Над входом в одиночную камеру вновь повисла раздражающая мерцанием лавовая занавесь. Непрекращающееся бурление давило своим однообразием на уши, и Джордж поспешил нарушить его собственным голосом. 
       —Что ж... Вот мы и встретились вновь, — он поправил пальцем сползающие на кончик носа очки. — Дрим.
      Брюнет обернулся, осматривая внимательным взглядом сквозь забавные, круглые, темные линзы фигуру, скрючившуюся в углу, около сундука. Никогда, сколько бы раз он здесь не появлялся, еще не приходилось встречать Дрима в столь забитом, жалком положении. Мальчик, с девизом по жизни «не дрейфь, прорвемся», упрямый самоуверенный юноша, находящий выход из любой ситуации — сейчас больше походил на кем-то забытую в уголке тряпичную игрушку. Крови заметно не было, но Джордж, присутствовавший при каждом "допросе", знал, как много синяков под этой мешковатой одеждой, и буквально чувствовал, как Дрим, кривясь от боли, одними губами сейчас бормочет проклятия на его голову.
      —Выглядишь максимально убого, — высокомерно произнес Джо, преодолевая наконец полосу из гладких полированных блоков. —Так вот что это за чувство. Видеть кого-то настолько жалкого, что убить его кажется сущей милостью. Пусть мучается, неправда ли, милый?
      —Тебе не хватило представления часом ранее? Теперь припёрся один, жалкий трус. Что за чушь о жалости ты несешь? — прохрипел Дрим, опираясь головой на край сундука, доверху набитого рукописями.
     —Чушь? Я просто пересказываю твоё отношение ко мне на протяжении многих лет, — Джордж усмехнулся, одним коротким движением руки сдергивая эту нелепую маску, закрывавшую лицо Дрима. — А теперь, вот оно как повернулось.
      Смуглое лицо блондина исказила гримаса злобы. Дрима поджал тонкие губы, стараясь одним взглядом передать ярость, накопленную внутри.
      —Я зря доверял тебе. Я зря защищал тебя, грязный ты лжец.
      —Я? Еще и лжец, - искренне возмутился Джордж, пальцами приподнимая голову блондина. —Возможно. Но по крайней мере я не манипулировал всеми на глазах у всех, я не уничтожал достоинство людей, я не врал, я не предавал, по крайней мере так открыто. Проще говоря, я не вел себя как мудак. На публике естественно, — он усмехнулся, заглядывая в тусклые, зеленоватые глаза пленника. Яркий свет лавы заставил пораженные болезнью глаза Дрима невольно слезиться. —Ав, ты плачешь? Раскаиваешься в грехах?
       —Не дождешься... — сквозь зубы прошипел блондин, пытаясь отмахнуться от назойливого парнишки.
       —И где твоё «Джорджи»? Где твои нежности? Посмотрите, Великий Шарлотан разочарован и унижен. И это прекрасно, — захохотал Джордж, пальцами до боли стискивая усыпанные шрамами щеки Дрима.
      —Где я так ошибся, доверяя тебе... —Дрим все же прикрыл глаза, надеясь этим остановить болезненное покалывание.
      —Не волнуйся, я объясню тебе все, что ты пропустил мимо своих полуслепых глазок, — оставив его щеки в покое, Джо поднялся, затеняя своей щуплой фигурой блондина. —Мне было вполне удобно быть предателем. Маленький неудачник, который слепо следует за взрослым, сильным руководителем, который точно знает, что ему делать. Он слишком слаб, чтобы предать, чтобы принять решения, слаб, чтобы даже стать королем — решал ты. Не выполняет обязанности, не помогает, ничего. Никто! Однако ты даже не пытался заметить, как я манипулировал тобой. И твоя влюбленность сыграла в этом немалую роль.
     Дрим отчаянно мотнул головой, стараясь отрицать такие смелые заявления Джорджа.
      —О, ты не согласен? «Дримми, моя рыбка, о нет, её надо спасти!», «Дримми, о нет, мой дом разрушен, помоги!», — Джордж снова издевательски рассмеялся. —Это было заметно, этого не видел только слепой, твоя забота, покровительство. Черт, да ты буквально пытался когда-то назначить на должность короля буквально самого никчемного в твоем «королевстве»! - брюнет взмахнул руками и улыбнулся.
     Дрим съежился и закрыл лицо руками. Он не пытался расстроиться или принять горькую правду, что била по сознанию, он лишь пытался вспомнить, как ему сделать маску хладнокровия и абсолютного спокойствия на своем лице, но предательство самого близкого для него человека...
     —Ладно, оставим это для прошлого. Сейчас мы пришли к очень явному выводу — твои привязанности тебя убивают. Сначала Спирит, потом Джордж, а теперь и твоя Книга...
    —Заткнись! — вне себя вскрикнул Дрим, что есть силы хлопнув ладонью по крышке сундука. —Я сказал, прекрати издеваться надо мной. Ты не проймешь меня этим, так что перестань тратить моё время!
     —Как бурно мы отреагировали, — сделав шаг назад, Джордж только улыбнулся шире. —Что, неужели тебе больно, когда пытают, стараясь узнать, как работает твоя драгоценнейшая книга, ой, то есть, единственный аргумент для твоей власти? Пф, я не поверю в это бред!
     Дрим стиснул кулаки, но его руки тут же обессиленно упали.
     —Чего ты... черт... Хочешь?
     —Я? Я совсем ничего не хочу от тебя. Мне было очень приятно играть дурачка, мне было приятно видеть твоё падение. Мне и сейчас доставляет удовольствие видеть твои надежды на то, что ты выберешься, слепую веру в то, что я действительно пытался помочь тебе выползти, — Джордж надменно ухмыльнулся, проведя языком по нижней губе. —Я просто заставлю тебя наблюдать, как умирает твоя империя, как погибнут твои союзники. И везде воцарится хаос!
     —Я ведь просто могу убить себя, — Дрим вымученно улыбнулся. —Я могу прямо сейчас спрыгнуть в лаву и моя канонная жизнь наконец исчезнет из этой летописи.
     —Ты владеешь силой над Книгой Возрождения. Это интересная вещь. Но знаешь ли ты, какое проклятье было наложено на подобные вещи? Знаешь ли ты, что все чернокнижники и любители запретных штучек обречены страдать на земле вечность? А даже если ты и найдешь способ покончить с собой, проклятье не сработает, то существуют и другие книги? Лечения, заклятий, да и просто зелья наконец! Мы просто не дадим твоему сердцу остановиться, а мозгу работать, — уверен в этом Джордж не был, но его холодный голос даже не дрогнул, оставаясь громким и решительным. Если Дрим захочет сотворить какую-то вещь, предела у него не будет. Упрямец выполнит её в любом случае. — Но спасибо за совет. Мы больше не оставим лаву для тебя открытой.

      Джордж взглянул на темно-фиолетовый потолок из обсидиана и соединил руки в замок.
    —Как ты не поймешь. Чем скорее ты сдашься, тем быстрее закончатся твои мучения. Может, мы даже ослабим защиту тебя и создадим тюрьму помягче. Ты увидел бы зеленые поля, почувствовал бы наконец ветер и шум дождя. Жар от лавы больше бы не касался тебя, и впроголодь бы жить больше не пришлось. Но ты все не хочешь объяснить, как именно работает твоя книга. Хуже того, ты даже не хочешь сказать, где она закопана.
     —Она сожжена, — твердо ответил Дрим, поджимая губы. —Она сожжена, и давно, я помню её наизусть.
     —Ты не хочешь рассказать даже единственному человеку, который тебя любит? — Джордж расстроенно приподнял брови. —Единственному человеку, который готов принять такого уродливого злодея, верно?
     —Я не могу больше доверять тебе, ты врал мне все это время, ты предал меня, — Дрим все же попытался приподняться, но силы подвели его. Руки блондина задрожали, он упал на сундук, кое-как садясь ровно. - Вы все предали меня.
      —А может это ты был подозрительным? Слишком! Твоя война за диски, ложные слова о предателе в Поктопии. Ты сам вогнал себя в ловушку! — Джордж раздраженно схватился за виски. —Никто не хочет тебе верить. Даже Техно, никто. Заметь, Дрим, никто не хочет помочь тебе, никто не хочет водиться... Ой, что же мне это напоминает? Ты запуганно жмешься в угол, все отвернулись от тебя, и даже дома у тебя нет? Ты похож на Томми. Запуганного тобой же, заметь, — брюнет поднял с пола сорванную маску и аккуратно положил её на кафедру.
     Дрим отвернулся, уткнувшись взглядом в стену.
     —Я не хотел всех этих разрушений. Я... Лишь хотел, что справедливость восторжествовала, но мои импульсивные действия...
     —Да, да, ты прав. Твои необдуманные действия... — Джордж ласково обнял его за плечи, прижимая к себе. —Но мы ведь все можем исправить.
    —Как...? — слова давались Дриму с трудом. Он чувствовал себя окончательно сломленным и раздавленным.
     Тишина, давящая на уши, которая сменяется обязательным приходом Квакити, наседающий с нравоучениями Томми. Он один, один посреди этого большого мира, полного самых разнообразных вариантов и событий. Почему не могло продолжаться вечно их мирное сосуществование? Три друга, строящие маленькую деревеньку посреди бесконечных полей...
     Зарывшись лицом в грязно-голубую футболку, Дрим постарался наконец закрыть в себе эмоции и думать отчетливо. Да, ему плохо сейчас, боль от недавнего допроса даже не успела пройти, но в сознание трезво закрадывалась мысль, что что-то здесь не так. Разве может себя так вести Джордж? Неуверенный в себе, робкий, а сейчас говорящий так твердо и жестоко, будто слова готовил заранее... Заранее?
     —Ну же, не плачь. Великий Шарлотан никогда не плачет, он жестокий и непреклонный лидер, — Джордж зарылся пальцами в жесткие, спутанные пряди белесых волос Дрима и уткнулся в его макушку носом. Все еще пахнут костром.
    —Я не... и не собирался... — сглатывая окончания от усталости и напряженных раздумий, пробормотал Дрим. — Ближе к-к делу, как?
     —Все очень просто. Расскажи нам о книге больше. Мы вернули бы к жизни Уилбура, ты принес бы всем публичные извинения, и отправился бы восвояси.
     —В ссылку, ты хочешь сказать? В ссылку, без возможности вернуться, из своего же государства, — Дрим качнул головой.
    —А ты все-таки догадливый, — Джордж снова усмехнулся. —Неужели ты не хочешь? Великий Дрим Гудинни будет упрямо пытаться выбраться самостоятельно, с большой вероятностью сорваться и свалиться прямо в лаву. Только сегодня и только у нас, билеты в первый ряд, чтобы увидеть боль на твоем лице, пока ты будешь сгорать заживо.

    Эти слова были ядовитыми и злорадными, но Дрим вдруг улыбнулся. Ну конечно, ведь он их уже слышал ранее! Эта высокопарная речь принадлежала Томми, слащавые слова Квакити о Книге и издевательства Сэма! Но зачем на это повелся Джордж? Зачем ему присутствовать тут, зачем приходить, выслуживаться? Он никогда не отличался импульсивностью или стремлением получить больше власти. Лишь только если обрести такое доверие, что не грех будет воспользоваться своим высоким положением в особых целях!
    Дрим прищурился, наконец обмякая в теплых руках Джорджа. Служебное положение, высокое доверие, прокрался в камеру после избиения — значит хочет быть точно уверенным, что никто посторонний не заявится. Зачем такие сложные речи? Боится прослушки, неужели?
     —Ты прав. Так будет. Я выберусь, несмотря ни на что, выберусь, — Джордж сначала побледнел, посерел, завидя самодовольный взгляд Дрима. Слова застряли у него где-то в горле, а выглядеть он стал так несчастно, словно и вовсе не собирался спорить с блондином. Тогда, Дрим все же легонько отстранился, вымученно соединяя ладони в сердечко.
     —Я посмотрю на это. Буду ждать тебя за стенкой, чтобы разжать твои слабенькие пальчики и сбросить вниз прямо на финишной прямой, — Джордж оживился, фыркнул ему прямо на ухо.
     —Я все понял. Можешь не повторять так громко, до меня дошло, Гоги, — полушепотом ответил пленник, молясь небесам, чтобы брюнет уловил тонкую грань намека. На его счастье, Джордж тут же смутился на ласковое прозвище, заученно бормоча:
     —Ты тратишь моё время. Мне нужно идти, меня ждет встреча с достаточно важными людьми. Поцелуй на прощание, или твоя гордость не позволит?
     —Пожалуйста, если ты все еще достаточно влюбленный в меня ребенок, — Дрим пожал плечами, опираясь обеими руками о деревянную крышку.
     —Если бы я не был таковым, твои бы пытки не ограничивались бы легким притоплением и избиением, — Джордж заявил это самоуверенно, но руки его дрожали.  Лишь бы глупость сработала, лишь бы никто ничего не понял...
     Прижав блондина к стене, которому просто некуда было деться из угла, Джордж плавно стянул раздражающе спадающие очки за дужку и положил на кафедру.
      —Надеюсь, этого хватит, чтобы ты отвалил от меня с намеками, — раздраженно пробурчал под нос Дрим, притягивая брюнета к себе за ворот футболки. Коснулся его губ, грубо кусаясь, за что, мгновенно утопающий в желании выразить всю страсть, Джордж упёрся ладонью в его грудь, не давая увлечься.
     —Прости за все, — едва слышно, нежно прошептал он, отводя голову в сторону. —Эта большая игра, в которую я не могу не вмешаться, ты дорог мне — он тут же другой рукой нашарил ладонь Дрима, переплетая их пальцы между собой. —Я люблю тебя, слышишь?
     —Я понял намеки. Твои мысли никогда не были умными, но память хорошая, — остро поддел его Дрим, оставляя яркий красный след на шее.
     —Дурень! — зашипел задетый за живое Джо, перенося его руку себе на бедро. Блондин сквозь ткань почувствовал слабо выпирающий край некого, округлого бутылька, и тут же запустил в карман руку.

     —Спокойнее, кидаешься так, — отлипнув от блондина, Джо недовольно поморщился, облизывая нечаянно прокушенную губу, говоря громко и четко, будто для кого-то делая свой голос слишком грубым, не своим. —Я ведь могу и расценить это как попытку убийства. Ты пытался меня сожрать!
     —Ты сам виноват. Я вообще-то скучал здесь, — Дрим, приняв правила игры, игриво подмигнул ему, после чего скрестил руки на груди, забираясь наконец на сундук с ногами.
     —Я приду позже, обещаю, — снисходительно улыбнулся Джордж.
     —Постарайся не умереть тут без меня, мне будет очень грустно не наблюдать за твоими пытками.
     —Что бы ты сдох, сучка, — на показанный ему язык, брюнет, коротким движением подхватив с кафедры свои очки, лишь ступил в воду, сбрасывая себе под ноги зелье моментального урона.
    

    Подождав, пока Джордж скроется в легкой дымке зелья, Дрим оживленно обвел камеру из-под полуприкрытых глаз и, убедившись, что наконец один, с удовольствием покрутил в руках украденный у своего парня стеклянный пузырек. Странно, если он боится прослушки и не может сказать об заначке прямо, хотя бы дать в руки? Ах, возможно, Джордж просто искал повода для поцелуя, это же робкий, вечно краснеющий мальчишка.       Внутри под плотной затычкой из пробковой коры, которую Дрим кое-как вытащил своими слабыми пальцами, находилось столько разных вещей из внешнего мира, которые умудрились впихнуть, что стало ясно — её принесли сюда мимо охраны, рискуя своей репутацией, не просто так.
     Вместе с объемной запиской, сложенной немыслимое количество раз, внутри находились разные совсем маленькие пакеты: отвратительный на запах стертый в пыль порошок из адского нароста, изрядно разломанный, чтобы протиснулся в узенькое горлышко, стержень ифрита, белый порошок (к счастью, оказавшийся сахаром) и даже, приятно греющая ладонь, залитая в целлофан лавовая слизь. Пришлось изрядно постараться, чтобы вытащить плотно утрамбованные пакеты, даже подцепить предметы внутри острым краем пера для письма. Но теперь, только от мысли, что друзья не забыли о нем, пусть не смогли прийти навестить, шум бурлящей лавы не казался таким отвратительно-надоедливым, лишь слишком монотонным. Его перекрывал мелодичный стук сердца, которое будто вновь появилось, вместо зияющей дыры в груди.
      «Привет, зараза», — вполне прилично начал записку Сапнап, заставляя Дрима слегка улыбнуться. — «Мне многое есть, что тебе сказать. Конечно, ты повел себя, как распоследняя тварь на этой земле, я все еще зол на твои выходки. Взорвать целый город, к черту это нужно было?! Но если так посмотреть, то мы все вели себя как эгоисты. Не сказать, что я каюсь в убийстве любимых питомцев местных жителей, но мне жаль, что вся злоба перепала только на тебя. Даже психически нездоровых (вроде тебя, ага) лечат в больницах, а не пытают каждый день. Держись там...»
      «Условия ужасные, я не спорю. Здесь, у нас, все тоже не слишком радужное, мир словно разваливается на сотню мелких частей», — а это уже скачущий почерк Бэда. Голоса друзей уже вспоминаются с трудом, но их живые портреты всегда стоят перед глазами Дрима, оттесняя безумные моменты одиночества. — «Мне кажется, мы все не знаем, к какой стороне прибиться. Столько разных вариантов, голова просто кругом, кто хороший, кто плохой. Но одно известно точно, мы скучаем без тебя»
      К вполне приличным мыслям двух разгильдяев добавился и строгий, высокопарный тон Техноблейда. Он высказывал своё недовольство творящимся хаосом власти, вместо полной анархии, и пожелание недобрых времен Квакити, однако распространяться не стал, коротко намекнув, что набор для кратковременного зелья изготовил он, не без помощи Сапнапа и Хало, отдавая долг, и кстати, обещал помочь, если Дрим все же выдумает план побега. Зуб за зуб, как говорится, с надеждами на дальнейшее сотрудничество.
      Остаток записки был наполнен разнообразными рассказами о том, что творится вне Пандоры, воспоминаниями и глупыми шутками, с надеждами на то, что записку не перехватит чересчур строгий Сэм.
      Быстро пробежавшись глазами по целой странице мелкого почерка извинений от Джорджа, рассказов о том, как Дрима ему не хватает, как трудно было выйти из нейтралитета и подлизаться к Томми и как больно теперь наблюдать за страданиями блондина, как сильно он хочет помочь выбраться и как надеется, что Дрим начнет новую, честную жизнь, подальше от переживаний, блондин улыбнулся, снова натягивая потрескавшуюся маску на лицо.
      Толченые ингредиенты для зелий пришлось на время спрятать в сундук, чтобы ненароком не открыться о подобном щедром подарке кому-нибудь из надзирателей. Огонь для варки зелий развести не проблема, главное придумать, в каком именно направлении Дриму бежать.
      Но самое главное — огонь снова запылал в его сердце. Ящик Пандоры - самая неприступная тюрьма во всем мире, никто не сможет войти и выйти из неё без ведома начальника, но разве сможет какая-то там стена и лава сдержать его, Дрима?
      О да, этот ошеломляющий побег, о котором будут говорить все, он посвятит своему маленькому, но очень проницательному Джорджи.