Уровень: B2Z

Ни одно пробуждение не давалось Дженни тяжелее этого – свинцовые веки не поднимались, тело ощущалось бетонным мешком, конечности не двигались. Ей снился кошмар. Да, самый настоящий кошмар – лес, чудовища, ужасная кровавая борьба. Сверкали вокруг секиры и мечи, хрипели человеческие голоса, рычали зубастые пасти монстров... Ужас.

Сколько она выпила накануне – бутылку вина, две? Болела голова, болела шея, ныло плечо. Неужели заснула не в кровати, а прямо на полу? Или на лестнице? Иначе бы с чего так неровно и жестко под спиной?

Уже пора было открывать глаза, но в плену все еще держал сон – кто-то нес ее на плече, а после упал, и Дженни покатилась под откос – куда-то в овраг. Била по лицу сухая и колючая трава, метили синяками тело жесткие камни и корни, кричали наверху оврага люди – продолжали сражаться. А она, докатившись донизу, вдруг провалилась в светящееся белое пятно, будто в дверь, ведущую в другое измерение... Ерунда... Приснится же такая ерунда...

Нужно вставать.

После титанических усилий веки, наконец, поползли вверх, и взору открылся кусок затянутого облаками неба – черт, она что, заснула на крыше? Наверное, пьяная поднялась на террасу, снова говорила с Чонгуком...

Чонгук.

Чонгук!

Чонгук!!

Память вернулась так внезапно, что с Дженни вмиг слетела всякая сонливость, – глаза широко распахнулись, а тело в попытке подняться заныло так сильно, что из горла вырвался стон.

То был не сон! Все – не сон! Они же только что сражались в Черном Лесу – бились там не на жизнь, а на смерть, а теперь она... здесь.

Где?!

Ужасно саднящей шее пришлось-таки повернуться, и Дженни увидела, что лежит вовсе не на крыше, а на земле – на камнях. Над головой действительно небо, а вокруг, насколько хватало глаз, тянулась странная не то степь, не то каменистая пустошь. И ни стволов, ни травы – вообще никакой растительности. Лишь камни и небо... И ни души.

Она здесь в одиночестве.

Моментально навалившийся страх смел остатки усталости, заставил Дженни застонать и повернуться на другой бок, увидеть, что дверь – то самое светящееся пятно, которое она помнила из сна, – все еще висит в воздухе, колышется прямо над камнями, но ни перед ней, ни позади нее никого нет.

– Чимин, – захрипела Дженни и поползла к Порталу, – Чонгук... Тэхен...

Болели колени, болели ладони, метался в панике разум.

Они остались там все – в Лесу! Они погибли там – вывели ее на равнину к озеру, а сами погибли!

– Чонгук!

Пятно все ближе, а вокруг тишина. Ни звона мечей, ни криков, ни тварей. И в этом одиночестве еще страшнее, чем в центре самой страшной битвы.

– Не-е-ет...

Она не могла потерять Чонгука – не теперь, когда нашла.

– Нет-нет, пожалуйста, не-е-ет...

Доползла до двери, кое-как заставила себя подняться с коленей, принялась ощупывать энергетический проход.

– Пусти меня! Пусти!!!

Портал оказался односторонним, и Дженни вдруг громко разревелась – согнулась от скрутившего спазма, от удушающего осознания, что осталась одна. Совсем одна. ОДНА! А они все погибли там – Тэхен, Чимин, Юнги, его бойцы... она подвела их всех. Она убила Чонгука – завела всех на смерть, на погибель!

Зачем? Дура! Зачем? Неужели шрамы того стоили?!

И она вновь поднялась в рост и принялась колотить руками по тугой плавающей и светящейся поверхности.

– Пусти меня назад! Пусти, пусти, пусти!

Хотела отступить назад, разбежаться и попробовать силой проломиться сквозь барьер, но в этот самый момент на нее из двери кто-то выскочил. Стремительно вылетел, успел схватить Дженни в охапку, развернуться перед тем, как упасть и даже прорычать:

– Дура! Прямо на пути!!!

Чимин!

И на этот раз Дженни едва не разрыдалась от счастья – Чимин, Чимин, Чиминушка! Жив!

Он по инерции пролетел с ней на руках какое-то расстояние, завалился на спину, сам ударился затылком о землю, а она подбородком о его грудь – клацнули зубы, в голове закружились звезды.

– Зачем прямо у двери? Отползай!

И ее грубо спихнули в сторону.

– Быстрее!

Он сам едва успел откатиться в противоположном направлении, как из двери с ревом вывалился пылающий злостью, намерением раскрошить все, что движется, и перемазанный в крови Тэхен. По инерции он махнул вокруг себя кваддарой, едва успел сгруппироваться перед падением.

– Тэхен!!!

А Чонгук? Он остался там? Где ее любимый, где он, где, ГДЕ?

Не успела Дженни распахнуть рот, а ассасин сориентироваться и отшагнуть в сторону, как последним из двери, ведущей на каменистую пустошь Уровня «B2Z» вывалился держащий в одной руке секиру, а в другой чью-то отрубленную лапу Чон.

* * *

– В гробу я видел этот лес. Лучше на Танэо... Слышь, Чон? Больше с тобой туда не пойду.

– Я и сам туда больше не пойду.

Они все вчетвером сидели на камнях, смотрели на горизонт. Уставшие, выдохшиеся из сил, едва выжившие в последнем сражении. Дышали прохладным воздухом странного тихого места, смотрели на бегущие вдаль облака, силились сбросить напряжение и пережитый шок. У Чимина в лохмотья изодран плащ, наполовину отсечен хвост; штаны и куртка Тэхена окрашены в красный от крови цвет; шея Дженни забинтована; принесенная Чонгуком лапа осталась лежать у двери.

Чон курил, Чимин тяжело смотрел вдаль – его мечи лежали рядом, на камнях, Дженни растирала по лицу слезы.

– Они умерли там. Из-за меня. Умерли, да?

Причитала и все никак не могла успокоиться.

– Я не хотела, слышите? Не хотела вас подставлять, я не знала...

Незнание не уберегает от ответственности, сказал бы юрист Доры и был бы прав.

– Не знала. А теперь... Юнги – он погиб? Я не хотела, не хотела...

Поднялся с камней Тэхен, уселся на корточки перед Дженни, посмотрел той в глаза усталым, одновременно терпеливым и жестким взглядом.

– Юнги не погиб. Не должен был – он живучий.

– А если погиб?

– Если не знаешь, верь в лучшее.

В лучшее? Дженни икнула. Верить в лучшее было трудно, почти невозможно – не после того, что она увидела в Черном Лесу. Перед глазами все еще стояла жуткая картинка – огромная змея, надетая ртом на человеческую руку до самого плеча.

– А Улаф?...

– Дженни.

Она мгновенно утихла; Тэхен смотрел пронзительно:

– Зачем мы здесь?

– Мы? Не знаю...

– Чтобы дойти до озера. Чтобы довести тебя до озера.

– Разве это важно теперь? После всего...

– Важно. И поэтому мы посидим еще немного, а после пойдем. Поняла? Соберись.

С его командами было проще, с ними что-то вставало на место – Дженни кивнула и вытерла слезы.

– Чон, карта этого Уровня сохранилась?

Сбоку зашуршало – из внутреннего кармана годной лишь для того, чтобы оказаться на помойке, куртки появился на свет свернутый вчетверо клочок бумаги.

– Сохранилась.

– Сколько идти до конечной точки?

Тишина; тихое завывание ветра над безжизненной равниной; колышущаяся позади дверь в мрачный лес – хвала Создателю, односторонняя.

– Три с половиной километра.

* * *

Вот она – конечная точка путешествия. Последние шаги, последняя дорога, ведущая к оказавшемуся почти недостижимым озеру. И каким же трудным оказался пройденный путь...

Ноль и две десятых процента – так говорил Информатор? Ноль и две сотых? Тысячных? Сколько бы он ни назвал – он ошибся. В одиночку бы Дженни сюда ни за что и никогда не добралась – без помощи тех, кто шагал рядом, у нее был бы ноль целых, ноль десятых, тысячных и миллионных процента, то есть ни одного шанса оказаться там, где она сейчас оказалась.

Под ногами пыль и крошка; слева серая гряда, прямо по курсу каменистое нагромождение – не у его подножья ли озеро? Озеро... Озеро Дхар.

Может, Комиссия пошутила, и нет на самом деле никакого озера – не существует? Может, они хотели, чтобы она проделала весь этот путь для того, чтобы осознать что-то важное? Еще раз раскаяться, переосмыслить свою жизнь, понять то, что никогда бы не поняла, сидя в четырех стенах?

Как странно, как тихо и пусто...

Небо и люди, идущие рядом. Они стали ей друзьями – настоящими. Возможно, они никогда больше не увидятся вновь, но она уже никогда не забудет их. Грозного на вид длинноволосого брюнета с хмурым взглядом из-под черных бровей – только он умел презрительно плеваться словом «девочки...» и так беззлобно рычать «дура». Только этот жесткий на вид человек – Тэхен – умел командовать и защищать, умел мотивировать и уберегать от опасности, умел быть рядом молчаливой скалой, за которой, оказывается, совсем не страшно. Не страшно. И как ошибочно она думала о нем поначалу...

Они все шли. Сами не зная куда – шагали по пыли и мелким камешкам, просто шагали вперед – навстречу горизонту. Вокруг ни строений, ни растительности – все выглядело так, будто Создатель сотворил небо и землю, а все остальное не то забыл, не то попросту не успел.

Может, когда-нибудь успеет. Вернется сюда и сотворит...

Чимин. Тэхен. Чонгук. Они были с ней рядом – делили ее горе и радости, ее будни. Не учили жить, не упрекали, лишь молчаливо протягивали руку, когда Дженни в ней так сильно нуждалась.

У нее никогда не было таких друзей.

И, наверное, уже не будет.

Скоро мелькнет вдалеке озеро, и она побежит к нему, счастливая от того, что можно завершить начатое, что можно, наконец, избавиться от опостылевших увечий, – счастливая... и несчастная одновременно.

Потому что потом все закончится. Все.

Уедет в неизвестном направлении Чимин, коротко махнет ей на прощанье Тэхен, и повиснет неловкая затянувшаяся пауза между ней и Чонгуком. Плохо даже думать об этом...

Она отпустит его, отпустит вновь. Туда, откуда вырвала его своим объявлением, откуда извлекла – из привычной жизни, из теплого дома, из рук любимой женщины...

А что целовал ночью и спал рядом? Жалел. Утешал, может быть. Не важно – она все равно не решится спросить о том, что он чувствовал на самом деле. Всего лишь постарается не заплакать на прощание, пожелает удачи, а после тихо, никому об этом не рассказывая, будет ждать звонка – хотя бы одного звонка в год. Например, под Новый Год... Может, он будет ее помнить? Она была бы рада быть ему другом, рада одному звонку, одному слову – просто знанию о том, что он помнит...

И вновь вяло и тускло потечет без него ее никому не нужная жизнь.

Нет, она обманывает себя – она не сможет быть ему другом.

И вдруг навалилось ощущение, что все зря – этот поход, это озеро, шрамы... Станет ли ей нужна собственная жизнь без шрамов и вновь без него – Чонгука?

Станет ли?

«Завершается одно, и начинается другое. Потому что Путь никогда не заканчивается», – покачал бы головой Джин. И был бы прав.

Дженни глубоко вдохнула и на секунду прикрыла глаза – она не может знать того, что будет и чего не будет. Может лишь верить в лучшее.

Где-то за спиной осталась дверь в Лес, а впереди стелилось озеро. И они – всего лишь четыре точки на полотне Времени и Пространства, четыре линии судьбы, которые всегда – если повезет – могут пересечься вновь. Могут. Потому что, пока все они живы, пока существуют в одном мире, пока дышат одним воздухом – все может произойти. Все-все.

* * *

Кровавая секира, руки в мозолях, усталое тело, пустая голова – конец похода. Вот и дошли до «B2Z» – секретного Уровня, на котором Намджун собрал самые странные и недоступные простым смертным творения, – например, способное очистить душу от греха озеро...

Шуршал полами рваного плаща при ходьбе Чимин, пряди его выбившихся из хвоста волос слиплись от чужой крови, покоились в ножнах отработавшие на сегодня свое длинные мечи; давил тропу тяжелой поступью Тэхен – привычно хмурый, усталый и молчаливый. Шагал рядом Чонгук. Шел, раздумывая то об этом непонятном, похожем на недорисованную художником картину, месте, то о битве в лесу – не выигранной и не проигранной, но бесконечной (добрался ли обратно до лагеря Юнги?), то о девчонке, что шла между ними.

Вскоре она достигнет озера и окунется в него. Станет счастливой и свободной. Обнимет их на прощание, вернется домой – в прекрасную квартиру, к большим деньгам, к новой жизни, к новой себе.

Изменится ли она после? Наверное, да. Ведь ее тело больше не будут уродовать шрамы, а душу терзать старые воспоминания – после этого похода ей откроется то, что оставалось недоступным все это время, – возможность любить и быть любимой. Любимой не обязательно Чонгуком, но тем, кого она выберет, освободившись от мучительного проклятья в виде страшного слова «уродка».

Она не уродка. Никогда не была ей и не будет. Дженни, Джендык... Чудесная девчонка, которая сумела преодолеть все препятствия, шла с ними бок о бок, не обижалась тогда, когда могла бы, решала поставленные Магией загадки, кормила их, защищала в Черном Лесу. Знала ли она сама, что спасла Тэхену жизнь, едва при этом не погибнув?
Понимала ли, насколько доброй открылась ему, когда предложила «выкупить» Юнги?

Он не забудет. И уже не оставит ее. Даже если Дженни, подобно лодочке с новыми надутыми парусами, побежит по волнам в совершенно ином направлении, Чонгук будет рядом. Невидимый, молчаливый, но всегда близкий – всегда на расстоянии вытянутой руки.

А он сам... Сам он уже не сможет жить с Лиской. Не его она...

Лучше будет коротать вечера в собственном доме один, нежели с чужой под боком душой – с неродной и нелюбимой женщиной. И пусть бросают сочувственные взгляды друзья – он переживет.

Мысли оборвались, когда Дженни на мгновенье остановилась, приложила руку ко лбу, вскрикнула: «Озеро! Вы видите?» – и вдруг бросилась бежать вперед – легкая, почти невесомая – навстречу счастью, навстречу собственной судьбе.

А впереди, все еще далекая, но уже различимая, блестела под лучами вынырнувшего из-за облаков солнца поверхность озера Дхар.

* * *

Оно блестело издали миражом, но совершенно не блестело вблизи.

Сухое.

Идеально ровный кратер – неглубокий, выложенный округлыми камнями – однозначно дно озера. Сухого озера.

Еще блестели мокрыми покатыми боками камни, грелись под неярким и белесым за облаками здешним светилом, еще парил от влаги воздух – казалось, вода исчезла отсюда только вот-вот. Минуту назад была, а теперь нет – вся до последней капли ушла под землю.

– Воды нет. Нет. Воды, – прошептала неподвижно застывшая Дженни. Прошептала хрипло и очень тихо, обреченно.

Чонгук взглянул на ее лицо, и у него оборвалось сердце. Потерянная, удивленная, разочарованная, бесконечно грустная – он никогда не видел такого выражения лица раньше – лица человека, которому пообещали выполнить одно-единственное желание, а после обманули. Вручили мешок, сказали: «Держи, это твой подарок», – а мешок оказался пустым. Две тесемки и пыль внутри.

Нет подарка. Извини, пошутили.

– Дженни, Дже...

Он сам не знал, что хотел сказать, – лишь хотел поддержать, а она стояла и смотрела на выдавленный в земле кратер сухими глазами – неподвижная, ссохшаяся, спекшаяся в один сплошной комок из боли. И все повторяла: «Нет воды, нет воды, ее нет...»

А после по ее лицу потекли слезы – как включили. И тогда он подошел и обнял ее, дрожащую и отравленную до самой глубины души злой шуткой, едва способную держаться на ногах.

– Дженни...

Обнял, прижал к себе ее голову. Услышал, как подошел ассасин, положил свои руки на их в знак поддержки и защиты; как подошел Чимин. Они держали ее втроем, молчаливо говоря – мы здесь, мы с тобой. Мы рядом.

А она плакала.

Плакала так, как будто потеряла что-то единственно-ценное на свете – мечту, надежду на счастливую любовь, смысл жизни. Они держали ее, а она кричала и захлебывалась, рвалась из их рук, сама не зная, куда хочет пойти и зачем, билась упавшей на камни птицей.

– Ее нет...

– Дженни, все будет хорошо.

– Нет воды...

– Дженни...

Они утешали и не знали, чем утешить. Сжимали ее, делились силой, не позволяли упасть на землю, помогали выстоять в труднейший момент жизни.

А Чонгук, не разжимая рук, смотрел на серое и текучее над головой небо.

– Намджун, бля, – прошептал он хрипло. – Надеюсь, ты меня слышишь сейчас. Надеюсь, можешь прочитать мои мысли.

Хотел добавить что-то еще – мудак?
Сволочь?

Но не стал.

Все и так ясно.

– Пустите меня, пустите...

Она все-таки вырвалась – взмолилась, чтобы разжали кольцо, и они молчаливо расступились в стороны, открыли ей проход. И Дженни нетвердой походкой зашагала по мокрым булыжникам. Вперед, вперед, с каждым шагом все ближе к центру кратера. Дошла до самой середины, долго стояла там – сутулая, бесконечно уставшая и опустошенная, – затем, будто подкосились ноги, опустилась на камни. Легла на них, свернулась калачиком, поджала под себя колени и замерла.

Чонгук страдал от боли.

Переживал ли он хоть когда-то за другого человека так, как сейчас? Чувствовал ли чужое горе всеми порами кожи – каждой клеткой, каждым волоском? Нет, никогда. Обычно не замечал, когда страдал сам, старался не тратить эмоции, а просто помогать, когда страдали другие. А тут... Чем он мог помочь ей теперь? Чем, когда единственная бесценная мечта оказалась у человека отобранной?

И шли в сторону невидимого Творца, жизни и судьбы волны отчаянного негодования. Она и так слишком много страдала – за что еще? Ведь сказали: «Дойди!» Дошла, смогла, сумела. И что в итоге? Когда Чон дернулся, чтобы пойти за Дженни, его за локоть удержал ассасин.

«Не надо, – сказал одними глазами, – дай ей время побыть одной».

И Чон остался стоять на месте.

Она вернулась через несколько минут.

Несмело и неуверенно, будто пьяная, поднялась на колени, затем выпрямилась в полный рост, подошла к ним изменившейся, уже другой. Будто тот маленький человек, что жил внутри Дженни, вдруг принял какое-то одному ему известное решение – взгляд темных глаз сделался стеклянным, потухшим и неживым.

У Чонгука окончательно оборвалось сердце.

Какое-то время она смотрела на них – смотрела и не видела, – затем качнула головой и произнесла одно-единственное слово – «домой».

Тэхен бросил взгляд на Чона.

– Где Портал?

– Недалеко. За той грядой.

– Тогда пошли?

«Идем?» – вопросительный взгляд на Чимина. Кивок. Следом вопросительный взгляд на Дженни – она ни на кого не смотрела. Просто зашагала туда, куда указал стратег.

Шагая позади нее, он ломал голову – что сказать ей? Как помочь? Чем поддержать? Существуют ли такие слова, чтобы вновь вселить надежду в человека, только что ее утратившего? Как показать, что тебе не все равно, что тебе не пусто? И что ты веришь, что все будет хорошо...

Но верил ли он на самом деле?

Он болел – вот что он делал. Болел вместе с ней. Каждой клеткой тела. Болел душой.

– Дженни...

Наконец, решился окликнуть ее. Догнал. Пошел рядом, подбирал подходящие слова. И уже, кажется, нашел их, но в этот момент она остановилась, посмотрела на него странным, ничего не выражающим взглядом и покачала головой:

– Нет, я не позволю. Это неправильно – жить с уродом. Никому не позволю.

Не дала вставить ему ни слова, снова пошла вперед.

Шах и мат.

А он зверел, словно раненый. Шел следом и не знал, кого наказать. Умел биться, но не видел врагов, хотел поддержать, но не умел найти верных фраз – она не урод! Не урод! И никогда им не была. И они найдут способ избавиться от ее страшных шрамов – найдут, даже если для этого придется подвесить Намджуна за ноги и бить его бейсбольной битой. Он на все ради нее готов, на все! Разве она не видит?

– Дженни?

– Где Портал? – вместо того, чтобы повернуться, спросила тихо.

Чонгуку пришлось отвлечься и развернуть карту.

– Должен быть сразу за грядой.

Его друзья молчали; она шагала вперед, не останавливаясь. А когда за грядой вдруг оказался провал – глубокая расселина с клубящейся внутри темнотой, – спросила: «Это он»? Портал?»

Чон вовсе не был в этом уверен, но кивнул – должно быть, он. И испытал настоящий ужас – до паники, до вставших на загривке волос, – когда Дженни, не задержавшись ни на секунду, шагнула с обрыва в пропасть.