Послание, которое столько времени, по крупицам, собиралось в деревянном сундучке, все-таки было разгадано. Догадаться, что за слова нужно составить из полученных букв, было несложно. Сложно было понять, зачем Максим решил сказать мне это, да и еще таким способом. Чтобы ввести в заблуждение? По крайней мере, сразу так показалось и, если бы об этом знала не только я, то, думаю, так бы показалось и другим. Правда, эти слова... Они заставляли теряться и, при допущении маленькой толики надежды на что-то лучшее в нем, трепетать от какого-то необъятного чувства внутри.

«Я ни за что не оставлю тебя»

Что это значит? Максим решил раз и навсегда вцепиться в меня своими когтями и душить всю жизнь? Или наоборот привнести в мою жизнь нечто более лучшее, более... Мягкое и нежное, чем есть сейчас? Может, он хочет предложить мне быть рядом с ним? А может хочет извести до невозможности, совершить какую-то подставу? Я поняла, что это не целое послание.

После матча тучи развеялись и солнцепек вновь утвердил свою власть над раскидистым Белым городом. Ветерок стал редким счастьем для всех, как и маленький освежающий дождик. Улицы снова наполнились детским топотом, веселым бегом, громким задорным смехом и радостью. Природа вокруг — все зеленые деревья, кустарники, клумбы и палисадники — начала цвести и благоухать. День за днем становилось все лучше и, казалось бы, вот она — пора отдохнуть, съездить на речку, искупаться и пожарить шашлыков. Но, нет. Когда все расслаблялись и так увлеченно строили планы, я лишь с легким недоверием и подозрением озиралась по сторонам, даже когда просто выходила в магазин.

У Максима, у Ромы и Егора был мой номер. И каждую ночь, начиная с третьего июня, не давая мне спать, оповещения разрывали телефон, а заодно и мою голову. Все никак не удавалось выспаться. Я пробовала все: и кинуть мобильник в шкаф, и в кучу вещей, и под подушку, и под матрас. В конце концов его просто пришлось выключить. Каждый раз я порывалась посмотреть, что мне присылают, каждый раз порывалась это удалить, но любопытство, интерес были выше меня. Да и нужно ведь знать, от чего потом защищаться?

Одиннадцатого июня я сложила все послания воедино, и тогда в груди все предательски сжалось. Милое, нежное, какое-то даже невинное начало — «Я ни за что не оставлю тебя» — дополнялось неприятным и в чем-то даже пугающим — «Ты падешь».

В тот же день прекратились все смс, надоедливые звонки. Наступила поразительная тишина. Все будто бы вернулось на круги своя — я закончила десятый класс и получила, наконец-таки, свой заслуженный отдых. Выдержала испытание, с которым пришлось столкнуться в этом городе, нашла новых друзей, с кем хорошо общаюсь по сей день. Алена, Женя и Никита. Мы удивительно сблизились.

На летней практике это стало особенно заметно. С середины июня все параллели десятых классов объединялись в шесть отрядов, которые должны были ровно две недели исправно заниматься уборкой школьной территории, очисткой, озеленением, облагораживанием, покраской и помощи в ремонте школы. В первый день мы собрались перед главным входом и расселись по холодным каменным парапетам в тени.

Меня клонило в сон настолько, что как только я уселась поудобнее и прикрыла глаза, сразу же задремала. Легкий ветерок обдувал оголенные руки, спину и шею. Волосы были собраны в неопрятную гульку. Было непередаваемо легко и приятно. Закрепленный за нашим отрядом учитель еще не пришел, и хотелось, чтобы он шел вечно. Сквозь невесомую дремоту я слышала, как одноклассники обсуждали свои грядущие поездки на море, то, в чем девчонки будут ходить на пляже, слышала предложения собраться всем вместе и поехать на речку, на шашлыки, мол, взрослые же уже. Все это казалось таким... Настораживающе хорошим.

— Хэй, ребят, — внезапно окликнул какой-то парень. Голоса в голове смешивались. Вот так вот слепо было сложно разобрать, кто что говорил. — А когда мы поедем праздновать финальную победу? Ну, типа, уже две недели прошло. Лето, жара, пора бы. Вам так не кажется?

— А, точно. — Внезапно оживился Егор и присел на корточки. — Насчет Плазы. Принесите мне каждый по тысяче в течение двух-трех дней. Тогда все будет чики-пуки. А так, бесплатно, нас никто не пустит. К тому же...

Он осекся.

— К тому же, сидеть без выпивки и кумара там скучно.

— Я как погляжу, вы там гости частые? — Вставила подошедшая Алена с кучей рабочих перчаток в руках. — Все уже знаете, прошаренные какие.

Вместе с ней шел Женька, который нес в подмышках по несколько граблей. Он выглядел каким-то уставшим и осунувшимся, что наводило некоторые мысли. Я нехотя открыла глаза и потерла их, прижимая колени к груди и обнимая их — тени стало меньше, а на улице жарче. Разговоры про празднование мне не нравились, а еще не нравилось то, как его превозносили — это всего лишь победа в матче. Которую раздули, как невероятно огромный шар. Почти все понимали, что эта победа — предлог напиться до свинского состояния и загулять дня на два.

— Ну да, опыт какой-то есть. — Усмехнулся Его и протянул руку за перчатками. — Скоро там наша грымза придет?

— Скоро-скоро, не переживай. — На губах Жени расплылась довольная улыбка, а затем он осмотрелся, кивнул мне, и с легким непониманием спросил. — А Макс где?

— Явится сейчас. Опаздывает. Он у Аньки пасется.

— Му-му.

Прокатился заразный смех. Это невольно вызывало улыбку и заставляло поражаться тому, насколько же удачно подобрано сравнение.

— Лучше бы... — Только начала я, как заметила на себе испепеляющий взгляд Ромы, будто бы он заранее знал, что я скажу. Стало как-то неловко.

— Что лучше?

Алена вскинула бровь и скрестила на груди руки, заинтересованно глядя сначала на мои руки, а затем кидая перчатки.

— Ты даже не надейся увиливать от работы, соня. Я знаю, у тебя... Ну, — она неловко потерла шею, — не все ладно, но тем не менее, практику отработать мы должны. Чем быстрее, тем лучше. Разве не так? К тому же, у меня есть для тебя подарок.

Сердце предательски защемило. Я натянула на руки перчатки и плотно сжала губы, не в силах посмотреть на нее. Немного резкая, грубоватая и прямолинейная, Алена все равно была моим другом и, если бы не она, в самом начале я бы просто не выдержала давления на себя. Она, вместе с Женей, который так неожиданно стал частью нашей небольшой компании, стала для меня опорой и поддержкой. Я видела в ее глазах теплоту по отношению к себе и, не смотря на все дружеские подколы и едкие фразы, Алена все равно верила мне и дорожила мной. Мне казалось, что она поступает как Друг, именно с большой буквы. И то, что вынудило меня поддаться Максиму — его ложь, давило сильнее бетонной плиты. Я могла бы рассказать в полицейском участке, что произошло, что происходило все это время и кто истинный вор, могла бы запросто сдать их, выручив при этом Алену, но... Всегда имеется это «но», которое портит идеальную картину. Я бы просто не смогла предать его во второй раз. И пусть в детстве это было на настоящим предательством, пусть он причинил мне много боли, самой разной боли, я не готова была совершить такую подлость. Или... Готова? Эти размышления доводились до абсурда, разрывая остатки здравого смысла и хладного рассудка.

— А что будет в Плазе? Какая программа «развлечений»? Вы уже решили?

Я заправила шнурки в кеды и внимательно посмотрела на слегка удивленного вопросом Егора. Тот знал, конечно же, куда больше меня, но видимо говорить это самое «больше» ему не хотелось (не разрешалось?).

— Будет интересно. Ты... Хм, ты обязательно ведь поедешь, да? — Спросил он и слегка сощурился.

Заметив, что Рома за нами наблюдает, я неоднозначно хмыкнула.

— Не планирую, но всякое может быть.

Такой ответ ввел их в некоторое заблуждение, и у меня появилось временное преимущество, чтобы продумать, что сказать дальше. Игровой перевес был на моей стороне. Пока что.

— Я скажу одно. Вся, абсолютно вся Плаза, станет нашей. Там будет тьма народу... Ребята с нашего района, кто тоже в теме. — Егор оскалился. — В общем, я думаю, всем понравится. И тебе тоже.

«В теме» — эти слова мне не понравились. Я запомнила их и твердо решила узнать, что это за место — Плаза, кто там заведует, чье оно, что там происходит. Возможно, узнать криминальную сводку. Посмотреть какие-либо видео. Узнать у тех, кто... В теме. Целеустремленности и упорности в некоторых вещах у меня не занимать, а потому мысленно я уже приготовилась к риску — в голове возник план действий, хитрые маневры, которые помогут, на ближайшее время. И пусть за это придется заплатить некоторую цену, я добьюсь своего.

Сейчас сразу стало понятно, почему Максим так добивался моего присутствия на матче. Очередной ложный ход, обман, пустышка, необходимые для того, чтобы ввести меня в заблуждение. Рома, Егор, Аня, даже Саша, который все еще был в больнице... Все они помогли ему в этом своим присутствием или отсутствием, ведь именно на этом строились мои предположения и догадки. Я волновалась и ссорилась с матерью только из-за этого глупого матча и плохого предчувствия. Тратила свои нервы и силы, теряла свою осмотрительность. И это сыграло ему на руку — от поездки в Плазу теперь будет непросто отвертеться. Но у меня обязательно все получится.

— Ну посмотрим, посмотрим...

Закончить разговор не дала пришедшая учительница — Мария Жановна, которая тут же построила нас всех по стойке смирно и раздала задания. Половина ребят отправились выдергивать сорняки из клумб и щелей между тротуарными плитками, Егор, Рома и Никита пошли перекапывать землю на школьном участке, а мне, Жене и Алене, к счастью, повезло больше — нас отправили в теплицу. Делать особо там ничего не надо, сиди весь день, да поливай цветочки, копайся маленькими тяпками, да граблями в миниатюрных клумбочках. Мы поднялись наверх по длинной, шаткой лестнице и уселись на лавочку — внутри царила необъятная, душащая духота. Открыв все окна настежь, Алена припрягла Женю, чтобы тот принес из подвала длинный шланг и размотал его, подключая к источнику, чтобы мы могли полить цветы и набрать три огромных канистры с водой — зачем эти канистры нужны — неизвестно никому, но каждого, кто работал в теплице, просили их наполнить.

Казалось бы — вот идеальное время для обсуждения действий на поле боя, но жара настолько нас разморило, что мы, безвольными распаленными тушками, уселись в тени кустов прямо под окнами. Чувствуется мне, домой я сегодня вернусь абсолютно мокрая...

Как можно было заметить с высоты тускло-зеленой теплицы, никто на территории школы не работал и не выполнял заданий. Наш шланг, который Женька так тяжко нес наверх, вскоре забрали просто для того, чтобы пообливаться холодной водой и охладиться. Мы с Аленой тоже спустились вниз. На несколько мгновений позабылось все: наша напускная взрослость, грусть, серьезность, планы и «заговоры», работа и детские обиды. Как дети, мы будто вернулись в пятый класс, обливаясь в летнем школьном лагере водой старшеклассников.

Предчувствие не обмануло. С легкой душой, покрываясь мурашками от дуновений теплого ветерка, я вернулась с практики домой, застав маму, стоящую на балконе. Она курила, нервно сжимая серую сигарету пальцами. Взгляд упал на меня и мокрый след, что тянулся от самой школы. Все ее естество выражало недовольство и какую-то раздражительность.

— Ты была явно не на практике. — Начала мама прямо с порога, становясь «в позу» и хмуро на меня глядя. — Почему ты вся мокрая?

— Я была на практике. Просто нам стало жарко.

Мокрая одежда сразу же полетела на пол. Полуголая, чтобы ничего не намочить, я прошла в ванную и взяла половую тряпку, а вернувшись в прихожую вытерла за собой лужу и выжала вещи.

— Ты мне врешь!

— Да с чего ты взяла?! Что я не могу уже повеселиться? Да когда такое в последний раз было?

— Ты уже достаточно взрослая для этого! Тебе пора обдумывать свои поступки! И не вести себя, как пятилетка какая-то! Ты должна ставить на верх учебу, общение с настоящими друзьями, а не теми... Непонятными неформалами, с кем ты водишься!

Это выводило меня из себя. Мама посчитала Алена неформалом только потому, что у нее есть проколы и очень короткая, ассиметричная стрижка, оскорбила ее, даже не зная толком.

— Как ты можешь так говорить? Ты с ней даже не общалась. — Шикнула я в ответ и накинула на плечи черный халат. — Ты не знаешь моих друзей и не знаешь, что они для меня сделали, как помогали, а потому просто не имеешь права так говорить.

— Я — мать! И я имею право так говорить! К тому же, ты мне сама ничего не рассказываешь!

Меня раздражали моменты, когда ее плохое настроение превращается в наши ссоры. Обычно мы стараемся игнорировать мелкие «косяки» друг друга, но в такие моменты маму просто не остановить.

— Нет, не имеешь. — Спокойно ответила я, зная, что ее это спокойствие раздражает. — Не рассказываю, потому что тебе этого знать не надо. Да и... Не интересно оно тебе. Ты всегда в делах. Я это понимаю и не лезу в твою личную жизнь. И ты не лезь в мою, хорошо? Мне почти семнадцать лет. Думаю, со своим окружением и своими проблемами я справлюсь сама. Прошло то время, когда можно было прибежать к тебе и поныть...

Мама на секунду замолчала, а затем, раскрасневшись, пошла за мной в комнату, громко хлопая дверью.

— Значит так! Не смей мне хамить, поняла? Не смей! Я твоя мать! Как ты вообще со мной разговариваешь?!

— Я разговариваю абсолютно нормально! Просто отвечаю тебе на твои... Выпады.

— Так значит это для тебя нормально?! С подружками своими будешь так разговаривать, а не со мной!

— Подружки меня так не задевают своими словами. Они думают перед тем, как сказать!

Я надела светлые джинсы, свободную футболку и темно-синюю рэперскую кепку.

— Куда ты собралась, маленькое хамло?! Никуда ты не пойдешь!

— Не называй меня так! — Повернувшись к маме, я обиженно на нее посмотрела, сощурившись. — Я успешно закончила учебный год не смотря ни на что. Уже лето. Я была на практике. Я имею право пойти гулять! Я не обязана сидеть дома!

— А тебе не кажется, что в твоих словах слишком много «Я»?! — Она скрестила на груди руки. — Ты же девочка! А совсем не помогаешь мне по дому! Уже взрослая, ты обязана мне помогать! Вымой посуду и протри полы! Уберись в своей комнате!

— Давай начнем с того, что моя комната — это моя комната? Здесь все так, как удобнее именно мне. Помогать тебе по дому? Я помогаю, просто ты никогда этого не замечаешь и сразу все забываешь!

— Может ты просто этого не делаешь, раз я не вижу?

— А может ты уже ослепла? — Злость охватывала меня все больше. — Что с того, что я девочка? Родилась, значит, без члена, и теперь на мне клеймо, да? По жизни должна быть уборщицей, посудомойкой, поварихой? О, а может быть ты мне еще скажешь мужа в двадцать завести и детей нарожать?!

— Конечно! Я хочу быть бабушкой!

Я громко фыркнула.

— А теперь посмотри на эту ситуацию с моей стороны. Я еще не пожила для себя. И, да, может ты назовешь это эгоизмом, но... Сейчас эгоист — ты. Чуть у тебя плохое настроение — дома ссора! И сейчас! Ты хочешь быть бабушкой, а я должна рожать?! Я не выучилась даже!

— Так, не увиливай от темы! Я повторяю еще раз. Никуда. Ты. Не пойдешь. — По слогам повторила мама. — Я — твой родитель. Поэтому ты остаешься дома!

— Если ты — моя мать, это еще не значит, что я должна беспрекословно подчиняться тебе! Я не маленькая уже.

— Еще какая маленькая! Тебе всего шестнадцать лет! Ты не можешь еще сама решать, в голове у тебя только твой... Юношеский максимализм! Желание пойти против воли родителей! А если глупостей наделаешь?!

Я усмехнулась и потерла виски.

— Послушай себя, мам! Ты пять минут назад говорила, что я — взрослая. Сейчас щебечешь о том, что я еще дите. Все вы родители такие. — Я расчесала влажные волосы и завязала их в маленький хвост, больше похожий на кончик кисточки. — Все говорят, подростки злые и агрессивные... А какими нам еще быть? А? Вы требуете от нас, как со взрослых, но при этом на каждом шагу напоминаете, что мы еще дети! Это отвратительное чувство, мам, и ты знаешь это! Сама когда-то была подростком, переживала то же! Так почему сейчас капаешь мне на мозги? Это ужасно, когда ты слишком молод для половины вещей, которые хочешь делать, и слишком взрослый для того, чтобы делать другую половину.

— Так...

Было бы потрясающе, если бы мама сейчас просто поняла меня и перестала строить из себя непонятно что. Но... В этом случае надежды совсем не было. А даже если она и была бы, то оказалась бы непременно обманутой.

— Засунь свои философские мысли знаешь куда? Это тебе никак не поможет. Не пытайся даже давить на жалость! Вот, подростком быть так тяжело... Этот твой возраст уже должен был закончиться! Вот в наше время...

На этих словах я не выдержала, поворачиваясь и едва ли успевая схватить рюкзак.

— Давай только не заливай про ваше время, ладно?! Времена меняются, ничто не стоит на месте!

Мама цепко ухватилась за руку, но я, обозлено ощерив зубы, вырвалась и снова прошла в коридор.

— Ты не посмеешь уйти!

— Да? Правда? — Хмыкнула я, завязывая мокрые кеды.

— Если ты уйдешь, то я...

— Что? Не пустишь меня домой?

— Я накажу тебя.

— Да ладно.

Меня с ног до головы окатило громадной волной огорчения и унижения. Не думала, что моя мама такой человек, и не понимала, как она смогла вырастить такого ребенка, как я. Перенести этот горький афронт было тяжко, и, чтобы не ухудшить положение, я покинула дом.

На улицу уже спускались сумерки, время было не совсем детское. Проведя много времени на практике, а затем в пути домой, в ссоре с мамой, я и не заметила, как пробило уже девять. Почти десять. В глубине... Да что там в глубине. В душе, как бы это ни было прискорбно, остался отвратительный, желчный осадок. Вокруг никого не оказалось, как и рядом со мной в такой мучительный, неприятный момент. Алена наверняка сидела дома, вместе с родителями, попивая в абсолютном умиротворении любимый имбирный чай с печеньем. Женя был с новой семьей, далеко отсюда, а с Никитой мы, все же, не были так близки. Идти было не к кому и не за чем. Гадкое, дурное, омерзительное сердцу уединение...

Ноги сами повели к месту, которое еще в раннем детстве казалось особенным. Когда-то очень давно мы с Егором строили великие планы для наших похождений, и одним из таких планов была крыша шестнадцатиэтажного жилого дома. Кажется, мы на нее так и не поднялись все вместе... А может и поднялись — я совершенно не помнила этого. Накатила легкая, но столь щемящая ностальгия.

Один на ближайшие пару улиц высокий, многоэтажный дом грязно-алого кирпичного цвета. Редкие балконы выкрашены хозяевами в более темные или светлые тона. Где-то уже включили теплый свет люстр. Издалека это выглядело головокружительно, ослепительно прекрасно и маняще. Даже слова было тяжело подобрать. Баснословно? Разительно? Дивно? Как описать ту красоту, которую я могла разглядеть в обыкновенной шестнадцатиэтажке?

Позвонив в совершенно случайную квартиру, я проскользнула в подъезд и зашла в старый, потрепанный временем лифт, нажимая кнопку последнего этажа. С губ сорвался тихий выдох, полный какого-то трепетного волнения. Красная кнопка и короткий пронзительный сигнал. Двери со скрипом открылись, и я вышла на лестничную клетку, повернулась и прошла к самой лестнице, которая вела на крышу. Она была закрыта решеткой, но это не составило преграды: я перекинула рюкзак через небольшое расстояние между концом решетки и лестничным пролетом, забралась вверх и, испачкавшись в побелке, перелезла на ту сторону.

Одиннадцать ступеней отделяли меня от низкой, открытой железной двери. Подхватив рюкзак, я подошла и схватилась за ручку. Дверь неприятно заскрипела, но поддалась. Шаг вперед, и...

Сердце замерло от восхищения. Прохладный порывистый ветер дал свободно вдохнуть. Я распрямилась и, с трясущимися от некоторого волнения руками, подошла к краю, заворожено, абсолютно очарованно вглядываясь в пленительные дали. Белый город под подлунной, ночной вуалью приковал меня — это великолепие, поражающая живописность и одухотворенность сковывали и не давали дышать. Я смотрела на людей свысока, мне было спокойно, так хотелось... Быть ближе к этому. Не возникло и мысли о том, чтобы расстаться с жизнью. Меня тянуло ввысь. Я видела бескрайнее ясное небо, видела птиц и хотела быть одной из них. Или хотя бы такой же свободной, как птица.

Наверное, именно это завораживало меня.

Городские власти ограничивали доступ к этому необыкновению. Старательно закрывали крыши города и прятали... Это сокровище, явно не понимая, что не все стремящиеся попасть сюда хотят умереть. Они, вероятно, хотят увидеть то, что вижу я сейчас. Хотят понять и прочувствовать это, пропустить через себя... Порой такие невообразимые картины, раскинувшиеся пред глазами, совершенно меняют мировоззрение человека. Помогают задуматься и понять некоторые простые истины. А те, кто хотят умереть, сделают это и без крыши.

— Это слишком красиво, чтобы быть правдой. — Сама себе шепнула я, вытирая скопившиеся в уголках глаз слезы. Красота. Ветер. Чувства. Все свалилось в одну чертову кучу, и у меня не было сил проявить хладнокровие, остаться равнодушной.

Достав из рюкзака телефон, я сделала пару снимков, а затем запрыгнула на бетонное ограждение и перекинула ноги, свободно болтая ими в воздухе. Потрясающее, пронизывающее насквозь ощущение. Вдалеке мерцали яркие огоньки домов и фонарей, вверху, в ночном полотне, загорались одна за другой слепящие звезды. Мне казалось, что я готова потерять сознание от таких впечатлений.

Голову в одно мгновение заполонили мысли. Самые разные мысли, воспоминания, радостные и печальные, обидные и заставляющие улыбаться. Я перебирала внутри себя, в душе, все то, что со мной происходило, и хоть прыгать не собиралась, пусть и возникала толика глупого соблазна познать прелести свободного полета — вся жизнь практически проносилась предо мной. Взлеты, падения, плато. Я смотрела вперед, и мне казалось, что моя жизнь, мой мир, все, что меня окружает рушится в этот момент, прямо перед моими глазами. Словно галлюцинации, казалось, что я слышу отзвуки падающих зданий, битье стекла, слышу, как кто-то кричит на меня и просит остановиться, слышу, как меня проклинают ребята, и как некоторые просят быть рядом, слышу много признаний и внутренних человеческих порывов. Сердце устремлялось куда-то вдаль и билось точно бледный фарфор. Я на секунду закрыла глаза и судорожно вдохнула.

— Мой мир разваливается на глазах... Как же, порой, сложно быть человеком.

Сейчас я могла себе позволить мысли вслух, в этот миг настоящей свободы. Не хотелось вниз, обратно, к людям. Не хотелось снова видеть их лица с привычными натянутыми улыбками. Эта железная маленькая дверь точно стала порталом в поразительное магическое измерение, в котором мне стало чуть проще.

Вот бы остаться тут навсегда.