Этот клуб, как оказалось, находился совсем не далеко — чуть дальше от центра города. По мере приближения к нему становилось все больше и больше понятно, куда именно мы едем. Современная музыка, раздающаяся из Плазы, была громче, чем эмоциональные выкрики комментатора на финальном матче и играющий гимн вместе взятые. Когда мы вышли из машины, все, кроме Лешки, я уже не слышала того, что мне говорят. Страшно представить, что же творится внутри. Оглохнуть можно.

Нельзя не признать — выглядело это все по-настоящему сильно, вызывая невольное восхищение, прямо в духе ночных московских тусовок. Большая площадка, вымощенная светлым камнем, перед самим клубом, была искусно расписана цветными баллончиками с разнообразной краской. Это даже не вандализм, так задумано — это видно, потому что рисунки действительно фееричные. Особенно тот, что в центре — раскинувшаяся звезда в окружении созвездий всех знаков зодиака на темном, космическом фоне.

— Интересно, кто это рисовал... — Тихо сказала я, даже не надеясь, что кто-то услышит.

Взгляд медленно пополз выше — по ступенькам к небольшому возвышению, похожему на огромный пьедестал, на котором стояли темные бархатные ограждения, как в «Часах», формируя собой дорожку прямо к клубу. Над широкой отражающей дверью висела невероятных размеров вывеска, на которой большими, прописными, золотистыми буквами было выведено название «Плаза». От каждой буквы вверх будто бы разлетались по две большие, железные звезды, таким образом составляя некую арку над названием и самим входом. Кирпичные стены клуба, с которых сорвали серебристую обшивку — местами она все же была — так же разрисованы золотисто-серебряными красками. Какие-то непонятные силуэты, образы и символы плясали прямо вокруг машины, как будто люди из древних племен плясали перед своими богами.

— Впечатлена? — Саша склонился к моему уху. Только так удалось его услышать. — Клуб самый крутой!

Отвечать я не стала. Впечатление действительно было, но вот согласиться с тем, что это — самый крутой клуб, оказалось сложно. Для меня он был самым опасным.

На миг показалось, что внутри разгорелся пожар, потому что из всех щелей на улицу вываливал густой полупрозрачный дым с ароматом... Каким-то таинственным ароматом из детства — Тутти-Фрутти. Из-за закрытых дверей доносились довольные крики, громкий смех, битье стекла. Мне не понравилась усмешка Саши, когда он принюхался и, кинув взгляд на этот дым, облизнулся.

— Идем.

Парень взял меня за руку и настойчиво потащил к клубу; полупьяная девчонка потащилась за нами, а Лешка уехал забирать остальных.

Говорить о возникшем беспокойстве толку не было — этого беспокойства, страха и сомнения было столько, что я практически успела пожалеть о том, что приехала. Приехала-то для того, чтобы помочь им, узнать, в чем дело, выпутать из того, во что они так усердно впутывались последние годы, но при этом при всем, кроме желания и порыва у меня не было ничего, кроме слов — главного оружия, даже плана действий.

Пройдя за дверь, я словно попала в другую реальность. Темнота, поразительная темнота, точно небо, увитая клубами густого дыма, как облаками. По углам на потолке подвешены прожектора — яркие, ядовитые лазерные лучи пронзали воздух, быстро пересекались меж собой и, как солнечные зайчики, оставались неуловимыми. Динамики около среднего по размерам диджейского пульта орали, как могли. За ним стоял высокий и тонкий, пожалуй, слишком худой парень в наушниках, мотающий своими дредами во все стороны. Столики, расставленные по краям, пустовали. За ними не было людей, но на них стояли разнообразные стаканы, стопки, бокалы, бутылки, валялись чипсы и другие закуски. Толпа людей, вдыхая этот развеваемый дым, резвились и танцевали, трясли своими телами в вызывающей одежде. Скрытые от их глаз, за ширмой, находились VIP-столики с раскидистыми мягкими диванчиками, откуда с самого входа можно было услышать стоны и шлепки тела о тело. Взгляд невольно притянула светящаяся барная стойка, о которой можно говорить отдельно очень и очень много. Едко-зеленая, с нарисованными инопланетными человечками, чьи телеса неизменно мерцали ярчайшими неоновыми полосками, стойка с высокими стульями в виде инопланетных кораблей, привлекала внимание гостей. Может даже не столько стойка, сколько светящаяся надпись над ней — «Халявная выпивка!!!». Видимо, алкоголя сюда завезли тонны. Только кто за все это платил? Бесплатный сыр лишь в мышеловке.

— Развлекайся. — Хохотнув, Саша подтолкнул меня к танцевальной площадке, а сам пошел за ширму, прекращая творившийся там разврат.

Я, ощущая себя совсем не в своей тарелке и чувствуя, что уже заложило уши от шума, села за какой-то полупустой столик, прямо у вентиляции. Здесь дышалось проще, почему-то...

Из поля зрения исчезли все знакомые лица. Неизвестно сколько прошло времени, но, видимо, прилично, раз музыка неожиданно затихла. Когда это произошло, народ засвистел, закричал и заликовал. Стеклянные двери клуба распахнулись с такой силой, так ударились о стену, что само стекло треснуло, а затем разлетелось мириадами осколков по полу, куда тут же направили цветные лучи, отражение которых теперь плясало на стенах. Эффектное появление. Народ закричал еще пуще.

В клуб хлынул поток моих одноклассников, веселых, счастливых и довольных. Я узнавала некоторых ребят и с других классов, узнавала футболистов и, конечно, тех, кто стоял в их главе. Максим, разодетый, как самый богатенький парень, гордо прошелся в центр клуба. За ним, что-то снимая на камеру, Ромка и Егор.

— Все хотели сюда попасть?!

— Да! — хором отозвалась толпа.

— Вы попали сюда! Раз-вле-кай-тесь! Танцуйте! Кричите! Пейте! Любите! Живите, ребята!

С каждым выкрикнутым слогом музыка становилась все громче, снова и снова набирая обороты. Максим довольно сложил руки на груди и, зайдя за ширму, скрылся с моих глаз, в то время как ребята пошли к барной стойке за напитками.

Я продолжала сидеть за столиком, смотря на это все и чувствуя, как сильно болит голова от шума. Назревал план: просто выхватить Максима из толпы, вытащить его туда, где никого нет, и заставить расколоться. Просто взять и поговорить, не боясь и не страшась. Он же хотел нашего общения, значит, он просто обязан меня выслушать. Пойти на встречу.

Двадцать, тридцать, сорок минут... Хотелось подняться и уйти. Я взвыла, хватаясь за голову и шипя от недовольства. Никто еще не вышел из-за ширмы, а идти туда самой...

А почему нет? В конце концов, чего тут страшного?

Я поднялась и, накинув рюкзак на плечи, начала с трудом пробиваться сквозь толпу.

— Вот и самая маленькая. — Столкнувшись с кем-то, я подняла голову и увидела Рому.

Он цепко схватил меня за локоть и поволок за собой, к той самой ширме, после чего толкнул на диванчик и уселся рядом. На столе стояло невообразимое количество и просто потрясающее разнообразие недешевых алкогольных напитков. Рядом сидели они все, за исключением Ани, даже те ребята из футбольной команды.

— Тебя-то мы и ждали.

— Почему меня?

Голос Максима был громким и уверенным. На лице торжественно сияла улыбка. Он поднялся и, перебравшись через девушку в подозрительно расслабленном состоянии, сел рядом.

— Ты — завершающий штрих, храбрец.

Егор не выдержал и рассмеялся, глядя на нас и протягивая бутылку коньяка.

— Держи, развеселись. Тебе понравится.

— Нет, спасибо. — Отказалась я, но бутылку взяла, поставив ее на пол, под ноги.

— Да ладно тебе, зачем ты тогда пришла, раз не хочешь повеселиться? — С усмешкой сказал Максим и провел пальцами по моим скулам, заставляя невольно отстраниться. — Ты решила повзрослеть, правда? Считай, это твое посвящение...

Он склонился ко мне, говоря так, чтобы никто другой не услышал.

— Маленькая пешка.

— Иди к черту! — Я шикнула и оттолкнула его за плечи, хмурясь. — Я пришла сюда не за этим.

— А зачем? Удиви меня.

Парень скрестил на груди руки, а затем, закинув в рот какую-то таблетку, выпил того самого коньяка.

— Затем, чтобы кое-что узнать...

— Что же?

— Давай поговорим не здесь?

Напряженный взгляд Егора скользнул по мне, а затем перекинулся на Рому совсем рядом с выходом.

— У меня нет секретов от друзей. — Он пьяно засмеялся.

— Зато у меня есть. Идешь или нет?

— Только при одном условии, Мальви-и-ина... — Максим протянул это прозвище так, что у меня, честное слово, все внутри сжалось.

— Каком?

— Узнаешь.

Он резко подскочил и, взяв меня за руку, потащил к барной стойке, после чего, даже не спрашивая, обвил талию и усадил на высокий инопланетный стул.

— Я бы и сама забралась.

Место, где его руки касались, горело, будто он опорочен проклятием.

— Неважно. — Парень махнул рукой и уселся рядом, после чего заказал у бармена два коктейля, судя по названию, с черничным, что удивительно, вкусом. — Что ты хотела?

— Во-первых, я не буду пить. А во-вторых, — я задумчиво посмотрела на бармена, — нам надо поговорить. Именно за этим я сюда и пришла.

— Ты пришла? О, как же ты ошибаешься. — Крайне довольно ответил Максим, медленно потягивая поданный коктейль. — Я все сделал для того, чтобы ты пришла сама. Я вел игру, и вот к чему она привела. Я победил, и теперь ты здесь.

От каждого чертового слова меня словно раз за разом били молнии. По коже пробежались леденящие мурашки, не находилось слов, чтобы сказать. Неужели это действительно конец игры? И я так легко попалась.

— А ты не задумывался, что это еще не все? Я говорю не о реванше и повторном матче. А о том, что это... Такой ход с моей стороны.

Слова давались мне с трудом. Максим так посмотрел в мои глаза, что захотелось провалиться сквозь землю, в пучины ада. Лучше это, честно, чем видеть его сейчас.

— Не задумывался и не буду. И... — На его губах медленно расползлась колючая, будто токсичная, улыбка. — Мы поговорим только в том случае, если ты выпьешь.

— Это провокация?

— Это условие. — Он игриво хохотнул, потирая свою шею и поправляя майку. — Хочешь поговорить — пей, детка. Не бойся. Я тебя в беде не оставлю, мы же друзья, м?

— Я не боюсь. Но я хочу говорить на трезвую голову. Условие на условие.

Максим всем своим видом показывал задумчивость, будто он, такой важный король, размышляет о том, казнить или помиловать.

— Хм. Ладно... Условие на условие. — Акулья усмешка снова била точно слепящей плетью.

Он одним махом допил коктейль и, потребовав у бармена бутылку красного вина, мол, на разогрев, взял меня за руку и стащил со стула. Мы направились к черному входу — узкой, железной двери с большой ручкой и замком на ней. К удивлению, она поддалась и со скрипом открылась. Я всей грудью вдохнула, как можно глубже, свежего воздуха, и осмотрелась по сторонам. Отступало легкое головокружение, которое подкралось в клубе совсем неожиданно и беспричинно.

Такой же скромный задний дворик, как и у того здания с клубом «Часы». Обшарпанный, захламленный горами коробок и бутылок, каких-то непонятных железных палок и полиэтиленовых кусков. С труб капала мутноватая вода, по земле текли темные, из неоткуда взявшиеся ручейки. Табличка «не курить» была перечеркнута. Свет Луны как-то странно сливался с неестественным желтым светом фонарей, создавая в этом дворике немного пугающую атмосферу.

— Чего ты хотела мне сказать?

Я облокотилась о дверь и серьезно на него посмотрела.

— Много чего. Прежде всего, я хочу добиться ответов на вопросы. — Я клялась себе не бояться и действовать смело. Так почему же язык заплетается именно сейчас, а ладони предательски потеют?

— Какие вопросы?

Он серьезно взглянул и встал напротив.

— Во что вы все ввязались, пока меня не было?

— Смотря о чем ты... — Спустя пару секунд протянул Максим, будто увиливая от ответа.

— Я о наркотиках. Или каких-то подобных веществах. Черт возьми, объясни мне все то, чего я не понимаю.

— А что, тоже хочешь попробовать? Я так думаю, что ты очень многого не понимаешь. И я не советую тебе в это лезть, Мальвина.

Этот насмешливый тон выводил из себя. Он специально так вел себя, словно играл с любимой машинкой, проверяя ее на прочность.

— Значит, все-таки, наркотики... — Наверное, я до последнего надеялась, что ошибалась. — Леша вам их поставляет?

— Откуда ты все это знаешь? С чего вообще взяла?

Максим заметно напрягся. Его ноздри раздулись, а на руках проступили венки. Дыхание стало неровным. Он хмурился; видимо, под воздействием алкоголя ему сложно было соображать.

— Знаю и все. — Фыркнула я. — Вы продаете их? Точнее... Перепродаете? Распространяете?

Ответом мне стало гнетущее молчание.

— Ты знаешь, что это преследуется законом?

Парень разозлено зашипел и сильно, совершенно нежданно ударил кулаков по железной двери, в сантиметрах от моего лица. Я вздрогнула и боязливо отшатнулась.

— Знаешь... Почему тогда продолжаешь этим заниматься? Ты подсел сам? А Егор? Рома? Саша? Женя? Аня? Они тоже?

— Все в этом замешаны.

Его пальцы скользнули по белой ткани на плече, по тонким ключицам, медленно поднимаясь к шее и оцарапывая кожу. Отойти он мне не дал.

— Я спрашиваю. Вы употребляете?

Максим засмеялся, и этот смех... Был настолько пугающим, буквально пронизывал каждую клеточку тела, заставляя содрогаться. Он, будто голодная гиена, смеялся над своей жертвой.

— Ты тоже в этом замешана.

— Как?

— Замешана.

— Как?! Отвечай на мои вопросы прямо! — Вспыхнула я, словно спичка. — У меня нет желания насмехаться, понимаешь? Я, черт возьми, просто хочу тебе помочь! Потому что... Ты мне дорог. Точнее, мне дорог тот ты, который не ведет себя, как последняя скотина. Тот мальчишка, который весело придумывал игры и любил в прятки. Мне дорог тот ты, что не издевался надо мной. Тот, что называл меня клевой девчонкой... Я понимаю, что вы встряли по самые уши, что просто захлебываетесь уже этим говном, которое сами для себя и нашли. Вы вырыли себе яму и теперь заживо в ней закапываетесь. Я хочу вам помочь. Тебе помочь. Понимаешь?

Его пальцы сомкнулись на моей шее и чуть сжали ее. Я старалась бесстрашно смотреть в его глаза.

— Почему?

На этот вопрос даже мне самой не удалось найти ответа, но сейчас я была обязана убедить его отступить, сдаться. Это — не пат. У каждого из нас есть определенные ходы в рукавах, свои козыри. Только у него их больше. И не смотря на это каждый ход уже намного серьезнее, чем все предыдущие вместе взятые.

— Потому что... Потому что я люблю тебя. Люблю не так, как ты мог подумать, но это определенно что-то подобное, и это чувство меня не отпускает. Я хочу вытащить тебя из этой ямы, чтобы ты мог... Нормально жить. Максим... Не смотря на все то, что...

— А ты спросила меня, хочу ли я из нее выбраться? — Перебил он.

— Я уверена, что хочешь.

— Я потяну тебя за собой, слышишь? Мы оба сгинем в этой яме. Мы проиграем. И победим.

— Ты не прав...

Парень сжал мою шею сильнее и приблизился. Я хрипло закашлялась.

— Я прав. Либо мы сгинем вместе, либо... Я изничтожу тебя. Ты сдохнешь в одиночестве. У тебя ничего не останется. И... — Он горячо выдохнул в мои губы. Запах алкоголя доносился слишком четко. — Если ты кому-то об этом скажешь, то считай, ты уже труп.

— Ты не убьешь меня, даже если я скажу... — В сердце поселилась неуверенность.

— Если ты скажешь — снова предашь меня. Снова. Второй раз. Я попаду в тюрьму... Я даже добровольно сдамся ментам, только перед этим ты узнаешь, что делают с предателями.

Я вспомнила, как в тот раз провела практически всю ночь, запертая в подвале далеко-далеко от дома. Весь тот ужас, погребенный под безумным количеством бессонных ночей, кошмаров, под слоем оставшегося позади времени, вернулся ко мне.

— В тот раз ты слишком легко отделалась. Думаешь, так же будет и в этот? Рассказать тебе историю об одной маленькой девочке?

— Эй, прекрати...

Я отодвинулась, чтобы он перестал так крепко сжимать горло.

— Жила-была девочка, и она никогда ничего не понимала... Особенно прекрасных взрослых игр. Она всех доставала своей невинностью, а потом ее решили сделать лучше. Да, она стойко переносила некоторые испытания, но в целом... Она спасовала. И тогда ее полноправно наказали, провозгласив маленькой пешкой. Она уехала. Но время прошло, и она вернулась... Она осталась совершенно такой же, испуганной обманщицей, слова которой ничего не значат. Эта девочка еще понесет свое наказание...

— Заткнись! Закрой рот!

Разговор пошел совсем не так, как я его запланировала. Мой крик был громче, чем музыка в клубе. Максим зажмурился и отшатнулся от меня, как от прокаженной. Зарычал, а затем сунул в руки бутылку вина.

— Пей! Мы договаривались. Пей.

Я стояла, сжимая в руках открытую бутылку. Повисшая в воздухе злость, словно кристаллики, мешала дышать.

— Пей!!! — Выкрикнул он в лицо и резко приставил горлышко бутылку к моим губам.

Вино пролилось на белую футболку, пачкая ее и просвечивая. Я облизнулась и, чуть отойдя от него, сделала несколько глотков. Обжигающий горло алкоголь показался слишком крепким и, когда я опустила бутылку, решая, что все, хватит, Максим крепко взялся за ее дно и снова поднял.

— Этого мало. Давай больше. — Требовательно произнес он, с садистким наслаждением глядя, как я давлюсь и кашляю.

Когда вина осталось всего ничего, парень отошел и, самолично допив остатки, выкинул бутылку через плечо. Послышалось битье стекла. Наверное, именно так тут образовались горы мусора...

Я сползла вниз по двери и запрокинула голову, тяжело дыша и глядя в ужасающе далекое небо. Он сел рядом. Мы почему-то молчали. Тело пробила легкая, неконтролируемая дрожь. Привкус вина до сих пор кружил голову. В горле противно щекотало.

— Я все равно помогу... — Голос звучал слишком хрипло и тихо.

— Я надеюсь. — Едва слышно отозвался Максим и опустил голову.

Мы просидели здесь достаточно, чтобы алкоголь сделал свое дело — полупустой желудок скрутило, в голову сильно «дало» — весь мир пошел кругом, ловким плясом вокруг. Думать стало гораздо сложнее, мысли путались, переплетались меж собой, превращаясь в непонятный комок, словно они — волокна будущей веревки, что когда-нибудь мне закинут на шею. Я закусила разбитую губу — он ударил горлышком слишком сильно — и тихо, сдавленно выдохнула.

Максим приблизился к моему лицу, будто бы вновь намереваясь прикоснуться к губам, но вместо этого он скользнул к уху, заправляя прядь волос и шепча:

— Пошли танцевать. Будет весело...

— Мне кажется, я даже подняться не смогу.

— Да брось, ты действительно мало выпила...

Он поднялся и подал мне руку, подымая и поправляя испачканную футболку. Я его не понимала. Вспышки неконтролируемого гнева, какая-то забота, обреченность, тяжелое понимание и осознание — как все это могло сочетаться в нем сейчас?

— Весело не будет. Я хочу домой, я...

— Ты не пойдешь домой, ты уже здесь.

Максим осмотрел меня с ног до головы, понимая, что в таком состоянии мне совсем некуда деться.

— Открой рот.

Я мотнула головой, но он, тихо выдохнув и как-то коварно облизнувшись, сделал это сам. Что-то кисловатое, определенно незнакомое и странное, похожее на кусочек бумаги, легло на язык. Я попыталась это выплюнуть, но Максим зажал мне рот.

— Не беспокойся, не выплевывай... Это слишком дорого стоит. Пойми всю прелесть и пади вместе со мной. — Его шепот слышался слишком отчетливо и ясно даже на фоне чертовски громкой музыки. Он на секунду замолчал, лишь медленно убирая руку ото рта и слабо улыбаясь. — Ты окончательно проиграла.

После этого мир перед глазами потерял свои очертания. Все в одно далекое мгновение изменилось — изменилось и самоощущение. Непередаваемо легко. Виски пульсировали, а сердце усиленно гоняло кровь по венам. Дыхание стало чаще, зрачки расширились, в ушах появился приятный... Вовсе не пугающий писк.

Перед глазами точно появилась пропасть, земля исчезла под ногами, пропала в одно мгновение. И я упала вниз...

В поглощающую непроглядную темноту, в которой он был не свергнутым королем.