Ярко светило солнце. Верхушки плодоносных деревьев тянулись вверх. Яблок, груш и разных ягод в дворовых садиках было столько, что летом можно было сбегать из дома надолго и не быть голодным. Мы пользовались этим, проводя весь день на улице. Бегали по окрестностям, играли во все, что только можно было придумать. «Казаки-разбойники», «Девять плиточек», «Классики» и «Школа», войнушка. А самое интересное — «Цепь» — это когда одна команда бежит на другую, и они дерутся до тех пор, пока все из одной команды не упадут. Стенка на стенку. Если ты упал — подняться больше нельзя. Именитые «Прятки», и никаких девчачьих игр. В нашей компании практически все — мальчишки, а если и были девчонки, то девчонками они не считались. Равны были все. Куклы и плюшевые медведи, розовые машинки были сожжены на костре за гаражами, где не было взрослых — своеобразная клятва верности.

Одной из любимых игр была «Тень». На закате, когда почти весь двор находился в тени дома и беседок, мы забегали в таинственную для нас темноту и играли в догонялки. Выбирался ведущий. Он ходил по освещаемому солнцем месту, а его целью было догнать того, кто в тени. И только кто-то ступал на свет — его выбирали новым ведущим. Чаще всего ведущей была я — меня проще всего достать.

Еще у нас были самые любимые места, куда мы приходили раз за разом, чтобы полазить там и изучить их, узнать что-то новое.

Местный отстойник с относительно чистой, холодной водой, находился в частном районе на окраине города. Немного песка вперемешку с грязью составляли его берега, а сам «водоем» был огромной, невероятной по своим размерами бетонной ямой, с резким обрывом и дурной славой. Много детей, да и взрослых тоже, утонули, купаясь там. И многие бы старались избегать этого места, но подобное... Притягивало. Опасность и дурманящий риск. Чувство, что у нас нет страха перед этим. Мы шли туда, ловили лягушек и крупных жучков, а затем привязывали их за лапки к мелким камням и, соревнуясь, кидали в воду — кто дальше. Смеялись, спорили, кому же удалось закинуть дальше и у кого было больше «блинчиков» на воде. Топили их.

Я остановилась и посмотрела на маленькую, скользкую лягушку и на ее странно выгнутую лапку.

— Может быть, мы не будем кидать их с камнями? Они же утонут.

Высокий и самый старший из нас темноволосый мальчишка перевел на меня усмехающийся взгляд, после чего сжал лягушку в своих руках, прицелился и пустил ее в воду.

— Тебе их жалко?

— Конечно, Максим! Так делать нельзя, они же не смогут всплыть, мы убиваем их!

Я подошла ближе к краю.

— Ты слишком мелкая для таких развлечений. Ты ничего не понимаешь.

— Неправда!

— Правда! — Максим нахмурился и подошел ко мне. — Слишком мелкая, чтобы понять, что это весело.

— Но это не весело...

Шаг назад, и падение в отстойник станет неизбежным. Впереди столпились ребята.

— Будет веселее, если мы кинем в воду тебя?

Я мотнула головой и съежилась.

— Испугалась. Тебе страшно? — Максим усмехнулся и кинул мне камешек.

— Мне никогда не страшно!

Они запомнили эти слова, каждый из них. Они видели, что я испугалась. И даже после того, как мы ушли оттуда, после того, как забавы с лягушками перестали быть интересными, они не давали мне этого забыть.

Подвалы — темные, холодные и мокрые. Со множеством поворотов, с противным запахом, с протекающими трубами, странными звуками, мошками, крысами и кошками. Егор всегда рисовал их планы, записывал адреса и уточнял все подробности. Он шел один из первых, и следом за ним тянулись мы. Иногда случалось так, что какой-то подвал казался особенно страшным, большим и противным — тогда Егор отказывался идти первым, а первой пускали меня. Потому что, они говорили, я юркая, храбрая и не боюсь запачкаться. Это было не так. Внутри, с запертыми толстыми деревянными дверьми подвала, с тусклым детским фонариком, мне было очень страшно. Фонарик часто мигал и не мог осветить всего в темном подвале. Я выходила оттуда грязная и перемазанная, покусанная мошками, в синяках, ссадинах и едва ли не в слезах. А после, повторяя себе о своей смелости, я садилась на колени перед лавочкой и рисовала план подвала вместо Егора. Он был очень рад и каждый раз весело улыбался, пока другие смеялись.

Мы гуляли во дворе и играли в «Московские прятки», когда внезапно к нам прибежала Аня, радостными криками прерывая игру.

— Эй! Егор, Максим, вылезайте из-под машины! — Она уселась на беседку и поманила рукой. — Саша! Женя, слезь с дерева! У меня такая идея! Ромка! Настя!

Я оглянулась и открыла глаза, переставая считать. Ребята с недовольными вздохами сели на лавочку.

— Ну, выкладывай!

Сашка почесал светловолосый затылок и уставился на нее, как и все остальные.

— В моем доме есть колясочная на первом этаже. Там ставят всякие коляски и детские велосипеды, чтобы не хранить их дома. Должны ставить. Но... — На ее лице заиграла веселая улыбка. — Наша пустует! Ни у кого из дома нет ключей от двери! Вы представляете? Я пошла за дом, чтобы помочь бабушке с морковной грядкой, и увидела, что там построен еще и балкон. Он спрятан за нашей вишней. А если мы переделаем балкон? Залезем туда, уберемся, взломаем дверь и...

— И сделаем там наше тайное место. Склад интересных вещей. Невероятное скопище прекрасностей! — Закончил Максим, растягиваясь в предвкушающей улыбке. Идея пришлась всем по душе.

— А как же наши прятки?

На меня обратились недовольные взгляды. Рома вздохнул и пихнул Женьку в бок, мол, давай вставай.

— Это куда круче детских пряток! — Гордо сказал Максим, вздернул нос и кивнул Ане. — Веди нас! Жень, сходи к моей маме домой и возьми метлу с совком. Остальные идите с нами.

Мальчик кивнул и убежал, а мы, будто отряд, верно двинулись к нашему будущему складу. Его от чужих глаз защищали густые кроны шпанки и вишни. Едва удалось забраться на сам балкон — он находился чуть выше первого этажа. Пол засыпал мусор: какие-то деревяшки, щепки, металлические палки, листья, осколки стекла, бутылки и сигареты. Нам пришлось это выгребать. Требовательный взгляд Максима упал на меня, как на самую бесполезную.

— Неси пакеты для мусора!

— Но почему я?

— Неси.

Я послушалась и пошла за пакетами. Отчего-то было не по себе. К моему возвращению весь мусор выгребли на землю. Рома с интересом разглядывал цветное стекло, а затем, увидев меня, перестал.

— Почему ты так долго? Давай убирать это. Отнесем на свалку.

— А где все?

Он скривился и бросил стекляшку в общую кучу.

— Максим и Саша внутри, уже сломали дверь. Женька ушел домой, а Егор и Аня пошли в магазин за лимонадом.

Почему-то казалось, что на уборку мусора ушло не пару часов, а целый день. На уборку внутри — еще один. А на то, чтобы принести в наш склад интересных вещей самое необходимое — еще пару дней. К концу жаркого дня обои были ободраны, а голые стены разрисованы краской из баллончиков — каждый оставил свою подпись и внес в «дизайн» нечто свое. У стены стоял старый-старый советский диван, который совсем недавно вынесли на улицу. Максим и Женя — наши мальчишки, как самые сильные, приволокли его в склад. Хорошо, что он был небольшим. Я принесла из дома плед, за пропажу которого потом получила. Теперь можно было не бояться садиться, и никакое прошлое дивана не страшно. Саша нашел в гараже своего отца раскладной столик — подарок от какой-то пивной компании — и два маленьких-премаленьких самодельных стульчика. Газеты послужили скатертью. Стало намного уютнее, чем-то это даже напоминало штаб какого-то отряда или супер-секретных шпионов. Мы были горды собой. Дело оставалось за малым — интересные вещи.

Первыми там появились старые-старые шахматы. Их принесли Егор и Аня, вернувшиеся из магазина с тремя бутылками лимонада, фломастерами и альбомом. Наверняка, для рисования новых карт. Они расположились на стульчиках, разложили все принесенное и открыли коробку с шахматами. Максим поставил диван у стола и вальяжно расселся на нем, с интересом глядя на шахматы. Естественно, он знал, как в них играть. Его дедушка, вечно чинивший велосипеды во дворе, был прекрасным шахматистом. Сашка заулыбался и поправил свою кепку, после чего залез на спинку дивана, говоря, что так лучше видно. Я засмеялась и села рядом с ним, но после все равно скатилась вниз, к Максиму.

— Кто знает, как в них играть?

Аня заправила прядь своих ярко-рыжих волос за ухо и улыбнулась.

— Я видела, как бабушка играла с моей мамой!

— Но нам нужны правила! — Скривился Саша и спрыгнул вниз, отчего диван жалобно заскрипел. — Это что, просто сидеть? Скучно же.

— Не скучно. — Хмыкнул Максим и принялся доставать фигуры. — Очень даже нет! Игра очень крутая. Там есть короли, слоны, ферзи...

— А кто такой ферзь?

Я подсела ближе.

— Это королева. Она называется ферзь. А еще там есть кони и пешки, ладьи... Каждая фигура ходит по-своему. У каждой свое предназначение. Шахматы похожи на сражение двух королевств в Средневековье! Надо поставить шах и мат королю, тогда ты победишь. Это когда король будет под неизбежным ударом.

У него было такое увлеченное, довольное лицо, что я невольно им восхитилась, уже не в первый раз. Фигуры были ладно расставлены по черным и белым клеточкам.

— А какая роль самая сильная? — Аня удивленно взяла короля и покрутила его в руках.

— Фигура. — Поправил Максим. — Я думаю, что это король и ферзь. Они бесценны в игре. Потом идут слоны, ладьи, кони... А потом идет пешка. Она самая слабая и самая уязвимая. Но пешка — основа шахмат! Она может стать незаменимой помощницей и превратиться в любую из фигур.

— А как это?

Удивления было не занимать. Неужели простая пешка — рядовой воин — может стать кем-то значимым?

— Это называется превращение. Но... Явление это редкое и не всегда нужное. Происходит оно в самом конце. В энд-шпи-ле, — по слогам произнес он, — это заключающий этап игры, когда фигур остается мало. Но, я думаю, пешка должна оставаться пешкой. — Максим слегка нахмурился, складывая брови домиком. — Кто-нибудь сыграет со мной?

— Давай я!

Сашка спрыгнул с дивана и сел напротив Максима, совершая первый ход. Все внимательно наблюдали за ними.

— Как глупо с твоей стороны, — усмехнулся темноволосый мальчик и взглянул на своего противника. — Я сейчас убью тебя! Вот.

И действительно, через два хода конь Саши оказался повержен. На его лице отобразилось недоумение, а на щеках Максима заиграли ямочки. Рома взял черный фломастер и записал «1:0».

— Это легко.

— Правда? — Егор достал альбом и принялся рисовать путь прохода к нашему тайному складу. — А если... А если и мы с вами как фигуры из шахмат? И мы целая команда! Будем побеждать раз за разом. А весь мир — наш противник, который мы должны узнать и победить. Чур, я тогда буду ладьей! Она широко шагает, в любые стороны. Как и я.

— Хм...

Кажется, и эта идея пришлась многим по вкусу. Мне тоже захотелось узнать, кем я буду.

— Тогда я — король!

Максим гордо хлопнул себя по груди и ухмыльнулся.

— А ты, Саш, будешь... Конем! Вместе с Ромкой. Коня всего два в команде. Анька будет ферзем! А Женя слоном. Он вечно ищет пути попроще.

Мы все рассмеялись, тут я задумалась.

— А кем быть мне? Слоном? Их же тоже два!

— Нет. — Максим поднялся, раздумывая, кем же мне быть. — У нас нет пешек. Ты будешь пешкой.

— Но почему?

Стало внезапно грустно, ведь пешка — самый слабый воин на шахматной доске. И ее никогда не боятся потерять.

— Потому что у нас нет пешки. А ты самая мелкая и самая храбрая, — он довольно засмеялся, — поэтому ты будешь идти впереди.

Если бы мне тогда, в далеком детстве, сказали, что эти слова будут решающими, что они повернут историю моей жизни и заставят смотреть на мир иначе, не так, как надо, я бы вряд ли поверила. Тогда это казалось игрой. Веселой игрой, в которую может играть каждый. Которая когда-нибудь прекратиться, и все станет на свои места.

— Отличная роль для тебя. — Аня хихикнула и снова взглянула на шахматную доску. — Вы не голодные? Я сейчас таких пирожков могу принести! Мама испекла!

— Пусть Настя идет. — Саша взял с шахматной доски маленькую, белую фигуру и кинул ее мне, хитро подмигивая. — Она же наша пешка.

Все засмеялись, и я засмеялась. Это показалось веселым. С этого момента мы будто начали одну большую игру, которая не имела конца. У каждого появилась своя определенная роль и задача, свои «полномочия», если можно так это назвать. Максим стал нашим самопровозглашенным королем, его все слушали и практически никто с ним не спорил, а если и находились такие смельчаки, то им было неприятно и больно. Он вызывал уважение, его боялись, с ним хотели дружить все, ведь если ты дружишь с Максимом Ярцевым — это многое значит. Взрослый, самостоятельный и смелый, способный защитить своих друзей и союзников — таким нам казался этот мальчишка. Аня была ферзем, а потому частенько была рядом с ним. Вместе они приходили на площадку, расходились по домам, разрабатывали планы. Егор был нашим путеводителем — смелой ладьей. Он всегда знал, где что находится, всегда мог совершить нечто решающее, сделать шаг вперед и сказать, куда можно идти, а куда лучше не соваться, был твердым в своих решениях и уверенным в том, что может помочь. Женя — брат Максима — постепенно становился все хитрее и умнее. Никто не знал, откуда он берет эти знания, но обвести кого-то вокруг пальца ему не составляло труда. Здорово подвешенный язык и высокий рост открывали перед ним многие горизонты. Женя купил нам первый запрещенный взрослыми напиток — энергетик. Это было вкусно, но дорого. Тогда каждому хватило по три-четыре глотка. Саша и Рома за все время очень сдружились и стали совсем уж «не разлей вода». Они — самые ловкие и быстрые, как мне казалось. Бегали быстрее всех, ничего не боялись, научились кататься на скейтборде, а со временем — выполнять такие безумные трюки, от которых кровь стыла в жилах. Я как была пешкой, так и осталась. Часто ходила с Егором. Мы обсуждали, в какие же места нашего города мы еще не добрались, строили планы и мечтали о новых свершениях. Со временем были изрисованы и опустошены целых четыре альбома — они превратились в большущую карту, нарисованную совместными усилиями. Я всегда носила с собой рюкзак, в котором была эта карта, фломастеры и вода, снимала на телефон трюки Сашки и Ромки, а еще брала на себя «первый удар». Если мы заходили в магазины, то на кассе стоять приходилось мне, а еще нести корзину с покупками. Когда мы изучали новые территории, в особенности — леса и поля, какие-нибудь заброшенные здания и постройки, я шла вперед. Постепенно это превратилось в нечто настолько обыденное и привычное, что уже не приходилось ждать фразы «Ну, храбрец, вперед». Но таким обыкновенным оно стало не сразу. Поначалу, когда было действительно страшно идти, например, в темное и сырое место, где могло случиться все что угодно, я отказывалась и просила, чтобы кто-то пошел со мной. В эти моменты сложно было не заметить сочувствующего взгляда Егора. Он так и говорил о том, что, мол, я бы пошел с тобой, если бы мог. Однажды Егор уже вызвался идти со мной, и тогда он подрался с Максимом. У него был большой синяк на скуле и сбитые костяшки, поэтому больше этот мальчишка не лез на рожон. Драки грозили и мне, только я была слабее и могла разве что уворачиваться и убегать, это всегда хорошо получалось. Тогда все смеялись надо мной и корили за трусость, ведь я когда-то сказала, что ничего не боюсь. Поэтому приходилось идти вперед.

Постепенно от страха неизведанных мест ничего не осталось, он перерос в нечто иное и более жуткое — страх тех, кто рядом. Мои друзья детства — Аня, Максим, Саша, Егор и Женя с Ромкой — пугали меня куда больше. Чем старше мы становились, тем более серьезными были наши эксперименты и походы. От испытаний незнакомых подвалов, заброшенных одноэтажных домов и заводов мы постепенно перешли к ночным скитаниям по школе, после в которой около месяца оттирали стены, к воровству, вроде как, мелкому, в больших магазинах, к шантажу и вымогательству. Максим говорил, что нужно иметь власть и добиваться уважения в своем районе, что все должно быть четко и слаженно, и чтобы никто не посмел войти в наше тайное место. Иногда мне приходилось отвлекать продавца местного небольшого ларька, пока с заднего входа во время разгрузки приехавшего грузовика Саша и Ромка брали некоторые продукты. Чаще чипсы и фрукты, затем — сигареты и энергетики, а после — алкоголь.

Одним из любимых мест стал городской фонтан в местном парке. Большой и удобный, с лавочками прямо у воды, в тени деревьев. Летом и весной мы всегда сидели там, придумывали что-то новое, играли, болтали, иногда дрались и смеялись, отбирали у маленьких детей мячи и кидали в воду, игрушки летели следом, мороженое становилось нашим, ровно как и все другие вкусности. Мы были безнаказанными. Наверное, это чувство нравилось всем. Когда ты знаешь, что можно все, и за это никто ничего тебе не сделает. Обидь ты ребенка или кого постарше — все равно. Нам удавалось взять количеством и продуманностью. Распределение ролей когда-то в детстве сделало свое дело. Король самоутвердился, как и каждый из нас. Эти роли, будто клеймо, приклеились и буквально срослись с теми, кто мы есть. Из обычной игры это превратилось в нечто более глобальное, затрагивающее уже куда больше, чем нашу маленькую компанию в детстве и наш маленький мирок.