Воспоминания со временем не поблекли и не выцвели.

Джейн. Давно уже Джейн. Не Дженни. Вдох, выдох, вдох, выдох - успокаивайся, сердце.

Черные густые волосы шелком струились сквозь тонкие пальцы - из зеркала укоризненно смотрели печальные темные глаза.

Если их обрить, то отрастут быстро.

Она стала монстром - как, когда? Тогда, когда заполучила на теле уродливые шрамы? Когда Джокер исковеркал ей душу? Когда поняла, что Чонгука уже не найти?

Да даже если найдет - что с того? Кому она такая нужна - вся сшитая, скроенная и перекроенная врачами? Что она сможет предложить ему - мужчине своей мечты, - если больше не способна по-женски нормально принять мужчину? Как быть с рубцами на промежности, как быть с исполосовавшим грудь швом, выглядящим уродливо даже после заживления?

Уродка. Мутант. Более не женщина. Красивое лицо и отвратное тело - тьфу!

Зачем кого-то искать, если такую, как она, никто и никогда не сможет полюбить?

«Важна не внешность - важна душа». Бред! Кто сказал этот бред? Наверное, изначально слепая и толстая женщина-философ, но никак не нормальный здоровый мужчина, который любит глазами, а потом уже и всем остальным...

Джейн скривилась и отошла от зеркала.

Она ненавидела собственное отражение - не лицо, но все, что скрывалось ниже, под одеждой.

Выпивка и месть - какое-то время они казались спасением. Налить в бокал вина или чего покрепче, пригласить в дом первого попавшегося гостя и... унизить его. Да-да, унизить, как до того унижали ее. Заставить поползать по дому голышом, попросить обмазать кремом, а после поласкать свои липкие муди, поблеять по-козлинному, поработать креслом, держателем пепельницы, статуей у двери, рабом-официантом, голым «прислужкой-побегушкой».

Нет, она не стала такой, как Джокер (хотя, стоило бы), - никогда никого не связывала, не причиняла боли сталью, не била плетьми, ни на кого не мочилась сверху - не могла себя заставить перешагнуть невидимую черту.

Может, просто не была тварью?

В моменты хорошего настроения вообще заказывала проститутов лишь для того, чтобы они читали ей сонеты, стихи и прозу, а после вставали на колени и признавались в любви. Платила столько, насколько доверчиво звучали слова, - иногда бывала щедра.

Пустота внутри, однако, не уменьшалась - разрасталась.

Никому и никогда Джейн не позволяла дотрагиваться до себя, ни перед кем не раздевалась и сомневалась, что когда-либо разденется.

Вот если бы свести шрамы...

Но Комиссия в приговоре постановила жестко: «Ни один врач никогда и никакими доступными технологиями и методами не сможет залечить Ким Дженни полученные в ходе совершения убийства увечья. Телесное уродство явится ее наказанием отныне и впредь, дабы напоминать об однажды нарушенных моральных нормах и предупредить подобное поведение в будущем...»

Черт, она не убивала!

Да, хотела, да, думала об этом... Но то был несчастный случай! Несчастный!

Джокер мертв, а она урод - за что?!

В стену полетел и раскололся бокал из-под шампанского стоимостью в двести двадцать пять долларов; в этот момент прозвучал дверной звонок.

* * *

- Подпишите здесь, здесь и здесь.

Сухой палец скользнул по листам и указал на пропечатанные снизу галочки-птички.

- Угу.

Она никогда не читала документов, которые приносил Минхо - ее личный финансовый консультант и по совместительству инвестор. Подписывала не глядя, верила ему безоговорочно - решила, что так поведется с самого начала, - стопроцентное доверие, и никак иначе. И, как выяснилось, не ошиблась с подходом.

Ручка в пальцах дрожала; Дженни вывела замысловатую подпись «Руби Джейн» и откинулась в кожаном кресле с высокой спинкой. Богато обставленный кабинет - кожаную мебель, дубовые панели и широкий дорогой стол - освещала единственная зажженная настольная лампа.

- И не пейте сегодня больше.

На Минхо она взглянула мутными глазами. На совет не разозлилась, лишь неопределенно кивнула, и в ответ на укоризненный взгляд заверила:

- Не буду.

Они почти не общались - высокий худой мужчина (всегда в дорогих костюмах и при галстуке), невзрачный, как глубоководная рыбина, с редкими и почти невидимыми короткими волосами, с тонким носом и такими же тонкими, растянутыми к ушам губами и симпатичная молодая девчонка - его наниматель. Однако между этими двумя, несмотря на почти полное отсутствие общения, пролегла мягкая, как бархат, бессловесная теплота.

- И поспите.

- Посплю.

Дженни знала, что в постель ляжет еще не скоро.

- Вам нужен отдых.

- Знаю.

- Читать, как всегда, не будете?

Короткий взгляд на документы.

- Как всегда. Не буду.

- Тогда до следующей встречи, Джейн.

- До свиданья, Минхо. Доброй вам ночи.

Минхо. Чхве Минхо.

Она никогда не стала бы богатой, если бы не этот человек и не одна случайность, произошедшая в самом начале ее переезда в Ланвиль, на четырнадцатый, - полученный на сдачу в газетном киоске лотерейный билетик - бледно-желтый, с надписью «ГосЛотто - открой меня и выиграй».

Выиграй, как же - сие каждому прочитавшему призывное послание казалось нереальным, и Дженни, к тому времени уже сменившая имя и фамилию, исключением не являлась.

- Выиграй, ага. Кому вы заливаете?

Она, обычная секретарша в крохотной конторке с зарплатой чуть выше прожиточного минимума, в чудеса давно не верила.

И зря. Потому что на косо оторванной и развернутой бумажке, жирной от ее пальцев, только что державших бутерброд с кетчупом, салатом и котлетой, значилась сумма в сто тысяч долларов.

- Да вы шутите...

Ерунда! Быть такого не может! Подделка? Дурацкий розыгрыш и съемки скрытой камерой? Точно - должно быть по ту сторону экрана, глядя на ее распахнутый, еще не протертый салфеткой рот, в эту минуту хохочет пара сотен тысяч жителей - хохочет, уссывается и покатывается по полу. Мол, давай, дурочка, пляши от радости, а мы пока надорвем животы; Дженни спешно огляделась по сторонам - сыреющая от мелкой мороси мостовая, сухое пятно на лавке там, где она сидела, далекие, спешащие по своим делам прохожие, - и нигде ничего подозрительного: ни камеры в кустах, ни ведущего с микрофоном, ни чужой обидной ухмылки, предшествующей фразе «И вы купились? А мы на это и рассчитывали!».

Сто тысяч. Правда или нет?

Чтобы прояснить этот вопрос, она быстро скомкала обертку от бутерброда, швырнула ее в урну - по-дилетантски промахнулась - и поспешила обратно к находящемуся через дорогу газетному киоску.

- Правда, - желчно ответила ей продавщица и обиженно сверкнула глазами - мол, почему везет всегда не мне?

- А получать где?

- Где-где? Откуда я знаю «где»? - да, зависть - штука жесткая. Но уже через секунду тетка смягчилась, взяла себя в руки и пояснила. - Через два квартала у них офис - написано «ГосЛотто» - ярко, не промахнетесь. А по соседству офис мобильной компании «ЛанвильЛайн».

- Спасибо!

И Дженни бросилась в указанном направлении.

Продавщица проводила ее взглядом, вновь сделавшимся обиженным.

В офис после обеда она вернулась уже с деньгами - пухлым конвертом, набитым купюрами.

«Сто тысяч, сто тысяч, сто тысяч» - звучало в голове, как мантра, - что с ними делать? Пропить, проесть, отложить? Купить много хороших вещей, новую квартиру, сохранить в банке? Что люди вообще делают с большими деньгами, что?

В тот день ей не работалось - в документы то и дело вкрадывались ошибки, и их приходилось набирать и перепечатывать заново. Клиенты по телефону называли свое имя по два раза и ворчали на секретарскую рассеянность - Джейн плевала на них с высокой башни. Записывала в блокноте дни и места шефовых встреч, а сама думала о ста тысячах долларов - сладких, вкусных, пугающе привлекательных.

А в коридоре, когда день близился к концу, вдруг задала волновавший ее вопрос знакомому лишь по коротким встречам у входных дверей клерку, чье лицо всегда казалось ей умным.

- Гёнук? - кажется, так его звали?

- Да?

Ее имени он так и не вспомнил. А, может, никогда и не знал - Дженни не обиделась.

- А что бы вы сделали, если бы выиграли в лотерею?

Служащий из соседнего офиса, верно, подумал, что с ним заигрывают, - нашли первую попавшуюся тему для разговора и флиртуют, - и потому весь приободрился, широко улыбнулся и расцвел.

- Ну, зависит от того, насколько большой выигрыш.

- Если большой.

- Если сто тысяч или больше, то обратился бы к финансовому консультанту. Нанял бы человека, который понимает, куда и что можно вложить.

- Ух ты!

- Умно, да? - мистер «я-знаю-что-ты-со-мной-заигрываешь» подмигнул, довольный собой и своим ответом.

- Умно́, - подтвердила Дженни.

Действительно умно́. Даже слишком.

А для нее так вообще заумно.

Однако чем больше она размышляла над сказанным, тем больше убеждалась, что Дэйв дал ей воистину ценный совет. Куда может пристроить деньги необразованная в финансовых делах девчонка? В мусорную корзину - через клубы, выпивку и шоппииг. А вот финансовый консультант, наверное, может пристроить деньги правильно и, главное, выгодно.

Ведь может?

«Дженни и финансовый консультант» - эти два понятия в ее голове сочетались так же плохо, как красная икра и мороженое.

Однако уже через сутки она пересилила себя и собственную неуверенность, отыскала в интернете список фирм, предлагающих искомые услуги и, выбрав самую известную, отправилась по указанному адресу.

Все лица, а точнее их выражения, были, как под копирку, - высокомерные, вычурные, воздающие триумф собственному мега-уму; висящий на первом этаже щит с именами она рассматривала не менее получаса.

- Мистер Со Догук - советник первого ранга, мистер Кан Синхё - советник высшего ранга, мистер Вольдемар Бруттенберг - ну и имечко, затрахаешься произносить...

Ее губы шевелились, глаза скользили по десяткам глянцевых фотографий; с куртки и волос стекала на пол вода - на улице опять лило.

Холеная обесцвеченная секретарша в снежно-белом пиджаке, ожидавшая, пока посетительница соизволит, наконец, сделать выбор о том, с кем желает встретиться, в третий раз нехотя предложила замухрышке-Дженни («в такой одежде достойные посетители не ходят») кофе.

- Нет, спасибо.

Кофе на самом деле хотелось.

Но еще больше хотелось не ошибиться с выбором - Дженни подошла к этому вопросу со стороны интуиции: она не будет выбирать по рангу - она выберет того, чье лицо покажется ей наиболее симпатичным. Дурацкая идея? Может быть. Но другой у нее не было.

- Я бы хотела встретиться с мистером Чхве Минхо.

- Советником третьего ранга? - «третьего ранга» прозвучало с таким презрением, что за человека с невзрачным лицом, пегой растительностью на голове и бледными, как дождевая вода, серо-голубыми глазами сразу же стало обидно.

- Да, с ним.

- Не хотите рассмотреть кого-то другого?

- Я уже всех рассмотрела, - ответила Дженни тоном, будто советников она рассматривала исключительно с позиции умственных способностей, а вовсе не по висящим на табло славы фотографиям.

- У нас есть... более опытные... специалисты. Мистер Чхве работает здесь вторую неделю.

- Вот к нему и пойду.

«Ну и дура», - судя по взгляду, окончательно убедилась в сделанных ранее выводах секретарша.

- Я сообщу ему о Вашем приходе.

- Будьте так добры.

Взлетела к уху телефона трубка; пропикали несколько клавиш.

- Мистер Чхве? К вам посетитель. Примите?

Ответ положительный - ей кивнули.

Тогда она еще была бедной Джейн.

А спустя несколько месяцев стала богатой Джейн.

Нет, не так - она стала очень-очень богатой Джейн.

Он заявил сразу - «я беру пятьдесят процентов», а Дженни не стала озвучивать норовящий соскользнуть с языка ответ «да хоть девяносто» - легко пожала плечами и кивнула.

На том и сошлись.

С тех пор Минхо стал ее личным финансовым консультантом. Поначалу он еще пытался объяснять свои действия или решения, но быстро понял, что подробности мисс Руби Джейн интересуют мало, и потому, заручившись ее согласием, принялся распоряжаться капиталом молча. Только время от времени приносил на подпись бумаги и указывал: «здесь, здесь и здесь».

Поначалу Дженни была практически уверена, что ее облапошат, - снимут со счета все деньги до последнего цента, оставят с нулем и рваным башмаком в шкафу и сбегут в неизвестном направлении, но Минхо, как ни странно, сбегать не торопился. Назначал встречи каждый вечер, вежливо интересовался - хотите узнать подробности сделок?

- Не хочу, - однозначно звучало в ответ.

А уже через пару месяцев Дженни обнаружила на своем счету на начальные сто тысяч долларов (и не ноль на палочке), а двести сорок три тысячи. Еще через месяц уже триста семьдесят восемь... А через полгода благодаря невзрачному на вид, похожему на рыбу мистеру Чхве у нее появился свой первый в жизни миллион.

Вот и выбирай после этого консультантов по рангу - не права была секретарша, ой, не права.

И понеслось - что ни месяц, то прибавка в денежных средствах, что ни квартал - новая машина у Минхо.

Она не злилась на него за новые костюмы и крайне довольный собой вид.

Она за него радовалась.

Карандаш в пальцах дрожал.

Получится нарисовать или нет? Белый лист бумаги казался входом в рай - нужно просто изобразить на нем то, что хочешь, и оно обязательно сбудется. Того, кого хочешь.

Но Дженни знала, что не изобразит, - не сможет. Она пыталась нарисовать человека со шрамом на виске много раз - десятки, если не сотни, - но все портреты, несмотря на усилия и многочасовой труд, лишь отдаленно напоминали оригинал. Где-то совпадал взгляд, где-то разлет бровей, где-то искривленный в ухмылке рот, но никогда у нее не получалось составить все элементы в одно целое - лицо Чон Чонгука.

Бесполезно. Бессмысленно. Зря она отучилась на художественных курсах, зря платила лучшим репетиторам за частные уроки, зря оборудовала целую мастерскую и уставила ее мольбертами, холстами и красками - образ Чона ускользал.

* * *

(Asheni - Only Magic - Chris Wonderful Remix)

Россыпь звезд на бархате неба. Иногда Дженни казалось, что пентхаус на верхнем этаже небоскреба она приобрела именно из-за этого - из-за террасы, с которой открывался потрясающий вид на ночной небосвод.

Небо ее успокаивало - оно одновременно видело их обоих - ее и Чонгука. Как бы далеко они друг от друга ни находились.

Два покрытых тонкими матрасами лежака; ласковый ветерок, колышущиеся в горшке раскидистые листья Медеи. И звезды. Много звезд.

Дженни подошла к лежаку, осторожно прилегла на него и положила руку на матрас второго, стоящего рядом. Уперлась взглядом в небо, медленно и привычно провалилась в параллельную реальность - ту, которая не существовала. Где Чонгук всегда был рядом с ней, где они никогда не разделялись.

Какое-то время молчала, затем тихо спросила:

- Как прошел твой день?

Минута тишины; блеск недосягаемых планет в вышине.

- Мой? Мой тоже хорошо... Я хочу испечь тебе торт завтра. Будешь? Или лучше вафли?

На деле она не пекла так давно, что едва ли вспомнила бы хоть один рецепт, но в эту минуту все это не являлось важным. Ничего не являлось, кроме него - воображаемого любимого мужчины рядом.

Дженни прикрыла глаза, улыбнулась - мягко, нежно.

- Я знаю, что ты больше любишь торты. Но я могу сделать вафли с кремом... или сгущенкой.

Ее рука ласково поглаживала не матрас - его невидимые пальцы.

- Кури... Я не против. Мне дым не мешает.

Ничего не мешает.

И он курил. Лежал рядом и курил. А еще смотрел на нее с любовью в серых глазах - смотрел, не отрываясь. Тепло, с глубоким, самым нужным в мире чувством. Ее Чонгук...

В эти минуты по ее щекам текли слезы, но Дженни не видела их - не чувствовала.

- Ты ведь будешь сегодня спать со мной, да?

Тишина; мягкие кивки цветка Медеи справа.

- Всю ночь? И не отпускай, ладно? Прижми, как вчера...

И я буду спать. Буду спать всю ночь.

Если воображаемый любимый что-то и говорил, то его никто не слышал.

- До самого утра, ладно? Мне так тепло с тобой. Не уходи. Не уходи.

Никогда не уходи.

Только рядом с ним она отогревалась, расслаблялась, делалась мирной.

- Мы переплетем пальцы... Так люблю, как пахнет твоя кожа.

Ее затылок, совсем как тогда - в зимнюю ночь, - гладили невидимые теплые мужские пальцы.

- Как хорошо, когда ты рядом. Хорошо...

В эти странные моменты, лежа в одиночку на террасе под ясным ночным небом, Дженни чувствовала, что кому-то нужна в этом мире.