Двадцать лет, насколько это много в масштабе человеческой жизни? За это время люди женятся, рожают детей, разводятся и вновь находят любовь. Ниран не считал своих заслуг перед обществом, ему было все равно на деньги, что он заработал, главным своим достижением он считал Айсона. Мод – именно тот человек, что за возлюбленным и в огонь, и в воду, любой каприз, за улыбку в родных глазах.

Ему хотелось быть с мужем круглосуточно, держать в своих объятиях, полностью обладать. Мужчина неоднократно в сердцах порицал Сансири за загруженность, прося небеса дать им чуть больше времени проводить вместе. Боги услышали его... с того момента он никого ни о чем не просит, все о чем молится Ниран – это здоровье близких. Слишком дорого ему далось эгоистичное желание, чтобы любимый был дни и ночи только с ним.

Сегодня, в день рождения Бунми, Ниран снова проснулся в холодном поту. Трагедия пятилетней давности не желала отпускать его, напоминая в подробностях о годах страха, боли и сожаления. Ниран первые дни и не помнил, как попал с места аварии в морг. Уже когда он относительно придет в себя, во снах его не покидает, как не отпуская руки любимого и не позволяя запаковать тело с пузырящейся от огня кожей в полиэтилен, он сел в карету скорой помощи.

Как сидел на холодном полу у каталки в ожидании патологоанатома, и как кричал о помощи, почувствовав легкое шевеление пальцев любимого. Санитар, предлагая воды и успокоительного, рассказывал, что такое может быть, это продолжение химической реакции в теле. Пожилой мужчина с сочувствием смотрел на Нирана, в его смену он не первый, кто не мог принять смерть близкого, и все, чем он мог помочь, это лекарство и вода.

Ниран не отпустил руки и тогда, когда каталку направили в кабинет специалиста для исследования. Доктор, на вид чуть старше сорока, внимательно осматривал тело Айсона, параллельно слушая рассказ Нирана. Первым, что должны были сделать медики для констатации смерти – это ЭКГ, однако, подгоняемые полицией, сотрудники упустили этот важный этап. Мужчины еще не раз скажут спасибо беспечности работников спецслужб.

– Сердцебиение есть, – словно не веря в собственные слова, шептал патологоанатом.

– Пиши - "мертв", – тут же скомандовал Ниран, под недоумевающий взгляд специалиста, он связался, вероятно, с родителями.

Тем же тоном, не терпящем возражений он говорил по телефону, командуя о бронировнии платной палаты, а лучше целого этажа. Сотрудник морга понятия не имел, кто перед ним, он был настолько далек от мира больших денег, и так предан работе, что решил, пока сумасшедший родственник уладит вопросы транспортировки, оказать первую помощь.

Мужчина, обколов все поврежденные участки кожи противовоспалительным и обезболивающим, убирал с открытых участков мяса остатки костюма и обивки автомобиля. Кроме как констатировать обширный ожог и переломы левой ноги и руки, он предположил повреждение позвоночника, так как нижняя часть тела не реагировала на раздражители. Но это было неточным, так как состояние Сансири было непредсказуемым, и это могло быть просто последствием полученных ожогов.

Опасения патологоанатома подтвердили врачи клиники, куда Ниран перевез Айсона. Ожоги тела более 60%, раздробленное бедро, кости левого предплечья так же были в крошку. Мужчина до последнего старался себя защитить, закрываясь водительским креслом, что придавило его во время удара. Смещение позвонков поясничного отдела было меньшим из травм Айсона, позвонки не повредили спиной мозг, а значит шансы, что Сансири сможет ходить были велики.

Ниран никому кроме родителей не мог довериться, взяв на себя организацию похорон, он смог сохранить свой секрет. Он не плакал когда опускали гроб, зная, что там всего лишь тушка теленка. Не искал встречи с сыновьями эти дни, боясь смотреть им в глаза. Конечно, позже он узнает, что надо было держать их при себе, но единственное, что его действительно заботило - это любимый.

Состояние Айсона не менялось долгие месяцы, каждый день он сидел у его кровати и молил, чтобы муж очнулся. Врачи убеждали его, что даже лучше, что тот без сознания, никто не давал гарантий, что после многочисленных проведенных декомпрессионных операций и некротомии с иссечением некротизированных тканей, мужчина сможет справиться со своим состоянием.

(от автора: Не гуглить во время еды! Лучше вообще не гуглить!)

Под бинтами Сансири прятались Графт–пленка*, помогающая нарастить кожный покров. Десятки ампул антибиотиков и километры бинтов, бесчисленное количество разнообразных бутыльков мазей и самые лучшие врачи. За пару месяцев доктора смогли восстановить кожный покров Сансири. Изрезанная шрамами поверхность была далека от идеальной, но уже хотя бы не открытое мясо.

(* от автора: Графт–пленка – это тонкий слой синтетического материала, который помогает ускорить процесс заживления и защищает поврежденную кожу от инфекций).

После уже начались операции по восстановлению костей. Кости руки достаточно было вновь сломать и правильно сращивать, а вот в бедро пришлось выставлять имплантаты. В разговорах со спящим Айсоном, Ниран часто подшучивал над любимым, что если тот не очнется прямо сейчас, то не увидит себя в стадии робокопа.

Мужчина много говорил с любимым, спасаясь от собственного одиночества. Ему так хотелось, что бы возлюбленный, как раньше, улыбнулся и похвалил его. Но как прежде никогда больше не случится. Лицо Айсона было покрыто морщинистыми шрамами и рот сильно пострадал.

Айсон очнулся спустя 8 месяцев после аварии. Ниран радовался каждому отчету команды врачей, сообщающих о состоянии любимого. Глаза и позвоночник, были теми камнями преткновения, что подрывали уверенность специалистов, в полном выздоровлении пациента. Деньги творят чудеса, открывая возможности.

Совместно с пересадкой донорских глаз, было принято решение делать пластическую операцию, возвращая хоть и чужой, но все же человеческий облик Айсона, что теперь по документам был Кхун Чен Аим.

Сансири быстро привык и чужому имени, понимая, что прошлое осталось в том огне. Он не мог сопровождать мужа в его жизни, проваливаясь в депрессию. Мир Айсона замкнулся в пределах больничной палаты, для операции на позвоночник было еще рано, так как необходимо было снять все пластины с бедра, а заживление костей и приживаемость имплантата шли медленнее, чем это хотелось.

Поглощенный местью Ниран не замечал, как тухли глаза любимого, и в конечном итоге его ждал неприятный разговор.

– Кхун Ниран, Кхун Аим отказывается от еды второй день, и не пьет имунодеприссант, если сейчас не выпить, придется ехать в центр трансплантации, – докладывала медсестра мужчине, что в моечной отделения переодевался в чистую, заранее подготовленную одежду, не забыв обработать кожу антисептиком.

– Я понял, – кивнул он, и девушка, положив на тумбу препараты оставила Нирана одного.

– Ну и что у нас тут за капризы? – Ниран вошел в палату, глядя на осунувшегося за пару дней любимого.

Айсон не повернул головы от окна, всматриваясь в горизонт.

– Я тебе подарок принес, а ты вот так меня встречаешь?

–А у меня есть повод для радости? Мне надо прыгать от счастья при твоем появлении? Прости, не могу. Прыгать не могу, ходить не могу, быть тем, кого ты любишь, не могу. Посмотри на меня, у меня ничего не осталось! Имя, семья, работа, даже лица не осталось! Уверен, ты тут только из жалости! Кому нужен такой неудачник, я ничего не смог в этой жизни, даже умереть по-человечески.

Ниран даже представить не мог, насколько глубоко ранен его сильный и мужественный любимый, что так стойко проходил все манипуляции.

– Родной, неважно как ты выглядишь, я люблю тебя сейчас, до операции, и даже в бинтах так же сильно, как раньше, – садясь на колени перед инвалидной коляской, он вглядывался в грустное лицо, взяв любимого за руки.

– Вздор! Это все потому что ты сожалеешь. Я отдаю тебе твое обещание. Можешь идти. Я же вижу как ты мучаешься! Не могу видеть твоего взгляда, не могу больше чувствовать этот антисептик от тебя, ты же даже не обнимаешь меня, я для тебя дорогостоящая в обслуживание фарфоровая кукла. Лучше бы я умер тогда.

Положив руку на его грудь, внимательно выслушав истерику любимого, Ниран продолжил: – Все о чем ты говоришь - это оболочка, главное это вот, – слегка постукивая в области сердца, шептал Ниран.

Айсон не мог видеть искаженного болью лица Нирана и закрыл столь ненавистные глаза. Он в очередной раз расстроил любимого.

– Ты все тот же сильный и величественный, ты - моя любовь. И семья у тебя есть, и как только ты встанешь на ноги, вернешься к сыновьям. Теперь у нас их четверо, и это наш шанс начать жизнь с начала. После сегодняшнего, людей, что решатся навредить нашей семье, точно не найдется.

– А что было сегодня?

– Вот, уже пошли правильные вопросы. Я принес тебе подарок, – открывая органтранспортер, улыбнулся Ниран.

– Ты снова отправляешь меня на трансплантацию, – спросил Айсон, зная, что это за контейнер.

– Нет, любимый, это кое-что интереснее. Это последний штрих в моем плане мести. Сердце Чакана.

Айсон не нашел слов, что бы выразить своих эмоций, он наклонился и крепко обнял мужа, что так отчаянно бился за их жизнь. Сейчас он не мог помочь любимому, не мог поддержать, не мог даже доставить удовольствие. Все что он мог, это послушно выполнять указания Нирана.

Восстановление шло долго, Сансири летал в штаты на операцию и реабилитацию, пропустив выпускной сына. Похороны отца и матери, ушедших один за другим так же прошли без него. Три с половиной года, он только что и делал, что пересекал океан, пил таблетки и мечтал идти плечо к плечу с любимым. Воссоединиться с семьей и всю жизнь боготворить того, кто никогда не сдавался, борясь за него и заставляя двигаться дальше, даже когда сам Сансири уже не мог справиться.

Сегодня, спустя пять лет после аварии, самые страшные прогнозы остались позади. Его тело практически полностью восстановилось, и о трагедии напоминали лишь уродливые шрамы на теле и легкая хромота. Как бы Ниран не уговаривал свести все следы, Айсон не поддался, они напоминали о том, сколько ему пришлось вынести и как сильно его любит муж.

Муж, что многие годы подрывается в кровати как сегодня.

– Ложись, иди ко мне. Ты снова забыл выпить снотворное? – покрывая поцелуями взмокшую спину, успокаивал Нирана мужчина.

Освобождаясь от оков страха, Ниран вернулся в объятия любимого мужа. Последние три года они жили в его маленькой, но уютной квартире. Оказалось, что для человека, что недавно встал на ноги, очень комфортно в ограниченном пространстве. А Нирану легко контролировать безопасность, не привлекая лишнего внимания. По его велению и легкой руки Преда на карте появилась новая точка с именем Аим. Программист не спрашивал ничего, сделал, как просит сияющий босс.

В компании и друзья боялись, что Ниран похоронит себя рядом с семьей Сансири. Считая рвение к мести единственным, что держит его на этом свете. Бунми был пристроен. Трей, как и завещал Сансири, у руля Энтхил. В этот раз никто не медлил и оформили все как положено. Бунми, как и было обещано, учился, строил свою семью и рисовал.

Сегодня, Айсон, наконец то, сможет увидеть своих детей не из окна автомобиля и не по фото. Пусть они его не узнают, но он сможет остаться рядом.

Трей не подвел, вечеринка получилась грандиозная. День рождения Бунми решено было праздновать в выставочном зале, объединяя с торжественным открытием персональной выставки. Молодой человек в сопровождении супруга обходил гостей, радуясь подаркам и похвале его творчества. Бунми взрослел и его работы приобретали особый шарм и эмоциональность.

Ваго гордо обнимал своего малыша за плечи, ощущая пристальные взгляды. Если к контролю мампика он привык, у того уже в крови было наблюдать за каждым движением Бунми, то второй мужчина, не сводящий с них глаз, Ваго был незнаком. Стоящий поодаль от разговаривающего с администратором галереи Нираном, он с интересом разглядывал то Бунми, то Трея.

Ниран пришел на праздник с небольшим опозданием в сопровождении статного мужчины. Ваго несколько раз проверял списки приглашенных, и имя данного гостя появилось накануне вечером. Найти достоверной информации Раон не успел, за что получил двойной выговор.

– Бунми, сынок, замечательная выставка. Поздравляю дорогой, – пожимая руку, здоровался Ниран, – Ваго, отлично постарался, безопасность на высшем уровне.

– Спасибо дядюшка, я так рад, что ты успел, – Бунми было важно, чтобы мужчина пришел, так он не чувствовал себя сиротой.

Даже мама и бабушка Ваго были тут, и семья Таны, а у него были только Ниран и Трей. В повседневной жизни отсутствие родных не так ощущалось, но в большие праздники, что призваны быть семейными, ему очень не хватало родного плеча.

Бунми увлеченно рассказывал о подготовке и как распределены полотна, не обращая внимания на неизвестного гостя. В отличие от мужа, Бунми не заметил заинтересованного, мягкого взгляда. Поглощенный собственным творчеством в этот момент он концентрировался только на эмоциях Нирана, который при жизни отца не сильно интересовался его работами. Сейчас же, он как ребенок, что рассказывал стихотворение на отчетном концерте, ловя восторженные взгляды родителей.

– Дети, позвольте представить вам моего возлюбленного, Кхун Аим. Дорогой, это Бунми и Трей, мои сыновья. Ваго и Раон, их супруги, – представил человека рядом с собой Ниран, когда к ним подошли Трей с мужем.

Перекинувшись парой фраз, молодые люди поклонились в почтение, после чего извинились, вернувшись к гостям. Бунми был рад, что Ниран смог переключиться как когда-то его отец и найти свое

счастье.

– Любимый, тебе не показался этот Кхун Аим знакомым? – обнял любимого Ваго, с нежностью поправляя волосы.

–Нет. Может ты его на собраниях встречал? Ты же знаешь, я в вашу работу не вмешиваюсь. Тана не пропустит их стильный образ, потом расскажет кто он.

Ваго кивнул, но продолжил наблюдать за таинственным гостем. Вдруг, он остановился посреди зала, как громом пораженный. Он увидел то, что дало ему подсказку.

– Собираешься им рассказать? – тихо спросил он, встав позади Аима, пока малыш и Трей общались с бывшими одногруппниками, обсуждая возможности совместной работы.

– Как догадался? – Айсон не удивился, что именно Ваго будет тем, кто его узнает.

Наблюдая за тем, с каким трепетом он относится к Бунми, отцовское сердце радовалось. Конечно, от внимательного мужчины, что как коршун охраняет его сына, не скрыться.

– По взгляду, – усмехнулся Ваго, видя знакомую мимику на чужом лице, – Достаточно посмотреть, как ты смотришь на парней.

– Вздор, у меня даже глаза чужие, не то, что взгляд. Сын и тот не узнал.

– Они тебя узнают, Трей так точно. Просто его фокус на брате сейчас. Хоть внешность и чужая, но ты все тот же. И голос, он остался прежним. Точно узнают.

– Проболтаешься, и в коллекции к засохшему сердцу у меня появится кожаный прикроватный коврик. Расскажу Нирану, он тебя на нитки порежет, – засмеялся Айсон, чувствуя, что жизнь, наконец, возвращается.

– Кхун Аим, Ваго, – обнимая мужа за талию, вернулся к любимому Ниран, настороженно глядя на зятя.

– Можешь так не смотреть, надо было шифроваться лучше, – улыбался Ваго.

Праздник подходил к концу, первыми из семей уехали Тана и Виен в сопровождении несостоявшейся свекрови. А уже после гостей галерею покинули и Ваго с засыпающим от усталости Бунми. Трей отдавал последние распоряжения подчиненным, собираясь так же поехать домой, довольный тем, как прошел день рождения, в тот момент когда взволнованный Юнг сообщил, что в туалете потасовка между Раоном и Нираном.

Кинувшись к указанной двери, Трей застал неожиданное зрелище. Раон, который вот-вот задымится от гнева, направил оружие на нового партнера Нирана. Кхун Аим уговаривает Нирана опустить пистолет, так как тот был направлен в голову Раона.

– Что здесь происходит? – услышав спокойный тон сына, Айсон выдохнул, опустив голову.

– Я хочу выяснить кто этот человек, и кто его послал.

– Раон, я что говорю на неизвестном тебе языке? Он не опасен! – не сводя с Раона оружия, Ниран аккуратно двигался к любимому, пока не встал между ними.

– Раон, отпусти оружие, – подходя к мужу, и положив на вытянутую руку ладонь, просил Трей.

– Но... – собирался возмутиться тот, но встретившись взглядом с любимым, подчинился.

– Теперь Ниран, – так же спокойно продолжил молодой человек, повернувшись к дядюшке.

Мужчина неохотно подчинился, шагнув назад, сильнее прижимаясь к человеку, которого всем сердцем хотел защитить. Несколько минут в помещение царила тишина, а Сансири не опускал глаз, давая Трею убедиться в своих догадках.

– Я все гадал, каким же ты будешь и когда вернешься, – пуская скупую мужскую слезу, произнес Трей, протягивая руки к Сансири.

– Сынок, – куда-то в область шеи молодого человека, прошептал Айсон, – Прости меня.

– Не понял, – рыкнул Раон, когда любимый вжимался в грудь постороннего мужика.

– А я всегда говорил, что ты туповат, – засмеялся Ниран, наблюдая за воссоединением семьи.

Разговаривать в галереи было не безопасно, а Сансири так соскучился по муравейнику, что Трей пригласил всех выпить там. Раон пыхтел от неведенья всю дорогу и так хлопнул дверьми в апартаменты, что бокалы на барной стойке зазвенели.

– Когда ты узнал? – первым заговорил Ниран, устраиваясь на диване рядом с мужем.

– Я не знал, но чувствовал. Рано или поздно дядюшка бы вышел из тени.

– Либо вы мне все сейчас объясните, либо я не знаю, что с тобой сделаю, – угрожающе размахивая руками, ругался Раон.

Глаза мужчины округлялись с каждым словом, он еще больше возненавидел Сансири в момент, когда понял, кто сидит перед ним. Айсон многое рассказал и объяснил сыну и зятю в этот вечер, но Раон, в памяти которого все еще были слезы любимого ночью после похорон, не мог принять свекра.

Позднее, общим решением было все же рассказать все Бунми. Ваго, что не был готов к новому стрессу своего малыша, и на километр не подпускал к дому семью. Он только недавно справился с потерей дяди и бабушки с дедушкой, а тут появление отца в неизвестном облике. Трей проявил все свои таланты переговоров, и встреча отца и сына состоялась.

Семья, что за годы разрослась, распалась и собралась вновь, и теперь они могли со спокойной душой выдохнуть. Айсон в новом обличии стал помощником Нирана, со стороны наблюдая, каких высот достигает любимый. Особой гордостью был для него Трей, что за годы его отсутствия вырос в грозного и рассудительного босса теневого бизнеса. Его уважали и боялись, преклоняясь перед мудростью столь молодого управленца.

И только в жизни Бунми ничего не поменялось, как и желал того Сансири. Малыш сменил заботу отца на безусловную любовь мужа. Он развивал свои навыки, посещая международные выставки и конкурсы. Его путь к мировой известности не был легок, самостоятельно преодолевая трудности, малыш стремился к самореализации.

В тот день, когда Сансири смог выкарабкаться из костлявых объятий смерти, он выиграл для своей семьи счастливую и спокойную жизнь. В свои пятьдесят, оглядываясь назад, он мог с гордостью сказать, что прожил жизнь не зря. Сейчас, стоя в маленькой гостиной, глядя в горизонт ночного Бангкока, он был абсолютно счастлив. У него было все, о чем стоило только мечтать. Любимый человек, что готов умереть за него не просто на словах, прекрасные наследники, достойные любви и гордости. Крепкая семья, в которой не страшно оступиться.

Только небеса знают, что им предстоит дальше, но Айсон уверен – вместе они со всем справятся.