Если мы еще можем любить тех, кто заставил нас страдать, то любовь наша лишь становится сильнее.

А.С.Пушкин

Девушка медленно открыла глаза: голова гудела, как после нехилой такой пьянки, когда все начинается с безобидного сливочного пива, а заканчивается состязаниями «кто быстрее выпьет стакан огневиски». Зрение все никак не фокусировалось, она видела лишь зеленое пятно вокруг себя, чувствовала, что облачена во что-то мягкое и слышала, как где-то потрескивают дрова. В комнате было тепло, девушка пришла к выводу, что зажжен камин.
«Где я? Что я тут делаю?» — сознание будто спало. Она повернула голову вправо, и зеленое пятно превратилось в красное, а на фоне красного — белый овал. «Овал» периодически двигался, очевидно, это был человек.

— Ты кто? – спросила Гермиона.

— Мерлин, – язвительно ответил «овал», и в мозгу начали шевелиться извилины.

«Если это Мерлин, а Мерлин умер много столетий назад, то, наверное, и я тоже умерла, — думала гриффиндорка.— А как я умерла?»

— Я давно хотела с вами поговорить, мистер Мерлин... У меня столько вопросов.

— Ты больная... — вздохнул Мерлин-овал.

«Разве может величайший волшебник быть таким грубым? – снова углубилась она в размышления, пока «овал» приближался. – Здесь что-то не так».
Чем ближе подходил человек, тем отчетливей девушка его видела.
Драко шел, медленно преодолевая расстояние от камина до кровати – он не хотел пугать девушку, это не входило в его планы.
— Малфой? – удивилась Гермиона. И тут она вспомнила все! Все! Зрение вернулось, способность нормально думать тоже. Так это он? Он ее утащил? — МАЛФОЙ! — заорала она и вскочила с кровати. – Ты... ты... ты просто подлый трус! Извращенец! Козел! Придурок! Я тебя ненавижу! Терпеть не могу! – Их разделяла кровать, из-за которой девушка не могла дотянуться до парня. Так что она хватала какие-то книги с его прикроватной тумбочки и кидала в него. – Как ты мог?! – Драко с невозмутимым видом увернулся от очередного фолианта. – ДА ТЫ ПРОСТО НЕВЫНОСИМ! – То, что он так спокоен, жутко раздражало.— Как тебе в голову пришла такая гнусность? Украсть меня из ванной? – Она вся покраснела от злости. – Ты просто гений тупости и подлости! Ты-ты-ты...— Она больше не знала, что сказать. – Чистокровная белобрысая СВОЛОЧЬ! Ух...А-а-а! – Гермиона попыталась успокоиться, стала глубже дышать, тем более что вещи на тумбочке закончились. Слизеринец все еще стоял на одном месте и с выражением полного безразличия смотрел на девушку.

— Грейнджер, неужели ты наконец-то успокоилась? – Он вальяжно сел на свою кровать спиной к Гермионе.

— Да ты, просто... — Ей слов не хватало, она снова пришла в бешенство, какое уж тут спокойствие? – Где моя палочка? Я сейчас покажу тебе, как я успокоилась!

— Ну, раз ты уже спокойна, — казалось, он ее даже не слушал, — то думаю, ты выслушаешь меня. Дело в том, что ты... голая.

— ЧТО?! – девушка в шоке глянула на себя. ЧТО? О БОЖЕ! Она схватила плед, которым была укрыта, из него вывалилось маленькое полотенце. Ну, конечно, когда Малфой ее похитил, она была только в нем, а когда девушка вскочила с кровати, оно свалилось. Получается, она скакала голая перед Малфоем минут десять? Гриффиндорка покраснела еще больше и, закутавшись в плед, тоже села на кровать. Теперь двое бывших союзников сидели друг к другу спинами. – Если ты сейчас повернешься, я тебя убью... взглядом.

— Уже боюсь... — хмыкнул парень. Они сидели молча несколько минут, и только треск дров напоминал им обоим, что мир вокруг еще существует.

-Ну? – нарушила молчание девушка. – Зачем ты меня сюда притащил?

— Хотел поговорить, – ответил Драко, но опять хмыкнув, добавил: – Но вспоминая, как ты тут голая дефилировала, подумываю о том, чтобы сделать тебя своей сексуальной рабыней.

— Что? – Девушка взяла подушку и стукнула ею Малфоя по башке. — С тобой? Да НИ-ЗА-ЧТО! Ни за какие галеоны!

— Ну да, ну да... — уворачиваясь от очередного удара, приговаривал парень.

— Что за «ну да, ну да»? – передразнила девушка.

— А вот чего! – Драко неожиданно схватил гриффиндорку и повалил на кровать. Он прижал ее своим телом, завел руки к изголовью и нагнулся к самому лицу.

— Неужели ты и правда дура такая? – У девушки пропал дар речи, сердце билось где-то в горле. – Ты хоть понимаешь, что находишься полуголая в комнате слизеринца, где закрыты все двери на особые заклинания и нет окон? И ты действительно думаешь, что слизеринец будет держать себя в руках? – Он наклонился еще ближе, девушка сглотнула. – Гермиона...— прошептал он, и гриффиндорка даже не успела опомниться, как он поцеловал ее. Сначала страстно и резко, будто нуждался в этом, как в воздухе, потом все нежней и нежней. Она таяла от его ласк, которые стали более настойчивыми, губы спустились к шее и голой груди, и девушка не смогла сдержать стон. Малфой уже обнимал ее, а покрывало, которым она была прикрыта, валялось на полу. Он остановился и посмотрел в ее затуманенные глаза, и, хоть девушка и не понимала, почему он остановился, с губ все равно сорвалось:

— Драко... — Очевидно, он расценил это по-своему, наверное, решил, что это приглашение, и пауза имела еще более бурные последствия. Он избавился от своей одежды за считанные секунды, а потом... В общем, потом они любили друг друга. Гермиона отдала самое ценное человеку, которого любила, разве могла она об этом мечтать? Переплетать свои пальцы с пальцами любимого в момент боли и наслаждения, перебирать его волосы и сливаться в страстном поцелуе? Думала ли она в этот момент о том, что он чувствует к ней? Нет... Ведь она любила, а любит ли он – на тот момент это было неважно. Было важно лишь то, как он стонал, заново и заново давая понять, что теперь она принадлежит ему. Девушка теперь задыхалась не от ненависти или горя, а от любви, переполняющей все ее тело и душу.

Они заснули около полуночи, обнимаясь и переплетя ноги, не говоря ни слова, заснули в объятиях друг друга.

***
Гермиона проснулась от холода, будто какое-то тепло покинуло ее. Она потихоньку открыла глаза и попыталась сесть. Почему-то все тело болело. Но почему? По лицу расплылась довольная улыбка. Вчера вечером она была в объятиях Драко.
— Драко, — вслух и нараспев произнесла гриффиндорка. А где он? Она оглянулась вокруг, но в зеленой комнате никого не было. Она была одна в пустом и холодном помещении.
И тут до девушки дошло! Ему именно это и надо было! Он притащил ее сюда только ради этого – поставить свое клеймо. Отомстить за тот случай в его комнате, устроенный Лавандой и Забини. Он переспал с ней, а теперь ему совершенно наплевать, и именно поэтому он исчез сейчас. Слезы полились градом, она обернулась в плед и начала искать свою палочку. «Бежать отсюда, бежать, чтобы не видеть его и его лживых глаз» — думала она, когда нашла за тумбочкой свою палочку. Черт! Как же все просто! Нельзя любить тех, кого раньше ненавидел, все кончится плачевно. Она упала, запутавшись в чертовом покрывале. И тогда началась вновь истерика, она плакала и смеялась, била кулаками об пол и ничего не видела. А в этот момент в камине полыхнул зеленый огонь, и в комнату шагнул тот, кто довел ее до этого.

— Грейнджер, ты истеричка... — произнес насмешливый голос, который тут же заставил девушку очнуться. Она вскочила на ноги и направила на парня палочку.

— Ма... Малфой... — Слезы все еще не давали смотреть. – Малфой, ты козел, я тебя ненавижу...

— Ты врешь, — хмыкнул он. — Ты меня любишь, и сегодня ночью ты доказала это.

— Ты... ты просто сволочь... — Она подбежала ближе и ткнула оружием ему в грудь.

— Ну? – Драко поднял свою белобрысую бровь. – И что дальше? Может, ты знаешь, как пользоваться Авадой?

— А может, и знаю! – Боже, какой же он подонок...

— Ну, тогда... — Малфой схватил ее за запястье. — Убей меня за то, что я такой засранец и воспользовался бедной и наивной гриффиндоркой, — противно улыбнулся он.
Слезы мгновенно высохли – он их просто не достоин.

— Я не буду марать об тебя руки! — Гермиона опустила палочку и шагнула к камину. – Прощай...— сказала она и уже хотела зайти в него, как Малфой схватил ее за руку и втащил обратно в комнату.

-Ну уж нет! – он зло на нее посмотрел. – Вчера мы так и не поговорили! А во всем ты виновата!

— Ах, это я виновата? – Девушка тоже злилась. — То есть, это я на себя набросилась?

— Нет! — выкрикнул он, но, подумав, добавил:
— Но ты меня спровоцировала!

— Это не я украла себя из ванной в одном полотенце!

— Это не я голый скакал по комнате! – они уставилась, друг на друга, и смотрели, не отрываясь, минуты две. Первым сдался слизеринец. Он тяжело вздохнул и, опустив голову, произнес:
-Ты даже не представляешь, как это трудно... — его интонация кардинально изменилась. Грустный Малфой – это странно, Гермиона даже опешила, он был таким милым, что злость сразу улетучилась. Он выглядел, как ребенок, который оборвал бабочке крылья и теперь не знает, как приклеить их обратно.

— О чем ты? Объясни, – тихо произнесла она.

— Любить... — его шепот в мозгу девушки преобразился в громкий нарастающий гул. – Любить очень трудно, когда ты никогда этого не делал. Помоги мне, Гермиона! – Он сел в кресло, все еще склонив голову.

— Я... я не понимаю... — растерялась девушка.

— Боже, какая же ты тупая, – вновь вздохнул он. – Но, несмотря на то, что ты такая бестолочь, психичка, грязнокровка и дружишь с Поттером, я... люблю тебя.

— ЧТО? – гриффиндорка не верила своим ушам. Она покраснела, побледнела и хватала ртом воздух, как рыба. Это... это волшебно, это... это как снег летом! Боже, неужели и на ее улице праздник?

— Ты что, еще и глухая? – он наконец-то поднял голову и посмотрел своими серыми глазами на девушку. — Не заставляй меня говорить дважды!

— Я... я просто не верю... — она села рядом с ним на пол. Любит? Это что, сон или шутка? – Ты шутишь?

— Над таким горем не шутят! – серьезно произнес Малфой. – Меня угораздило полюбить такое ужасное существо, как Гермиона Грейнджер. Это позор всей моей жизни! И наплевать на то, как я позорился раньше...

— Хе... Малфой, ты покраснел... — хмыкнула девушка, не обращая внимания на его подколы.

— Вовсе нет... — буркнул он и покраснел еще больше.

— А вот и да...

— А вот и нет...

— Да... — девушка засмеялась.

— Чего ты ржешь? — он взял ее лицо в свои ладони. – Умолкни...

— Ну, так попробуй, заткни меня... — и он ее заткнул... поцелуем. И она снова плакала, теперь уже от счастья, а он улыбался... По-настоящему улыбался, так, как может улыбаться, только тот, кто любит.