Алтея

Студия была наполнена мягким светом и звуками музыки. Я сидела в углу, наблюдая, как Элиот и его команда работали над новой песней. Каждый аккорд, каждое изменение мелодии отражали настроения, которые я не могла игнорировать. На поверхности всё казалось спокойным, но в глубине души нарастало ощущение тревоги.

Я должна была отснять на видео процесс записи, чем собственно сейчас и занималась.  Элиот был сосредоточен, как никогда. Его руки, привычно ловко управлявшиеся с гитарой, сейчас были напряжены, а лицо отражало смесь концентрации и беспокойства. Я заметила, что он несколько раз поправлял ноты и спрашивал у Оливера, чтобы всё звучало идеально.

Когда пришло время записывать вокал, я заметила, как его лицо смягчилось, и в его глазах появилась уязвимость. Элиот вошёл в кабину для записи и включил микрофон. Я почувствовала, как он напрягается перед началом. Я сидела за стеклянной перегородкой, стараясь не отвлекать его, но моё беспокойство росло.

Песня начиналась с нежного, почти мечтательного мелодического вступления. Когда Элиот начал петь, его голос был полон эмоций, и я почувствовала, как меня захватывают его слова. Каждое слово, каждая музыкальная пауза казались наполненными глубокими чувствами, и я видела, как он погружается в своё исполнение.

Но потом, когда запись завершилась, и студия вновь наполнилась тишиной, я заметила, что Элиот выглядел ещё более напряжённым. Он вышел из кабины и, не глядя на меня, приступил к обсуждению деталей с продюсером. Я чувствовала, как его дистанцирование начинает давить на меня.

Время на часах показывала почти восемь вечера, но я отправила сообщение брату, чтобы они дома не волновались. Когда Оливер вышел за кофе, я все же решилась подойти в парню.

— Как всё прошло? — спросила я, стараясь проявить интерес. — Ты выглядишь так, будто что-то тебя беспокоит.

Элиот резко обернулся ко мне, и в его глазах было лишь раздражение.

— Я просто пытаюсь сделать свою работу, — ответил он, его голос был холоден и резок. — Пожалуйста, не отвлекай.

Я почувствовала, как меня это задело. Я ведь старалась быть максимально деликатной, и его реакция была как удар под дых.

— Извини, — сказала я, чувствуя, как эмоции захлестывают меня. — Думала, может отвлечёшься не надолго. Я бы как раз показала то, что отсняла.

— Это твоя часть работы, если тебе нравится, значит всё окей, — ответил он, отворачиваясь и что-то записывая в свой блокнот.

— Элиот, я...

Его лицо покраснело от гнева, и я видела, как напряжение в нём нарастает.

— Оставь меня сейчас, пожалуйста! — раздражённо сказал он. — Всё это работает как давление, и мне трудно справляться, когда кто-то постоянно отвлекает меня и вмешивается в мои дела!

Я сделала шаг назад, шокированная его вспышкой. Его слова задели меня, и я почувствовала, как слёзы наворачиваются на глаза.

— Если ты не хочешь моего участия, так скажи это прямо! — вскрикнула я. — Я могу поменяться с коллегой. Не делай вид, что всё нормально, когда ты на самом деле ненавидишь каждое моё действие!

Тишина повисла между нами, и я увидела, как Элиот, хотя и был взволнован, выглядел измотанным.

— Я не ненавижу тебя, — тихо произнёс он. — Просто, давай каждый будет заниматься своим делом. Вопросы из ряда «как ты?», или те, что нарушают мои личные границы — запрещены.
Я не хочу с тобой сближаться.

Я сглотнула ком в горле, и мы оба стояли в напряжённой тишине. Наконец, я повернулась и пошла к выходу, оставляя его в студии. Я шла по коридору студии, не замечая ничего вокруг. Мои мысли были полны разочарования и боли, а глаза, казалось, не могли остановиться от слёз. Найдя тихое местечко в углу коридора, я села на пол и уткнулась в колени, стараясь подавить всхлипывания.

В этот момент я услышала шаги. Оливер, один из продюсеров студии, появился в коридоре. Он заметил меня, и его лицо сразу же стало обеспокоенным.

— Алтея, что случилось? — спросил он, подходя ближе и садясь рядом со мной. — Элиот накричал? — усмехнувшись, спросил он. Я, не в силах сдержаться, всхлипывала, и Оливер, кажется, понял, что мне нужно было просто выговориться.

— Есть такое, — проговорила я сквозь слёзы. — Элиот... он не понимает, как тяжело мне работать здесь, как тяжело быть рядом с ним и чувствовать его отстранённость.

Оливер выслушал меня внимательно и молчал, пока я не закончила. Его взгляд был сочувствующим, и он, казалось, искал подходящие слова, чтобы утешить меня.

— Понимаешь, — сказал он наконец, — Элиот не просто так ведёт себя так. Он пытается справиться с внутренними конфликтами и не осознаёт, что, возможно, отталкивает тех, кто пытается ему помочь. Он держит людей на расстоянии, потому что боится, что они могут его ранить.

— Я понимаю, — ответила я, хотя слёзы не переставали течь. — Но это не облегчает моего положения.

— Я все не могу понять, — сказал он вдруг, — откуда ты знаешь его? Откуда в тебе столько беспокойства о нём? И почему он тебя не помнит, ведет себя так, будто не знает тебя совсем.

— Как бы я хотела объяснить...

Оливер положил руку мне на плечо, и я почувствовала, как его поддержка начинает оказывать успокаивающее действие.

— Алтея, я знаю, что тебе нелегко. Но, возможно, Элиот действительно хочет, чтобы ты была рядом, только не может признаться в этом даже самому себе. Попробуй поговорить с ним откровенно, когда он успокоится. Он может не осознавать, что его поведение причиняет тебе боль.

Я кивнула, стараясь успокоиться. Оливер был прав, и хотя мне было трудно это признать, я знала, что нужно попробовать наладить отношения с Элиотом.

— Спасибо, Оливер, — сказала я, вытирая слёзы. — Я попробую найти время, чтобы поговорить с ним. Надеюсь, что смогу донести свои чувства до него.

— Это всё, что я могу посоветовать, — ответил он с улыбкой. — И помни, что иногда людям нужно время, чтобы разобраться в собственных чувствах. Не торопи события, но будь честной и открытой. Это поможет вам обоим.

Я встала и потёрла свои глаза, стараясь привести себя в порядок. Оливер предложил мне чашку чая, и мы вместе вернулись в студию, где я увидела, как Элиота, все также пишущего что-то.

— Твой кофе, — сказал Оливер, ставя чашку перед ним. — А мы с Алтеей решила выпить зеленого чая, — улыбнулся он. Элиот на мгновенье поднял взгляд, но замер, увидев меня.

— Ты плакала?

— Нет, — ответила я, — устала просто. Я отсняла процесс вашей записи, — сказала я, спешно собирая вещи. — Отдам Лиаму для монтажа. Подготовлю текст интервью и выложу материал в среду, как раз перед выходом песни.

— Ты уходишь? — спросил Элиот, продолжая пристально смотреть на меня. 

— Да, мне пора домой, — сказала я.

— Я провожу, — Элиот закрыл блокнот и встал с места.

— Не стоит, — тут же ответила я. — У вас много работы на ночь, не стоит отвлекаться.

— Провожу и вернусь, — сказал он, убирая телефон в карман брюк. — Оливер, я вернусь, хорошо?

— Пока послушаю все варианты, — Оливер сел за рабочий стол и надел наушники.

Мы вышли из студии, и Элиот молчал, пока мы шли к его машине. Я чувствовала, как напряжение витает между нами, и старалась найти подходящие слова, чтобы начать разговор. Однако, несмотря на мои усилия, я решила, что лучше сначала выслушать, что он скажет.

— Я хотел бы извиниться, — наконец заговорил Элиот, когда мы уже сели в машину. — Я был слишком резким с тобой. Это не было справедливо.

Я повернулась к нему, почувствовав, как моё напряжение немного ослабевает.

— Я понимаю, что ты переживаешь, — ответила я. — И мне жаль, что я задела тебя. Я просто хотела помочь, и, возможно, не всегда правильно понимала, как это сделать.

Элиот кивнул, и его выражение лица стало мягче. Он выглядел измотанным, но также и раскаянным.

— Я ценю твоё желание помочь, — сказал он. — Мне просто сложно открываться. Я привык полагаться на себя и свои силы, и когда кто-то пытается войти в моё пространство, я становлюсь настороженным.

— Понимаю, — сказала я. — Мне важно знать, что ты на самом деле не против моей поддержки. И я обещаю быть более чуткой к твоим границам.

— Спасибо за понимание, — ответил он. — Мне действительно трудно справляться с этим, но я знаю, что это моя проблема, а не твоя.

По дороге домой мы продолжили разговор, и я заметила, как Элиот постепенно становился более открытым. Он говорил о записи, о том, что его беспокоило, и я осознавала, что эта его прямота была шагом навстречу.

— Ты сказал, что песня готова, — осторожно начала я, боясь нарушить едва наметившийся комфорт. — О чём она? Я понимаю, что это личное, но мне правда интересно.

Элиот, держа руль, на секунду замедлил дыхание, будто размышлял, стоит ли делиться.

— Она о... — он замолчал, как будто подбирал слова. — О чувстве потерянности. О том, когда пытаешься найти себя, но как будто все вокруг диктуют, каким ты должен быть.

Я внимательно слушала, но понимала, что в этих словах кроется больше, чем просто общие размышления.

— Это касается тебя? — осторожно спросила я. — То, как люди пытаются влиять на тебя, на твоё творчество?

Элиот чуть нахмурился, затем кивнул.

— Да, наверное. Меня часто толкают в сторону того, чего я не хочу. Хотят, чтобы я был «тем самым» музыкантом, который им нужен. Но это не мой путь.

Я молчала, не перебивая его. Он говорил, и я чувствовала, как это было важно для него — открыть эти мысли.

— Когда я написал эту песню, — продолжил он, — я просто пытался разобраться в себе. В том, кто я такой без всех этих ожиданий.

— Знаешь, я думаю, она многим откликнется, — сказала я, посмотрев на него. — Многим сложно оставаться собой в мире, который постоянно пытается нас переделать.

Элиот посмотрел на меня, и в его глазах промелькнула искра интереса.

— Ты правда так думаешь?

— Конечно, — ответила я, уверенно кивнув. — Эта тема важна. Быть самим собой, не смотря на давление — это то, что многие хотят, но не всегда могут выразить словами. А ты смог.

Он ненадолго замолчал, словно обдумывая мои слова.

— Это значит много для меня, — сказал он, взглянув на дорогу. — Спасибо.

Между нами повисла тёплая тишина, и я чувствовала, что мы сделали ещё один шаг навстречу друг другу. Разговор о песне открыл не только Элиота, но и показал мне, насколько глубже и сложнее его мир, чем он сам привык показывать окружающим.

Когда мы подъехали к моему дому, я уже чувствовала, что между нами произошёл перелом.

— Спасибо, что провёл меня, — сказала я, когда вышла из машины. — И за откровенность. Мне помог наш разговор.

— Я рад, что мы смогли поговорить, — ответил Элиот, его голос звучал теплее. — И я надеюсь, что смогу лучше справляться со своими демонами в будущем.

Я улыбнулась, и хотя в его словах была доля сомнения, я знала, что он искренен.

— Мы все учимся, — ответила я. — И я рада, что могу быть рядом, чтобы поддержать тебя.

Когда я уже собиралась выходить из машины, Элиот вдруг потянулся к заднему сиденью и вынул что-то оттуда. В его руках оказался небольшой, скромный букет полевых цветов, перевязанный ленточкой.

— Это тебе, — сказал он, протягивая букет, слегка смутившись.

— Что это? — я изумлённо посмотрела на цветы. — Ты серьёзно?

— Я купил их после того, как мы пообедали, — признался он, слегка почесав затылок. — Заметил на обоях твоего телефона цветы. Решил, что ты любишь их.

— Все девушки любят цветы, Элиот.

— Я хотел подарить их тебе просто так, но накосячил. Поэтому прости...

— Цветы как извинение? — я слабо улыбнулась. — Это неожиданно. Но очень мило.

— Не хочу отпускать тебя в плохом настроении, — он улыбнулся. — И, если честно, не был уверен, что скажу это вслух.

— Ты всё-таки удивляешь меня, — сказала я, принимая букет. — Спасибо, это очень приятно, — он улыбнулся шире, как будто облегчён, что жест был принят.

— Ну, если цветы не сработают... — он вдруг вытащил из кармана маленькую шоколадку и протянул её мне с ухмылкой. — Может, это поднимет настроение.

— Ты правда заранее всё это подготовил? — я рассмеялась, не удержавшись.

— Да, надеялся, что это поможет, — признался он, слегка смутившись.

Я улыбнулась и, развернув шоколадку, почувствовала, как напряжение последних часов исчезает. Отломив небольшой кусочек, я протянула его Элиоту.

— Ты заслужил часть, — сказала я с улыбкой. — Это ведь и твоё извинение тоже.

Он посмотрел на меня, затем на шоколадку, и, усмехнувшись, взял кусочек.

— Спасибо, — сказал он, откусив немного. — На самом деле, я думал, что извиняться будет сложнее.

— А это оказалось проще, чем ты ожидал? — я подняла брови.

— Намного проще, — ответил он, глядя на меня более мягко, чем раньше. — Думаю, ты умеешь меня успокаивать.

Я почувствовала, как что-то внутри потеплело от его слов.

— Радует, что шоколадка сработала, — пошутила я, и мы оба рассмеялись.

Я убрала оставшуюся часть шоколадки в сумку и открыла дверь машины.

— Спасибо за вечер, Элиот, — сказала я, выходя. — И за цветы... и за шоколадку. Это было неожиданно мило.

— Рад, что всё же смог исправиться, — ответил он, наклонив голову. — Увидимся на следующей встрече?

— Обязательно, — я улыбнулась и, немного помедлив, закрыла дверь.

Когда я шла к своему подъезду, я оглянулась и увидела, что Элиот всё ещё сидит в машине, глядя мне вслед. Возможно, этот вечер был шагом к чему-то новому между нами.