— ...Где отыскал тебя. Вот, — скромно закончил Хуайсан, теребя в пальцах кисточку веера. Поражённый рассказом Не Минцзюэ коснулся его плеча и слабо улыбнулся.

— Ты так храбр, А-Сан. Я горжусь тобой. — Он впервые слышал о приключениях брата, и душу согрела признательность: Хуайсан немало пережил... и всё ради него. — Спасибо, что предан мне.

— Ты же мой брат. — Тот шмыгнул носом и спрятался за веером.

Лань Сичэнь молча переваривал информацию. Тихо спросил:

— Минцзюэ-гэ, то есть всё это время ты находился в плену?

— А то ты не знал, — язвительно бросил Не Минцзюэ, вперив в него жгучий взгляд.

— Я не знал, — просто ответил Лань Сичэнь, на его обычно безмятежном лице на миг промелькнула боль.

— В любом случае из рассказа А-Сана всё стало понятно. Разве нет?

— Не Хуайсан сказал лишь, что искал тебя. Объясни же, что было с тобой?

—Что было со мной? Поверь, если ты и впрямь тот праведный Лань, которым я тебя помню, ты не хочешь знать.

— Как Лань, может, и не хочу. Но как твой друг я знать обязан. — Лань Сичэнь выглядел решительно.

Не Минцзюэ медлил. Опасался слова лишнего сказать, пожаловаться. Пусть и желал. Вид Лань Сичэня, требующий излить душу и выговориться, такой же пробирающий, как и в прошлом.

Не Минцзюэ колебался. Какие гарантии вообще существовали, кроме обещаний? Ланьских обещаний... Вечных и нерушимых. Пожалуй, единственное, чему по-настоящему можно доверять. Раз так...

— После того, как мне сплохело на охоте, я очнулся в тёмной комнате. Не понимал, где я, что произошло, а после сообразил: в плену. Конечности в цепях, духовных сил нет, вырваться не можешь, далеко не убежишь. Потом явился Мэн Яо и рассказал мне, что вряд ли кто-то искать меня станет, ведь я «болен» и скоро «умру». Те самые небылицы, которыми он вас одаривал. А силы я, оказывается, не потерял, это он блокировал их заклинанием, и я становился простым уязвимым человеком. — Не Минцзюэ горько хмыкнул и продолжил. — И я остался там на бесчисленно долгое время, не зная точно дня и ночи. Да и считать-то не было смысла — все дни в мучениях в один смешались. Мою волю подавляли, так же как и силу. Он внушил мне, что меня не ждут, что не осталось больше никого, кто был мне близок, издевался, унижал, пытал. А я о вас думал и боялся. — Поджав губы, Не Минцзюэ отвёл взгляд, не в силах продолжать. Запястья — напоминание о времени в плену и переживаниях — неистово зазудели. Заметив, что Хуайсан распереживался, он решил поскорее закончить, чтобы никого не мучить. — Я ненавижу Мэн Яо за то, что он сделал, а ведь когда-то любил всем сердцем. Всё, чего мне хочется — верить, что всё закончилось, и забыть это как страшный сон. Но я намерен сделать всё, чтобы этот гад ответил за свои деяния, чтобы жажда власти привела его только в могилу.

Их окружила звенящая тишина, которую, в конце концов, нарушил Хуайсан. Всхлипнув, он кинулся на Не Минцзюэ и крепко обнял.

— Дагээээ! Я тооочно ему шееею свернууу!

Лань Сичэнь сидел, как громом поражённый, и молчал. Непонятно, о чём думал, но лицо его выражало полнейшее потрясение.

Не Минцзюэ обнял брата и успокаивающе погладил по спине. Ха, а недавно Хуайсан делал с ним то же самое.

— Не плачь. Ужас закончился.

Лань Сичэнь резко поднялся и ненадолго отошёл. Вернулся с пиалами и чайником и заварил чай, не отрываясь от раздумий.

Успокоив брата, Не Минцзюэ сунул ему наполненную ароматным чаем пиалу и приобнял за плечи, защищая от всего мира.

— Что ты имел в виду, когда говорил о жажде власти? — наконец подал голос Лань Сичэнь.

— Мэн Яо движило не просто желание меня помучить и использовать. Им движила жажда власти, так он мне сам и сказал. Он убрал меня с дороги и взял от ситуации всё. Не купись на его милые улыбочки, Сичэнь. Он оказался паршивым человеком.

— Он не человек, он тварь, — пробурчал Хуайсан в пиалу, прижимаясь к боку Не Минцзюэ.

— Я верю вам. Знаю, вы не стали бы лгать. Тем более, я видел, как ты, Минцзюэ-гэ, любил Мэн Яо, — медленно и тихо проговорил Лань Сичэнь. — Мне до боли жаль...

— А что мне твоя жалость? Разве она что-то изменит? Не нужно пустых слов. Если хочешь доказать свою искренность — помоги.

— Пока я не знаю, как вам помочь, — честно сказал Лань Сичэнь, придвигая пиалу с чаем к Не Минцзюэ. — Могу лишь предоставить вам убежище, но обещаю подумать, что можно сделать.

— Спасибо. Думаю, этого хватит. Хотя бы немного провести в спокойствии, быть может, мысли появятся. — Не Минцзюэ протянул подрагивающую руку к пиале и сделал глоток.

— Я прикажу выделить вам покои. Если что-то понадобится — говорите.

— Дагэ нужно хорошо питаться. Не тем, что у вас подают, — немного нагло заявил Хуайсан, и получил по губам.

— Ты как с главой разговариваешь? — Не Минцзюэ ещё и по носу его щёлкнул, и Хуайсан возмущённо фыркнул.

— Я вообще-то за тебя переживаю!

— Всё в порядке, — с мягкой улыбкой остановил их перепалку Лань Сичэнь. — Я понимаю. Не Минцзюэ будут подавать еду отдельно. Минцзюэ-гэ, может быть, ты желаешь что-нибудь ещё?

— Нет. С дороги отдохнём, а позже я хочу потренироваться. Мне нужно срочно восстанавливаться.

— Составить тебе компанию? — скромно предложил Лань Сичэнь.

— Обсудим позже. Не утруждай себя.

— Мне будет в радость. Быть может, это напомнит старые времена. Я... истосковался по ним...

НеМинцзюэ хмыкнул. Допив чай, они разошлись. Братья наконец могли спокойноотдохнуть. По-настоящему спокойно: Облачные Глубины — поистине умиротворяющее, прекрасное и,как Не Минцзюэ надеялся,безопасное место.