Какими бы легкими ни были лавовые камни, а все-таки это камни. Да еще и в мешках. На последних подходах вверх по крутой лестнице спина уже отваливается: хорошо, что Шаави тоже принялась помогать, забирая их за огненной рекой.

Вернувшись к лагерю вместе с Коллем, жадно высасываю целую чарку воды и прошу Шаави натопить еще снега. Смотрю, как капли влаги стекают по шее мага, когда он пьет, а у самого в голове кровь стучит. Утомился я поди.

— Заночуем здесь, перед рассветом выдвинемся в путь. Лошадь теперь будет нагружена, и нам силы нужны.

— Хорошшо. Дело говоришшь.

— А где Бродяга?

Стоит мне только спросить, как в глубине пещеры раздается оглушающий взрыв, воздух выбивает пыль вперемешку с камнями, земля под ногами трясется, и я едва не падаю, удерживая себя и мага.

— Только не это... — едва слышно бормочет побелевший Колль.

Плащ мне надевать некогда, едва пыль улеглась, я кидаюсь обратно в недра пещеры, перепрыгивая упавшие глыбы, глазами выхватываю в темноте огненные метки. Позади слышится легкий шаг, заклинание, и в воздухе вспыхивает огонек, освещая первый зал.

— Бродяга! Отзовись! — кричу я в темные углы.

Тишина. Маг запускает под каменный свод несколько мелких огней, которые медленными звездами падают вниз. В этой пещере пусто, и мы торопимся в следующий проход, спускаемся к расщелине и огненной реке. Вдали, возле озера, я вижу завал из камней и досок.

— Бродяга!

— Я здесь!

Сбежав по каменным ступеням, нахожу этого дурня с зажатой под большим валуном ногой.

— Цел? Двигаться можешь?

— Джонас, я не специально, прости! Черт, больно-то как!

Хватаю толстую доску, подсовываю под валун и рычагом приподнимаю его, чтобы Бродяга смог вытащить оттуда ногу. Колль помогает ему, подхватив парня под мышками.

— Что тут произошло?

— Прости, Джонас... Я наклонился посветить факелом на ящики, думал, может, тут остались камни какие драгоценные. Положил факел рядом на бочки, и вдруг как бабахнет!

— Дурак!

— Это было Дыханье Дракона, — объясняет Колль. — Я думал, шахтеры все потратили. Видимо, не все.

Задираю его штанину и вижу, что нога у Бродяги стала какой-то странной изогнутой формы. Ткнув в нее пальцем, получаю пронзительный крик.

— Пешком ты теперь точно не дойдешь, жопорукий.

— Кажется, мы все теперь не дойдем, — бормочет побледневший Бродяга, указывая на что-то за нашими спинами.

Наспех спрятав Бродягу под обломками досок, мы с магом пытаемся увести тварь поглубже, к противоположному краю большого озера. Бежим, что есть сил, я стараюсь топать как можно громче и всячески привлечь внимание монстра. Тварь извивается следом, рыча и плюясь огнем.

— Что же ты не сказал, что твой страж — это пещерный червь? Да еще и огненный! Я думал, опять призрак какой!

— Я не знал! А откуда ты знаешь?! — выкрикивает Колль.

— Ох, маг, зеленый ты еще! И как только тут выжил?.. Осторожно!

Дергаю его вправо к себе ровно за секунду до того, как на его месте смачно шлепается и тут же остывает лавовый плевок. Вдвоем бороться с тварью таких размеров... Ну и занесло же меня. Бежать быстро уже не могу — хромота мешает. Прячемся за огромным сталагмитом, я успеваю сделать несколько глубоких вдохов и затем стараюсь дышать еле-еле. Жестом показываю магу сделать то же самое, прикладывая палец к губам, затем показываю на глаза и на уши. Эти черви слепы и реагируют только на звуки. Но наглотавшись лавы, огнем плюются будь здоров и куда надо.

Проползает мимо нас, замерев возле Колля, будто прислушивается. Мальчик уже еле жив, побелел совсем. У червя нет глаз, лишь какие-то черные каменные наросты на голове, огромная зубастая пасть, словно драконья, а дальше — ряд шипов вдоль хребта. Вместо кожи — толстые алые пластины плотной чешуи. Доспехи из нее, поди, стоят как целое поместье. Тело червя сокращается, верхняя часть туловища приподнимается над землей, и вот его голова уже на расстоянии вытянутой руки от нас. Левой рукой я нашариваю ладонь эльфа и слегка ее сжимаю, пытаюсь его приободрить. По глазам вижу, что он уже знает этого монстра, интересно, как они столкнулись и как ему удалось уйти? Наверное, прятался так же, пока тварь не уползла — это самая верная тактика против червя, когда ты один.

Монстр уползать не спешит, рыщет вокруг каменных столбов. В какой-то момент он отдаляется, и я жестом делаю магу знак переместиться в обратном направлении, туда, откуда мы пришли. Сам держу меч наготове и медленно дышу, набираясь сил.

Колль уже почти доходит до завала с Бродягой. Торопится, не смотрит под ноги, глупый, осторожнее. Шагай, давай, прячься. Черт! Наступил на доску, хрустнуло дерево.

С диким разъяренным воплем червь несется обратно. Подскакиваю сбоку, заношу меч, рублю его по челюсти:

— Получай, уродина безглазая!

Тварь кидается в мою сторону, но я отскакиваю. Переждать не получилось, придется сразиться. Бился я с такими давно, когда лагерем в пустынных землях Самархана стояли, да только там они огнем не плевались. Попроще были, помельче. Два раза рубанул — и все, разбирай чешую на трофеи. А этот целую лошадь проглотит и не подавится. Наверняка не знаю, но думаю, они одинаково сложены: уязвимы пасть и хвост. А пасть я уже частично ранил, да вот только червю это не особо понравилось: плеваться стал не прекращая, еле уворачиваюсь.

— «Протекто контра файро»!

— Колль, чтоб тебя! Не высовывайся! Затухни, спрячься!

— У тебя неприкосновенность на сто ударов! Огонь теперь тебя не возьмет, бей его!

— Что же ты сам в него огнем-то не стреляешь?

— Не могу! У него такая же! — кричит он, уворачиваясь от дальнобойной атаки монстра.

Вот же запара. Я и забыл, откуда этот червь вылез. Теперь надо его обратно засунуть. Чешую, конечно, жаль будет, но лучше уж с ним попрощаться наверняка... Бегу к ступеням: на них у меня будет преимущество в высоте. Тварь несется следом, извиваясь и сшибая сталагмиты, даже не чувствуя, что в них врезается.

— Иди сюда, сука, иди к папочке! — ору что есть сил, перекрикивая шум потока.

Когда достигаю последней каменной ступени, взбираюсь на уступок возле водопада. Пусть подползет еще ближе, и я рубану тварь одним махом. И вот голова червя уже на расстоянии меча: замахиваюсь с разворота, как раз когда он открывает пасть. Меч прямо в глотку, проворачиваю, терпя режущие руку острые каменные зубы, вырываю меч. Бью еще, отступая все ближе к водопаду: пусть заползет на узкую тропу и свалится обратно в огненную реку, когда я его добью. Лязгнув мечом по каменной стене, привлекаю внимание монстра. Тварь кидается на меня, но я уворачиваюсь и рублю ее по морде мечом снова. На этот раз червь издает самый жуткий рев, который я слышал, и падает головой в лавовый поток. Вали в свою преисподнюю, там тебе и место! Надеюсь, червь в этой пещере живет только один, и у него не завалялась там какая-нибудь мстительная боевая подруга. Поворачиваюсь в сторону своих спутников.

— Эй! Все хорошо! Я с ним поконч...

Хромая нога подводит меня. Долбанная тварина, даже мертвая, умудряется дернуться в последней конвульсии и зарядить мне хвостом по спине. И, потеряв равновесие, я лечу вниз в ледяную отравленную воду.

— Джонас, нет!

Перепуганный голос Колля я слышу последним, а потом меня окутывает тьма.

Вдох делать больно: грудь будто прожигает изнутри. Глаза открываю, но ничего не меняется. Все черно. И только слух меня не подводит: слышу бурление водопада. Огонь...

Пытаюсь медленно пошевелить пальцами, чувствуя, как их начинает покалывать. Неспешно это ощущение распространяется по рукам, откуда-то из груди, в ноги, в шею, будто бежит по венам. И внезапно меня прошибает поток воздуха, хватаю его ртом и не могу надышаться, будто только что заново родился. Резко поднявшись, сажусь на бедра и начинаю смутно различать тени вокруг.

— Джонас! Хвала Создателю!

— Вовремя ты его поминаешь, Бродяга! Где Колль?

Напарник подползает ко мне, волоча сломанную ногу.

— Ты встать можешь? Я не могу. Маг, он... Вон он, — указывает на тело в нескольких шагах от меня.

Лежит неподвижно.

— Что произошло? Что с ним?

— Я... я не знаю. Ты упал в воду, и он бросился за тобой, выкрикнув какое-то заклинание, засветился огнем. Джонас, у него глаза сияли как эта лава!

— Охотно верю. И что? Почему он в отключке?

Приподнявшись, я неуверенным шагом подхожу ближе к эльфу. Лицо у него белое, почти безжизненное, но вижу, как слабо вздымается грудная клетка: жив. Вот черт. Одежда опалена, а его руки...

— Что у него с руками?

— Эм. Я не уверен. Я пополз следом, но не смог помочь. Когда он тебя вытащил, у тебя кожа будто посерела. Я такого никогда не видел. А потом он снял твой нагрудник, разорвал рубаху и ладони свои тебе на сердце положил. И как начнет орать не прекращая на своей магической тарабарщине... Ре чего-то там фуро.

— Ре санги файро?

— Во-во, оно самое.

— Твою же гильдию.

Глупый эльф на меня свое кровавое заклинание применил. Додумался, дурак! Одно дело — укус волка, и совсем другое — человек на грани жизни и смерти.

— Так орал, что у него аж руки почернели. Сначала вспыхнули, кожа как будто лавовыми трещинами пошла, а потом словно обуглились. И его отшвырнуло. Я пытался его разбудить, и тебя тоже.

— Спасибо, что других бочек хотя бы не подорвал. Эх, Бродяга-Бродяга.

— Батист. На всякий случай, если мы тут умрем.

— Дурак, что ли? — усмехаюсь я. — Как будто я до этого все пять зим, что мы вместе под парусами ходим, в ус не дул, как тебя звать. И ты тут не умрешь, а то Талек с ума сойдет, так что заткнись.

Через несколько ударов сердца ощущение тяжести сменяется странной легкостью во всем теле. Я слышу и вижу, чувствую все настолько остро, будто накурился дурманящей травы. Разум чист, и там огнем прошлись, и я четко соображаю, так явно и свежо, как если бы мне было не больше двадцати.

Склоняюсь над своим спасителем и осторожно поднимаю его на руки. Укладываю его голову себе на плечо. Надо же, он такой легкий и хрупкий, и как столько силы уместилось в его тонком тельце?

— Я вернусь за тобой, Батист. Никуда не уходи, ладно?

— Очень смешно, — фыркает Бродяга, — если не вернешься, я тебя найду и убью.

— Ага. Не волнуйся. Я такого шанса вдвоем похромать не упущу! Теперь еще посмотрим, кто кому деревянную ногу подарит!

Вот только, лишь отойдя от Батиста с телом мага на руках, я вдруг понимаю, что сам больше не хромаю.

Перелом у Бродяги оказывается не смертельным. Ну поорал немного, когда Шаави ему кость на доске фиксировала, а потом она наслала на него чары умиротворения, и он уснул на спальнике, даже вроде пальчик в рот засунул.

С Коллем все оказалось сложнее. Он не просыпается.

— Что мне делать, Шаави? Ты можешь ему помочь?

— Это магия древнейшших... Ссил первоззданных. Это дано лишшь иззбранным.

— О чем ты?

— Ессли он ссмог вытащщить тебя почти с того ссвета, то он не проссто маг... Он жжрец огня.

— Жрец? Наподобие наших жрецов истинной веры в Создателя?

— У кажждого ссвоя вера. Мой народ служжит силам воды. Его народ поклоняетсся огню. У них ессть только один жжрец. Верхховный.

— И как быть теперь?

— Я не ззнаю, Джжонас, — глаза нагайны полны грусти, — он потратил почти вессь ссвой огонь. В ссердце.

Что-то тяжелым комом давит в груди. Ну ничего. Заберу его с собой, если не очнется — в Везаресе полно умелых лекарей. Там есть библиотека, где хранятся все знания, что смогли собрать архивариусы о прежних временах и дальних землях. Я найду выход. Оставить его тут было бы теперь преступлением.

Укладываюсь на спальник подле эльфа у костра, обнимая сбоку: так ему будет теплее с обеих сторон. Шаави не очень любит огонь, отползает в угол, сворачивается спиралью на своем длинном плаще. Бродяга, как обычно, храпит. Но на душе печально. Надо же, верховный маг или жрец или кто он там такой. Наверное, из-за этого его семья и уехала: я бы тоже не хотел торчать подле идолов всю свою жизнь, пусть даже и свято верю в Создателя, но не до полного же фанатизма, граничащего с помешательством.

Помню, в детстве, когда я проводил время у отца в канцелярии, вырисовывая ненавистные закорючки из не менее ненавистных учебников, старый маг огня сидел возле меня и наблюдал за моими трудами. Улыбался и приговаривал, что путь труден, но ученье — свет. И именно поэтому отец заставлял меня все свободное время книгам посвящать. А когда я плакал от досады и обиды, что не пускали играть с сыном кузнеца, старик гладил меня по голове и тихо напевал песню на неизвестном мне языке, пока я не успокаивался. И слова этой песни почему-то стали мне родными. Я часто вспоминал ее в штормах, в окопах под вражеским лагерем, и вот теперь...

— *Лонге те ви мира, субо назо блинда... — я начинаю тихо мычать себе под нос, прислушиваясь к размеренному дыханию эльфа. — Эхо флустро де синдро. Пас эн мальхела финда. Де фино коменса, те ви мира. Эн кора те люма... Эн мальхела.

И я все напеваю ее, поглаживая Колля по алым волосам, то шепчу, утыкаясь носом в его затылок, то растягиваю слова, протяжно подвывая метели за ледяным барьером и треску поленьев. Костер нагревает лицо, не давая слезам капать дальше ресниц, тут же их осушая. Поверить не могу, что я, Джонас из Сильвер Хайма, сын помощника придворного счетовода и некогда лучший воин на передовой Белого принца, пускаю горькую слезу по неизвестному магу, лежа на холодной земле в заднице мира.

— Нннх... Отец... пел мне эту песню в детстве.

— Колль!

Прижимаю его к себе, облегченно выдыхая в пучок красных прядей. Эльф стонет, едва шевелится, ну вот, сейчас он взбрыкнет и остранится... Но нет, льнет ко мне спиной и мою руку сверху на себя тянет, как свое расшитое одеяло.

— Ты как, уголек?

— Мне надо отдохнуть. Но все будет хорошо.

— Это благая весть. Я уж думал предать тебя земле, — сжимаю губы, чтобы не расплыться в улыбке.

— Огню.

— Что?

— В нашем племени усопших предавали огню, а не земле.

— Огню я бы сам с удовольствием сейчас предался, когда ты так ко мне жмешься, Колль.

Подсовываю руку ему под голову, и эльф поворачивается ко мне лицом, утыкается в шею.

— Ммм... Так уютно. Почти как прошлой ночью, — умиротворенно шепчет он.

— Я что, на постель твою похож?

— Скорее, на большую и теплую медвежью шкуру.

— И что же вы с этой шкурой делали вчера, пока я спал?

— Обнимались, — его дыхание щекочет кожу.

Колль прижимается ко мне всем телом, закидывает ногу на бедро и закрывает глаза. Кажется, из-за холода и усталости прошлой ночью в его кровати я не заметил, что во сне проявил чуть больше дружелюбия, чем положено чужаку. Его рука, скользнув мимо моего бока, подхватывает край плаща у меня за спиной и, словно покрывало, натягивает его на нас обоих. Превратившись в один большой теплый кокон, мы засыпаем.

--------

*Песня на неизвестном языке:

Далеко ты смотришь, а под носом - слеп.
Слушай шепот пепла, ищи путь во мгле.
От конца в начало даст взглянуть тебе.
Свет твой там, где сердце. В непроглядной тьме.