное. Чонгук ей нравится, но у них точно нет ни единого шанса на что-то хорошее.

— Мунбёль! — Чонгук появляется на пороге магазина в среду, чем нарушает традицию.

Со медленно поднимается, смотря на него с очевидным недоверием. Что же такого должно было произойти, что он пришёл в среду? С опаской вскидывает бровь, глядя, как немного запыхавшийся парень опирается на её стойку, прижимая руку груди в районе сердца.

А Мунбёль тем временем во все глаза рассматривает его, поражаясь тому, как хорошо он выглядит в идеально отглаженном костюме, а не в его вечно байкерском прикиде. От привычного ей Чонгука нет практически ничего, только пирсинг на губе и брови да выглядывающие тату на руке, которые не удалось скрыть рукавами рубашки и пиджака. Верхняя часть его волос завязана на затылке, а на лоб свисают две тонкие пряди, несмотря ни на что добавляя внешнему виду Чона строгости и завершенности.

Настолько хорошо Чонгук выглядит, что у Мунбёль сердце биться перестает. Это же просто пиздец, как можно быть…таким? Для Со это кажется концом света, не иначе.

Хотя она и старается выглядеть невозмутимой, Мунбёль не уверена, что её на много хватит — от такого Чонгука даже её хваленое самообладание даёт толстую трещину, честное слово. Со думает, что его нужно поскорее выгнать, иначе она рискует сесть в огромную лужу.

Следом за Чонгуком заходит миниатюрная женщина в белом, таком же невозможно идеальном костюме и шляпе с широкими полями, тем самым отвлекая Со от бессовестного рассматривания парня. И Мунбёль теперь бессовестно пялить на женщину, потому что… Нет, это катастрофа, она как будто сошла с обложки модного журнала, не меньше, и место женщине на показах модных домов, но никак не в этой забегаловке. Мунбёль окидывает женщину взглядом и думает, что такие костюмы точно шьют на заказ — в целом, как и чоновский, слишком идеально сидят — и стоят они как десять ее зарплат, а то и больше. Со усмехается, она уже и забыла, что Чонгук — золотой мальчик, слишком не похож на типичных детишек богачей.

Со кажется, что её только что ударили двойной дозой нечеловеческой красоты.

Мунбёль здоровается, показывая всё своё дружелюбие, хотя, кажется, вошедшая не особо верит в ее дружелюбность, а после смотрит на Чонгука.

— Мальчик, — предельно ласково, хотя и с очевидной иронией. — Я даже представить не могу, почему ты пришёл сейчас, а не в понедельник, но можешь отойти? Ты мне, ну знаешь, самую малость мешаешь. Умирай в целом в другом месте, не на моём рабочем месте.

— Дорогая, я готов умереть у твоих ног и только у них! — первое, что замечает Чон — полностью черные волосы Мунбёль, блестящие на свету. А ещё челку, которая ей невозможно идет.

Со закатывает глаза, хотя и не отрицает того, что звучит это ну очень приятно.

Чонгук оборачивается назад, глядя на вошедшую, потом обращается к Со, отдышавшись:

— Всё нормально, это Сола, она со мной.

Имя звучит знакомо, Мунбёль напрягает извилины, чтобы вспомнить, где слышала его, а после до неё очень быстро доходит:

— Твоя мачеха?

— Ты помнишь! — улыбается Чонгук, явно довольный тем, что Мунбёль не пропускает мимо себя всю информацию, которую он ей говорит. — Славно. У нас ужасный форс-мажор, — и по тому, как парень выглядит в этот момент, Мунбёль понимает, что форс-мажор действительно ужасный. — Сола, прошу, — и кланяется, указывая на стойку рукой галантным жестом, как бы намекая, что женщине самой придётся вести беседу.

Сола складывает руки в замок на стойке, с огромной надеждой глядя на Мунбёль своими большими глазами. На мгновение Со думает, что она вполне может быть биологической матерью Чонгука, потому что глаза у них одинаковые. Словно кто-то использовал сначала контр с, а после шлифанул контр в.

— Рада, наконец, с вами познакомиться, Мунбёль, — искренне улыбается Сола, как будто Со её последняя надежда. — Чонгук очень много о вас рассказывал.

— Даже боюсь представить, что именно, госпожа, — Мунбёль многозначительно зыркает на Чонгука, на что тот делает вид, что искренне заинтересован цветами в холодильнике.

— Просто Сола, пожалуйста. Мне из-за Чонгука кажется, что я знаю вас всю свою жизнь.

Чон тихо шипит, протягивая имя Солы, чтобы та не говорила что-то такое, но женщина делает вид, что не заметила этого.

— Ох, правда? Надеюсь, господин Чон не рассказывал вам о моих предпочтениях в постели, а то я не смогу смотреть вам глаза, — невозмутимо кидает Со, на что Сола только хихикает, прикрыв ладошкой рот.

— Я их сам не знаю, — тихо бубнит Чонгук, хотя получается и громче, чем он планировал.

— Теперь и не узнаешь, — сладко, буквально приторно тянет Мунбёль, не отводя взгляда от женщины перед собой, на что та молчаливо разводит руки в стороны.

Чон оборачивается на Мунбёль, глядя на неё огромными глазами, но Со на это никак не реагирует, полностью концентрируя своё внимание на Соле.

— Так, чем я могу помочь с вашим форс-мажором?

Чонгук частично удивляется. Тон Со звучит дружелюбно, словно она и правда самый добрый человек в мире, которого можно только найти. И он даже завидует Соле, потому что в их первую встречу Мунбёль была готова убить его одним взглядом, а тут… Тут она как будто с Хосоком общается, а не с женщиной, которую видит в первый раз.

Хотя, впрочем, Чонгук быстро понимает, что дело в Соле — она по щелчку пальцев умеет располагать к себе людей, даже таких, как Со.

— Понимаете, Мунбёль, я каждый год устраиваю, так скажем, званый ужин с крупными филантропами фонда моего супруга. И, обычно, мы устраиваем своего рода аукцион, в этом году главный лот — потрясающая картина одной достаточно известной художницы. Обычно я лично проверяю все списки, чтобы всё прошло идеально, но в этом году по некоторым причинам, — Сола переглядывается с Чонгуком. — Я не сделала этого, из-за чего так вышло, что именно автор картины не была включена в список.

— Не приглашайте её, — хмыкает Со. — Сделайте вид, что пожертвование слишком маленькое.

Сола улыбается:

— Чонгук говорил, что вы достаточно специфическая личность, но мы не можем. Понимаете, это же будет не красиво, если мы не пригласим её, верно? Я не хочу, чтобы из этого сделали скандал.

Мунбёль хмыкает, пожимая плечами. Вокруг Чонов и без того много скандалов, во многом из-за Чонгука, но об этом Со решает тактично умолчать.

— Хорошо, но я немного не понимаю, в чем конкретно могу помочь, — честно признаётся Со.

— Начало буквально через пару часов, а флорист, который обычно помогает в этих вопросах, занят и не может собрать букет для госпожи Чо. Поэтому Чонгук предложил обратиться к вам, а я подумала, что это хорошая идея. Мне нравятся ваши букеты.

Так, значит, Чонгук каждый понедельник покупает цветы мачехе, как занятно получается.

— О, с этим я справлюсь. Есть какие-то предпочтения? — деловито интересуется Мунбёль, окидывая взглядом цветы и на ходу думая, что можно сделать.

— Вот в этом тоже проблема, мы с госпожой Чо работаем впервые и я даже не могу представить, какие цветы ей нравятся. Может быть, что-нибудь универсальное? — голос Солы и правда звучит отчаянно. Она как будто на саму себя злится за то, что допустила подобную ситуацию, и Со это по-настоящему умиляет. — Мне сейчас ужасно стыдно, вы просто не представляете! Госпожа Чо — просто потрясающая и искренняя женщина, а я вот так вот про неё забыла.

Чонгук опускает ладонь на плечо мачехи, немного сжимая, и как будто пытается её таким образом успокоить её.

Со задумывается, собираясь предложить лилии, но вдруг замирает, подозрительно щурясь и с опаской глядит на Солу.

— Как, говорите, зовут художницу? Может, я смогу помочь, отталкиваясь от этого. Нахожу, так скажем, отдушину в искусстве, так что интересуюсь многими художниками Кореи. Может быть и вашу гостью тоже знаю заочно.

Сола кивает:

— Чо Хеджин.

Мунбёль молчит с секунду, недоверчиво смотрит на женщину, потом на Чонгука, качая головой, и достаёт из кармана телефон, открывая список контактов.

— Как, оказывается, тесен мир, — хмыкает, не отвечая на немые вопросы, и прикладывает телефон к уху, выходя из-за стойки ближе к цветам. Терпеливо ожидает ответа, слушая долгие гудки, и не может сдержать улыбки, когда слышит ласковое «Мунбёль!» на том конце. — Привет, ма.

— Мой прекрасный ребёнок решил мне позвонить, — весело тянет женщина, явно подтрунивая над дочерью.

— Это ты не отвечала на мои звонки последние две недели, — напоминает, пряча руку в карман брюк.

— Я так и сказала!

— Ты не так сказал, — смеётся Со. — Как дела? Как дома?

— Честно? Без понятия, — признается женщина. — Я уже пару дней как в столице.

Мунбёль качает головой:

— То есть мы несколько дней в одном городе, а я узнаю об этом только сейчас? Ты точно меня любишь? Ну, типа, точно?

Тон Со звучит мягко, и Чонгук не может не удивляться — у неё сегодня явно хорошее настроение, иначе как объяснить настолько улыбчивую и добрую Мунбёль? Может, она заболела?

— Эй, не неси глупости! — возмущается мать, заставляя Мунбёль улыбаться ещё больше. — Я была очень занята, если честно! Представляешь, мою картину выставили на аукцион на званом ужине Чонов! До сих пор не верю!

— Ого, аукцион Чонов? Обалдеть! — тянет так, словно слышит это впервые, и лениво рассматривает свои ногти, на которых до сих пор проглядывается зеленоватый оттенок из-за постоянной работы с цветами. — Чо Хеджин, да ты крутая!

— Да-а-а-а, сама знаю, — Хеджин, судя по тону, улыбается. — Не такая крутая, конечно, как моя дочь, но все же.

Со качает головой — её мама очень шумная. Иногда Мунбёль думает, что ребенок в этой семье как раз Хеджин, а не она.

— Подлизываешься? Вот теперь я точно уступаю тебе в крутости, я на званые ужины Чонов не хожу. Мы с папой, знаешь, аутсайдеры-неудачники теперь, — а после задумывается.

Мунбёль, хочется ей засмеяться, за тобой бегает Чон Чонгук, а ты говоришь, что уступаешь в крутости матери? Глупая, что ли?

Она игнорирует удивленный взгляд Чонгука, который явно не ожидал того, что мир настолько тесен. Сола же, кажется, и удивленной не выглядит, хотя Со не может сказать, что она знала о подобном совпадение. Женщина выглядит скорее довольной тем, что всё сложилось подобным образом.

— Да, подлизываюсь. Помоги срочно решить, лавандовый костюм или красное платье?

Мунбёль хмыкает. Ей даже не пришлось ходить вокруг да около, чтобы узнать, под какую-то цветовую гамму подбирать цветы. Задумчиво окидывает взглядом вазы, мысленно прикидывая что-то, а после улыбается самой себе и достает из холодильника светлые пионы и маленькие розовые розы, следуя к стойке

— Бери лавандовый. Лавандовый — это круто! — а после, подумав, добавляет. — Ладно, лавандовый не так крут, но он идёт тебе и его любит папа. Просто представь, ты в лавандовом костюме на вечере Чонов делаешь фото с кем-нибудь из Чонов, а после отправляешь отцу с подписью «Схавал?», — предельно серьёзно, что, впрочем, достаточно проблематично, потому что улыбки Со сдержать не может, собирая букет. — А папа тем временем кусает локти, мечтая оказаться либо на твоем месте, либо рядом с тобой?

— Иногда я ревную его у Чон Уёну, — делится Чо. — Хотя они даже не знают друг друга.

— Ну, ты знаешь, я бы тоже ревновала на твоем месте. Я безумно рада, что младший Чон не вызывает у тебя такого восторга, я бы не выдержала такой конкуренции. Как хорошо, что мне не приходится ни к кому тебя ревновать.

— Моя дочь лучше.

— И где ты не права? Со Мунбёль круче Чон Чонгука! — скалится, поднимая взгляд на Чонгука, на что тот возмущённо закатывает глаза. — Хотя, объективно, папу скорее к чоновскому байку девяносто шестого года нужно ревновать.

— Как же хорошо, что их больше не найти.

— Иначе тебе променяли бы на байк. Обидно, скажи?

— Не звони-и мне больше, — дуется Чо.

— Ну, и не буду. Иди, развлекайся со своими Чонами, — в тон матери тянет Мунбёль. — А мы с папой будем фантазировать о байке девяносто шестого. Буду за компанию с отцом плакать над плакатом в мастерской.

— Я вас не люблю.

— Мы знаем, что ты нас не любишь, это не новость.

— Всё, я отключаюсь, — и женщина действительно сбрасывает, вызывая у Мунбёль громкий и не самый приличный смешок.

Со жмет плечами, откладывая телефон на стойку, и всецело отдаётся цветам, осторожно обрабатывая стебли и собирая их в небольшой, но пышный букет. Одно дело — собирать цветы для незнакомых людей. И совершенно другое — для собственной мамы, которую Со всем своим сердцем обожает.

— Чо Хеджин — ваша мама? — решает уточнить Сола, хотя всё и без того понятно.

— Вы не знали? — Со вскидывает бровь. — Чонгук, можешь подать вон те, — указывает на цветы в холодильнике. — Веточки лаванды, пожалуйста?

Чон кивает. Ему в радость помогать Мунбёль, а она, как будто зная это, пользуется этим.

— Я знала, что у госпожи Чо есть ребёнок, но она никогда не рассказывала какие-то подробности, — признаётся Сола, наблюдая, как девушка складывает композицию.

— Понимаю, мама предпочитает разделять работу и семью.

— Она у вас интересная.

— Не то слово, — соглашается, хмыкая, принимая у Чонгука лаванду. — Поразительная женщина со своими тараканами.

— У вас, очевидно, вся семья такая, да? — беззлобно хмыкает Чонгук. — Твоему отцу правда нравится мотоцикл девяносто шестого?

Со кивает:

— Жутко. Он мечтает о нем с момента выхода. Но тогда он стоил огромных денег, которых у папы не было, так что ему пришлось гонять на байке из среднего ценового сегмента, а когда появилась возможность купить, чоновский шедевр стал своего рода коллекционном и начал стоить, как квартира в столице. Это до сих пор личная драма папы, отдавать такие деньги за байк он не готов.

Чонгук внезапно смотрит на нее с подозрением:

— Ты смотри, между нами связь с девяносто шестого! Понимаешь, это знак свыше? — улыбка у него настолько широкая и красивая, что Со на миг зависает, глядя на него.

— Чонгук, — она быстро берёт себя в руки и сжимает в руках ножницы, несколько меняя их положение на более угрожающую манеру.

Чон косится на ножницы, все ещё улыбается, но отступает назад, поднимая руки, мол сдаюсь.

Мунбёль не может отделаться от мысли о том, что это и правда судьба, не иначе.

Если отец узнает, что за ней приударил сам Чон Чонгук, то точно не выдержит.

II.

Мунбёль выходит из такси, осторожно поправляя пиджак и сумочку на плече. Смотрит на дорогущий ресторан, потом на букет в своих руках, до сих пор не понимая, как вообще согласилась стать «плюс один» к Чонгуку, когда тот заявил, что они с Солой, вообще-то, спешат, и попросил Мунбёль позже самой привезти букет. На это Со согласилась, не раздумывая, только потребовала, чтобы Чон, как джентльмен, позаботился о такси — она, черт возьми, флорист, у неё нет лишних денег — на что парень даёт твёрдый, утвердительный ответ и даже предлагает отправить за Со водителя. Вот с этим она не согласилась, много чести.

Но Мунбёль совсем не готова к тому, что Чонгук внезапно внезапно возвращается спустя пару минут после того, как скрывается за дверьми, и внезапно предлагает сделать её маме, цитата, просто потрясающий сюрприз, внезапно появившись и лично поддержать её в такой день. Со честно собирается сказать «нет», но с языка почему-то срывается уверенное «да» прежде, чем она успевает это понять.

Отвертеться не получается. Да и, как оказывается, Мунбёль не очень-то и хочет. Хотя виду и не подаёт, потому что Чонгуку об этом знать не нужно.

И вот, она здесь. В месте, которое ей явно не по карману, в белом костюме — не таком роскошном, как Сола, но всё же — и думает, что это всё — ужасно глупая идея.

Пишет Чонгуку, что она на месте, хотя в этом и нет нужды, потому что ему, наверняка, это известно.

Мунбёль чувствует странный мандраж — на таких мероприятиях она никогда не была. Здесь точно будет огромное количество неприлично богатых людей, на фоне которых она будет выделяться настолько сильно, что её, наверное, точно вышвырнут взашей, чтобы не портить атмосферу несусветной роскоши и огромного богатства.

Чонгук быстро выходит ей навстречу, улыбается, стоя на пороге, а Мунбёль хочет поклясться, что видела, как он на мгновение открыл рот, увидев её. Со хочет надеяться, что это из-за её потрясающего внешнего вида, а не строго наоборот. Она всё ещё думает, что выглядит недостаточно хорошо.

Вздохнув, Мунбёль спешит к Чону, громко цокая тонкими шпильками, и надеется, что не упадёт в них и не опозорится окончательно.

Хотя, мысленно хмыкает, её присутствие здесь уже настоящий позор.

— Всё, отдавай цветы и уезжай, — предельно серьёзно бубнит Чонгук, когда она стоит около ступеней, и быстро спускается к ней. Мунбёль иронично вскидывает бровь. — Ты выглядишь настолько великолепно, что после сегодняшнего у тебя появится огромная толпа поклонников, против которой у меня просто нет шансов, — признается он.

Мунбёль хмыкает:

— Ты настолько не уверен в себе?

— О, так, значит, тебе нужен только я? Я знал это! — бессовестно улыбается, осторожно откидывая прядь волос Со на спину, а следом предлагает ей ладонь. Несмотря на то, что на Со достаточно высокие каблуки, она всё равно значительно ниже Чона. — Твоя мама уже здесь, видел её с Солой.

— Прекрасно, — Мунбёль всё-таки вкладывает свою ладонь в руку Чонгука, а посоле осторожно поднимается, надеясь не наступить на брюки. Этот вечер будет пыткой.

— Тебе, кстати, идёт, — внезапно говорит Чонгук, открывая перед девушкой дверь.

— Что именно?

— Всё. Как там говорят? Подлецу всё к лицу? — усмехается, забирая у девушки цветы и передает их менеджеру, прося отнести к остальным букетам, приготовленных для гостей. — Но я говорил про чёлку.

— Спасибо, — вдруг искренне благодарит Со. — Радуйся, ты увидел это, — указывает на волосы. — Раньше Хосока.

— А я знал, что ты меня больше, чем его любишь.

— Это правда, — невозмутимо хмыкает и окидывает зал, в который её завел Чонгук, внимательным взглядом.

Лавандовый костюм выделяется из общей массы гостей, и Со не может сдержать улыбки. Радуется, что Хеджин стоит спиной к ней, поэтому не может увидеть дочь раньше времени. А Чонгук не может отвести взгляда от улыбающейся Мунбёль, потому что...

Потому что выглядит это нереально. Мунбёль — нереальная. Настолько красивая, что ему хочется её целовать-целовать-целовать. Целовать так долго, так осторожно, чтобы показать все то, что она заставляет его чувствовать, при этом не делая ничего особенного. Хотя, если подумать, для Чонгука всё, что делает Со, — особенное.

Он настолько глубоко вляпался в чувства к ней, что отмыться от них просто невозможно. Он так сильно влюблён, что хочется кричать об этом на весь мир, и Чонгук сдерживается из последних сил, зная, что Мунбёль такой жест точно не оценит. Она, наверное, вообще его чувств не оценит, и от этого так плохо, невообразимо плохо становится.

— Можем подойти? — интересуется Со, не отводя взгляда от спины Чо.

Как раз в этот момент на них переводит взгляд улыбчивая Сола и едва заметно кивает, как будто понимая, что спрашивала Со, так что Чонгук галантно предлагает руку спутнице.

Мунбёль смотрит на него иронично, не может сдержать усмешки и, опять внезапно для себя, соглашается, опуская ладонь на локоть парня. Ощущение странное, кажется со стороны они и правда выглядят как пара.

Чонгук не может нарадоваться. Весь вечер он имеет полное право быть рядом с Мунбёль и она точно не будет игнорировать его. Наверное.

Хотя больше он в восторге от самой Мунбёль. У него буквально нет слов, чтобы описать то, насколько сильно он восхищён ей. Если бы она попросила его встать перед ней на колени, Чонгук бы, не задумываясь, сделал бы это.

Чем ближе они подходят, тем сильнее Со улыбается.

Она осторожно опускает обе ладони на плечи матери, а когда та вздрагивает от неожиданности, опирается подбородком на свою руку так, что их лица теперь совсем близко. Чонгук, встав с Солой, не может не заметить того, как сильно они похожи.

— Мадемуазель, — тянет Со без акцента. — Вы одна? Ваш кавалер вас бросил? Позвольте мне заменить его? — и улыбается так очаровательно, что Чонгук снова зависает.

Сола, замечая это, хлопает пасынка по плечу.

— Мунбёль? — Хеджин явно в шоке.

— Для вас, мадемуазель, я могу быть кем угодно, — и становится рядом с мамой, обнимая её за талию. — И снова привет, я же говорила, что лавандовый — твой цвет! Выглядишь на десяточку. По пятибальной.

— Ты что здесь делаешь? — все ещё удивленно выдыхает женщина, коротко обнимая дочь.

— Я «плюс один» к Чон Чонгуку, — заговорчески шепчет Со. — Узнала, что ты будешь здесь и под угрозой смерти заставила Чон Чонгука взять меня с собой.

Чо кивает:

— Это в твоём стиле, да, — обращается к Чонгуку. — Господин Чон, вы можете сдать её полиции, если она вам угрожает.

Со хлопает глазами, а Чонгук искренне смеётся.

— Простите, госпожа Чо, но у меня на вашу дочь больши-ие планы, — говорит невозмутимо, а вот Со давится воздухом.

Откашливается, кажет головой и незаметно для матери угрожает Чону кулаком.

— Не слушай его, ма, он дурак, — приторно улыбается, а глаза ее так и кричат о том, что Чонгуку будет очень плохо.

— Я-то, может быть, и дурак, но ты, Мунбёль, просто прекрасна, — Чон склоняется к Хеджин. — Честно говоря, я надеюсь, что ваша дочь на следующем таком ужине не будет моей «плюс один». Потому что, знаете, когда приходишь на такие вечера парой, не существует такого понятие, как «плюс один».

— Стало быть, вы хотите в следующем годы прийти с Мунбёль в качестве пары, — Хеджин не уверена, шутит ли молодой человек перед ней или нет, но у неё явно появляется много вопросов к дочери.

— Всё верно. После, конечно, можно и в качестве супружеской пары прийти, но это уже немного позже, — невозмутимо говорит Чон и берет с подноса проходящего мимо официанта два бокала с шампанским, протягивая один Мунбёль, у которой начинается по-настоящему дёргаться глаз.

— Мальчик, я отравлю тебя в день свадьбы, — предупреждает Со, надеясь, что Чонгук перестанет говорить такие ужасные вещи.

— Дорогая, из твоих рук я готов выпить даже яд.

Хеджин рядом вдруг не сдерживает смех, а Мунбёль, понимая причину её смеха, закатывает глаза.

— Мама, нет, — предупреждающе тянет Со. — Это другое.

— Не скажи, очень похоже.

— Ма-ам.

— О чём речь? — любопытно интересуется Чонгук, играя бровями.

— Много будешь знать, до свадьбы не доживёшь.

— Так, значит, она все-таки будет! Вы слышали? Мунбёль уже согласилась!

Со залпом осушает бокал:

— Я тебя ненавижу.

Мунбёль, впрочем, перестает злиться на Чона очень быстро. Он улыбается ей так тепло и ласково, что она просто не может злиться на него, не понимая, что с ней вообще происходит. Почему сердце биться в груди перестает, когда он на неё вот так смотрит? Почему она снова чувствует огромное желание поцеловать его?

Такое сильное, такое невероятное. Но, несмотря на то, что Мунбёль не привыкла испытывать ничего подобного, это желание не кажется ей неправильным. Наоборот совершенно. Словно так всё должно быть с самого начала в её жизни. Словно с момента их самой первой встречи все вело к тому, чтобы Мунбёль начала чувствовать это странное, абсолютно не её чувство.

Чонгук галантен с ней весь вечер. Мунбёль не особо комфортно стоять около одного высокого столика с его отцом и Солой — а того требует статус «плюс один к Чон Чонгуку» — но Чон одним своим присутствием старается оказать Со помощь. Мунбёль понимает, что отцу Чонгука она не нравится, тот даже не смотрит на неё, раздражаясь всякий раз, когда сын или жена проявляют по отношению к Со огромное дружелюбие.

Мунбёль стойко терпит, улыбаясь, и всем своим видом старается показать, что ей до этого нет никакого дела. И у неё это прекрасно получается, даже не приходится сильно напрягаться. А отца Чонгука, конечно, хочется ужасно послать, да как можно дальше, чтобы тот перестал ставить себя выше неё.

Со, быть может, и не подтирает задницу деньгами, но это не делает её хуже. Наоборот, если подумать, она — прямое отражение отца Чонгука, за исключением количества нулей на счёту. И она, и Уён, настоящие ублюдки, которых стоит поискать. Со думает, что это она должна была родиться ребенком Уёна, а не Чонгук, вот уж точно.

Чонгук, будто он неладен, каким-то невероятным образом находит для Со гранатовое вино, потому что от шампанского её воротит. Уён смотрит не одобрительно, и Сола спешит сгладить углы. Из её слов Мунбёль понимает, что у них так, вообще-то, не принято, но и Чонгуку, и его спутнице, ровным счётом все равно. Мунбёль охотно благодарит Чона, а после, едко глядя на его отца, с довольным видом отпивает вина, улыбаясь.

Наверное, Уён прямо сейчас хочет выгнать её грязной метлой, но совершенно не хочет начинать скандал, который тут же просочится в прессу.

Картину Хеджин продают за баснословные деньги, и Мунбёль искренне радуется, смотря на улыбающуюся мать, активно хлопая, пока та поднимается на сцену под бурные овации. Сола дарит ей цветы и, осмотрев букет, госпожа Чо понимает, что её дочь приложила к нему руку. Мунбёль всем своим видом пытается показать, что она здесь не при делах.

В какой-то момент Уён уводит Чонгука в друзьям семьи, среди которых, как удивительно, обнаруживается девушка возраста Чона младшего, и Мунбёль провожает своего спутника самым ироничным взглядом. Понимает, что это за друзья семьи, как, впрочем, и Чонгук, который едва ли не умоляюще смотрит на Солу, желая, чтобы та спасла его от экзекуции, но та лишь сочувственно жмёт плечам. Помочь пасынку она не может в этот момент.

Девушка рядом с Чонгуком улыбается и явно выглядит влюблённо, в то время как сам парень лишь проявляет дружелюбие. Мунбёль наблюдательная — у Чона нет никакого интереса к беседе, он периодически ищет её взглядом, и только в такие моменты улыбается сдержанно, но искренне, так, как умеет улыбаться только Чон Чонгук.

— Не сочтите за грубость, но у вас ужасный муж, — комментирует Со невозмутимо, пригубив алкоголь.

— В этом вопросе не могу не согласиться, — вздыхает Сола. — Вы нравитесь Чонгуку, Мунбёль.

— Это я поняла.

Вообще-то, Чонгук говорил об этом так много, что Мунбёль даже при особом желании не забыла бы об этом.

— Но не нравитесь Уёну.

— И это я тоже, к сожалению, поняла. Не самое приятное, что мне приходилось понимать. Но Чонгуку понимать то, что я ему нравлюсь, явно хуже. Как и то, что отец не беспокоится о его чувствах и вот так вот просто пихает его в лапы потенциальной невесты.

Мунбёль почему-то не боится, что Сола не поймёт её — уверена, что всё будет с точностью, да наоборот. Она думает, что женщина точно на стороне пасынка, а не мужа, и, наверное, Со говорит всё то, о чём думает и сама Е, но не может сказать, чтобы не разрушать картинку образцовой семьи.

— Манволь давно в него влюблена, — как бы между прочим говорит Сола, и в голосе её звучит очевидное сожаление.

— Бедняжка, — наигранно тянет Со.

— Хотя, я тоже не думаю, что это повод для подобного. Уён уже несколько лет не отпускает идею выгодно женить Чонгука. Как будто Чонгука вообще можно женить, — беззлобно хмыкает, с нежной улыбкой глядя на пасынка.

Мунбёль хмыкает. Вот уж правда, Чонгука в статусе любящего — или делающего вид такового — мужа она не может представить.

— Могу ли я случайно вылить на вашего мужа алкоголь? — интересуется невозмутимо. Уён как будто чувствует, что говорят о нём, оборачивается, и Со дарит ему самую очаровательную улыбку из своего арсенала.

Мужчина вторит ей самой наигранной улыбкой и салютует стаканом, на последок окидывая Со таким взглядом, который буквально кричит о его превосходстве. Мунбёль деланно закатывает глаза.

— Нет? — в тон Со говорит Сола, хотя это больше кажется на неуверенный вопрос.

— А на Манволь? — и спешит пояснить. — Мы с Чонгуком сегодня кто-то вроде пары, разве нет? Может, я ревную.

Сола искренне смеётся.

— Не стоит, Мунбёль. В этом нет смысла, потому что Чонгук влюблен в вас, а Манволь считает капризным ребенком. Даже её желание быть с ним считает чем-то вроде каприза. Чонгук для Манволь даже не парень, в которого она влюблена, а трофей, который так сильно хочется получить. Она не привыкла проигрывать, — рассказывает Сола, не сводя взгляда с потенциальной — не особо желанной — невестки. — Чонгук это понимает и, как ты можешь заметить, не особо-то и рад такому раскладу.

— Что ж, он не дурак, — жмёт плечами Со. — Не переживайте, Сола, может быть однажды я соглашусь быть любовницей Чонгука, чтобы ему было не так грустно в браке с коллекционером разного рода побед.

— У вас специфическое чувство юмора.

— Я предпочитаю думать, что у меня его нет. Или оно ужасно плохое. Ну, знаете, типа абсолютно позорное.

— Это больше похоже на правду.

— Сделаю вид, что не слышала это, — усмехается Со.

Женщина смотри на неё с подозрением:

— Чонгук говорил, что вы не особо разговорчивая, но я вижу обратное, Мунбёль.

— Просто вы мне нравитесь Сола. И вы нравитесь моей маме, не хочу испортить тот вид сотрудничества, что между вами, своим поведением. Для мамы это важно, а я не настолько свинья, — признаётся Мунбёль, словно в этом нет ничего особенного. — И, как я уже сказала, вы мне нравитесь. Вы — само очарование, даже моё ужасное сердце не смогло устоять. Надеюсь, если я всё-таки плюну в лицо вашему мужу, это никак не повлияет на сотрудничество с моей мамой.

Мунбёль знает, что не повлияет. Все вопросы фонда решает Сола, не Уён. Последнему до фонда как говорил Чонгук, вообще нет.

— О, как мило.

— Только Чонгуку не говорите, а то начнёт думать, что я и с ним могу быть такой…милой, — последнее как будто вызывает у неё отторжение.

— Хорошо-хорошо, он ни о чём не узнает, будьте уверены!

Мунбёль находит взглядом в толпе лавандовый костюм матери, но не спешит подойти к ней, понимая, что будет отвлекать. Этот вечер принадлежит Хеджин, Со хочет, чтобы она сияла как самый редкий бриллиант.

Следом Со в который раз невольно смотрит на Чонгука. Он в этот вечер сияет почти так же, как и её мать, и Мунбёль хочет запомнить этот момент. Настолько сильно хочет, что это практически невыносимо. Ей даже всё равно, когда Чон все-таки замечает его внимательный взгляд, что вызывает у парня ещё более очаровательную улыбку.

Сола наблюдает за Мунбёль, улыбаясь в бокал с шампанским, и делает для себя какие-то выводы, многое понимая. Со ей нравится — несмотря на то, что Чонгук периодически страдает из-за неё, всё-таки Е считает, что сорванец этого заслуживает моментами — и, если так подумать, женщина полностью одобряет выбор пасынка. Ей кажется, что Мунбёль и Чонгук прекрасно дополняют друг друга, как будто на одно волне ловят одно и то же настроение.

И это, в свою очередь, кажется ей необычайно прекрасным.

В какой-то момент Мунбёль ловит на себе взгляд Манволь, и он не предвещает ничего хорошего. Уён с Чонгуком тем временем уходят, скрываясь за какой-то деревянной дверью, и по напряжённой спине Чонгука Со прекрасно понимает, что желания беседовать с отцом у него нет. Это понимает и Сола, нетерпеливо поставив бокал на столик.

Женщина смотрит на Со с некоторым сожалением, а после, когда замечает следующую к Мунбёль Манволь, спешит отойти и увести последнюю с собой. Мунбёль видит ласковую улыбку на губах Солы, когда та говорит что-то потенциальной невестке, однако Со может предположить, что речь идет не о возможной помолвке. Женщина пару раз оборачивается на Мунбёль, и та успевает прочитать по её губам что-то о том, что «Чонгук не будет рад».

Мунбёль предполагает, что Сола таким образом намекает Манволь: подходить к спутнице Чона младшего — не лучшая идея.

Со только не понимает, почему именно: потому что она сама кому хочешь руку откусит или из-за Чонгука.

И мысль эта кажется забавной — они с Чоном явно стоят друг друга. Хотя и не признать того, что откусить кому-нибудь руку так и хочется, Мунбёль не может. У неё даже есть кандидаты на роль бедной жертвы, среди которых — не удивительно — есть и сам Чонгук.

Мунбёль точно не знает, сколько проходит времени с тех пор, как Сола присоединяется к семье за закрытыми дверьми, но в какой-то момент видит, как Чонгук вылетает из комнаты, резко открыв дверь. Гадать и думать много не приходится — Чон выглядит разозлённым и, если подумать, Со видит его таким впервые. Он на ходу расстегивает пуговицы на рубашке под горлом, ослабляет галстук, а после ретируется на, как предполагает Со, террасу рядом с рестораном.

Девушка вздыхает. Ей пойти следом? А зачем? Утешает она хреново, из рук вон плохо. Мозолить глаза злому Чону тоже не особо и хочется. Может, ему это вообще не нужно.

Устало покачав головой, Мунбёль опирается локтями на высокий столик, отставляя одну ногу назад, и, достав телефон, думает, что написать Чонгуку будет оптимальным вариантом.

мальчик, ты только не бросай меня здесь, ладно? твой папаша — мудак, боюсь, я плюну ему в лицо, если меня никто не остановит.

Ответ приходит незамедлительно, и Мунбёль вдруг думает, что искренне хочет своим сообщением хотя бы немного поднять настроение Чонгуку.

прилипала:
не надо.
дай пару минуь я веонусб.
блять.

забей, я поняла тебяты только не плачь, а то мне тоже придется заплакать с тобой за компанию. а потом и убить тебя.

прилипала:
не надо. побереги силы для моего папаши.

Мунбёль думает пару мгновений, а после, не колеблясь больше, отправляет Чону две старые фотографии, на которых она широченно улыбается. Ей это фото никогда не нравились, отчасти из-за абсолютно ванильной атмосферы — одни её бледно-розовые волосы чего стоят.

не плачь, дружок, лучше восхищайся моей неземной красотой.

прилипала:
вот теперь точно не плачу.
красивая!!!!!

Мунбёль хмыкает, но не успевает ответить, потому что начинает ощущать рядом постороннее присутствие. И ей не нужно много думать, чтобы понять, кто рядом с ней. Медленно поднимает голову, смотря на Чон Уёна так, словно он самый отвратительный человек, которого ей только приходилось видеть. Впрочем, понятное дело, так всё и есть.

Со всё ещё хочет вылить на его идеальный костюм вино. А лучше утопить, думает она, вообще утопить его в кислоте.

Аура у господина Чона неприятная. Тяжелая. От него за версту несёт властью и силой, и Со тяжело сглатывает, чего, благо, Уён не замечает, а после возвращает себе выражение прежней невозмутимости. Замечает краем глаза Солу, которая, кажется, хочет подойти, но Чон качает головой, всем видом показывая супруге, что делать этого не стоит.

Мунбёль закатывает глаза:

— Властный мужчина? Всё ясно.

— Статус обязует, — лениво отзывается Уён, и в его голосе Со улавливает явные нотки угрозы.

— Быть мудаком? Да к чёрту такие статусы, — Мунбёль смотрит прямо в лаза, бессовестно улыбаясь. Её коробит от раздражения.

— Скажу прямо. С Чонгуком у вас ничего не получится, я сделаю всё для того, чтобы у моего сына была достойная жена, а не… Вы, — презрительно кидает Чон и на мгновение кажется, что он действительно плюнет Со под ноги.

— Оу, — с наигранным разочарованием вздыхает Мунбёль. — Какая досада, господин! Сейчас заплачу. Могли бы сообщить мне об этом помягче, вдруг я захочу в петлю залезть из-за вашего сына?

Уён закатывает глаза на её ехидство, сжимает кулаки, явно желая вышвырнуть раздражающую девчонку взашей, но понимает, что это может обернуться скандалом. А Мунбёль чувствует необычайную радость из-за того, что заставляет мужчину кусать локти из-за своей беспомощности в отношении неё.

— Уверен, он переживёт это.

— Как наплевательски вы относитесь к собственному сыну. Вы ещё более хреновый папаша, чем я думала.

Уён игнорирует её слова:

— Давайте честно, вам нужны деньги? Помню, где вы работаете, не уверен, что такой девушке, как вы, хватает того заработка на удовлетворение своих потребностей.

— Такой — это какой?

— О, Мунбёль, вы мне не нравитесь, но не признать того, что вы яркая особа, я не могу. Вы хороши собой, но не подходите моему сыну. Ни по статусу, ни по манерам.

— Ну, да, меня не растили как чопорную суку, — хмыкает Со, дернув бровь, и прикладывается к стакану.

— Вот о чём я и говорил, ноль манер, — фыркает мужчина. — Я к тому, что вы явно понимаете, чего хотите, но не уверен, что вашей мизерной зарплаты хватает, что бы удовлетворить все желания. Вам нужны деньги? Назовите сумму и дайте номер счета.

— Я вам не по зубам, господин Чон. И у меня есть самоуважение.

Забавно то, как он пытается откупить от Мунбёль, хотя, если подумать, это её родители должны пытаться откупиться от Чонгука — это он к ней прилип, как банный лист, а не наоборот, хотя сейчас Со не может не признать, что и сама не то чтобы и против такого расклада.

— Хотите, выкуплю ту сеть, в которой вы работаете? Будете хозяйкой, а не штатным работником.

— Не-а, я слишком безответственная для такого дерьма, — улыбается Мунбёль и ведёт плечами. — Как уже сказала, я вам не по зубам. И, как вы отметили, я знаю, чего хочу. И сейчас я хочу, чтобы вы подавились своим ядом, но это невозможно. Как невозможно и то, что я исчезну из жизни Чонгука. Понимаете, дело не в том, хочу ли я этого или нет. Дело в том, что ваш сын, — тянет иронично, с явной насмешкой. — Хочет меня, а не вашу красавицу-невестку. А он, как вы должны знать, очень настойчивый молодой человек. Хотя, не уверена, что вы об этом знаете, вы же хреновый отец.

Последнее она говорит практически по слогам, ставя пустой бокал на стол, затем деловито откидывает волосы назад, улыбаясь так сладко, как только может:

— Хотите правду? Вы не заслуживаете ни такой жены, как госпожа Е, ни такого сына, как Чонгука. Ну, и конечно, такую невестку, как я. Только не лезьте в петлю из-за этого.

И, иронично хмыкнув, Со разворачивается, гордо подняв подбородок, и скользит в ту сторону, где скрылся Чонгук. По пути сталкивается взглядом с Манволь, которая тоже явно желала пойти за Чоном. Мунбёль окидывает её взглядом — чёрт, Манволь правда хороша — а после абсолютно неискренне улыбается.

Выходит на террасу, закрывая за собой дверь, и стучит каблуками по плитке в сторону Чонгука, который даже не оборачивается на неё.

— Манволь, давай без этого? — Чонгук упирается в балюстраду, понуро опустив голову между рук. В его руках тлеет сигарета, судя по количеству бычков рядом, не первая.

— А как же узнать милую по походке? — усмехается Со, поигрывая бровями, чего Чонгук заметить не может, а после становится рядом, опираясь на всю ту же балюстраду поясницей и локтями.

Чонгук недоверчиво смотрит на неё и выглядит ужасно помято:

— Извини.

— Вот и вся любовь, думаешь о какой-то Манволь, — беззлобно говорит, криво улыбаясь. Тон её звучит ласково и Чонгук, стоя рядом, чувствуя её сладких цветочный парфюм, немного успокаивается.

Со достает из сумочки пачку сигарет, обнаруживая, что не взяла зажигалку. Зубами вытягивает одну, возвращая пачку на место, а после бессовестно тянется в карман чоновского пиджака. Она запомнила: Чонгук всегда держит зажигалки и сигареты максимально близко к право руке.

— Я говорила, что твой папаша — мудак? — интересуется, прикуривая.

— Было дело. Но можешь сказать ещё, — хмыкает и забирает у нее из рук зажигалку.

— Хорошо, твой папаша — мудак, — скалится и вдруг строит удивленное лицо. — О, мне стало сейчас так хорошо на душе. Вообще, Чонгук, ты тоже не лучше. Сначала говоришь, что хочешь жениться на мне, потом у тебя появляется невеста. Ты знаешь, я чувствую себя преданно.

Чонгук вздыхает, горько усмехаясь, и качает головой. Мунбёль становится за него больно, потому что Чон выглядит по-настоящему разбито. Она чувствует, как пальцы покалывает от желания обнять его, и Со понимает, что сил сопротивляться у нее практически нет.

— Я знаю, ты не упустишь шанс поиздеваться надо мной, но, пожалуйста, давай без этого.

Со улыбается:

— Не поверишь, но я впервые не хочу над тобой издеваться. Вообще-то, сейчас я хочу дать по роже твоему папке, только и всего. Я же говорила, что он мудак? — и абсолютно по-клоунски корчит рожицу.

— Было дело.

— Вот, блин. Повторяюсь, получается.

И Мунбёль чувствует, как внутри разливается непонятное тепло, когда она слышит, как Чонгук тихо смеётся.

Мунбёль достает телефон, что-то быстро набирая, задумчиво кусает губу. О сигарете благополучно забывает, а внимательный взгляд Чонгука игнорирует. Ноги от такого взгляда немного трясутся, и Мунбёль надеется не навернуться на каблуках.

— Что ты делаешь? — интересуется Чонгук, надеясь перевести тему.

— Ищу киллера для твоего отца, — говорит, затягиваясь в последний раз.

— Тебе денег не хватит.

— Во-первых, у вас, Чонов, привычка к деньгам все сводить? Во-вторых, платишь ты, — скалится Со, тушит бычок о балюстраду, а после кидает бычок четко в мусорку. — Есть я хочу, Чонгук, есть.

Убирает телефон, забирая из рука Чона истлевшую сигарету и делает тоже самое, что и со своим бычком. Затем мягким жестом разворачивает парня к себе, держа того за плечи, заботливо щёлкает того по носу.

— Сейчас мы ждём такси, за которое чур ты платишь, и едем в мою любимую забегаловку. Ты должен мне моральную компенсацию в виде классного ужина, — она осторожно выпускает передние пряди, которые Чонгук убрал к общей массе волос. — так лучше, выглядишь, как секс-символ.

— Я итак секс-символ.

— Обманывайся дальше. Сейчас ты похож на сопливую нюню, так что, ну-ка, яйца в руки и веди себя как Чонгук, которому я хочу дать по лицу, а не Чонгук, которому я хочу дать по лицу, потому что он совсем расклеился, лады?

Со улыбается:

— Справишься, покажу свое любимое место в городе, ну, помимо той забегаловки. Если тебя это утешит, даже Хосок о ней не знает.

А после, не дождавшись ответа, берет Чона за руку и вальяжно тянет за собой.

Чонгук думает, что готов идти за ней, куда угодно.