Прошло несколько дней, и я снова погрузилась в привычный ритм своих рабочих будней. В редакции кипела жизнь: статьи нужно было сдавать в срок, новости не ждали, а дедлайны приближались с пугающей скоростью. Телефон не умолкал, а компьютер мигал бесконечными уведомлениями. Я с головой ушла в работу, но мысли об Элиоте не покидали меня.

Каждый день после работы я находила время заехать в детский дом и проведать Чарли. Он всегда встречал меня с робкой улыбкой, а его глаза светились надеждой, несмотря на всё, что ему пришлось пережить. Время, проведённое с ним, давало мне ощущение покоя и смысла.

О состоянии Элиота врачи ничего не говорили. Менеджер пожаловался, а потому информация о его состоянии для других лиц была запретна. Это раздражало еще больше, потому что я свое обещание сдержала. На работе получила хороший нагоняй он начальства, но сделала всё, чтобы он забыл об этом несчастном интервью.

Сегодня был особенный день: моя подруга Ева, недавно сломавшая ногу, наконец-то выписывалась из больницы. Я забрала её из больницы, и она была рада вернуться домой, несмотря на свою травму.

— Я так счастлива, что снова дома, — сказала Ева, когда мы приехали домой. Передвигаться одной ей пока было сложно, поэтому я подготовила для нее удобное местечко в гостиной, обложив её любимой вредной едой. — Спасибо, что забрала меня. Питер уехал в штаты по важному делу.

Я поставила воду в чайник, попутно просматривая ленту в социальных сетях, я наткнулась на пост, который сразу привлёк моё внимание. Кто-то из фанатов Элиота выложил фото, на котором он гуляет по больничному двору и общается с каким-то человеком. Под фото был подписан комментарий:

«Знаете, кто это? Оливер Джонсон, менеджер Элина! А знаете, кто рядом? Сам Элин, без маски! Не знаю, что с тобой, но мы все переживаем за тебя и рады видеть, что ты в порядке».

Вот ведь чёртовы сталкеры!

Сердце забилось быстрее. На снимке Элиот выглядел немного уставшим, но живым и бодрым. Оказывается, информация о его состоянии всё-таки просочилась в интернет. Я быстро прочитала комментарии и узнала, что он был переведён в палату и, похоже, восстановление идёт успешно.

— Не против, если я отлучусь ненадолго? В больнице, где ты лежала находится один мой старый знакомый. Хотелось бы узнать о его состоянии.

— Хорошо, — Ева кивнула, — но ты же придешь вечером?

— У меня есть выбор? — улыбнувшись, спросила я, Ева рассмеялась.

— Конечно, ты придёшь, — подтвердила она. — Мне нужна будет твоя помощь с ужином. Я сама не справлюсь.

— Не переживай, — ответила я. — Я вернусь как можно скорее.

Не теряя времени, я вызвала такси. К счастью, ждать долго не пришлось. Я надеялась, что, несмотря на запрет на информацию, мне удастся увидеть Элиота и узнать, как он себя чувствует.

Когда я приехала в больницу, то увидела, что ситуация спокойнее, чем в предыдущие дни. Я направилась в отделение и подошла к стойке регистрации.

— Здравствуйте, — сказала я медсестре. — Мне нужно узнать о состоянии Элиота. Я увидела фото в социальных сетях и хочу его проведать.

Медсестра немного насторожилась, но, увидев моё волнение, кивнула.

— Кем вы ему приходитесь, — спросила она. Действительно, кем?

— Снова вы? — у стойки оказался менеджер Элиота, будь я проклята, ведь никак не могу запомнить его имя. — К Элиоту нельзя, простите.

Я почувствовала, как моё волнение постепенно превращается в беспокойство. Менеджер Элиота стоял передо мной с уверенным видом, который не оставлял места для манёвра.

— Прошу прощения, — начала я, стараясь сохранить спокойствие. — Я действительно хочу проведать Элиота и узнать, как он себя чувствует. Я видела его фото в социальных сетях и просто переживаю за него.

Менеджер нахмурился и, очевидно, колебался, но затем сделал глубокий вдох.

— Я понимаю ваши чувства, но нам действительно нужно соблюдать правила. Элиот в данный момент не принимает посетителей, и это решение принято не без причины.

Я чувствовала, как раздражение начинает подниматься, но старалась оставаться вежливой.

— Пожалуйста, — сказала я. — Я просто хочу убедиться, что с ним всё в порядке.

Менеджер снова вздохнул и, к моему удивлению, посмотрел на медсестру. Она кивнула и, заметив мой напряжённый взгляд, подошла ближе.

— Хорошо, я могу попробовать выяснить, может ли он принять вас хотя бы на короткое время, — предложила медсестра. — Подождите немного, я поговорю с врачом.

— Вы говорили, что являетесь его другом, — сказал мужчина всё еще наблюдая за мной. — Если он будет не рад вас видеть, обещайте, что сразу покинете палату и больше не будете вторгаться в его жизнь.

Я с благодарностью кивнула и села в холле, чувствуя, как моё волнение постепенно превращается в нетерпение. Через несколько минут медсестра вернулась и, к моему облегчению, сказала:

— Врач согласился на короткий визит. Но помните, что Элиот может быть немного раздражён. Постарайтесь не затягивать разговор.

Я поблагодарила её и направилась к палате вместе с менеджером Элиота. Когда я вошла, Элиот выглядел удивлённым и, возможно, немного раздражённым.

— Это еще кто, Оливер? — спросил он, смотря на мужчину, который вошел вслед за мной.

— Ты не знаком с ней? — удивленно спросил он, Элиот промолчал, внимательно смотря на меня. — Вообще?

— Ты шутишь? — наконец опомнившись, сказал Элиот. Что до меня, я вдруг осознала, какая это была плохая идея - приходить сюда сейчас.

Элиот повернулся ко мне, и я заметила, что его выражение лица немного смягчилось, хотя он по-прежнему выглядел настороженным.

— Вы кто? Как вы узнали, что я здесь? — спросил он, смотря на меня.

— Я просто... Просто, я хотела, — я не могла связать и двух слов. — Не знаю, я просто беспокоилась о вас хотела убедиться, что всё в порядке.

— У меня есть травма головы, но не помню, чтобы мне ставили диагноз — потеря памяти. Мы с вами незнакомы, как вы можете беспокоиться обо мне? — голос стал более раздражительным. — Пришли сделать фото? Запостить в интернет? Продать кому-то? Что вы тут забыли?

Действительно, как мне это теперь объяснить?

Привет, Элиот, мы подружились с тобой, когда ты был в коме, но я была единственным человеком, с которым ты мог говорить?

— Покиньте палату! — сказал Оливер, осуждающе смотря на меня.

— Ничего из того, что вы сказали, — ответила я, все еще смотря на него. Он выглядел уставшим и немного бледным. — У меня даже нет телефона с собой. Просто хотела убедиться, что все хорошо.

— Убедились? — состряпав что-то наподобие улыбки, спросил он. — Можете уйти?

— Да, берегите себя, — ответила я, и поспешила выйти прежде, чем слезы выйдут наружу.

Когда я вышла из палаты, меня переполняли сложные эмоции. Я не могла избавиться от ощущения глубокой опечаленности и растерянности. Мне было ясно, что Элиот не помнил о нашей маленькой дружбе, и это чувство меня глубоко огорчало. Он выглядел таким чуждым и недоступным, несмотря на все те моменты, которые мы провели вместе. Его реакция была как холодный душ, обрывающий все мои надежды.

Моё сердце болело от осознания, что все наши разговоры, моменты поддержки и даже простые обмены взглядами во время его комы для него теперь не более чем туманное воспоминание, которое он возможно, даже не вспомнит. Это было трудно принять, особенно когда я осознавала, как много он значил для меня. Элиот был для меня не просто известным человеком; он был кем-то, с кем я чувствовала настоящую связь, несмотря на его состояние.

Теперь, когда он не помнил меня, я была сбита с толку. Как можно было объяснить ему, что за всё это время, когда он был в коме, я была не просто сторонним наблюдателем, а кем-то, кто искренне переживал за него?

Вместо этого я стояла перед фактом, что он воспринимает меня как навязчивую постороннюю, и это не только разочаровывало, но и расстраивало. Я беспокоилась о том, что, возможно, я никогда не смогу вернуть то, что у нас было, и это чувство потерянности преследовало меня.

Всё это время, пока я сидела на улице, я пыталась найти способ справиться с этим новым уровнем непонимания и отчуждения. Я чувствовала, как мои собственные чувства теряются в этом хаосе, и не знала, как двигаться дальше. Что делать, когда человек, который вам действительно важен, не помнит вас и даже не понимает, что вы для него сделали?

— Мисс, — я обернулась на голос, который позвал меня, и увидела перед собой Оливера. — Хотелось бы поговорить с вами...

— Не будет никакой статьи, — я почувствовала, как ком подступил к горлу. — Не будет никаких фото и сливов в интернете. Я же сказала, что у меня нет с собой телефона, даже если бы был, я бы не опустилась до такого.

— Ни статьи, ни фото, — задумчиво протянул он. — Неужели просто беспокойство?

— Не похоже? — хмыкнула я, посмотрев на мужчину.

— Преданная фанатка? — спросил он, слабо улыбнувшись.

— Скорее друг, которого он не помнит, — сказала я, вставая с места и ища глазами такси. — И никогда не вспомнит. Берегите его, желаю ему скорейшего выздоровления, — сказала я, затем поспешила сесть в такси, которое освободилось.

***

После того как я вернулась к Еве, я старалась максимально переключиться на её нужды, хотя моё настроение было далеко от радостного. Мы вместе приготовили ужин, и я старалась сосредоточиться на простых, но приятных вещах, как то нарезка овощей и подготовка закусок. Время от времени Ева пыталась заговорить со мной, но я лишь мрачно улыбалась и отвечала односложно.

Когда ужин был готов, мы устроились в гостиной с подушками и пледом, чтобы насладиться вечерним фильмом. Однако даже самые легкие комедийные сцены не могли поднять моего настроения. Я сидела рядом с Евой, смотрела на экран, но моя голова была полна мыслей о том, как Элиот не помнил о насущных моментах, которые мы пережили вместе.

Ева, заметив мою отвлеченность, пыталась меня развеселить.

— Ты сегодня не в настроении, — сказала она с тревогой. — Всё нормально?

Я заставила себя улыбнуться, но это был лишь поверхностный жест.

— Всё в порядке, — ответила я, хотя голос выдал моё истинное состояние. — Просто немного устала после рабочего дня.

Ева кивнула, но её беспокойство не утихло. Я видела, как она бросает на меня обеспокоенные взгляды, но я не могла заставить себя поделиться своими мыслями. Мне было стыдно и неловко говорить о своих переживаниях, особенно когда Ева сама переживала трудный период с травмой.

Мы продолжили смотреть фильм, но мне было трудно сосредоточиться. Каждое слово, каждое действие на экране напоминало мне о том, как я беспомощно пыталась помочь Элиоту, и как всё это могло оказаться напрасным. Я сидела в тени своего внутреннего кризиса, и всё, что я могла делать — это надеяться, что вскоре появится способ изменить эту ситуацию.

Когда вечер подошел к концу, и фильм завершился, я почувствовала, что пора сказать «доброй ночи». Я поблагодарила Еву за компанию и, как только она вернулась в свою комнату, я осталась одна со своими мыслями. Лежа в своей постели, я продолжала размышлять о том, как могу справиться с этим эмоциональным разладом и как, возможно, ещё есть шанс восстановить связь с Элиотом.