Если бы мне давали доллар каждый раз, когда я чувствую себя одинокой, то сейчас бы я чувствовала себя одинокой на своей собственной яхте. Да, это чувство со мной будет всегда — в колледже, на работе и уж тем более в гробу. Именно так я думала до встречи с Сэмом — парнем, изменившим не только меня, но и представление о жизни в целом. Стоит подметить важный факт, что, когда он рядом со мной, я не вижу галлюцинаций, а внешние раздражители не кажутся такими ужасными. Прозе сказать, Сэм делает меня лучше. Любовь к человеку заглушает те чувства, которые мне приходилось испытывать ежесекундно — поедавшее меня истощение, одиночество, отвращение к самой себе и безостановочные страдания. Но это не значит, что я здорова, к сожалению, нет. Чувства к Сэму лишь маскируют мое внутреннее безумие, которое рвётся, прожигая меня изнутри, ломая все, что во мне есть, наружу.

* * *
Погода угрюмая, будто на наши плечи сейчас свалится тяжелое небо и расплющит. Обеденная перемена длится полчаса, за это время я успела не только поесть, но и посидеть во дворе, дыша свежим воздухом. К сожалению, идиллию нарушали глупые подростки, которые столпились в очереди на вакансию ПДП — прислуга для принцесс. Более жалкого места мне встречать не доводилось. Серьезно, меня сейчас стошнит. Только жалкая, неуверенная в себе девушка пойдет на такое, и как печально, что таких в нашей школе, оказывается, много. Что в этом хорошего? Сплошные унижения.

До моих ушей доходила одна и та же фраза: «Следующая кандидатка», а значит, что «королевы» не нашли подходящую замену несчастной Мери Розали. Бедняжка сломала руку, доставая из какой-то дыры зеркальце Алисы, которое упало туда по чистой случайности, так сказать. Мне хорошо известно, как оно туда попало. Не зря я сравнивала Алису и Лару с персонажами из «Дрянных девчонок». Глядя на происходящее, я к своему ужасу понимала, насколько они похожи.

Что такое вообще это ПДП? Объясняю: у принцесс были фрейлины, у господ рабы, а у наших куриц - ПДП. Иными словами, массовка, выполняющая грязную работу: подать зеркало, принести воду, прикрыть перед педагогами, подставить или оскорбить, на кого укажут пальчиком. При нашей с ними дружбе, вакансии шестёрки не существовало, но за это время Алиса и Лара от высокомерия задрали носы. Они уверяют наивных серых мышек, что помогут тем стать популярнее, этим и заманивают в свои паучьи сети, а потом бац - ты очередная Мери Розали.

Очередь двинулась вперёд, и одна десятиклассница подошла к куклам, вручив им какую-то бумажку. С ума сойти! Неужели они требуют резюме?

— Сколько тебе лет? — бегло просмотрев бумажки, спросила у той Лара.

— Шестнадцать, но в августе будет семнадцать, — донёсся до меня нежный голос брюнетки, стоявшей ко мне спиной.

Боковым зрением я видела её дергающиеся руки, она серьёзно нервничала.

— Что ж, посмотрим, как ты выучила материал! Какой у Алисы любимый цвет? — Лара решила не мешкать.

— Голубой, но, когда ей грустно, бронзовый.

О Господи, эта девочка, наверное, себя так не знает, как Алису. Отвратительно!

— Что любит Лара: смузи или коктейль? — присоединилась к собеседованию Алиса, хитро блеснув высокомерным взглядом на бедняжку.

— Коктейль, — ответила та. Алиса хотела что-то сказать, но её перебили, — желательно клубничный.

Мои бывшие лучшие подруги переглянулись и удивлённо кивнули. Видимо, девушка их поразила. А меня меж тем тошнило все больше. Они устроили такой кастинг, словно предлагали ей роль в голливудском кино. У меня одной глаза раскрыты? Эй, очнитесь!

— Хорошо, Мэдисон, молодец! — с сарказмом похлопала в ладоши одна из кукол.

— Последний вопрос, и мы примем решение. Готова ли ты вступить в контакт с Остином Маккензи?

Весь двор залился смехом. Девушка, которую звали Мэдисон, неловко кашлянула и покрылась красным румянцем.
Остин считается лузером в школе. От него несёт тухлыми яйцами, а внешность напоминает прыщавый свёрток. В общем, парень, которого все сторонятся.

—...С Остином Мак-к-кензи? — запнулась брюнетка.

Она уставилась куда-то вдаль, при этом что-то бурча себе под нос, словно советуясь с собой: да или нет? Несчастная глупышка.

— Либо ты это сделаешь, либо станешь наряду с ним! Тебе решать, детка! — сухо заключила Лара, вскинув тонкие брови вверх.

Как же хочется хорошенько врезать ей!

— Хорошо, я согласна...

— Умница! Но нам нужны гарантии. Иди и поцелуй его. Вот он, стоит около мусорки.

Нет, Мэди, будь умнее этого, не делай! На моем лице застыла искренняя жалость. Нельзя себя так не уважать и быть марионеткой в руках двух пигалиц. Это как раз тот случай, когда хочется сказать «прыгнут твои друзья, и ты за ними?».

Нельзя допустить этого кошмара! Я вскочила со ступеньки, на которой читала книжку и уверенно направилась к сборищу школьниц, заметивших меня, расступились. Возможно, я в шаге от тотальной ошибки, а возможно, я смогу помочь новой жертве кукол.
Поравнявшись рядом с Мэдисон, я взяла её за руку, отчего та, в свою очередь, оцепенела. Физиономии Алисы и Лары потемнели — они были похожи на сушеный чернослив, который я, кстати говоря, ненавижу.

— Аманда Хилл, тоже хочешь вступить в наши ряды? — язвительно прошипела Алиса.

Ничего другого от неё я и не ждала.

— Мечтай, — ответила я и повернулась лицом к десятикласснице, — Мэдисон, ты не должна делать то, чего не хочешь.

Брюнетка с нежными чертами лица растерянно взглянула на меня, её глаза забегали в разные стороны. Эти лишний раз доказывало, что она сомневалась в своём решении.

— Я... я хочу быть популярной! А Лара и Алиса — самые популярные девчонки нашей школы, — заявила та, украдкой поглядывая на довольные лица принцесс.

Моя гримаса изменилась. Меня до ужаса смутило это высказывание, даже можно сказать разочаровало. Для того, чтобы быть популярной достаточно быть собой. Не надо никого копировать, не стоит прогибаться под глупых, у которых просто есть зеленые купюры в штанах. Деньги — далеко не признак индивидуума.

— Тебе это не нужно, ты и так хороша! — сжав её ладонь крепче, настаивала я.

— Ради Бога, Хилл, проваливай отсюда! Ты нам мешаешь! — рявкнула Лара.

Я не сдавалась и горела надеждой, что Мэдисон передумает и поймет, как она прекрасна. И это правда. У неё большие зеленые глаза, немного пухлые губы, напоминавшие бантик, нежные розовые щеки, придававшие девочке очарования. Я не могу представить её рядом с такими, как Алиса и Лара. Но Мэдисон до сих пор молчала и переводила взгляд то на меня, то на принцесс, то на Остина Маккензи.

— Прости, Аманда, но по-другому никак... — с сожалением проговорила она.

Эх, знала бы она, что жалеть тут нужно вовсе не меня... Отныне её жизнь будет похожа на историю Золушки, только намного ужасней. Без счастливого конца...

— Ты её слышала? Вали отсюда! — победно хмыкнула Алиса, поправляя солнечные очки на голове. Она обожает носить их, даже если на дворе снег.

Самоуверенные девицы! Они настолько прогнили, что в могиле им нечего бояться. Мир жестоким делают люди. Вот такие поступки омрачают жизнь другим. Жаль, что только я понимаю это. Окружающие меня пустышки — все одинаковые.

— Не указывай мне, что делать. Я не одна из твоих собачек, — нахмурив брови, выпучила оскал я.

Добавить больше нечего, больше некого было защищать. Не могу же я насильно увести отсюда Мэдисон! Держу пари, что через два дня она станет такой же стервой, как и её хозяйки. Грязь передаётся. Меня это так злит, что хочется разбить свою голову об стенку, лишь бы не замечать ужаса вокруг.
Позже я забежала в сортир, стены которого исписаны разными мерзости. Лучшие сплетни вы найдете в стенах туалета. Можно узнать, кто с кем встречается, кто кому изменил, кто кого ненавидит. Ах, знаете, что самое смешное? Почерки. Я знаю наизусть все почерки. Например, надпись «У Лондон сделана грудь» выцарапала моя одноклассница, которая считается лучшей подругой этой самой Лондон. Вот теперь вы понимаете, почему у меня нет друзей? Оглянитесь: их вообще ни у кого нет! Это иллюзия. Наша голова полна информации, которую мы не можем умалчивать, и, чтобы не свихнуться, мы заводим друзей, которым, якобы, можно доверять. Извините, но вы знаете, что такое доверие? Это не просто семь букв, это не просто три согласных и четыре гласных звука. Доверие — значит любовь, значит, что человек будет рядом с тобой в печали и в радости! На самом деле, дружба и брак, в каком-то смысле, одно и тоже.
Зачем же мне друзья, которые пишут обо мне гадости в сортире? Мы храним чужие тайны, пока другие говорят о наших. Это нечестно!

* * *
В кабинете директора ничего не изменилось, и я здесь. Не знаю, что натворила на сей раз, но буду только рада, если меня снова отстранят от занятий. Я настолько привыкла ко всему плохому в жизни, что мой дух закалён медной наковальней. Хотя, есть кое-что, чего я боюсь: вдруг Мартин рассказал про тест директору, и он теперь вызывает моих родителей в школу? В таком случае, я имею право хранить молчание или выпрыгнуть в окно.
Как дежавю, вновь эти стены, кожаный диван, кубки с наградами и, конечно же, портрет директора, который висит напротив меня. Пока что я одна, директора все еще нет и мне неизвестно, когда он прибудет. Не сказав, в чем причина, меня заволокли сюда и велели смирно ждать, что собственно я и делаю. Ноги и шея ужасно затекли. Хочется нырнуть в ванную и забыть о внешнем мире и его обитателях. Хотя бы на время.

Дверь кабинета распахнулась, а затем в комнату вошёл мистер Гроув, одетый в деловой костюм и галстук в синюю полоску. Он был серьёзней, чем обычно. Это и настораживало... Его плешь сверкала на свету, хоть и на небе не видно солнца. Гроув отошёл меня и присел на своё место, устало вздохнув.

— Ну здравствуй, Аманда, — начал было тот, сухо откашливаясь.

Чувствую, грядёт буря — и я в ней маленькая лодочка, находящаяся среди буйного океана.

— Здравствуйте... — голос стал тоньше.

— Знаешь, ты единственная, кто так часто оказывается в этом кресле, — с долей юмора осведомил меня он и немного расслабился.

Но мне не понятно: смеяться или плакать?

— Что-то случилось?

— Да, Аманда, еще как случилось! — Гроув достал красную, толстую папку из одной полки, принимаясь с шумом её листать. Страницы разрезали воздух.

По мне прошёлся холодный пот, а затем тело прогнулось под властью жара. Я испугалась, что директор в курсе моих проблем. Неужели Мартин все разболтал?! Если это так, то родители узнают об этом уже сегодня. Только этого не хватало!

— Профессор Дюпре осведомил меня о твоих успехах по его предмету! Что сказать? Это просто нулевая успеваемость! — продолжил он, листая папку, — ...я правда потрясен твоими низкими баллами! Для школы нашего уровня это настоящий кошмар, — отчитывая, Гроув вгонял меня в краску.

Не знаю, почему, вроде мне все равно, но к щекам подступила кровь. Наверное, поэтому мне жарко или же мне жарко, потому что я испугалась другого. В лбом случае, пронесло! Правда теперь меня отчитывали, как щенка, который разбил вазу хозяйки.

— Я знаю, что в последнее время у меня не все гладко, но... — хотела вставить я, как директор подавился от негодования:

— В последнее время?! — ухмыльнулся тот и начал резче листать папку, пока не дошёл до нужной страницы. — Первый семестр. Можешь сама посмотреть.

Гроув передал мне лист с моими баллами, но я не особо горела желанием в него заглядывать. Что сказать, тогда я только узнала о шизофрении и мне совсем не было дело до школы.

Я промолчала, вернув ему табель. Мои мысли разлетелись по углам сознания, словно их наказали. Мистер Гроув осуждающе покачал головой. Как же надоело.

— Я поняла, начну исправляться, — солгала и себе, и ему, но я просто сказала то, что он так хотел услышать.

— Даю тебе время до весенних праздников. Если твои оценки не улучшатся, то я приму серьёзные меры!

Я вздохнула.

— Ясно... Мне можно идти? — не дожидаясь ответа, я вскочила с места и ожидающе выгнула бровь, пытаясь ни о чем не думать.

— Ступай, Аманда, и знай — мои глаза повсюду! — предупредил меня Гроув.

— Значит, мне нужно быть настороже.

Мы криво улыбнулись друг другу, после чего я быстро покинула кабинет и с дрожью в руках побежала, куда ноги несли. Весь этот стресс туго на мне сказывался. Сейчас внутри меня сидел целый клубок эмоций. Куда бы её направить? Обычно, чтобы забыть о своих проблемах, люди либо напиваются, либо идут за помощью к наркотикам. Оба варианта мне не подходили. В одну секунду мной овладело безумное желание вернуться домой и сесть у окна, пока не придёт Сэм. А потом посмотреть с ним кино и лечь спать. Вот оно! Сэм Гилмор — мое лекарство, мой амфетамин, который я хочу употреблять каждую секунду. Ведь нет страшнее наркотика, чем человек.

* * *
Который сейчас час? Возможно, около четырёх? Мои конечности уже онемели от того, что я сижу в одном и том же положении так долго.
По возвращению домой, я сразу же схватилась за дневник, чтобы записать в него накопившиеся чувства. На тот момент они зашкаливали.
Мама на кухне вместе с подружками. Это что-то типа девичника за тридцать. Отец на работе, задержится допоздна. А я продолжала ждать Сэма Гилмора, который прочно засел в моем сердце. Наш первый поцелуй перевернул мое представление о любви, о парнях и отношениях в целом. Это как удар тяжелым предметом, после которого в мультфильмах над головой кружатся звёздочки. Прежде я не влюблялась, никогда не ощущала трепетания крыльев бабочек. Это как пузырьки шампанского, щипающие сладкие губы.
Мы с Сэмом в тот вечер много смотрели на звезды и болтали обо всем подряд. Он рассказал много легенд, я узнала, что он любит торты с бананом, хоть у него и аллергия. Знаете, такие банальные разговоры по типу: веришь ли ты в жизнь после смерти? Любовь с первого взгляда? (хоть я и верю) В судьбу? Нет, мы об этом не говорили. Мы еще более банальны. Наши разговоры посвящались романтическим фильмам.

Прошел еще час, а потом еще. На улице уже темно, и люди зажигали свет. Мамины подруги ю ушли, пообещав в скором времени вернуться. Отец все еще на работе, но он заверил, что постарается освободиться раньше. Да, все мы даём обещания, которые не собираемся выполнять, лишь бы от нас отстали.
Оставшись под впечатлением после слов директора, я в кои-то веки занялась домашним заданием, разбросав учебники по всей кровати. Мне самой не верится, будем считать, что я убиваю время до прихода Сэма. Жаль, что он не пользуется мобильным телефоном, как все люди, я бы могла набрать его и спросить «ты скоро?». Сэм, пусть и милый, но зануда. А мне очень хочется, как и любой нормальной девушке, обмениваться с ним глупыми смс, проговорить до первых петухов, делиться незамысловатыми фотографиями, типа «я в кафетерии, ем сгоревшую картошку-фри». Знать, что расстояние — это всего лишь пространство, которое нам не представляет угрозы.
Голова вдруг заколола, и я почувствовала холодок на спине. Будто я медленно-медленно покрывалась корочкой льда. Сердце забилось быстрее, и все это произошло за одно мгновение.
За плечами что-то двинулось. Я заметила краешком глаза странное оживление, но струсила обернуться. Однако, вопреки сигналам чувств самосохранения, я глубоко вздохнула и заставила себя посмотреть страху в глаза. Но тут... Я застала кучу женских рук, торчавших из стен. Они живые, словно полноценные люди! Двигали пальцами, жестикулировали, болтая между собой, пока еще не обращая на меня внимания. Раскрыв шире веки, я чуть ли не упала от ужаса, отчаянно качая головой, чтобы руки исчезли. Картинка на мгновение расплылась.

— Интересно, она всегда так ужасно одевается? — спросила у своих подружек одна рука, при этом её пальцы сгибались в такт её интонации.

— Ты глянь на нее! Она просто нелепа сама по себе! — ответила другая ладонь.

Я ошарашено похлопала ресницами и хотела что-то сказать, но мой язык заплелся, словно начал жить своей жизнью. Черт!.. И теперь мне стало ясно. Все это время, пока я думала, что потихоньку излечиваюсь, на самом деле все только становилось хуже. Ничего не поменялось. Шизофрения не только обрела новый уровень, но и сумела сломать мой разум. Это еще один симптом моей расшатанной психики — расстройство речи. Я не могу собраться с мыслями. Это как конструктор, который не можешь сложить, теряя запчасти одна за другой. Я сошла с ума.

Запаниковав, я пыталась любыми способами заставить себя говорить, но странные звуки отнимали всё больше надежды, поэтому я заплакала, схватив язык рукой, сильно сжала его. По крайней мере, я его чувствовала. Он мокрый, склизкий, тёплый, он есть! Тогда почему я не могу ничего сказать?!
Покачав головой, от отчаяния я упала на колени и с ненавистью поглядела вверх, откуда на меня уставились руки. Мои ноги ослабевают, после чего я падаю на колени. Слезы горячими потоками пробегали по щекам к подбородку, я даже плакала бесшумно.

— Ой, ты только посмотри на нее! Плакса! — не остановилась тарабанить рука.

— Плакса! Плакса! Плакса! — и все ладони принялись скандировать в один голос, отчего я зарыдала.

— Аманда, ты же знаешь, что делать... Так чего же ты ждешь? — внезапно ласково обратилась ко мне одна из них.

Тут я удивлённо оглянулась, больше не слыша гула вокруг, нашла в себе силы подняться. Мысли были развязны. Никто другой бы не понял, о чем говорила мне ладонь, но я сообразила сразу. Отыскав на нижней полке коробку со всяким барахлом, я вытащила припрятанное лезвие. Оно новое, поэтому красиво блестело, и я приставила его к своей шее, повернувшись к рукам. Время остановилось. Ладони, выпиравшие из стен, молча ожидали развязки, их не слышно, единственное, что было слышно — мое сердце. Я была готова сделать дело и надавить, как кто-то ловко выхватил лезвие. Это произошло мгновенно. Я толком не успела понять, что произошло.
Сэм, тяжело дыша, растерянно разглядывал лезвие в своей руке, будто никогда ничего подобного не видел, затем он перевёл более сердитый взгляд в мою сторону. Я виновато нахмурилась.

— Аманда?! — требовательно окликнул тот, и я не выдержала давления, подбежала к нему и обняла так сильно, что наши кости хрустнули.

По сути, он спас мне жизнь. Я ему всей душой благодарна, потому что я сама не знала, что творю!
Слезы шлейфом бежали к губам, но мне это не мешало поцеловать Сэма. Не в состоянии успокоиться, истерика нарастала, поэтому пришлось сжать рот ладонью, чтобы мама ничего не услышала.

Гилмор, который сперва думал отчитать меня, смягчился и, поглаживая мои волосы, прижал к груди, стараясь успокоить. Сэм был очень холодный, будто пришёл не с улицы, а с морозильной камеры.

— Зачем ты это делала?! — посмотрел на меня он.

— Это не я! Они сказали, чтобы я сделала... Они... — меня обрадовало хотя бы то, что я снова могла говорить.

— Ты должна все рассказать родителям!

— Нет! Не сейчас, только не сейчас, — мы посмотрели друг другу в глаза, — я клянусь, что расскажу им правду, но позже!

Сэм хотел со мной поспорить, но понял, что это плохая идея.

— Ты меня напугала, чертова мазохистка!

Его реплика немного рассмешила меня. Мы погрузились в молчание, стоя посреди комнаты, греясь в объятиях. То, что мне было нужно.

— Я тебя люблю! Господи, спасибо тебе! — я сама не поняла, к кому обращалась: к Богу или к Сэму? Наверное, к обоим.

— Тебя всю трясёт... Давай ляжем, тебе нужно успокоиться.

Я кивнула.

Сэм стянул с себя кожаную куртку, а я тем временем убирала тетради и учебники, которые небрежно валялись на постели. Заперев дверь и прикрыв окно, через которое он и вошёл, мы легли под одеяло. Снаружи моросил дождь, и мне так понравилось, что в эту секунду Сэм со мной, что я уткнулась в его грудь носом, стараясь забыть о попытке суицида. Что было бы, если бы Сэм не подоспел вовремя?

— Тебе лучше? — шёпотом спросил он.

— Нет...

Сэм чмокнул мою макушку и глубоко вздохнул, перебирая пряди волос на моем плече.

— Ты правда не хотела этого?..

— Конечно же, нет, - посмотрела я снизу-вверх на него, — это сложно объяснить... В ту секунду я думала, что поступаю правильно, потому что... Не знаю, - запнувшись на полуслове, повернула голову я в сторону. Сэм на миг перестал играться с моими волосами, видимо, ждал ответа. — Галлюцинация. Это была галлюцинация.

— Я за тебя волнуюсь, Аманда, - сглотнул Сэм, осторожно схватив пальцами мой подбородок, чтобы я обратила внимания на него. — Мне тяжело, потому что ты не позволяешь помочь тебе. Я остаюсь наблюдателем.

— О чём ты?

— В тот день я буду с тобой рядом, обещаю. Ты просто должна набраться смелости и рассказать родителям...

— Я не могу им обо всём рассказать, как ты не понимаешь?.. Правда разрушит мою жизнь. Уж лучше бороться каждый день с галлюцинациями, чем засыпать в смирительной рубашке.

— Ты же сама знаешь, что это не так.

— Хватит, ладно? Давай не сейчас.

Мой твёрдый взгляд заставил Сэма смолкнуть.

— Просто знай, я всегда буду рядом.

— Знаю, - улыбнулась украдкой я, — любишь ведь.

— Люблю.

— Значит, - перевернулась я на плечо, игриво взглянув ему в глаза, — обещаешь никогда меня не бросать? Всегда вместе?

Сэм заразился моей улыбкой и, оставив лёгкий поцелуй на щеке, обнял меня крепче.

— Обещаю.