Ровно одиннадцать дней, я считала ради интереса, Максим не оставлял меня в покое абсолютно. Он изощрялся как только мог. Подходил в школе, брал за руку и, крепко ее сжимая, уводил в левое крыло на третьем этаже. Рома и Егор стояли на выходе к общему коридору, а он говорил со мной. Приходилось слышать его слова о том, что никогда из меня ничего путного не выйдет, и что я — клоун, который всегда будет идти у него на поводу. И что бы я не ответила, как бы не отреагировала, Максим постоянно находил, что сказать. Если видел с моей стороны игнорирование, то он начинал действовать более нагло, хватая то за руку, то за волосы, то за шею и давя сверху, сжимая так, что я едва ли не оседала на колени. Если же он слышал ответ, то всегда возникал спор, пылкий, но при этом пронизанный поразительным, ледяным спокойствием. Я не знала как, но ему удавалось подобрать такие слова, которые в одно мгновение заставляли почувствовать себя не в своей тарелке. Выбивали из колеи. Это продолжалось минут двадцать, и где бы я не была, он всегда меня находил и силой отводил туда. В левое крыло никто не совался.

После этого чувство униженности, жгучий позор за невозможность ответить достойно, преследовали весь день. Я ходила, как в воду опущенная, и мысленно убеждала себя в том, что это скоро прекратится. Рано или поздно ему надоест преследовать меня в школе. Даже Алена и Женя ничего не могли сделать. Максим действовал слишком аккуратно и подозрительно метко.

Что вызывало больше всего удивления и смятения, так это то, что каждый вечер, одиннадцать дней, он приходил ко мне домой. В гости. Мама и бабушка радостно пускали его, отчим постоянно обсуждал с ним новинки в рыболовном деле и двигатели мотоциклов. Его всегда кормили чем-то вкусненьким, а потом нас оставляли одних, потому что вспоминали, что Максим, вроде как, пришел ко мне.

Он садился на мою кровать, молчал и смотрел на меня. Из-за этого всего я чувствовала себя абсолютно лишней в своей комнате и в своем доме. Максим похищал мою спокойную жизнь, похищал личное пространство, беспардонно влезал в мою жизнь. На восьмой день он залез в мою небольшую коллекцию камней и достал оттуда самый крупный камень — аметист.

— Этот цвет подходит тебе. Как сирень и твои волосы. Знаешь, ты пахнешь сиренью...

Сказать, что я удивилась, значит ничего не сказать. Максим поставил меня в неловкое положение в тот момент и, видимо, непонимание настолько хорошо отразилось на лице, что он посмеялся и улыбнулся — подозрительно мягко, как-то по-доброму, тепло улыбнулся. Давно мне не приходилось видеть такой его улыбки. Я растерялась, глядя на него, а он сунул камень в карман и поднялся, на выходе из моей комнаты отдавая мне очередной фантик.

В одну секунду в голове будто бы что-то щелкнуло. Максим ушел, а я так и осталась стоять перед дверью, сжимая в руках несчастный фантик от Дюшеса и пораженно глядя в мутное стекло. В комнате остался его запах — не самый дешевый, качественно подобранный одеколон. Я поглубже вдохнула и прикрыла глаза. Казалось, что он еще здесь.

Создалось странное, истинно непонятное мне чувство, будто бы на одно мгновение я перестала его страшиться, перестала ненавидеть и желать, чтобы он исчез. Когда Максим молчал, сидел в моей комнате и смотрел на меня, создавалась удивительная атмосфера. Я не могла не смотреть на него, не рассматривать. И когда я это делала, то замечала новые детали. И мне даже чудилось, что он — не такой уж и монстр. Просто непонятый человек, которого сильно обидели в детстве. Я будто бы прониклась... Пониманием. Желанием стать ближе. Помочь. От мысли, что Максим, не взирая ни на усталость после тренировок, ни на что, приходит вечером ко мне и, черт возьми, просиживает на кровати не меньше часа, внутри становилось тепло.

Правда, я настойчиво отгоняла эти жутко странные чувства, потому что всякий раз вспоминала, как он устроил мне маленький ад в детстве, как заставил бояться родного города, как постоянно подкарауливал в школе, как скинул с моста, как запирал в подвалах...

Зачем? Почему? Для чего он все это делал? Я не понимала.

Но были догадки. Все эти одиннадцать дней, когда Максим приходил и нарушал мое спокойствие, он приносил с собой фантики от разных конфет. Больше было «Дюшес». На каждом фантике маркером была выведена та или иная буква.

«Я», «н», «и», «ч», «о», «з», «о», «е», «н», «а», «т».

Именно эти буквы я получила. Но... Вникать, расшифровывать это непонятное послание, мне не хотелось. Ведь это бы значило, что я приняла вызов, согласилась на очередную игру. Все эти фантики лежали в небольшом сундучке-копилке, и никто их не мог найти, кроме меня. Наверное, это навсегда останется загадкой, если он сам не решит мне сказать.

Прошли эти одиннадцать дней и возобновилось неожиданное затишье. Почему-то казалось, что это непременно затишье перед бурей, и что снова следует быть начеку. Впрочем, начеку нужно быть всегда.

Максима и Сашу практически никто не видел в пределах школьных кабинетов. Они готовились вместе с командой к финальному матчу, тренировались, выбивались из сил. Видимо, настолько, что на меня времени не осталось. Оно было и к лучшему. В школе стало гораздо спокойнее.

Женя начал готовиться к сезону олимпиад, и мы с Аленой остались одни. Часами бродили по улицам, фотографировали, смеялись и вечно что-то придумывали, чтобы не скучать. Необходимость убегать и прятаться отпала. Мы чувствовали себя раскрепощенно. Наконец-то не скованно.

На шестой день нашей свободы, в субботу вечером, мне пришла смс-ка от Алены.

«Пойдем гулять в спальник?»

Спальником мы называли тот самый спальный район, жилой комплекс «Сундук». Сейчас там должно быть красиво, ведь именно в этот момент, когда заходит солнце, дома принимают разные пастельные оттенки и навевают приятную, легкую-легкую грусть.

Я натянула на себя черные джинсы, такого же цвета свободную футболку, кеды, взяла небольшой рюкзак с водой и своей любимой мыльницей, после чего предупредила, что вернусь поздно, и отправилась в тот район. Идти до него не так долго, около двадцати минут. До заброшенной больницы у поля, например, еще больше.

На улице было на удивление безлюдно и прохладно. Легкий морозный ветер заставлял покрываться мурашками, и возникала навязчивая мысль повернуть назад и укрыться теплым одеялом, но, нет. Хотелось погулять и развеяться, к тому же, с Аленой всегда весело. А даже если не весело, то все равно интересно. Странно, что мы сдружились. Но, кажется, она просто-напросто вникла в сложившуюся ситуацию, и чем больше подробностей ей приходилось узнавать, тем с большим пониманием она ко всему относилась.

«Я у второго дома, третий подъезд. Ты где?»

«Скоро приду» — ее ответ не обрадовал. Обычно Алена более пунктуальна, опаздывать — совсем не в ее стиле.

Пять, десять, пятнадцать минут. Я не выдержала и набрала ее номер, но звонок сразу же сбросили.

«Где ты?»

Сидеть на месте было холодно. Я поднялась и растерла плечи, ожидая ответа, что она, например, уже пришла. Но... Ответ был слишком удивительным и странным.

«Раз, два, три, четыре, пять. Я иду искать. Прячься, зайка. Я тебя вижу.»

Вокруг никого не было. В «Сундуке» царила практически идеальная тишина. Настолько тихо, что можно было услышать мяуканье кошки через два дома. Внезапно послышался громкий звук, будто кто-то прошелся грубой подошвой по каменистому асфальту. Он раздался эхом среди домов и арок между ними. Я напряглась и всмотрелась в ближайшую арку — там стоял человек. Высокий, мужской силуэт, что оперся плечом о стенку и смотрел прямо на меня.

Я мигом подхватила рюкзак, закинула на плечи и спряталась за машину, стоящую совсем рядом с домом. Внутри было неспокойно — правило предчувствие, что случится что-то нехорошее.

Рядом, совсем-совсем близко, за поворотом, находилась еще одна арка, через которую можно было попасть в сам комплекс. Я прошла вдоль машины и двинулась к ней, но и там, в десяти метрах от меня, стоял какой-то незнакомый парень. Завидев меня, он усмехнулся и помахал мне рукой, не отходя со своего места, будто бы с поста. Я попятилась назад, телефон завибрировал.

«Прячься лучше, зайка»

Внутри все сжалось. Я стиснула зубы и развернулась, убегая оттуда прочь. В другой «квадрат» из четырех домов, которые разделял перекресток и стоящие напротив подъездов машины. Две арки и два выезда на основную городскую дорогу оказались заблокированы. В каждом из них кто-то стоял, и я была уверена, что эти люди стоят там для того, чтобы мне не удалось выбраться.

— Черт возьми!

«У тебя пять минут, чтобы спрятаться»

К горлу подступил ком, во рту пересохло. Какой-то мужчина вышел из подъезда, и я поняла — это мой шанс! Нужно только вовремя успеть проскользнуть...

Он вышел, а я оказалась внутри. Железная дверь с грохотом закрылась, стало темно и холодно.

«Четыре»

Села на ступеньки лестницы и достала воды, чтобы промочить горло, судорожно соображая, что делать дальше. Они стояли везде. Там точно был и Егор, и Рома, и Саша... И Максим. А еще какие-то незнакомцы, которых я видела только на футбольном матче. В составе команды.

Несправедливо вмешивать других в нашу войну.

«Три»

Я позволила себе немного расслабиться, потому что они вряд ли найдут, какой именно подъезд стал моим укрытием и убежищем. Но с другой стороны, если меня откуда-то видели... Значит, видели и эту дверь?

«Два»

Непонятным осталось одно — почему все сообщения приходили с номера Алены? Почему она позвала гулять? Как она в этом замешана, а главное, почему на их стороне? Или, может, с ней что-то сделали? Забрали телефон?

«Один»

Осталась ровно одна минута на то, чтобы найти верное укрытие. И тут в голову пришла шокирующая мысль, догадка. Они пойдут меня искать, а я в подъезде. Бежать кроме как наверх и в подвал мне некуда. Я сама себя загнала в ловушку, из которой теперь нужно найти выход. Новое укрытие, где меня не найдут. Никто не найдет.

«Ноль»

Я приоткрыла дверь домофона и, засунув телефон в карман, осторожно выглянула на улицу. В единственной арке, которая была видна, никого не было. Значит, все ушли... Ушли на поиски. В другой стороне одиноко стояли некоторые машины, а совсем рядом, слева от двери, в углу, можно было ненадолго спрятаться. Высокие каменные перила, которые сопровождали лестницу к этому подъезду, практически закрывали этот угол, оставляя совсем небольшое расстояние между ними и стеной. Я воспользовалась случаем и, не дав закрыться двери и оставив небольшой камушек, спустилась вниз, проскальзывая в это небольшое расстояние и садясь на корточки.

Спускались сумерки. Становилось вес хуже и хуже видно, что происходит вокруг, кто куда идет. Оставалось лишь прекрасно слышно все звуки и голоса. Нарастала паника, увеличиваясь буквально в геометрической прогрессии. Я зажала себе рот и прислонилась к стене, слыша шаги у соседнего подъезда. Сердце в испуге замерло.

Этот парень прошел мимо меня, достал телефон, написал смс и снова пошел вперед. И только я облегченно выдохнула и немного расслабилась, как он замер и прислушался. В моем кармане громко вибрировал телефон.

«Беги»

Парень оглянулся и с усмешкой сощурился, разворачиваясь, но я не стала дожидаться, пока он доберется до меня. Быстро выскочила, оставляя рюкзак вместе с водой, с фотоаппаратом, оставляя все. Выскочила и побежала, даже не оглядываясь.

Никто не побежал следом. Незнакомец подошел к рюкзаку, подхватил его и двинулся в неизвестном направлении.

Сердце колотилось безумно часто, быстро. Я бежала так далеко, как могла, замечая, как некоторые незнакомые мне парни вместе с Сашей остаются позади, наблюдая за мной. Они были слишком далеко, чтобы сорваться следом и догнать.

Дыхание сбилось к черту. Воздуха катастрофически не хватало. Виски будто сдавило тисками, кровь прилила к лицу, все неприятно пульсировало. Ноги подкашивались от усталости и неожиданно большой нагрузки. Я пробежала практически весь «Сундук» насквозь, осталось лишь несколько поворотов. Прижалась к какой-то дорогой иномарке и осела на землю, завязывая шнурки и пытаясь отдышаться.

Поймана, как серая мышь в мышеловку. В клетке из домов, как какой-то подопытный кролик. Осознание этого сильно давило и заставляло ощутить себя ничтожной. Ничего не зависело от меня сейчас. Казалось, что убежать самой — невозможно, и получится только если они этого захотят.

— Устала?

Сзади, со стороны двора, раздался знакомый голос. Я вздрогнула и резко подскочила, отходя от машины и упираясь спиной в стену.

— Егор...

Он усмехнулся и кивнул, медленно-медленно подходя к машине. Будто бы нарочно пугая этим, создавая ощущения, что вот сейчас... Именно сейчас ловушка захлопнется.

— Что вы устроили? Объясни мне!

— Это всего лишь небольшое развлечение. — Он изобразил искреннее удивление. — Неужели тебе не нравится?

— Зачем это вам нужно? Вы играете со мной...

Я нервно сглотнула и невольно сжала руки в кулаки.

— Мы любим играть, если ты не заметила. С самого детства.

Егор сказал это прямо, четко, как факт, прямо в лоб. Обескуражил этим, но был предельно честен. Он всегда шел вперед, шел по людским головам и скелетам. Главное — вперед.

— Ты же помнишь. Я...

— Ладья.

Я нахмурилась, в точности вспоминая тот самый момент из детства, когда именно он предложил принять на себя роли фигур. Тогда это выглядело так по-детски. И не казалось чем-то большим, чем та же игра в прятки или девчачьи дочки-матери.

— Пять с плюсом, умничка.

Егор двинулся влево, а я в точно противоположную сторону. И наоборот. Тот, у кого лучше реакция, одержит верх.

— Зачем вам это нужно?

Он помедлил, а затем резко перекинулся через капот, пытаясь ухватить за руку. Я вовремя отскочила назад.

— Интересно наблюдать, как трепыхается жертва.

— Я не жертва.

— Конечно...

Егор кивнул, скрестил на груди руки и посмотрел куда-то мне за спину. Уловка? Я пристально смотрела на него, но все же не выдержала и обернулась. Не зря. Хоть уже стало темно, практически ничего не видно, кроме силуэтов темных машин, я заметила, как кто-то приближается сзади.

Нельзя стоять на месте и ждать, пока меня схватят... Если они здесь, то ближайшие арки пусты. Никем не защищены. Я тихо чертыхнулась и буквально сорвалась с места, ринувшись прямо по дороге, а затем резко, неожиданно свернув на маленькую тропку, что вела под балконы первого этажа. Пробежав под ними, осмотрелась и, поняв, что меня ненадолго потеряли из виду, выскочила на ответвление от основной дороги к арке. Под ногами камни, кеды в земле. Дышать тяжело, легкие как будто разрываются. Осталось пересечь лишь один перекресток, выйти за рамки игры. Ничего не стоит. Хоть уже нет сил бежать, нужно продолжать свой путь. Я старалась не останавливаться, не оглядываться, не медлить...

Неожиданно раздалась громкая, пронзительная сирена. Этот противный звук оглушал, заставлял в шоке замереть и заткнуть уши. Слишком громко. Ее было слышно по всему городу. Внутри все перевернулось от внезапного испуга. Сердце пропустило с десяток ударов. Я вскрикнула и закрыла ладонями уши, жмурясь и не понимая — откуда эта чертова сирена? Будто окончание игры. Будто объявлено военное положение. Какая-то чрезвычайная ситуация. Я судорожно оглядывалась, в панике оставаясь практически на месте.

Военная часть совсем рядом, и поэтому иногда наш город тревожит эта сирена, пугающая жителей и маленьких детей. Это просто учения. Так говорил Женя. Так говорили все.

Я не могла сообразить, где именно стою и куда дальше двигаться. Была дезориентирована и растеряна. Только раздавшийся за спиной смех отрезвил, заставляя открыть глаза.

Максим подобрался сзади, на его плече висел мой рюкзак, Саша и Егор настигли сбоку. Спереди, на перекрестке, стоял тот самый незнакомый парень.

— Хватит меня терроризировать. Неужели вам это так нравится?! — Зло кинула я, резко поворачиваясь к ним лицом и оскаливаясь, как загнанный в угол зверек.

Дышать все еще было тяжело. Создалось такое чувство, будто воздух из легких выкачали, а по груди били небольшим молоточком, намного чаще, чем бьется само сердце. Кончики пальцев рук и ног немели.

— Нравится. Интересно, правда?

Максим улыбнулся. Совсем не так, как тогда, в моей комнате. Он улыбнулся ядовито и зло, точно гиена. Я снова уловила эту разницу. Саша прыснул от смеха и прикрыл рот рукой, когда Максим недовольно на него посмотрел.

— Ничего интересного я не вижу.

— Ну я же говорил, еще тогда, в детстве... Ты слишком маленькая и не понимаешь взрослых игр.

Я нехотя вспомнила отстойник и бедных лягушек, а еще то, как они хотели скинуть в воду меня.

— Это были не взрослые игры. Это было издевательства. И то, что вы делаете сейчас — далеко не лучше.

— Да что ты вообще понимаешь?

Максим скривился и подошел ко мне ближе. Я отступила на шаг назад.

— Мне не пять, не десять лет. Уж могу понять и различить...

Закончить он мне не дал, сдавливая подбородок пальцами и заставляя замолчать. Я снова шагнула назад, но Егор крепкой хваткой взялся выше локтя, не выпуская. С другой стороны — Саша. Ловушка захлопнулась.

Максим чуть отошел и достал из моего рюкзака бутылку с водой, фотоаппарат, который включил и повесил на запястье, достал валяющиеся на самом дне ручки и бумажки, а сам рюкзак отшвырнул в сторону. Далеко, на цветочные клумбы. Пара ручек жалобно захрустели под его кедами, а бумажки — записки от мамы и справки о врачей — обрывками и жалкими кусочками разлетелись в стороны.

— Это было мне нужно!

— Теперь — нет.

Он криво усмехнулся и взял фотоаппарат, мучительно медленно листая фотографии и пристально вглядываясь в них.

— Помнится, сам великий Михаил Таль говорил тебе о том, чтобы ты была осторожнее. Разве нет? Почему ты такая не послушная? М-м?

— Так вот кто мне написал...

— Ну, нет. Это не совсем я. — Максим оторвался от фотоаппарата и хохотнул, доставая из кармана сигарету и прикуривая ее, а заодно открывая воду. — Ты такая глупая и трусливая.

— Ты не прав. Теперь это не так.

— Да? А кто не взглянул в лицо... Мне? Кто начал убегать?

Я стиснула зубы и поняла, что действительно могла не убегать. Не искать пути к собственному освобождению, а просто столкнуться с ним лицом к лицу. Но я побежала, и он знал, что я так сделаю.

— Ты сам мне сказал. Беги.

— А с каких это пор ты меня слушаешься?

Я замолчала. В чем-то он был прав. Надо было думать головой раньше...

— Начала убегать, жертвуя своими силами... Ты теперь не можешь вырваться.

Максим тянул эти слова так, будто бы наслаждался ими, после чего отдал бутылку Саше и сфотографировал картину перед собой.

— Живописно.

Закусив губу, я задумалась. Зачем он устроил эту игру? Для чего она нужна? Как она повлияет на сложившуюся ситуацию? Какая у этого всего цель? Зачем поймали меня? Есть вообще у этого смысл? Или... Или нет? Что, если это лишь попытка отвлечь меня от чего-то более важного? Пустой, ложный маневр, который проводится с показательной, демонстративной целью.

Резко стало холодно. Саша окатил меня водой из бутылки с ног до головы. Волосы прилипли к лицу, мешая смотреть прямо перед собой. Футболка прилипла к телу, джинсы потяжелели. Под ногами скопилась небольшая лужица. Теперь ветер стал куда ощутимее. Я продрогла, крепко жмурясь и сплевывая воду. Под глазами появились черные разводы. Кажется, ему не понравилось, что я молчу.

Послышался щелчок камеры. Максим обошел меня со всех сторон, а я снова дернулась. Еще один щелчок. Еще один. Унижение, боль в руках и головокружение — вот, что я испытывала сейчас.

— Ты больше не будешь убегать. Слышишь?

Его голос эхом отразился в голове. Он встал прямо передо мной, заставляя смотреть на него, выдохнул дым мне в лицо и усмехнулся.

— Ты придешь на финал.

Я мотнула головой, и тут Максим скривился, доставая практически докуренную сигарету изо рта и сжимая фильтр пальцами.

— Ты придешь. Ведь... Ты же не хочешь, чтобы твоя мать узнала, что ее дочь — патологическая врунья? Или чтобы Алена узнала о том, какой ты друг... Или, скажем, мой братишка.

Все было и без того сложно, а сейчас стало еще запутаннее. О чем он говорил? Я не врала матери ни в чем глобальном, я не подставляла Алену или Женю. Я не сделала ничего плохого. Это просто угроза?

— Все поняла, да? Умница.

Максим коснулся моих мокрых волос, скользнул пальцами к щеке и шее. Я рывком отвернула голову.

— Не трогай меня!

На него это ничуть не повлияло. Его пальцы прошлись по ключицам к правому плечу. Саша усмехнулся, наблюдая за этим. Что он собрался сделать, черт возьми?! Я снова задергалась, чувствуя, как к горлу подступает ком. Как растет предательский, животный страх.

— Отпусти!

Максим ухмыльнулся и спустил мокрую футболку с плеча, оглаживая, будто бы в нежном жесте, кожу, а затем совершая последнюю затяжку, выдыхая на меня дым и туша сигарету о мокрое плечо. Послышалось тихое шипение. Он медленно покрутил окурок и облизнулся, глядя на раскрасневшееся плечо, на болезненный ожог.

— Убери это!

Я вскрикнула, громко зашипела, отвела плечо, но Максим его крепко сдавил. На глаза наворачивались слезы. Просьбы так и норовили сорваться с губ, но я молчала, зная, что этого ему и нужно.

— Жертва ради жертвы, милая... Ты попалась. — Горячий шепот на ухо заставил вздрогнуть.

Мне было больно, чертовски больно. Максим снова закурил, но теперь не выкурил и половины, снова туша сигарету о меня. Теперь о шею. Я зажмурилась до белых пятен перед глазами, мысленно считая до десяти и пытаясь отвлечься. Запахло паленой кожей. Каким-то горелым... Мясом. Живот свело и скрутило от этого. Ноги подкосились, но меня крепко держали.

Он сфотографировал мою шею, мое плечо. Сфотографировал, как футболка сползает вниз. Отвернул мое лицо в сторону, волосы намотал на кулак и заставил откинуть голову. Снова сфотографировал. По щекам потекли горячие слезы. Я крепко сцепила зубы и едва слышно всхлипывала. Я не знала, что делать и куда бежать.

— Позаимствую, ладно?

Максим повертел в воздухе фотоаппаратом и усмехнулся, кивая ребята головой в сторону арки. Саша выкинул бутылку на землю и пнул ее ногой, отпуская меня и уходя. Все они в одно мгновение ушли. Я осталась одна посреди похожих друг на друга, одинаковых домов, своих разбросанных вещей. Было жутко. Я плакала.

Не получилось убежать в этот раз. А получится в следующий?