В душе негромко шумит вода, бьющаяся о стены пластиковой кабины. Брызги каплями собираются в струи и стекают вниз, теряясь в сливе. Некоторым из них везёт, и они перед этим успевают коснуться красивого обнажённого тела, очертить рельефные бёдра и лишь после этого исчезнуть. Но обладатель этого тела ничего не замечает, ничего не чувствует, погрузившись в прострацию. Ноги давно отказались держать, и Чимин опустился на пол, прижимаясь спиной к прогретой пластиковой стенке и закидывая назад голову. Из-за тёплой, почти горячей воды кожа раскраснелась, внутри всё горело, клубы пара забивали лёгкие, мешая дышать. Но подниматься и добавлять в напор холодную воду было лень, да и не замечал никаких неудобств парень. Напротив, горячая вода согревала и расслабляла задеревенелые мышцы, обволакивала и позволяла ненадолго забыться, расслабляясь. 

Вот только вечно в душе не просидишь, нужно было выходить, чтобы обработать раны и отбитую растраханную задницу после семи клиентов за одну ночь. Вот только ноги всё ещё дрожат в коленях, в теле чувствуется слабость, а самому хочется разреветься как ребёнку. Только смысла в этом нет, потому что Чимин сам во всём виноват. Он должен был послушаться Юнги, должен был сказать ему, если Ви что-то задумает, но видя счастливого Тэхёна Чимин просто не смог. За свою слабость и нежную привязанность к другу он и поплатился.

Чимин никогда не забывал о том, что он – проститутка, товар, разменная монета. Это его работа – спать с клиентами за деньги. Жаловаться он не смеет хотя бы потому, что условия его работы превышают все ожидания. Уж Чимину-то есть с чем сравнить, до того, как оказался в этом месте, парень работал на улице, подпирая стену в одном из грязный районов города, где ютились многие проститутки, воры, бандиты и прочие отбросы общества. Разумеется, не от хорошей жизни Чимин подался в торговлю своим телом, но сейчас он уже не жалел ни о чём. У него есть крыша над головой, есть своя комната, есть вкусная еда и деньги на личном счету, куда хозяин борделя перечисляет его процент от каждого клиента. 

У него есть Мин Юнги.

И пусть это всего лишь сладкая иллюзия, красивое заблуждение, но Чимину нравится так думать. Юнги был тем, кто подобрал его с улицы, отмыл, вылечил и дал нормальные условия работы. Юнги был тем, кто гарантировал защиту, кто дарил уверенность в завтрашнем дне. Юнги для Чимина был всем. Много времени прошло со дня появления в этом борделе, но Паку казалось, что он помнит каждую секунду, проведённую в этих стенах. Тогда заведение только начинало свою работу, только раскручивалось, не было ещё таким шикарным. Чимину было плевать, кого обслуживать, тем более что все клиенты были довольно состоятельными.

Важнее всего для Чимина был Юнги.

Это не любовь с первого взгляда, но больная привязанность к своему «спасителю». Чимин старался изо всех сил быть лучшим, быть самым ярким, самым заметным, самым прибыльным, лишь бы Юнги оценил его, гордился, что у него есть такая проститутка. И Чимин своего добился. Ласковое «Чиминни» и чужие пальцы, ерошащие его волосы после каждого клиентского «Юнги-ши, этот мальчишка был просто невероятен, я обязательно приеду ещё» были для него лучшей наградой, доводящей до экстаза. Со временем Чимин смог подобраться совсем близко, он стал любимчиком, Юнги запомнил его по имени, а не «кто вас интересует, у меня проституток много, всех и не упомнить». Юнги со временем начал баловать его, иногда давая отгулы и отпуская в город. Юнги позволял порой отказываться от клиента, если тот был совсем противный, и врал тому о плохом самочувствии проститутки и «вы же не хотите, чтобы его вырвало на вас во время минета?». 

Дальше – лучше. Чимин стал для Юнги чем-то вроде помеси щеночка и котёнка. Если Юнги раздражён, если у него приступы головной боли или навалившаяся апатия, он просто звал Чимина, и тот ластился, мурлыкал на ухо, массировал плечи или виски, поглаживал по волосам и нашёптывал слова утешения.

День, когда Чимин услышал от Юнги «хорошо, что ты есть у меня» был самым счастливым в его жизни.

Цель достигнута, Чимин стал для Юнги значимым в каком-то роде, но парень ни на секунду не забывал, что он по-прежнему товар. На нём Юнги зарабатывает деньги, и какая бы возникшая привязанность между ними не возникла, Чимин в первую очередь проститутка, приносящая деньги. 

- Сегодня приедет Хосок. Он обещал привести с собой друга и коллегу. Ты должен им понравиться, - сказал Юнги.

Чимин на появление мужчины в своей комнате тут же подорвался с постели. Уловив смысл чужих слов, Пак на секунду замер, а после подошёл к своему шкафу. Шкаф у него был огромный, почти во всю стену, потому что в отличие от того же Тэхёна Чимин любил выглядеть красиво. С выбором проблем не возникло, потому что Хосок любил, когда на проститутке свободная не застёгнутая одежда, демонстрирующая тело. Поэтому на постель полетели белые брюки и свободная белая рубашка. Чимин принялся переодеваться и уже натянул рубашку, когда Юнги громко усмехнулся за спиной. Обернувшись, Пак не смог сдержать румянец, видя белую шубку в руках мужчины. Вообще-то эту шубку какой-то папик подарил одной из девочек, но той не понравилось, она и отдала.

- Надень её, Чиминни, хочу это увидеть, - усмехнувшись, сказал Юнги.

У Пака не было выбора. Рубашка была возвращена в шкаф, а лёгкая шубка с мягким белым мехом опустилась на загорелые плечи, красиво контрастируя с медовой кожей. Робко взглянув на Юнги, Чимин едва сдержал стон. Мин смотрел на него жадно, дышал поверхностно и дважды провёл языком по губам. От последнего у Чимина колени подгибались, и он бы с радостью ублажил блондина, но у того правило – с товаром не спать. Да и забежавшая девушка сообщила, что гости прибыли.

Задача Чимина была проста – заинтересовать Чонгука, расслабить его и сделать всё, чтобы он вернулся снова. Вот только парень и подумать не мог, что его так просто оттолкнут. Настаивать было бы глупо, а потому Чимин послушно подставлялся оставшийся вечер под ласки Хосока, потому что уж Хоуп-то был частым гостем, расстраивать его было нельзя. Если Хосок из-за Чимина перестанет появляться, Юнги парня со свету сживёт. Вип-клиенты на то и вип, чтобы облизывать их с ног до головы в прямом и переносном смысле. И Чимин облизывал, не зная, что после этого вечера на его голову свалятся все беды человечества.

- Ты знал, Минни? Знал, что Ви без моего ведома принимал клиента?

А ведь день начинался так хорошо. Чимин выспался, повалялся в постели, а после нежился долго под душем, наслаждаясь тёплой водой. После завтрак и совершенно неожиданно появляется Юнги, который хватает его за руку и ведёт за собой в кабинет. Минуты наедине с хозяином для Чимина были неоценимы, он дорожил каждой. Передать то, что он чувствовал, когда Юнги пристроил голову у него на коленях, жалуясь на головную боль, невозможно словами. Трепетно касаясь кожи чужих щёк и лба, переносицы, скользя кончиками пальцев по изгибу носа, Чимин наслаждался ощущениями, рассматривая красивое лицо и раздумывая о том, что настолько идеальные люди просто не могут существовать. Но вот приехал Чон Чонгук и одним словом уничтожил всё.

- Пошёл вон.

В ушах до сих пор эхом гуляет злое шипение, от которого дрожь прошивает позвоночник. Во взгляде Юнги была неприкрытая ярость, а голос, пропитанный злостью, больно ударил по привыкшему к ласке и нежности Чимину. Было обидно, что из-за такого маленького проступка Юнги сразу же взорвался вулканом. А ещё Пак злился на самого себя, потому что в который раз повёлся на милую мордашку Тэхёна и его жалобное «не говори, Минни, пожалуйста». Пора бы запомнить, что Ви всегда выходит сухим из воды. Тэхёну терять нечего, вот он и сумасбродничает.

У Чимина был Юнги.

Чимин его потерял.

Всю неделю, которую Ви отсутствовал, Чимин пахал как проклятый. Если раньше он получал от секса хоть какое-то удовольствие, не гнушаясь представлять вместо отвратительных старых папиков того же ухоженного Хосока или игривого Тэхёна или даже Юнги, из-за чего оргазм подступал слишком быстро, то сейчас было лишь отвращение и желание умереть. Женщины, мужчины, пожилые и не очень, со своими фетишами и с банальным «трахни меня, я вся твоя». Чимин не помнил, когда нормально спал или ел, всё тело ныло и болело, но это было только цветочками, как оказалось.

Горячая вода стала больше жечь, чем согревать, и Чимину пришлось подняться с пола кабинки и потянуться к вентилю. Вода стала чуть холоднее, а тишину нарушило громкое шипение. Кусая губы и стараясь банально не разреветься от собственной ничтожности, Чимин поднялся на ноги, тяжело дыша и опираясь ладонями о скользкую стенку. Сегодня у него был только один клиент, и его Чимин никогда не забудет. Это был довольно привлекательный мужчина средних лет, который красивой улыбкой располагал к себе с первого взгляда. Обходительный, посыпающий комплиментами, фальшивый насквозь. Чимину он сразу понравился. Вот только за красивой улыбкой скрывался тот ещё садист. Мужчина не был маньяком, но питал слабость к плетям, горячему воску, связыванию. Чимин, слишком чувствительный к боли, умолял того остановиться, но клиент не слушал. И верно, кто станет слушать проститутку?

После той ночи Чимин отходил долго. Разбитый и напуганный, он даже уснуть не мог, потому что вся спина была усеяна вспухшими бороздами от плети. Юнги наведывался к нему тогда, купил прописанные доктором мази и наказал Тэхёну заботиться о друге.

- Если ты боишься, он больше тебя не тронет.

- Хён, пожалуйста, Юнги-хён...

- Тише, тише. Он больше не придёт.

Слёзы всё-таки скапливаются в уголках глаз, и Чимин закусывает губу, чтобы не разреветься. Юнги обещал ему, что тот человек больше никогда Чимина не получит, но ещё два часа назад тот трахал его, осыпая спину и задницу ударами. Снова распухшая спина, снова пылающие ягодицы, на которые сесть больно. И внутри больно, потому что этот ублюдок решил трахнуть «непослушную шлюшку» без смазки. Болит тело, ноет кожа, даже волосы болят.

И сердце неприятно ноет, потому что Юнги обманул.

«А чего ты ожидал, Чимин? Ты же шлюха, продажная проститутка. Тебе больно, ну так заживёт, а у Юнги на счёте за твою задницу несметное количество денег прибавилось. Скольких ты обслужил за эту неделю? Четверо в понедельник, пятеро во вторник, по трое в среду и четверг, семеро в эту проклятую пятницу. И все как на подбор похотливые зажравшиеся жирные ублюдки с набором фетишей из дешёвой порнухи. Юнги просто озолотился». 

Тяжело вздохнув, Чимин выключает воду и открывает дверцу кабинки. Холодный воздух из комнаты тут же врывается внутрь, заставляя поёжиться. Клубы пара причудливыми завитками поплыли через распахнутую дверь в спальню, пока сам Чимин стоял возле зеркала, осторожно вытираясь полотенцем и вглядываясь в отражение своих глаз. Он не имеет права винить Юнги, потому что тот делал для него всё, а в ответ попросил самую малость – сообщать о шалостях Ви. Но Чимин его подвёл, а непослушных проституток надо наказывать, чтобы не забывали своё место.

Откинув полотенце в сторону, парень направился в комнату. И замер на пороге, распахивая широко глаза.

- Ты долго.

Бордель закрылся с час назад, Юнги уже сменил официальный костюм на джинсы и растянутую чёрную худи. Мужчина сидел на краю постели и поигрывал каким-то тюбиком в руках, неотрывно смотря в глаза Чимина. После его взгляд очень медленно пополз вниз, рассматривая припухшие борозды от плети на плечах и руках, груди и животе. Мельком скользнув по паху и ногам, Юнги вновь вскинул взгляд на чужое лицо, отмечая начинающие влажно блестеть глаза и закусанную губу. Какое-то время он просто рассматривал Чимина, а после протянул руку.

- Иди ко мне.

И Чимин пошёл. Даже побежал, тормозя перед мужчиной и не зная, что делать дальше, но тот притянул к себе на колени. Игнорируя свою обнажённость, игнорируя пылающую болью кожу, Чимин отчаянно вжался в тёплое тело, пропахшее сигаретным дымом, одеколоном и кофе.

- Прости меня, хён, - жалобный срывающийся шёпот в чужое ухо и слипшиеся от выступивших слёз ресницы. – Пожалуйста, прости. Я никогда больше не ослушаюсь тебя, никогда...

Юнги коротко хмыкнул, обнимая парня и опуская замёрзшие из-за сквозняка в комнате ладони на разгорячённую спину тут же покрывшегося мурашками парня. Поглаживая кончиками пальцев рубцы, успокаивая холодными касаниями ноющую кожу, Юнги опустил подбородок на маячащее перед глазами плечо, прижимая хнычущего парня ближе к себе. Не смея признаться в этом Чимину, Мин думал про себя, что перестарался. Да, он был зол на Чимина, ведь из-за Ви и так проблемы были постоянно, а тут ещё Пак начал под его влиянием оказываться и покрывать. Но всё же не стоило заходить так далеко. Просто злость не вовремя взыграла в крови. Юнги шёл к Чимину, чтобы услышать слова раскаяния и жалобный взгляд, но ещё на подходе к комнате услышал чужой весёлый смех. Чимин болтал по телефону с Тэхёном и выглядел таким счастливым и жизнерадостным в проёме неплотно закрытой двери, что захотелось заставить его кричать от боли. Сам Юнги расправами никогда не занимался, предпочитая запугивать до смерти, но именно в этот вечер в холле он столкнулся с господином Чхве, любителем плети и воска, а память услужливо подкинула дрожащего Чимина из прошлого, который свернулся клубочком на краю постели и умолял никогда больше не заставлять его терпеть боль.

- Господин Чхве, рад вас видеть. Вы давненько к нам не заглядывали, стоит сделать ваш вечер особенным. Сюзи, подготовь тринадцатую комнату и сообщи Чимину, что у него клиент.

- Чимин? Не тот ли это Чимин, которого вы всё это время так тщательно от меня прятали?

- Ну что вы, господин Чхве, как можно?

Слащавые улыбки, дежурные красивые слова, а теперь Чимин сидит на его коленях, дрожит как лист на ветру и умоляет его простить. Хотя просить прощение здесь должен Юнги. Но он не может, потому что всегда с трудом признавал свои ошибки, а еще, потому что он – хозяин, а Чимин – проститутка. Пусть и особенная, по-своему любимая, та, которую хочется баловать и нежить, но проститутка.

Отстранившись, Юнги подцепил чужой подбородок указательным и большим пальцем, заставляя посмотреть на себя. Глаза в глаза, один воздух на двоих, а губы задевают чужие при малейшем движении.

- Никогда больше не заставляй меня так поступать с тобой, Чиминни, - шепчет Юнги, вглядываясь в карие глаза.

- Хён... Хён, хён, хён...

По щекам Чимина бегут горячие слёзы, он всхлипывает, обхватывает двумя руками запястье чужой руки и так умильно трётся о холодную ладонь горячей влажной щекой. Действительно как щеночек, очень милый, но любящий пошкодничать щеночек. 

Усмехнувшись своим мыслям, Юнги спихивает парня со своих колен на кровать и переворачивает на живот. Тот пугается, ёрзает и хочет развернуться, но замирает, когда на ягодицу обрушивается шлепок. А после на спине чувствуются чужие руки, осторожно смазывающие все рубцы и синяки холодной мазью, которая облегчит чужие страдания. Юнги старается быть аккуратным, чтобы не причинить боли, а Чимин под ним не дышит совсем, не думает и, кажется, не живёт даже, потому что только на том свете, в Раю Паку могло бы так повезти, что какой-нибудь ангел с ликом Юнги касался бы его так нежно и трепетно. Но нет, это происходит в действительности, и доказательством тому ноющее неприятное ощущение в теле, остающееся после чужих прикосновений. 

Юнги же действует почти неосознанно, просто видит царапину и замазывает её, видит бугрящийся рубец и его тоже замазывает. Вскоре вся спина Чимина блестит от мази, и взгляд цепляется за ягодицы. В свете ночника отчётливо видно, как медовая кожа бёдер сменяет свой цвет на красный, а местами и бордово-фиолетовый. Да уж, ублюдок Чхве знатно постарался, не отказывая себе ни в чём. Выдавив побольше мази на ладони, Юнги принялся растирать горящую кожу, невольно облизывая пересохшие губы. Зад у Чимина подтянутый и крепкий, кожа мягкая, горячая, такая приятная на ощупь. Мин и раньше ловил себя на мысли, что пялится на неё, особенно когда Пак нацеплял излюбленные обтягивающие джинсы или щеголял в брюках, но смотреть – это одно, а трогать – совершенно другое.

- Перевернись.

Собственный голос срывается в хрип совершенно неожиданно, а ладони самопроизвольно впиваются в поджавшиеся ягодицы дёрнувшегося Чимина. Тот бормочет что-то невнятное, из чего Юнги улавливает только сдавленное «не могу». Сначала мужчина думает, что дело в постели, ведь намазанная мазью спина измарает покрывало, но после проскальзывает другая мысль. Отстранившись и резко дёрнув мальчишку за плечо, заставляя перевернуться на спину, Мин не сдерживает ухмылки, когда видит бегающий взгляд, судорожно вздымающуюся грудную клетку и вставший член, прижатый к животу и красующийся открытой влажной головкой.

- Не думал, что тебя заводит боль. Отчего же ты тогда бегал от господина Чхве? Или втянулся наконец-то? – с насмешкой поинтересовался Юнги, проводя блестящими от геля пальцами по рубцу на бедре.

- Нет... Это потому что ты касался меня...

Чимин говорит правду и думает о том, что не следовало бы. Юнги слышит эту правду и вновь усмехается. О том, что Чимин к нему слишком привязался, он всегда знал, но чтобы настолько...

- Тогда ты можешь наслаждаться моими прикосновениями и дальше, пока я замажу остальные раны.

Чимину кажется, что он с ума сходит, потому что Юнги шепчет ему в самые губы, дразня горячим дыханием, а после отстраняется, чтобы забраться сверху, садясь на его ноги чуть выше колен. Остатки мази покидают тюбик, опускаясь на солнечное сплетение парня, и Пак не может не поддаться грязным фантазиям, в которых он обслуживает Юнги. Член от этого ноет и дёргается, а Юнги лишь самодовольно улыбается, продолжая скрупулёзно размазывать прохладный гель по его коже. Чимин уже не понимает, горит она от следов плети или от касания чужих рук. Он может только рассматривать жадно лицо склоняющегося к нему Юнги, который пристально осматривает все повреждения, где-то нанося побольше мази. Стон вырывается сам собой, когда Юнги тянется за чем-то выше головы Чимина, прижимаясь к нему всем телом. Пачкается в мази ткань худи, но плевать на это, потому что Юнги придавливает член Чимина, и тот почти кончает от этого прикосновения.

- Такой чувствительный. Теперь понятно, почему все так любят тебя, - шепчет Юнги на ухо и отстраняется.

В его руках пачка салфеток, из которой мужчина достаёт одну и принимается оттирать руки. Чимину стыдно, он закрывает глаза и через секунду давится воздухом. Ладонь Юнги на его члене начинает двигаться сразу быстро и резко, Пак распахивает глаза и стонет громко, тут же жмурясь, когда по уретре с нажимом проезжается шершавая подушечка пальца. Мин обхватывает его член чуть сильнее, плотнее сжимая пальцы и двигая рукой всё быстрее. Он никогда не ласкал другого мужчину, но извивающийся постанывающий Чимин, кусающий губы – зрелище завораживающее. Ощущение чужой плоти в руке странно, но приятно. Горячая кожа, выпирающие вены и бархатная головка, скользкая от естественной смазки. Нежная тонкая кожа мошонки и упругие яички, если сжать которые, можно вызвать у Чимина негромкий сладкий вскрик. 

- Хён, хён, хён, - как в бреду сорвано шепчет парень и прогибается в пояснице, толкаясь в чужую руку.

Юнги продолжает ласкать его даже тогда, когда сперма начинает стекать по пальцам. Лишь когда плоть начинает опадать, блондин отстраняется, вытирая пальцы новой салфеткой. Откинув ту в сторону, Мин поднимается с постели и не без удовольствия рассматривает чужое поджарое тело. Обходит кровать и наклоняется к чужому уху.

- Никогда больше не заставляй меня так поступать с тобой, Чиминни, - шепчет повторно он и уходит, оставив на взмокшем виске парня лёгкий поцелуй.

Дверь со щелчком закрывается. Чимин сворачивается в клубок, обнимая подушку и плюя на перемазанную в мази постель. На губах расцветает робкая улыбка, а в душе начинает теплиться надежда на «всё будет как раньше». Потому что хён за него переживал, потому что пришёл помочь обработать раны, потому что приласкал, позволяя наслаждаться своими прикосновениями.

«Юнги-хён говорил, что не спит со своим товаром», - проносится в голове, и Чимин всё-таки глупо смеётся, утыкаясь лицом в подушку.

Юнги-хён ведь простил его, да?

To be continued...