бесконечный цикл.
jung kook (feat.latto) - seven. (любая версия.)
I.
— Американо, пожалуйста, — тянет сонно Мунбёль и бегло оглядывает витрину с пирожными и тортиками на любой вкус и цвет, думая, что может поднять ей настроение в этот жуткий вечер.
Мышьяк, думается ей, и только мышьяк. Да в какой-нибудь огромной дозе, чтобы с первого раза и сразу в гроб. Хотя, с другой стороны, кому-то точно придется оплачивать её похороны, а это лишние траты. Со внезапно думает, сколько человек действительно будут скорбеть по ней. Прикидывает примерное число, и ответ в количестве трёх человек её даже устраивает.
Сама не знает, почему настроение такое отвратительное, что и в самом деле хоть в гроб ложись, но позже понимает — ей и причины не нужны, чтобы в таком расположении духа быть, она же так живёт практически каждый день. Хотя, стоит признать, что сегодня настроение хуже, чем обычно. Причин нет, даже аргумент про то, что он не с той ноги встала, не работает. Мунбёль даже не знает, с какой ноги ей лучше вставать, чтобы не жить в вечно разочаровании.
Возможно, стоит просто не вставать, но у Со пока нет возможности проверить эту теорию, деньги сами себя не заработают, к сожалению. В мире Мунбёль это действительно проблема, но быть относительно самодостаточной девушкой, способной за несколько смен оплатить желанную вещь или услугу — справедливости ради, большую часть зарплаты Мунбёль всегда тратит на тату — приятно.
Парень-бариста ей приветливо улыбается, а у Мунбёль внутри всё переворачивается. Слишком сладкая, чёрт возьми, улыбка. У неё и правда практически нет сил стойко выносить чужое дружелюбие. Вообще-то, Мунбёль кажется, что она убить любого, кто заговорит с ней. Нет, правда, уровень её раздражения подскочил буквально до высшей точки, Со казалось, что, будь у неё такая возможность, она бы буквально весь мир сейчас спалила, как Бог Гоморру и Содом*.
Она, конечно, далеко не Отец Божий, но сжечь кого-нибудь было бы точно приятно.
Мунбёль вздыхает. Бариста, на самом деле, и не выглядит как кто-то очень дружелюбный. Наоборот, у него аура настолько мрачная, что Со думает, что она и Тэхён даже рядом не стояли с этим парнем, на бейдже которого красуется начирканное кривым шрифтом «Джонни». Возможно, этот бариста тоже не хочет с ней говорить, но это его работа, так что Со сдерживает свои неблагородные порывы. В конце концов, ей тоже приходится разговаривать с людьми из-за работы. Пусть и не самым дружелюбным образом, но все же приходится. Проблема ли это? Абсолютно точно да.
Со думает, что ей слишком мало платят за эту работу.
— С собой или здесь? — Мунбёль указывает кивком головы на столик в самом углу, отвечая таким образом на вопрос и выбирая второй вариант. Несмотря на то, что в этой забегаловке достаточно шумно, хотя и время довольно позднее, этот шум и иные посторонние звуки Со не раздражают. Что удивительно, потому что сейчас её раздражает практически всё и все в этом долбанном мире. — Что-нибудь еще?
Яда, да побольше. Две порции, тебе и мне, хочется сказать ей, но вместо это Мунбёль дежурно кивает:
— Баварский шоколад.
Парень кивает, вводит нужную сумму на терминале, когда Со демонстрирует карту, и ждет, пока она расплатиться, а после, объявив примерное время готовки заказа, отдаёт Со чек, отходя к кофемашине. Её догадка оказывается верной — спустя мгновение дружелюбное выражение исчезает с его лица, и бариста выглядит ровно так же, как и она. Она любит эту закономерность — чаще всего люди, которые ненавидят общение с людьми, ка раз с этими самыми людьми и работают. Честно говоря, Мунбёль не понимает, почему это работает именно так.
Мунбёль скользит между посетителями к своему столику, снимает куртку и лениво кидает её рядом с собой, падая на кресло из чёрной кожи и закидывая ногу на ногу. Проверяет телефон, попутно написав Хосоку, что немного задержится после работы, чтобы тот не волновался. Не понимает, конечно, зачем делает этого, для неё это банально что-то лишнее и глупое, но Хосок за неё обычно действительно волнуется. Мунбёль не хочет этого, она итак не является хорошим другом, о котором мечтает каждый второй человек в мире, а потому старается предупреждать, если задержится или по какой-то причине не придёт домой. Последнее случалось в какой-то период нередко.
Хосок до сих пор периодически интересуется, где она вообще пропадала, но Мунбёль только отшучивается, мол, гоняла уличных кошек всю ночь. Хосок, конечно же, не верит. И не только потому, что у Со аллергия практически на всех кошек.
(Хотя, на самом деле даже аллергия никогда не останавливала Мунбёль от возможности погладить очередную уличную кошку. Хосок часто шутит из-за этого, мол, Со ладит только с кошками, а потому липнет к ним даже будучи проклятым аллергиком.)
Она отвлекается на телефон, задумчиво отвечая на сообщения Хосока, который предлагает на выходных сходить в бар, потому что он, если честно, не настроен на их традиционный вечер кино. Со думает, что она тоже не настроена, но и в бар идти тоже не горит желанием, потому что к ним наверняка присоединится ещё кто-нибудь. Даже не из-за того, что Хосок или она ещё кого-нибудь позовут — с другой стороны, кого Мунбёль ещё может позвать-то? — а просто потому, что это классика жанра. Если ты с кем-то идёшь в бар, к вам обязательно присоединяется ещё куча людей.
Обещает Чону подумать, потому что пару — десятков — шотов ей точно не повредят, а пить в одиночестве... Точно не вариант, потому что со стороны это очень похоже на алкоголизм, а это то, чего она хочет избежать всеми силами. Хосок не забывает написать, что Мунбёль точно не пожалеет, если согласится пойти, а вот она сама совершенно другого мнения об этом, только Хосоку об этом она не пишет. Чтобы не портить ему настроение.
Достаёт из сумки небольшой блокнот и карандаш, листая до страницы, на которой начинала делать наброски нескольких новых татуировок, идеи которых ей пришли совершенно случайно. Думает, какие суммы ей откладывать с зарплат, чтобы набить всё то, что хочет, и прикидывает, за сколько сеансов её мастер сможет воплотить все её идеи в реальность. Иногда со думает, что буквально зависима от татуировок, потому что объяснить по-другому её частые походы в салон просто не получается.
Думает, что точно начнёт с «kiss here» на ложбинке между грудью. Целовать здесь её точно никто не будет, но Со не может избавиться от назойливой идеи набить именно это.
Краем глаза Мунбёль замечает, как к ней подходит кто-то, по силуэту — парень, скорей всего бариста, потому что больше некому, и ставит на её столик чашку с дымящимся кофе и тарелочку с шоколадным тортом. На автомате благодарит, даже не поднимая взгляда, и не обращает никакого внимания на бариста, продолжая увлеченно водить карандашом по бумаге, собирая определённую композицию из плавных линий, смежных с цветами и какой-то абстракцией. Выходит вполне себе сносно, хотя до этого Мунбёль не была уверена в том, что сможет собрать свои идеи в достойную композицию.
Бариста, на её удивление, не уходит. Внезапно садиться напротив неё, складывая руки в замок на столе, и, кинув на них взгляд, Мунбёль понимает, что это далеко не Джонни. Даже, кажется, начинает молиться, чтобы её догадка оказалась неверной. Какова вероятность того, что у кого-то в этом мире есть точно такие же тату, как и у чертового Чон Чонгука?
В случае с Мунбёль и её поразительной удачей, эта вероятность равна нулю. Ещё немного и Со начнёт считать себя самой настоящей неудачницей, потому что...Просто потому что.
С опаской поднимает взгляд, и к своему ужасу натыкается взглядом на улыбающегося Чонгука. Не хочет даже знать, как его, черт возьми, занесло в небольшую кафешку в не самом благополучном районе. Не хочет. Не-а.
Обреченно стонет, закатывает глаза и закидывает голову назад, глядя в потолок, как будто надеется, что, как только она вернётся в прежнее положение, Чона в поле её зрения не будет. Думает вообще, что он ей только кажется, надеется на это, если честно. Но нет, надежда остаётся только надеждой и в следующее мгновение умирает под гнётом жестокой реальности, потому что теперь к её столику подходит Джонни. Ставит перед Чонгуком чашку с чем-то — Мунбёль надеется, что с ядом — приятельски хлопает парня по плечу и возвращается к работе.
Со хочется кричать. Да, чёрт возьми, почем у это вообще происходит? Почему Чонгук здесь, в такое время? Почему именно в тот момент, когда она здесь?
— Ты знаком со всем миром? — не сдерживается и спрашивает Со, а после, прежде чем Чонгук успевает открыть рот для ответа, понимает, что всё, что он скажет, будет буквально очевидно. Конечно, Чонгук знаком со всем миром. Она бы не удивилась, узнай, что он и с президентом знаком и ходит с ним каждую последнюю пятницу месяца за пивом и острыми крылышками. — Нет, не отвечай, это всё-таки риторический вопрос.
Чонгук снова собирается что-то сказать, но Со его снова перебивает:
— Не смей. Не говори со мной, на смотри на меня, даже не дыши, блять, в мою сторону, — шипит она, кидая карандаш на стол рядом с собой. Тот скользит в сторону и практически падает, но Чонгук в последний момент ловит его, с самым невозмутимым видом протягивая карандаш обратно девушке.
Мунбёль кажется, что это гребаная карма, какой-нибудь неравнодушный решил, что ей нужно дать пинка под зад за её свинское отношение ко всему миру и послал в её жизнь Чонгука, иначе как вообще можно объяснить то, что он всё ещё настойчиво крутится вокруг неё?
А если, вдруг думает Со, она вообще умерла, а это всё — просто её персональный ад? Мунбёль думает, что кто-то вроде Чонгука точно мог стать её личным надзирателем в аду.
— Мне кажется, это судьба, — игнорирует её слова Чон, очаровательно улыбаясь. Мунбёль думает, что пару лет назад она точно не устояла бы перед таким парнем, как Чонгук. Слишком сложно.
(Как будто сейчас у неё есть шансы сделать это, смешная такая, честное слово.)
Честно говоря, Мунбёль в судьбу не верит. Ей претит одна только мысль о том, что кем-то там была расписана её жизнь от и до. Как будто есть в этом какое-то обесценивание.
Но, если судьба и правда существует, Мунбёль с радостью послала бы Вселенную — или кто там отвечает за судьбу — нахрен, потому что в какой момент эта стерва вообще решила, что вписывать её в жизнь кого-то вроде Чонгука — хорошее решение?
— Это злой рок, — скалится Со, понимая, что заткнуть парня у неё всё равно не получится. Ей что, с позором убежать? Как всегда, то есть? Она слишком привыкла бежать ото всех и вся, так что этот вариант не кажется ей плохим, наоборот, очень даже действенным. — Что ты тут делаешь?
А если она с позором убежит, этот настойчивый ухажёр побежит следом? Мунбёль не хочется проверять, потому что ей кажется, что ответ точно будет положительным.
— Это моё любимое место, а хозяин, — указывает на бариста. — Мой давний друг.
— Я должна была догадаться, — закатывает глаза Мунбёль, кидает карандаш в блокнот, который тут же захлопывает и кидает в сумку. — Мне казалось, что здесь слишком много свободных мест. Свали на одно из них, будь другом. Я чувствую, как моя аура уже начинает портиться из-за тебя.
— Я не люблю сидеть в одиночестве, — дуется Чон, хотя по его тону становится понятно, что его её слова не задевают ни капли.
— А я не люблю сидеть с кем-то, так что...- давит дружелюбную улыбку, которая исчезает в следующее же мгновение. — Уйди.
С самым невозмутимым видом берет чайную ложечку и двигает к себе тарелку с тортом, делая вид, что Чонгука перед ней просто нет. Это как психологический приём: если долго игнорировать проблему, она станет такой глобальной, что решить её будет просто невозможно, а потому легче будет сделать вид, что её просто не существует. Или это связано с плохими советами? Мунбёль точно не уверена.
— А я думал...
— Ух ты, поразительно, тебе доступен такой навык, — фыркает Со. — Я думала, что он платный, а у тебя недостаточно игровой валюты.
— В твоём присутствии нет, теряю голову и не могу думать ни о чём и ни о ком, кроме тебя.
— А, так вот почему ты ведешь себя, как идиот. А я думала дело в том, что ты по жизни такой.
Чонгук хмыкает — с такими, как Мунбёль, и враги не нужны.
— Такой великолепный? — интересуется Чон, поигрывая бровями.
— Такой великолепно тупой, — отвечает, умело пародируя его тон.
— Ауч, — Чон делает вид, что её слова приносят ему сильную боль, но улыбка, которая тут же появляется на его лице, выдаёт с потрохами. — Ты, хоть и признала, что я великолепен, только что разбила мне сердце. Кажется, я умираю.
— Замечательно, — с улыбкой тянет Со. — Мир, должно быть, скажет мне спасибо. Быть может мне дадут какую-нибудь премию за особый вклад в спасение этого бренного мира.
— А ты придёшь на похороны? — Чон весело играет бровями. — Ты только заранее скажи, чтобы я забронировал нам столик в каком-нибудь ресторане. Какую кухню ты предпочитаешь? Только скажи, всё в лучшем виде сделаю.
— Исчезни, может быть?
— У тебя не хватает игровой валюты, чтобы оплатить это действие, — бьёт её же словами. — А вот свидание со мной — бесплатное, точно сможешь расплатиться.
Со с огромным недоверием смотрит на парня. Он что, действительно все может свести к приглашению на свидание? Его усилия, да в другое русло. Мунбёль правда не понимает, почему он прилип к ней как банный лист. Хотя где-то глубоко в душе она даже думает о том, что ей нравится такое повышенное внимание к себе.
Это в какой-то степени тешит её невозможно раздутое эго.
— Ты серьёзно? — вздыхает она, поджимая губы. Нет, это правда просто невозможно. Ей просто интересно, что в его голове, если Чонгук так настойчиво пытается затащить её на свидание.
(Или в постель, кричит неприятный голос в голове, но Мунбёль с ним по большей части даже согласна.)
— Абсолютно. Ты же исполнишь мою последнюю просьбу? Сходишь на свидание со мной, чтобы моя душа обрела покой? Иначе я стану мстительным духом, и тогда ты точно не отделаешься от меня, понимаешь? Тебе нужно позаботиться о своём будущем сейчас.
— Я похожа на зубную фею? Золотую рыбку? Джина? Почему я, чёрт тебя дери, должна исполнять твои желания, ты в своём уме вообще?
— Я же только что сказал, что теряю рассудок из-за тебя, о чём речь вообще? И, что я тоже только что сказал, тебе нужно подумать о своём будущем заранее и сделать всё, чтобы упокоить мою душу. А сделать это ты можешь, если согласишься сходить со мной на свидание.
— Глупо с твоей стороны думать, что я тебя правда слушаю, — Мунбёль закатывает глаза. — Ты от меня отстанешь, если я схожу с тобой на свидание?
Глаза Чонгука как будто загораются от восторга. Мунбёль невольно сравнивает их со звёздами — такие же яркие, блестящие и привлекающие внимание. Она ловит себя на мысли, что просто не может отвести взгляда от его глаз, настолько невозможно они выглядят в этот момент. Ей внезапно хочется нарисовать их прямо сейчас.
Парень только кивает парочку раз для пущей убедительности.
— Какой тебе прок от одного свидания? — Со хмурится. — Ты правда думаешь, что одно свидание стоит всех тех месяцев, что ты потратил на то, чтобы затащить меня на него? Какая-то сомнительная сделка. То ли ты плохой бизнесмен, то ли... То ли просто дурак. Я склоняюсь ко второму варианту.
Мунбёль, если честно, очень сомневается в том, что он отстанет от неё после одного свидания. Где-то во всей этой истории есть подвох, но она, честно говоря, не особо-то и хочет знать, где именно.
— Ну, я просто уверен в том, что после этого единственного свидания ты поменяешь своё мнение и мне не придётся оставлять тебя в покое, потому что ты и сама будешь очень хотеть дать мне шанс окончательно очаровать тебя, — говорит невозмутимо, теребя колечко на губе.
(Мунбёль на мгновение думает, каково целоваться с кем-то, у кого есть пирсинг на губе. Лишь на мгновение.)
Со хмыкает, откровенно посмеиваясь над ним:
— Значит, ты, — она тычет в сторону парня ложечкой. — Так сильно уверен в себе, что думаешь, будто бы я после первого свидания потеряют от тебя голову, да?
— Абсолютно так!
Ну, по крайне мере это правда. Уверенности этому парню точно не занимать, Мунбёль даже думает, что, если часть его уверенности отдать другим, добрая половина земного шара точно лишится всех комплексов. Мунбёль правда пока не может понять, в случае Чонгука речь идёт о здоровой самооценке или слишком завышенной. Скорей всего второе — парни вроде него всегда слишком уверены в себе.
Иногда даже неоправданно.
— Ты знал, кстати, что по статистике, люди, которые чрезмерно уверены в себе, на самом деле неудачники? — интересуется невозмутимо, берёт кружку с кофе двумя руками и, уперевшись локтями на стол, смотрит на Чонгука так, словно эта самая статистика появилась именно из-за него.
А Чонгук думает, что готов просто рассыпаться на миллион кусочков от того, насколько она великолепно выглядит с этой немного изогнутый на ехидный манер бровью. Она — искусство, не иначе. Даже когда ненавидит весь мир.
Особенно, когда ненавидит весь мир.
— О, сладкая, я — очень большое исключение из правил.
Ладно, стоит признать, у Мунбёль на мгновение перестаёт биться от того, насколько это его «сладкая» звучит волнительно. Вообще-то, Мунбёль не из тех, кому нравятся подобного рода прозвища, потому что по её мнению это звучит слишком пошло, однако почему-то в исполнении Чонгука ей это нравится — нет ни звенящей пошлости или мерзкой вульгарности, от которой её обычно буквально воротит, и это странно.
Особенно странно из-за того, что обычно Чонгук только раздражает Мунбёль. По классике жанра и эти приторные прозвища так же должны раздражать её, но система почему-то даёт сбой.
«Система дала сбой, когда создавала Чонгука» думает Со, но не спешит это озвучить.
— Покажи мне того, кто тебе это сказать, я плюну ему в лицо за такую наглую ложь, в которую ты, наивная душа, по непонятной мне причине, веришь, — смеётся Со, не подавая ни какого вида о том, что Чон одним только словом пошатнул её хвалённое самообладание. Вот ему-то об этом не стоит знать. Не-а. — Я вот даже не понимаю, как в тебе могут сочетаться повадки альфа-самца и такой невинной букашки.
— Я верю в это, потому что более, чем уверен, что это правда, — Чонгук пропускает мимо ушей то, что она сказала. Иногда Мунбёль думает, что он специально игнорирует весь негатив, который она транслирует, сохраняя в памяти только хорошее.
— О, мальчик мой, — Со ставит на стол свою чашку, так и не допив кофе, а после поднимается, складывая руки на груди. — У меня для тебя плохие новости, ты в этом очень не прав.
А после, прежде чем Чонгук успел среагировать, толкает носом ботинка ножку стола, из-за чего кружка парня шатается и с тихим звоном от соприкосновения с блюдцем опрокидывается, выливая содержимое на стол и на Чонгука, к его ужасу. Чон тут же вскакивает, с возмущением глядя сначала на Со, а потом на мокрое пятно на своей футболке. Белой, черт подери. Радуется, что его кофе хотя бы уже не такой горячий, как был до этого, хотя Мунбёль, наверняка, расстроилась бы, узнай это.
Возня за столиком привлекает внимание посетителей. Кто-то даже усмехается, глядя на возмущённого Чонгука, видимо думая, что это он такой неловкий и неудачливый и сам пролил злосчастный кофе на себя. Чон пытается понять, что вообще только что произошло, пока сама Мунбёль, стоя спиной к общем залу, смотрит на него с довольным выражением лица.
— Ауч! — с драматичным видом восклицает Со, как будто ей и правда жаль. — Извини, бога ради!
И даже для полноты картины протягивает парню парочку салфеток, как будто они могут помочь положению дел. По тому, как она выглядит, Чонгук понимает, что ей совершенно не жаль. Более того, она выглядит абсолютно довольной собой. Чон поджимает губы, качая головой, и думает, что ему сейчас хочется сделать, сказать, как она очаровательна с этой гаденькой улыбкой, или разозлиться, потому что это, блин, была его любимая футболка.
Мунбёль явно любит пакостить. Вообще-то, Со едва ли не светится от восторга, и Чонгук думает, что такой довольной он видит её впервые.
— Какая неудача! — жмёт плечами она и берет с кресла сумочку. — Передай своему другу мои искренние сожаления, из-за тебя у него появилось гораздо больше работы. У него такой неловкий друг.
А после, не дожидаясь ответа, торопится к выходу, скрывая улыбку. Слышит только, как Чонгук за её спиной бубнит что-то похожее на «Вот же зараза».
Настроение становится удивительно хорошим.
II.
Мунбёль с напряженным лицом стоит на пороге лавки и смотрит на капающие с козырька капли. Ливень идёт буквально стеной и Со становится тошно даже от мысли о том, что ей придется идти домой в такую погоду без зонта. Её смена закончилась вот уже десять минут как, но Мунбёль даже не представляла, как ей лучше поступить. Ещё как назло телефон пару минут назад оповестил о том, что он отказывается работать и разрядился, с позором отключаясь. Со теперь не может даже такси вызвать.
Единственный из доступных вариантов — идти до дома в этот отвратительный ливень. Серая кофта, которую она надела вместо привычной кожаной ей куртки, совсем не грела, и Со уже чувствовала, как начинает замерзать. Она и правда проклинает свою везучесть и удачливость — наверное, это она жуткая неудачница, а не Чонгук, как Со утверждала пару дней назад.
Это ж надо было так конкретно попасть — без зонта, с разряженным телефоном и практически не согревающей кофтой. Со уже предвкушает, как будет лечить насморк и всё, что должно идти с ним в комплекте, потому что просто так прогулка под дождём не сойдет ей с рук, вот уж точно. Особенно в свете того, как ей в последнее время сказочно не везет.
Мунбёль вздыхает, тушит вторую сигарету, которую она скуривает за последние пару минут. Накидывает капюшон на голову и, проверив, закрыта ли дверь, спускается по порожкам.
Одежда тут же намокает, как и волосы Со, девушка чувствует, как начинает мерзнуть ещё сильнее, чем до этого, и это просто какое-то наказание, честно слово. Последняя неделя — сплошное невезение, Мунбёль хочет вычеркнуть её из памяти, словно её никогда и не существовало. Она как будто исчерпала свой запас удачи на ближайшее время и, если так будет и дальше, Со будет вынуждена поставить своей жизни оценку по отрицательной шкале.
Вселенная, будь она неладна, и правда настоящая стерва, Мунбёль её практически ненавидит уже.
— Мунбёль! — сквозь шум дождя Со слышится до ужаса знакомый голос.
Она снова, как и пару дней назад, надеется, что ей просто кажется. Тормозит, оборачивается и устало смотрит на силуэт парня в паре метров от неё. Щурится и прикладывает руку ко лбу ребром, чтобы капли дождя хоть немного не мешали видеть что-нибудь перед собой, что, впрочем, особым успехом не венчается. К дождю добавляется и яркий, слепящий свет фар, и Со точно никак не может увидеть лица говорящего, однако ей это и не нужно, этот голос она узнает буквально из тысячи. Этот раздражающий каждую клеточку в ней голос.
Закатывает глаза и, убедившись, что ей не кажется, поворачивается к Чонгуку спиной и продолжает путь, потому что тратить на него время в такой дождь ей точно не хочется. Всё, чего хочет Мунбёль, это поскорее оказаться дома. Даже не хочет думать о том, каким ветром его сюда занесло, но хочет надеяться, что точно не по её душу. Мунбёль этого не переживет, потому что Чонгука итак стало непозволительно много в её жизни.
Слышит, как Чон позади матерится, что вызывает у неё искреннюю улыбку. Свет фар позади нее внезапно гаснет, но Со не собирается придавать этому большое значение. Она вообще надеется, что Чонгук банально уехал, поняв, что ему ловить тут ровным счётом и нечего.
Но стерва-Вселенная с ним явно заодно.
— Тебе говорили, что ты слишком вредная? — голос Чонгука звучит слишком близко, и Со подпрыгивает от неожиданности.
Он осторожно обхватывает её руку немного выше локтя, заставляя остановиться, разворачивает к себе и, прежде чем Мунбёль успевает даже возмутиться, продолжает, не давая ей и слова вставить:
— Я просто тащусь от того, как ты меня игнорируешь, но давай я тебя подвезу. Погода — мрак, мне кажется, что у меня вода сейчас там, где её ровным счетом и не должно быть. И, честно говоря, это не вызывает у меня ни единого положительного чувства, — Мунбёль вынуждена с ним, к своему ужасу, согласиться.
— Ну так прыгай в свою крутую тачку и езжай в свой крутой особняк, — невозмутимо улыбается Со и чуть ли плеваться не начинает от попадающей в рот воды. — Не трать моё время.
Вальяжно смотрит на Чона, отмечая, как очаровательно вьются его волосы от дождя. Нет, ну это просто кошмар какой-то. Она не может оставаться серьёзной, когда Чонгук выглядит так... Просто «так».
Как там говорят? Подлецу все к лицу и это, наверняка, правда, потому что Чонгук выглядит просто невероятно в каждую их встречу. Без какого-либо исключения. И, как бы сильно Чон её не раздражал, она не может не признать, что выглядит от чертовски хорошо.
Особенно сейчас, когда его серая толстовка на замке, немного потемневшая от того, что стала мокрой насквозь, немного спала с плеча, обнажая черный рисунок татуировки. С мокрыми, растрепанными и кудрявыми волосами Чон выглядит так, словно сошёл с обложки модного журнала.
Возможно, именно Чон Чонгук создал сексуальность. Мунбёль не хочет думать об этом, потому что те выводы, к которым она может прийти, ей точно не понравятся.
— И ты моё, сладкая. Я готов подарить тебе каждую свободную секунду своего времени, но в тепле и уюте, а не под таким жутким дождём, — Мунбёль хочется поинтересоваться, действительно ли на это ведутся девушки, но, к сожалению, не успевает. — Так что, дорогая, не води носом, а прыгай в машину, чтобы я, как джентльмен, мог тебя подвести, — и, наткнувшись на её ироничный взгляд, добавляет. — Пожалуйста?
— Какие геройские порывы, — закатывает глаза. — В чём подвох?
— Ни в чём! — восклицает Чонгук и разводит руки в стороны. — Только в том, что у девушки, которая мне нравится, вредность возведена в квадрат. И в том, что эта самая девушка готова идти под проливенным дождём вместо того, чтобы позволить мне подвезти её.
— Мне папа запрещает к незнакомцам в машину садиться.
— Ты знаешь меня! — возмущается Чонгук.
— То, что бегаешь за мной, не значит, что я знаю тебя, — цокает Со.
— Мунбёль...
— Что за благотворительность, мальчик? Не боишься, что я тебе салон запачкаю? — цокнув языком, спрашивает она. — Отмывать же потом придется, а у тебя, как мне кажется, времени на это особо нет.
И, хотя Со уже успела промокнуть до нитки, ее верхняя одежда и джинсы стали полностью мокрыми, с волос текла вода, даже несмотря на капюшон кофты, как будто её поливали водой пару минут подряд, а в обуви тоже было полно воды, она всё никак не хочет позволить себе согласиться на столь заманчивое предложение. А согласиться и правда жутко хочется.
Потому что мокнуть совершенно не хочется.
— У меня есть средства, чтобы съездить в сервис.
— Я за тебя очень рада, боюсь, что твои фанатки перестанут обращать на тебя внимание, если у тебя не будет средств, — едко хмыкает Со, пожимая плечами. — Но ты не переживай, уверена, если ты хорошо постараешься, то сможешь найти себе какую-нибудь богатую нуну, которая согласится тебя содержать. Да и в конце концов, всегда можно пойти работать.
Чонгук смотрит на неё с усмешкой. Нет, она правда просто великолепна. И, то ли у него всё совсем плохо с головой, раз он от неё в таком восторге, то ли...Всё-таки второго варианта не дано, у него точно не всё в порядке с головой. Чонгук, кстати, уверен, что Мунбёль думает точно так же.
Взгляд у неё такой, словно он — самый раздражающий её человек во всём мире.
Что, наверное, тоже чистая правда.
Освободив свою руку, Со прячет ладони в карманы кофты, а после шагает в прежнем направлении. Надеется, что Чонгук от нее отстанет, да только понимает, что это вряд ли случится — Чон, как ей кажется, слишком приставучий. Чёртов прилипала, вот правда, и как отвязаться от него Со правда не понимает.
Может, стоит утопить его в ближайшей лужице? Они из-за дождя больше похожи на приличные канавы, в которых, если постараться, и правда можно кого-нибудь утопить. А даже если и нет, Мунбёль слишком сильно хочет сделать это — а, как говорят все эти псевдо мотиваторы, самое главное — это желание. И вот его у Со хоть отбавляй, с таким желанием она и мир захватить бы могла.
С другой стороны, мотать срок из-за Чонгука совсем не хочется. Вообще-то, не из-за кого не хочется. Поэтому Мунбёль думает, что лучшим решением для неё будет просто оставить Чона где-то вне зоны досягаемости, словно это может уменьшить её желание утопить его.
Только у Чонгука явно иные планы, потому что даже сквозь сильный дождь Мунбёль слышит, как он хлюпает по лужам следом за ней. Она теперь практически уверена в том, что Чонгук — её наказание.
Где найти номер горячей линии, которая от таких наказаний спасает? Куда подать заявку на отмену наказания? Если она внезапно поверит в Бога и начнёт отмаливать свои грехи, это поможет?
Мунбёль резко тормозит, обречённо поднимая голову вверх:
— Господи, если ты есть, пожалуйста, ударь парочку раз молнией в этого засранца! — громко, едва ли не на крик срываясь, просит она, складывая руки, как будто и правда молится. — Клянусь, я исправлюсь, начну на службы ходить, беднякам помогать, только убери от меня этого надзирателя, пока я не убила его!
— По статистике, если Бог и есть, то он глух к просьбам простых смертных, — невозмутимо сообщает Чонгук, стоя рядом с ней. И даже для полноты картины так же, как и она, поднимает голову вверх, но тут же жалеет об этом: ощущение падающих на лицо капель точно не из самых приятных.
— Очень похоже на тебя, не находишь? — шипит Мунбёль, резко поворачиваясь к Чонгуку. — Ты тоже не слышишь мои просьбы оставить меня в покое, мать твою.
— Ты только что сказала, что я....
— Я не говорила, что ты — Бог, закрой рот! — очень натурально злится Со. — Что тебе, блять, надо-то от меня?
Чон невозмутимо жмёт плечами:
— В данный момент я просто хочу проводить тебя до дома. Двенадцатый час, Мунбёль, идиотов полно, — и выглядит в этот момент так ангельски, что Со практически перестаёт злиться. На пару секунд.
— Да, и главный из них — ты, — цокает девушка и тычет пальчиком Чону в грудь.
А у Чонгука взгляд такой, словно она — самое удивительное, что он только видел:
— Боже, ну как же ты прекрасна, — вздыхает он, озвучивая свои мысли.
Мунбёль на секунду забывает, из-за чего она вообще начала злиться.
Нет, Чонгук явно не в себе, Со теперь в этом уверена так же, как уверена в том, что у неё, например, пять пальцев на руке.
А Чон... А Чон ей просто убит, воскрешён и снова убит. У него и правда слов нет, чтобы описать то, какой восторг Мунбёль у него вызывает. Сокджин авторитетно считает, что младший просто болен. И, честно, это явно не так далеко от правды. Чонгук, наверное, и правда болен ей. Сегодня, завтра, вообще всегда.
— Что ты от меня ещё хочешь? Давай, огласи список, чтобы я знала, к чему мне готовиться.
— Чего я хочу? Тебя, — всё так же просто отвечает. Чонгук явно ходить вокруг да около не хочет, что для Мунбёль, в целом, огромный плюс. — В свою жизнь, в свою кровать, в свою квартиру и в своё сердце, но с последним ты и сама прекрасно справилась и заняла примерно все свободное пространство. До тебя его было слишком много, сейчас нет. Там, наверное, на каждом клочке твоё имя вытатуировано. Но это всё в какой-то исторической перспективе, для начала хватит и простого свидания.
И Чонгук не соврал. Со это прекрасно понимает, да только вот верить не собирается. С неё таких, как Чон, хватит. Сыта по горло, если честно, больше не влезет.
Мунбёль раздражённо стягивает капюшон, откидывает волосы на спину и чувствует, что очень сильно хочет закурить, однако понимает, что из-за дождя у нее это не получится. По спине катятся холодные капли, и девушка крупно вздрагивает. Она ужасно замерзла, если честно.
— Много хочешь, ты мне даже не ответил на мой вопрос, чтобы я снизошла и дала тебе свой номер, а тут ты хочешь, чтобы я дала тебе шанс на свидание. Наглость — второе имя, да? Ты коней-то придержи, Ромео, блять, — бубнит она и, развернувшись, идёт дальше. Чонгук взглядом побитого щенка смотрит ей в след. — Хорошо, свидание так свидание. Пятого марта двадцать седьмого года. Идёт?
Ну, раздражением и злостью от Мунбёль несёт едва ли не за километр, Чонгук думает, что ещё немного, и её эмоции можно будет буквально на ломтики порезать. При этом тон её звучит достаточно спокойно, а это для Чона сигнал о том, что Со, несмотря ни на что, достаточно отходчивая.
Хосок тоже об этом говорил, но Чонгук и сам убедиться в этом хотел, чтобы точно знать, с кем имеет дело.
— А пораньше лет на пять нельзя?
— Если только у твоего гроба! Это был риторический вопрос, всё ещё не хочу, чтобы ты со мной разговаривал.
Чон понуро опускает голову. Со стороны кажется, будто бы его отчитали, как мальчишку. Хотя истина и не то что бы далека от этого. Возможно, на секундочку Мунбёль даже становится стыдно — всего лишь на крошечную секунду, хотя потом она и вовсе начинает думать о том, что ей это просто показалось.
— Нет, я просто не понимаю, откуда ты нас мою голову свалился? — продолжает причитать Со, агрессивно шагая прямо по лужам. — Нет, лучше скажи, почему, черт возьми, ты прилип именно ко мне?
— Мне показалось, что я слышал звон колокольчика, когда увидел тебя, — и снова Чонгук отвечает так просто, что у Мунбёль буквально сводит зубы от раздражения. Как он может так просто говорить о своих чувствах? Разве это не что-то из категории невыполнимых задач? — Когда я впервые посмотрел «Твоё имя»«Твое имя» - аниме 2016 года два подростка, которые никогда не встречались, внезапно начинают обмениваться телами друг с другом. Благодаря запискам у них возникает крепкая связь, и они пытаются встретиться. В какой-то момент подростки не могут увидеть друг друга, хотя находятся совсем близко, но когда раздается звон колокольчика, они чувствуют присутствие друг друга. Чонгук упоминал данное аниме в одном из интервью., я подумал, что тоже хочу иметь возможность встретить свою любовь по звуку колокольчика. И вот, ты.
— Чонгук, — вздыхает Мунбёль, сдерживая поток брани. — Ты слышал колокольчик, потому что зашел в магазин, в котором, вот новость, над дверью висит колокольчик!
— Я не об этом.
— Бросай употреблять тогда.
— Я не... Ты вообще за кого меня принимаешь?
— А сам-то как думаешь?
Одна из луж, в которую она наступает, оказывается слишком глубокой, и Мунбёль чувствует, как вода затекает в один ботинок, что доводит её раздражение до предела. Она тормозит, тяжело вздыхая, сжимает руки в кулак, и старается успокоиться, что у неё в конце концов даже выходит. Мунбёль иногда и правда слишком отходчивая.
Со обнимает себя руками. Неделя явно не её. Год, если подумать, тоже, как десятилетие, и вообще вся её жизнь. Вину на кого-то постороннего скидывать не хочется, но Мунбёль думает, что, если кто-то и планировал её жизнь, то этот кто-то явно отыгрался на ней за все свои неудачи.
Мунбёль думает, что Хосок точно устроит ей разнос, если узнает, что она тут устроила. Явно назовёт дурочкой, потому что она отказалась доехать до дома с Чонгуком. Так ещё и точно предъявит что-нибудь по поводу того, что она заставила — и плевать, что она этого не делала — Чона тащиться за ней.
Оборачивается к Чонгуку, обречённо вздохнув. Смотрит на небо в который раз, понимая, что наверняка выглядит в этот момент просто отвратительно. Даже её водостойкая тушь не смогла бы выдержать такого тест-драйва. Интересно, а Чон её видит привлекательной с этой потекшей тушью?
— И чё ты там встал столбом? — в грубой, но привычной манере для себя интересуется Со, дернув подбородком. — Ты же хотел проводить меня, так что заднюю даёшь? Или ты только на словах такой крутой джентльмен?
Чонгук недоверчиво на неё смотрит, как будто правда не понимая, в чём подвох. Она решила от него где-то по дороге избавиться? Нет, не то, чтобы удивится, если так и будет.
— Меня Хо убьёт, если узнает, что я тебя под дождём бросила, — поясняет Со, видя заминку на лице парня. Различает это выражение, конечно, с трудом из-за сильного дождя, но всё же. — Не хочу с ним ссориться, особенно из-за тебя, мальчик. Не заставляй меня ждать тебя, я ведь могу передумать и бросить тебя тут, так что не испытывай моё терпение на прочность, ты и так сильно подуменьшил мои способности сохранять спокойствие.
И как будто забивает последний гвоздь в крышку его гроба, зачем-то протягивая ладонь Чону. Думает, что только так заставит его шевелиться. Чонгуку кажется, что он внезапно умер и попал в Рай — не понятно, конечно, за какие заслуги — потому что как иначе вообще объяснить то, что Со сама протянула ему руку? Это либо Рай, либо сон, третьего не дано.
Быстро идет к ней, едва ли не на бег срываясь, лишь бы она банально не передумала — он уверен, что Мунбёль может передумать буквально по щелчку пальцев, особенно потому, что это касается какого-либо взаимодействия с Чонгуком. Однако, прежде чем Чон успевает всё-таки взять её за руку, Мунбёль прячет ладонь в карман кофты.
— Я передумала. Иди на расстоянии трёх метров.
Чонгук хмыкает: нет, она просто невозможная.
Поверить только, Мунбёль добровольно согласилась на его компанию, и плевать даже, что только для того, чтобы с Хосоком, слишком волнующимся Хосоком, не ссорится.
Чон ставит мысленно пометочку о том, что он просто обязана поблагодарить хёна за это.
*Два известных библейских города, которые, согласно Библии, были уничтожены Богом за грехи их жителей, в частности, за распутство. В более поздней библейской традиции Содом и Гоморра - олицетворение высшей степени греховности, которая навлекает на себя гнев Всевышнего Бога.
Bạn đang đọc truyện trên: Truyen247.Pro