Бессонные ночи быстро стали неотъемлемой частью моей жизни. Теплые, одинокие мгновения, проведенные в запертой комнате, я научилась проводить с ощутимой пользой, со смыслом, раздумывая над чем-то тем или иным, на что днем попросту не хватает времени. Раз — и мысль улетела, ни за что не зацепившись, выбежала из головы, стремительно выскочила. Засыпая под утро, каждый раз я просыпалась с неким приятным, похожим на нечто терпкое, прохладным, как мята, осадком в районе груди — такое вот странное чувство, совсем не похожее на сонливость. Скорее больше схожее с легкой пеленой задумчивости.

В таком же состоянии я находилась сейчас, сидя на мятой, не заправленной кровати и глядя в открытое настежь окно. Легкая прохлада гуляла по комнате, заставляя содрогаться. Я смотрела на чистое, безоблачное небо, на то, как солнечные лучики гуляют по стенам домов, на то, как шевелятся кроны высоких, стройных берез. Раннее утро, кажется, а внизу уже слышится, как какие-то детки качаются на скрипучих качелях во дворе. Приятно, что они не заржавели...

Хорошо, однако, принимать правильные решения и вовремя смотреть в будущее. Так сказать, «на шаг вперед». Мама говорила, когда люди уже научились так делать — их можно считать взрослыми. Я — тоже взрослая?

Телефон под подушкой жалобно завибрировал, привлекая в себе внимание. Странно. Редко когда он так верещал. Обычно именно так приходят оповещения в твиттере. Я достала его из-под подушки и разблокировала, заглянула на свою страницу и непонимающе всмотрелась в пост, первый в ленте новостей. Под хэштегом #Цыпленок_цыпа были прикреплены четыре фотографии: часть моего лица крупным планом, смазанный момент, когда я встаю, и мой постепенно удаляющийся силуэт, одно фото — ближе, другое — дальше. Добавлена надпись «Кто-то слишком любит убегать» и несколько смешных смайликов. Я нахмурилась и заглянула в комментарии, которых уже набралось больше сотни — откуда такая бешеная реакция? Все внутри похолодело. Я начала читать.

«Какая смешная, господи, ахаха»

«Родинка во всю харю, стрем»

«Отчего она бежит? Там же никого не сжигают! LOL»

«Видимо шкура не оценила игры наших футболистов ;)))»

«Тупость прет со всех щелей»

«Номерок не подкинете? Интересно, что за шавка с такими патлами :))»

Продолжать читать я не стала, заметно хмурясь и чувствуя отвращение, просто отвращение. Ко всему, на данный момент. Внутри все переворачивалось от недовольства. Репостов у этой записи было около тысячи с хвостиком. Значит, кто-то очень постарался...

Я обозленно откинула телефон на подушку и отключила уведомления, чтобы не знать, кто мне и что пишет в личные сообщения, после чего начала собираться на занятия. Идти не хотелось страшно. Многие комментаторы слишком знакомые мне личности. Даже хуже — это одноклассники и ребята с параллельных классов, у которых теперь теорий, выстроенных вокруг этого нелепого случая, было уйма. А я всего лишь, черт возьми, ушла домой. Что за глупость? Зачем вмешиваться в мою жизнь настолько сильно?

Сегодня я застала маму дома. Она готовила омлет с овощами на завтрак для всей семьи, и это было удивительно. Есть я отказалась под предлогом того, что опаздываю — схватила деньги и выскочила из дома, пламенно обещая покушать в школе.

Настроение было шаткое и совсем непонятное. Жаркая погода и сухой, прохладный ветер немного отрезвляли уже уставшие — с самого утра, поразительно! — мозги. Дети весело спешили на учебу, а я только и думала о том, как бы этого избежать. Прошло совсем мало времени с моего приезда, а мне уже есть, что ненавидеть.

Садовник подстригал кусты на обширной клумбе напротив. Я вежливо поздоровалась и проскользнула в школу. Никто, вроде как, не тыкал пальцами. Все спешили по своим кабинетам. Значит, ничего страшного не произошло и никому до меня нет дела.

В этом пришлось разубедиться совсем скоро. Я ступила за порог нашего кабинета и не успела даже сесть за свое место, как кто-то выкрикнул с конца класса «Цып-цып-цып». Мама говорила, если на это не реагировать, то все прекратится. Я прикрыла глаза и села за парту. Алены, отчего-то, не было на месте. Создалось ощущение обезоруженности, соратника не было рядом. Одноклассники начали разговаривать между собой, обсуждая вчерашнюю победу — кто бы сомневался — празднование и, собственно, мой «гнусный» побег. Посыпались предположения, от чего я бежала, а обо мне говорили в третьем лице, будто меня здесь и вовсе нет. Отвратительное чувство, наверняка знакомое каждому. Хотелось подняться и с уверенностью врезать каждому из них. Я нахмурилась.

Судя по голосам, ни одного из них не было. Переговаривались плохо знакомые мне новенькие девчонки, обсуждая, насколько же яркими были майки наших футболистов и как красиво они облегали их подтянутое тело. Меня передернуло, и я незаметно оглянулась. В классе, все-таки, сидел Егор, который к большому удивлению не участвовал в разговоре, лишь только задумчиво что-то записывая в своей тетради.

— Знаете, мне кажется, она... — Начал тот самый парнишка, который когда-то получил рыбкой в глаз.

Я зло фыркнула и от негодования сломала в руках карандаш, а затем поднялась и кинула его в него.

— Хватит так говорить! Как будто меня здесь нет! Ушла и ушла, вам-то какое дело?! Что с того, что какой-то придурок, — я взглянула на Егора и нахмурилась —  это был точно кто-то из них, — сфотографировал меня? Это мог быть каждый из вас!

Если раньше об этом говорили лишь некоторые, то сейчас на меня оглянулись все. Оставаться в этом проклятом классе не хотелось. Воздух будто бы был пронизан чем-то липким и вязким. Будто бы насмешливость и яд обрели материальную форму, стали воздухом, которым я дышу. Казалось, что сейчас это — худшее, что может быть. Целый день унижения, «тайных» разговоров за спиной и двусмысленных вопросов в лоб.

— Вы ведете себя, как нелюди. Еще хуже.

На этих словах Егор поднял на меня несколько вдумчивый, тяжелый взгляд, хмыкнул и мотнул головой, будто бы что-то отрицая в диалоге с самим собой, а может и желая вставить слово. Неловкость просто с головой поглотила всю эту ситуацию, а вместе с ней и меня. Все смотрели, гадко улыбались, и каждый взгляд, точно отравленные иглы, проникал под кожу. Я воспринимала это как издевку, не могла уже иначе, как параноик. Вещи, разложенные на парте, мгновенно оказались скинутыми в расстегнутую сумку. Я вышла из кабинета и, пока не пришел учитель, быстро направилась прочь, не желая встречать на пути никого.

Пустой коридор третьего этажа вызвал желание остановиться в левом крыле и перевести дух. Я встала у окна, скинула сумку на пол и, тяжело выдохнув, уставилась в мутное, потрескавшееся окно. Ярко светило солнышко, а мне хотелось повеситься.

Несколько минут тишины явно пошли на пользу. Буря в голове успокоилась и снова появилась возможность мыслить ясно. Я прикрыла глаза и слегка улыбнулась, прислушиваясь к этому бесценному звуку — тишине.

В отдалении послышались быстрые шаги и негромкий разговор. Я нахмурилась и прислушалась.

— Не пойдем на этот урок. Я не сделал домашку.

— Да я тоже... Черт с этим, никто не узнает.

— Угу. На физ-ру пойдем?

— Ну конечно. Физрук не литераторша, не простит.

Голос усмехнулся, в нем я сразу узнала Рому, с которым неизменно шел Саша. Почему они идут именно сюда? Решили пропустить именно этот урок? Почему?

Я закинула сумку на плечо и, меньше всего желая неприятного столкновения, прижалась к стене спиной, едва не сливаясь с ней, намереваясь как только они подойдут незаметно выскочить к лестнице.

Секунда, две, три...

Я тихо скользнула из-за угла, но остаться незамеченной не удалось. Из открытой сумки выпал гремящий пенал.

— Ром, смотри.

Сашка усмехнулся и повернулся ко мне.

— Привет, Насть. Чего уроки прогуливаешь?

— Вас это волновать не должно.

Я настороженно взглянула на них.

— Ну как же, нашего старого друга не будет на занятии! Беспредел! — Рома состроил вид, будто это преступление века.

— А сами-то? Вас тоже нет на занятии.

Когда я пошла к лестнице, то заметила, что они оба идут вслед за мной.

— Мы по заданию учителя отсутствуем. Надо прибрать территорию.

— Да конечно. — Я громко фыркнула и вышла на лестничную клетку. Ромка нагнал меня и схватил за лямку сумки, из-за чего та сорвалась с плеча. — Отпусти.

— Зачем? Давай поговорим, ага.

Это предложение из уст Саши звучало слишком подозрительно.

— Какая ты невежливая... Мы же твои друзья.

— В каком, извини, месте?

— Ох. — Рома скривился и кинул сумку на пыльный пол. — Раньше ты не была такой грубой!

— Иди к черту.

Я наклонилась за сумкой и застегнула ее, но Саша крепко, цепко схватил за плечо и оттолкнул к стене, становясь передо мной.

— Не понимаю, что он в ней нашел.

— М-да... Странная вообще ситуация выходит. — Рома встал рядом с ним и важно кивнул, скрещивая на груди руки и хмурясь.

Мне не особо хотелось слушать их непонятные разговоры. Я дернулась с места, заранее сжав лямку в руках покрепче. Саша громко цокнул языком и грубо вернул меня на место.

— Стоять.

Рома усмехнулся.

— Буйная и совершенно бесполезная.

— Ты думаешь бесполезная? Может, он для... Этого решил постараться.

Наверняка именно эта пауза объясняла значение брошенной фразы. Я нахмурилась, ничего не понимая.

— О чем вы?

— Неважно. — Усмехнулся Саша, а затем уперся ладонью в стену и приблизился лицом к волосам, шумно втягивая запах краски. — Убежала вчера... Ускользнула. Испугалась?

— А чего мне бояться? — Шикнула я и отвернулась. — Вас? Вот еще. Прошло то время... Мне просто не хотелось тратить свое время попусту.

— Да? Действительно? — Хмыкнул Рома и схватил меня за больное запястье, крепко его сжимая. — Совсем не страшно? Даже так?

Он сдавливал руку все сильнее и сильнее, будто механическими тисками. Становилось невыносимо больно, но подать виду казалось чем-то еще более унизительным, чем происшествие в классе. Я едва сморщилась, пытаясь выдернуть руку. Чем сильнее Рома давил, тем шире на его губах расцветала улыбка.

— Какое выражение лица...

Саша достал телефон, чтобы, видимо, запечатлеть этот момент, но с четвертого этажа послышался стук каблуков. Неожиданно вниз спустилась учительница, выражение лица которой было просто не описать, когда она наткнулась на нас взглядом.

Рома отстранил меня от стены и завел руку за спину, заламывая ее и делая вид, что лишь обнимает.

— Что это вы тут делаете в учебное время? — Женщина приспустила с носа свои очки тошнотворного цвета и вгляделась в нас. Я старалась улыбаться. Рука ныла еще больше.

— Мы пошли за журналами, но не можем их найти. Их нет нигде, даже в учительской.

— Сейчас отправимся в кабинет. — Кивнул Саша, на что учительница хмыкнула.

— Идите. В каком вы классе?

— В... Десятом «А».

— Я приду на ваше занятие и проверю обязательно. Сейчас посмотрю расписание. — Женщина нахмурилась и проследила за нами взглядом.

Роме пришлось опустить меня. Мы втроем направились по лестнице вниз, как никогда дружно шагая и молча. Я могла лишь только улыбаться и незаметно потирать руку.

— Как некстати... — Заметил Саша, все еще следуя за мной, даже когда мы спустились на первый этаж. — Нас прервали на таком интересном месте.

— Какая жалость. — Фыркнула я и обернулась, удостоверяясь в том, что нигде поблизости нет учителей.

— Но мы продолжим.

«Ну уж нет...» — быстро подумала я, тут же исполняя мгновенно возникший план.

Стоило лишь только опередить их, совсем на чуть-чуть — тут же появилась возможность оторваться на резком повороте к женскому туалету. Я сорвалась и побежала, даже не оглядываясь. Саша и Рома оторопели, но затем, что-то возмущенно крича вслед, побежали за мной.

Двери в туалет были распахнуты настежь. Там воняло мочей и какими-то приторно сладкими духами. На стенах были надписи маркерами, не такие красивые, как когда-то в нашем тайном складе. Большая часть надписей — признания в любви и оскорбления. Я поморщилась и закрыла деревянную дверь на слабенькую щеколду, после чего вскочила на подоконник. Сердце громко бухало в груди. Они стучали в дверь, дергали ручку. Один гвоздик вылетел из щеколды и звонко упал на пол. Я вскочила на подоконник, одним движением открыла окно и выпрыгнула из него, падая в остриженные клумбы на колени.

— Никогда, слышите? Никогда я не буду больше пешкой в ваших тупых играх!

Пламенное обещание само по себе сорвалось с пересохших губ. Я резко вскочила на ноги, вытерла грязь с колен и побежала за угол школы, тут же, в одно мгновение, выбегая с огороженной территории и с большим облегчением понимая, что за мной никто не бежит.

Спустя только двести, примерно, метров быстрого шага я позволила себе остановиться и сесть на лавочку, чтобы отдышаться. В висках болезненно пульсировало, дыхание сбилось напрочь, голова гудела непонятно от чего. Ноги ломило, а колени предательски щипало. Кажется, на джинсах образовалась небольшая дырка. Я, частично в грязи, запрокинула голову на лавочку и закрыла глаза, постепенно, размеренно выравнивая дыхание и доставая бутылку с водой. Пара глотков помогли соображать более свежо.

Атака, защита, снова атака... Все шло, будто бы по намеченному плану. События развивались быстро и стремительно, так, что за ними даже сложно уследить. Позиционирование, маневрирование, комбинации, жертвы... Этого действительно стоит опасаться. Стоит держать ухо востро. Время маневров — самое лживое время, изобилующее разнообразными коварными планами, своими обманами и тайными ходами.

Дебют закончился и остался за ним. Я горько про себя усмехнулась. Сама ведь говорила себе, что игры — сущая глупость, и что никогда я больше не стану частью этого. А сейчас... Мысли крутятся только вокруг шахмат. Я не знаю, кто все так подстраивает, но факты на лицо. Любой грамотный шахматист, будь это действительно шахматная партия, сказал бы, что вот он — миттершпиль. Новая стадия. Новый этап, во время которого нужно быть начеку. Самые главные элементы — борьба за центр и открытые линии, создание слабостей у противника и... Атака короля. Вытеснить меня из центра у них практически получилось, создать слабости — тоже. За открытые линии все еще ведется борьба. Я думаю, много думаю и пытаюсь понять, в чем слабы они, в чем уязвимы. А главное... Смогу ли я атаковать короля? Если атака пройдет успешно — игра завершится. Нужно сделать все верно, тщательно распланировать действия...

Я тихо выдохнула, поднялась и направилась вглубь города. Небольшой выходной не повредит никому.