Вэй Усянь оставался в ордене и часто попадался на глаза Лань Сичэню. Улыбался задорно, подходил поговорить, когда удавалось. Он старался ради другого, отвлекаясь от самого себя. Старался не думать о том, кого он видит в случайных отражениях. Старался не думать, что он не он, а кто-то совсем другой. Кто-то, кто должен жить, а не он.

Чужое тело, чужой голос, чужой смех. Вэй Усянь с каждым днём говорил всё тише и смеялся всё реже, превращаясь в наипокорнейшего правилам гостя-адепта ордена Лань. Вэй Усянь не смотрел на себя, и рукава его одежд становились всё длиннее, скрывая чужие, отчего-то постоянно дрожащие ладони.

Не заметить было трудно — едва ли можно проглядеть, как солнце скрывается за тучами, лишая мир своего тепла и света. Лань Сичэнь, только обретший временный покой, чувствовал: что-то идёт не так, он опять теряет важное. И каждый раз это чувство усиливалось рядом с Вэй Усянем.

При одной из случайных встреч находящийся в смятении Лань Сичэнь увёл Вэй Усяня подальше ото всех, разом позабыв о делах. Медлить больше нельзя. Взгляд... Другой. Совсем другой.

— Вэй Усянь? Вы со мной? Здесь и сейчас. — Странная фраза, но он не смог найти иных слов.

Вэй Усянь взглянул на него больными глазами и попытался улыбнуться, но губы лишь дрогнули, как в судороге.

— Раз вы так говорите, наверное, рядом с вами Вэй Усянь.

— Конечно вы, конечно, — пробормотал Лань Сичэнь и позволил себе наглость приподнять его голову за подбородок, чтобы вглядеться в глубину глаз. — Я вижу вас, это точно вы и никто другой. Но... С вашим телом... Проблемы? Скажите мне, что с вами происходит? Я беспокоюсь за вас.

Вэй Усянь отпрянул и закрылся руками. Паника дрожью окатила его, сковывая мышцы, запирая дыхание в груди.

— Не я... это... не я... — задыхаясь, выдавил Вэй Усянь. Вэй Усянь ли? Кто же? Кто он? Ктогдекогдапочему?..

— Тише, тише, прошу вас. — Поначалу Лань Сичэнь совсем растерялся, но взял себя в руки. Хотя бы себя, уже неплохо. — Посмотрите на меня. Прямо на меня, сейчас, пожалуйста.

Вэй Усянь замотал головой и отступил на шаг.

— Нет. Не смотрите!

— Так нужно. Вам. И мне. — Лань Сичэнь шагнул к нему, даже ближе, чем они были до этого. — Нужно. Вы нужны мне, Вэй Усянь. Посмотрите в глаза.

Но вместо этого Вэй Усянь кинулся ему на грудь, пряча чужое лицо в мягкой ткани траурных белых одежд, сжимая чужими дрожащими пальцами мягкую ткань траурных белых одежд. Он есть. Он всё же живой. Он может чувствовать тепло и запах сандала...

Лань Сичэнь обнял его, прижал к себе так, будто никогда не отпустит. Он так боялся коснуться его, а оказалось, что можно. Подумать только.

— Простите. — Потяжелевшая голова сама собой опустилась, нос уткнулся в макушку дрожащего Вэй Усяня.

Вэй Усянь был с Лань Сичэнем практически одного роста.

Тот, кого сейчас обнимает Лань Сичэнь, гораздо ниже.

Он заскулил, и даже эти звуки были чужими. Им вторил тихий треск — пальцы слишком сильно, до боли, которая была далеко-далеко, сжали мягкую ткань траурных белых одежд.

— Вэй Усянь, это всё делаете вы. Не кто-то другой, именно вы. — Объятия ослабли, руки Лань Сичэня поднялись выше, по плечам, волосам, пока не обхватили нездорово бледное лицо и не подняли его. — Я вижу вас наяву. И вы видите меня. Вы касаетесь меня. Вы чувствуете меня. Именно Вэй Усянь всё это переживает.

Взгляд Лань Сичэня цеплял, волшебные орехового цвета глаза притягивали внимание будто околдовывали. Мягкий голос неумолимо проникал в сознание, будто успокаивающая музыка.

Губы задрожали, а из глаз потекли слёзы. Как глупо... Вэй Усянь такой глупый...

— Правда? — Голос ломкий, дрожащий вместе с телом. Разве может быть Вэй Усянь таким слабым?

— Чистая правда. — Лань Сичэнь аккуратно стёр слезинки с его щёк.

Голос Лань Сичэня, руки Лань Сичэня, глаза Лань Сичэня медленно, но верно возвращали разум. Прерывистое полузадушенное дыхание успокаивалось вместе с замедляющимся сердцем.

С просветом в мыслях вернулись стыд и смущение. Щёки вспыхнули жаром, и Вэй Усянь прикрыл глаза, прячась от взгляда Лань Сичэня.

— Прошу прощения... и... спасибо.

— Надеюсь, этот случай не будет забыт и мы обсудим то, что с вами происходит. — Лань Сичэнь вновь обнял Вэй Усяня и вздохнул.

Несколько мгновений Вэй Усянь молчал, глубоко дыша и чувствуя, как с теплом и ароматом, окутывающим Лань Сичэня и его заодно, приходит умиротворение.

— Я теряю себя, Лань Сичэнь, — едва слышно проговорил он.

— У вас отсутствует связь с телом?

— Оно не моё. Это не я, Лань Сичэнь...

— Но ведь при перерождении дух всегда обретает новое тело.

— При перерождении дух не помнит своё прошлое воплощение. И рождается он младенцем.

— Получается, для полного единения с телом понадобится время. Младенцу нужно вырасти и поладить с новым телом, так ведь? Он познает через тело новый мир, станет един и уверен в нём. А память... Это ваше бремя, которое предстоит нести. Помнить об ошибках, чтобы жить дальше и больше их не совершать, так ведь? Вы что-то подобное говорили мне не так давно.

Вэй Усянь грустно рассмеялся.

— И правда говорил.

На душе всё ещё было тяжело. Но ради Лань Сичэня он должен постараться. Раз уж вызвался помочь другому, нужно быть сильным и для начала справляться с самим собой. Даже если не совсем собой.

Вэй Усянь с сожалением отстранился.

— Простите за всё это.

Отпускал его Лань Сичэнь с большим трудом.

— Не извиняйтесь, не нужно. Теперь я больше понимаю, что с вами происходит, а значит, смогу найти способ помочь. Я благодарен за доверие. — Лань Сичэнь в почтении склонил голову. — Если вы вновь почувствуете, как вам становится плохо — найдите меня.

— Спасибо.

Вэй Усянь улыбнулся. Почти как прежде. Но главное — искренне. Пожалуй, рядом с Лань Сичэнем он и правда со временем примет нового себя. По крайней мере, в это хотелось верить. Как и в то, что ему ещё повезёт оказаться в мягких объятиях...

Щёки вновь вспыхнули, и Вэй Усянь смущённо прикрыл лицо рукавом. Но серые глаза блестели почти прежним озорством, когда их взгляд столкнулся со взглядом Лань Сичэня.

Пожалуй, стоит принять себя ибыть собой хотя бы ради Лань Сичэня. Это Вэй Усяню уж точно удастся. Ведь гденаша не пропадала!