— И зачем это они здесь все перекопали?

Мой вопрос остается без ответа. Смотрю на шахтерское оборудование, заросшее паутиной и пещерным грибом, разбросанные лопаты и тележки вперемешку с бытовой снедью. Знал бы, что тут пыльная посуда по углам валяется, не стал бы и кружки для браги тащить. Привязав лошадь к вбитой в стену балке, мы собираемся у заброшенного пепелища. Бродяга уже раскатал свой спальник, а Шаави запечатывает ходы ледяным заклинанием.

— Пока шшар не рассстает, — говорит она, призывая на землю ледяной шар, что послужит нам часами.

— Устроим небольшой привал, отдохнём с дороги. Маг, сумеешь ли разжечь этот очаг?

Обломки мебели становятся дровами. Сделав глубокий вдох, Колль еле слышно шепчет заклинание и, сжав правую ладонь в кулак, резко растопыривает пальцы и направляет энергию огня прямо в центр будущего костра. Деревяшки тут же вспыхивают, поднимая столб маленьких искр, а потом медленно успокаиваются, потрескивая сухими щепками. Шаави сворачивается на своем плаще чуть поодаль от меня. Я тоже раскатываю спальник и сажусь подле огня. Рядом опускается красноволосый эльф.

— Снимай наручи, нагрудник и рубаху.

— Пустое, Колль, не нужно. Сейчас мазью намажу и буду как новенький.

— Твоя мазь и за неделю эти раны не залечит.

— Телесные — не душевные, заживут.

Он вздыхает, но все равно берет мою руку. Какое-то время держит ее, думая о чем-то своем. Я бы мог попросить и Шаави применить самое простое целительное заклинание, да вот только... Нравится мне внимание этого странного юного эльфа.

— Снимай, Джонас.

Медленно раздеваюсь по пояс. Вот же волчье дерьмо, одна из серых шавок мне зубами и по спине проехалась! На нагруднике - рваная полоса. И целый клок из любимого плаща выдрала, тварина. На холоде даже не почувствовал, а стоило согреться — красное пятно по рубахе вниз поползло. Правильно эльф сказал: на холоде кровь стынет. Тем временем Колль молча достает из своей сумы какую-то флягу, смачивает тряпку и тянется меня обтирать.

— Никак ты за мной поухаживать решил?

— Это благодарность.

Вспоминаю, как он застыл на месте, встретившись глазами с вожаком стаи, и я так вовремя успел подскочить и отразить атаку. Закончив с грязной работой, эльф кладет руки мне на спину под лопатки и еле слышно шепчет:

— «Ре санги файро».

— Ай! Хреново-то как, это что еще за магия издевательств?

— Огненное заклинание крови.

— Магия крови?!

— Нет. Нечистые маги используют собственную кровь или тянут жизнь из жертвы, чтобы придать себе еще больше мощи и творить темные заклинания. Я же, наоборот, направил энергию внутреннего огня от себя к тебе, а саму кровь не использовал. Это союз заклинаний исцеления и усиления. Сейчас ты поспишь, а когда откроешь глаза... Узнаешь, — загадочно улыбается Колль и проделывает то же самое с раной на моей руке.

Раны жжет нещадно, но эта боль быстро затухает. На мгновение кажется, что меня снова изучают. Да смотри на здоровье, что же, мне за это деньги брать? Хотя идея неплохая. Одеваться не спешу, жду, пока кровь на рубахе подсохнет у огня.

— Нравится? — не выдерживаю я. — Мужика голого разве не видел?

Щеки эльфа становятся почти одного цвета с волосами. Молчит, но не отворачивается. Протягивает руку снова и пальцами проводит по мышцам на плече. Да, я крепко сложен, и в этом заслуга Создателя лишь отчасти, не его же божественная задница провела годы в тренировках и строевой подготовке, а потом еще в два раза больше зим — в битвах и палаточных лагерях у границ.

— В этой деревне у вас любовные утехи не в почете? Или все же есть у тебя какая зазноба? — спрашиваю без причины, потому что ответ из трех букв я и так вижу.

— Я один.

— Надо же, какое совпадение! Вот и встретились два одиночества, — улыбаюсь я и зеваю.

Колль тоже вроде бы не то улыбается, не то снисходительно терпит мое великолепное чувство юмора.

— Ты ложись, Джонас, а я на карауле посижу. На половине поменяемся.

Храп Бродяги сбоку и мерное сопение Шаави успокаивают. Да и эльф этот так заботливо гладит меня по спине. У меня вроде бы нет причин не доверять ему, и чутье молчит — так и быть, ложусь. Укрываюсь плащом, вдыхаю жар костра и засыпаю.

Будит меня ржание кобылы. Поднимаюсь с лежака, а в теле ни боли, ни ломоты, и прыгать до потолка хочется. Надо же, вот тебе и энергия огня. Почти как энергия крепкого эля, только без похмелья — надеюсь.

Надеваю свои вещи, такие приятно теплые от костра. Оглядываю пещеру, но эльфа нигде нет. Спутники все так же спят, а от ледяного шара уже почти одна треть осталась. Лошадь у входа нетерпеливо стучит копытом. Беру флягу с водой и какую-то миску, наливаю ей немного напиться. Где же этот красножопый? Ледяные барьеры вроде бы все на месте. Присмотревшись к тому, что на входе, замечаю оплавленную щель. Её еле хватает, чтобы протиснуться.

— Эй, ты! Эльфийская волшебная задница! — кричу копне огненных волос у самого обрыва. — А ну-ка возвращайся обратно!

— А, Джонас. Извини, я немного забылся.

— Что ты делаешь тут опять с этой трубой? Дай-ка и я гляну. Небось русалок заледенелых на рифах высматриваешь?

Эльф молчит. Замечаю, что метель стихла, погрузив горы в тяжелое и мрачное спокойствие. Будь я здесь один, с ума бы сошел, наверное, от давящей тишины, что хуже вьюги может нашептывать жуткие мысли.

— Это что там на утесе, вроде как маяк? — показываю пальцем в ту сторону, куда смотрит Колль.

— Он самый.

— А что же, нет там никого? Мы два дня мучались, не знали, с какой стороны к острову подойти.

— Там теперь только призраки живут.

— Не на них ли ты сейчас случайно смотрел? Мечтаешь за жизнь загробную поговорить по душам?

— Ни о чем я не мечтаю, Джонас.

— Ой, да ладно! Если бы я тут жил столько зим, то спал бы и видел, как свалю отсюда поскорее! Сколько тебе было, когда ты сюда перебрался? Десять?

— Около того.

— А семья твоя где? — неудобно вот так прямо спрашивать про семью, но я искренне хочу узнать его получше.

— Да какое тебе до меня дело, торговец?

Делаю шаг к обрыву, и нас уже разделяет лишь короткое дыхание. При всем желании, одним взмахом руки он может сейчас взять и столкнуть меня вниз. Или я его. Просто проверка доверия на грани.

— А если нравишься ты мне? Возьму и увезу тебя с собой! Мне бы такой маг в деле очень пригодился! Наберем тебе пепла, будешь своими камнями торговать по всем землям Далтора, от Сильвер Хайма и до самых жемчужных островов. И в Везарес теперь еще, если карты хорошо лягут, будем каждую зиму ходить.

— Мои чары дорого стоят.

— Мое расположение тоже не из дешевых, — улыбаюсь я и провожу пальцем по его подбородку. — Вот скажи мне, Колль, где ты успел побывать за то время, что живешь? Уехал из отчего дома, чтобы морозить свой одинокий зад на этом богом забытом острове?

Кривит губы, будто первый раз его кто-то по голове гладит.
Притягиваю еще ближе, такого податливого, юного и горячего. Неужто любому такое позволяет? Мужики в деревне все обычные рыбаки да охотники, но видел я и парочку крепких, а бабы и того хуже, все как на одно лицо. Выясню опытным путем: скользнув рукой под его плащ, нащупываю за длинной рубахой под портками упругое бедро. Ягодица идеально помещается в ладонь, а Колль кладет руки мне на грудь и с какой-то напускной холодностью в голосе произносит:

— Я ведь тебе и бороду за это подпалить могу.

— Охотно верю, — улыбаюсь, поглаживая его точеные скулы. — Но ведь не подпалил же еще.

— Пока нет. Но одно заклинание, и ты сгоришь.

— Я уже горю, — хмыкнув, впиваюсь пальцами в его мягкий зад, веду руку вверх по пояснице. — И потом, как ты будешь читать свои заклинания, когда у тебя занят рот?

— М? — только и успевает промычать Колль, когда я притягиваю его за затылок к своим губам.

Горячий. Стылый воздух вокруг нам не помеха, этот рот может растопить любую льдину. Надо же, ведь я подле этого эльфа в одной койке спал! Знал бы его до того, как на ночь глядя в темноте к нему завалиться, поди там же и завалил бы. А Колль целуется несмело, и меня это отчего-то радует: неопытный. Больше подставляется, под мой язык, робко так, трепетно, а я-то уже его готов прямо здесь пожарить и скушать. Кожа у него фарфоровая и такая мягкая, тонкие пальцы приятно гладят меня по щеке и в бороду зарываются. Кутаясь в плащи друг друга, мы медленно распаляемся, пока не замечаю странный алый блеск в его зрачках.

— Колль, что у тебя с глазами? Они будто светятся!

— Это... — запыхавшись, он пытается вернуть дыханию покой, — кровь у меня стала бежать быстрее. Не пугайся, сейчас пройдёт.

— У меня тоже кровь к одному месту нещадно так стала бежать сейчас. Ох, Колль, поедем со мной, мне же теперь твои губы каждую ночь сниться будут!

— Я не могу, Джонас... Здесь моя семья...

Отстранившись, он понуро протягивает мне подзорную трубу, почему-то избегая смотреть в глаза. Неосознанно беру ее и привычным жестом капитана прикладываю к лицу.

— Вон там, у маяка.

Сначала я ничего не вижу, но потом различаю смутную белесую тень. Рваными движениями она мечется от берега до разбитой двери в башню. Из проема выплывает вторая тень, поменьше и потемнее. Вдруг она замирает, и клянусь, я кожей на загривке чувствую, будто на меня смотрит, прямо в душу.

— Создатель всемогущий! Давно я банши не видал!

Банши... Плачущие призраки, в Сильвер Хайме такие почти не встречаются, разве что заезжий иноземец привезет раз в пару-тройку зим такой гостинец с жемчужных островов. Привязываются к месту, предмету или существу, что так или иначе причастны к кончине этой страдающей души, павшей не своей смертью. Прячутся в предметах, пока что-то их не разозлит. А проснется такой подарочек — береги уши, орет громче королевских фанфар. Убить банши, что логично, можно лишь огнем или зачарованным оружием.

— Что еще за банши? — хмурит брови Колль.

— Ты, мальчик с жемчужных островов, о разгневанных духах своих земель не слыхивал?

— Меня на родине не всему успели научить.

Я вдруг вижу в этом красноволосом эльфе маленького ребенка, и разрозненные детали в моей голове сходится в более-менее понятную картину.

— Значит, вы уехали из родной деревни?

— Да. Я смутно помню это время. Родители меня увезли.

— Неужто в эту дырень?

— Нет, мы плыли... Вроде бы в Везарес или даже дальше, в Агору, Ванталас... Я не уверен.

— Значит, не доплыли?

— Нет.

Порыв ветра срывает с меня капюшон, и я только сейчас замечаю, что мы до сих пор стоим у обрыва, а руки мои, до этого согретые телом Колля, снова без него заледенели. Привлекаю его обратно к себе, обхватываю за плечи, а он утыкается мне носом под бороду.

— А почему вы уплыли-то?

Он вздыхает. Медлит с ответом — оно и понятно: мы знакомы всего половину дня. Я не старый приятель, пусть и успели одну короткую стычку плечом к плечу пережить, но доверие не заработать за столь малое время.

— Я не трепло, маг, помочь тебе хочу.

Думает. Вижу, что сомневается. Но молчу, больше выпытывать ничего не собираюсь, пусть постоит еще, почувствует, что мы свои. Колль дышит неровно, прижавшись ко мне так, будто он и не огненный маг вовсе, а девка из трактира, что боится призраков за углом.

— Ладно, уголек молчаливый, зажигай обратно свой факел. Пойдем, нам еще пепел успеть бы до ночи собрать.

Вернувшись к привалу в начале пещеры, я бужу остальных. Быстро подкрепляемся вяленым мясом и орехами, запив Ньольмской бражкой — хотя думаю, у Бродяги во фляге кое-что покрепче. Затем зажигаем по факелу и выдвигаемся вглубь пещеры. Где-то тоннели видно появились по воле природы, а где-то их расширили кирками. Чувствую, как ход начинает под наклоном уходить вниз. Здесь на удивление не так холодно, с каждым шагом — все теплее. Кожа Шаави сереет от близости к огненному морю, которое, по ощущениям, бьётся где-то в недрах скалы. У дальней стены замечаю полуистлевший скелет в кожаной броне и лохмотьях.

— Оп, еще один искатель приключений? — усмехается Бродяга, подходя ближе, и шарит, чем бы у него поживиться.

— Бродяга, оставь. Не беспокой мертвых понапрасну. Не хватало нам еще призраков.

— Ссхоронить его надо... Предать з-земле, — шипит нагайна.

— Ой, да брось, Шаави! — плут все же оставляет мертвеца и возвращается к отряду. — Вот еще нам тут с костями старыми возиться!

— Она права, — тихо говорит Колль, — то, что создал этот мир, нужно вернуть ему. Предать земле, воде, огню или ветру.

— Он и так в земле, смотри, ему хорошо! Вон как улыбается! — Бродяга указывает на оскалившийся в жуткой ухмылке череп.

— Заканчивай! Мертвых надо уважать. Кем бы они ни были.

— Этот точно был никем, раз так глупо помер, — бубнит Бродяга.

— А ссамм-то раззве лучшше... — слышится рядом саркастический шёпот змеехвостой.

Колль молча указывает путь, ведя нас по лабиринту из множества тоннелей. По дороге он оставляет на стенах магические огненные метки, чтобы мы могли потом по ним ориентироваться и ходить туда-обратно, таская мешки. Вскоре я чую слабый жар, запах, какой бывает от подпаленных снарядов с Дыханьем Дракона.

— Ссера... Мы близззко.

Перед сводом, уходящим в большую расщелину, маг останавливается.

— Их убил страж огня. Я всех предал земле, только одного не заметил.

— Самое время, остроухий! — шмыгает носом плут. — Ну так что это еще за страж огня?

В гулких стенах пещеры наши голоса эхом разносятся в стороны и тонут в бесконечном потоке странных полутеней и еле различимого шума бурлящей подземной реки.

— Эти люди поселились на острове две зимы назад. В деревне всего десяток стражников — волков отгонять, и они не могли заставить их уйти. Беглецы все бывшие невольники-шахтеры, приплыли с материка, из катакомб, где каторжников держат. Мы с ними сделку заключили: они добывают лавовые камни и шепот пепла, а в деревне им за это — мясо, урожай, улов, брага по праздникам.

— А ты им не сказал, что тут опасно?

— Говорил, и не раз. Страж не появляется, если его не разгневать. Шахтеры должны были об этом помнить. Нельзя трогать то, что скрыто. Нужно брать лишь то, что гора сама отдает. А страж появился, когда они взрывать принялись, да поглубже, где больше рубинов и золотой руды.

— Ж-жадноссть...

Мы выходим в большой пещерный зал. Потолка не видно — теряется в черноте. Вдоль стен тянутся узкие каменистые тропки, а все пространство посередине занимает яркий, бурлящий огненными прожилками поток лавы. Жар от него идет такой, что того и гляди, щеки опалит. Сразу вспоминаю бани Ньольма, но даже там воздух не настолько горяч.

— Дыханье Дракона! — бормочет Бродяга. — Это ж нам еще обратно с таким грузом тащиться!

— Камни легкие и хрупкие — они дырявые внутри. А пепла мне и мешка хватит, — успокаивает его маг.

Нагайне ползти тяжелее всего: тропа слишком узкая, а жар огня утомляет ее слишком сильно.

— Шаави, возвращайся к лагерю, мы справимся. Присмотри за кобылой и в пещеру вход охраняй.

Мало ли, какая еще тварь забредет.

— Джонаасс. Оссторожжнее, — шипит она, уже удаляясь обратно к поверхности.

— М-м-м, юноши, ну что, теперь сообразим тройничок? — смеется Бродяга, нагло подмигивая эльфу.

— Это он так шутит, Колль, не слушай его. Слышь, Бродяга! Не приставай к магу, а то Талек узнает. И яйца тебе в омлет скрутит!

А у эльфа лицо красное, то ли от жара, то ли от жарких мыслей. Стараюсь больше не думать о нашем поцелуе — расслабился я. Дело-то не ждет. Достигнув противоположного берега этого огненного моря, я не удерживаюсь от эмоций и охаю: поток резко обрывается огненным водопадом, ниспадающим в темное подземное озеро. Там, где лава встречается с ледяной водой, все шипит белым паром, клубами поднимаясь вверх в небесный просвет из круглого жерла горы, а оттуда будто снежным хлопьями медленно падает пепел.

— Здесь очень красиво ночью. Созвездия видно даже сквозь белую пелену пара. Иногда огненный поток утихает, и тогда вода отражает звезды ровным зеркалом, будто в мире нет больше других огней.

Лицо Колля такое печальное, что я невольно дотрагиваюсь до его щеки.

— В мире полно других огней, маг. Просто ты их еще не видел.

На мгновение в его глазах вспыхивает отражение огненной реки, или это что-то внутри него самого?

Вдоль стены выдолблены древние ступени, ведущие к водной глади. На берегу озера смутно различаю шахтерское оборудование: тележки, кирки, лопаты.

— Ну вот мы и на месте. Собирайте камни в мешки. Пеплом я сам займусь. И пожалуйста... не трогайте ничего больше. Эти владения принадлежат огню. Мы — его гости.

Колль призывает несколько блуждающих огоньков, чтобы освещать берег, и мы с Бродягой, воткнув факелы в простецкие держатели, приколоченные к стенам, начинаем лопатами сгребать камни, которые вымыло на сушу водным потоком. Бросаю взгляд на мага: вернувшись обратно и встав на возвышение возле лавового водопада, он вскидывает обе руки к огню и громко произносит заклинание, чье эхо тут же разносится по всей пещере.

— «Файро турнас синдро!»

Густой пар, до этого уходящий вверх, вдруг плавно начинает оседать на поверхностях, будто снег. Еще взмах руки, и весь пепел собирается лишь в одной точке, образуя на полу пещеры небольшой сугроб. Никогда я не видел такой завораживающей магии: лишь в строю у нас стабильно были маги земли и целители, а огненных я встречал нечасто. Одного из таких знавал ребенком еще до армии, это был глубокий старик с некогда смоляными волосами, побелевшими за почти сотню прожитых зим. Он служил советником в канцелярии вместе с моим отцом когда-то и рассказывал мне о былых временах.

Занятый воспоминаниями о детстве, я и не заметил, как мы набираем добрых двадцать мешков, а эльф распихивает свой пепел в два оставшихся. От жары я скинул плащ и даже не прочь искупаться в манящей прохладе озера. Только собираюсь снять рубаху, как Колль подбегает и хватает меня за плечо.

— Не смей, Джонас! Не трогай воду! — его испуганные глаза прямо у меня под носом округляются, когда я прижимаю его к влажной от пота груди. — Там сера... Яд... Ты погибнешь.

— А ты так мило за меня переживаешь. Может, все-таки стоит рискнуть, — улыбаюсь я и нежно привлекаю его за подбородок себе.

Эльф делает глубокий вдох, замирает будто в оцепенении, будто до этого я его не целовал. Но потом приоткрывает рот, позволяя мне легконько проникнуть языком, а встретившись со мной своим, от неожиданности прикусывает мне губу. Недовольно промычав, я лишь еще глубже впиваюсь в его опасный и неопытный ротик. Чувствую, как трепещет его тело, будто загорается в нем какой-то иной огонь. Такой податливый, невинный, сам еще не знает, на какую страсть способен, какая сила таится в этом сердце. И в подтверждение моих мыслей, лавовый водопад взрывается цепочкой мелких огненных вспышек.

Бродяга позади нас кривляется, издает похабный стон и закатывает глаза, вот же тролль пещерный.