Однако, проснувшись Вероника никого на подушке не обнаружила. На том месте, где спал белый котенок, не осталось даже вмятины. Не было его и под кроватью, куда девочка заглянула в первую очередь. И под столом, и под шкафом – пропал котенок, словно и не было.

Когда расстроенная Вероника выбиралась из-под трюмо, в комнату вошла мама.

– Что это ты потеряла с утра пораньше? – спросила она.

– Друга, – буркнула Вероника, поднимаясь и отряхивая коленки.

– Невозможно потерять друга таким чудесным утром, – не поверила мама. – Найдется. Иди, умывайся и завтракай. Уверена, твой друг вернется, как только учует запах моих оладушек.

Вероника недоверчиво вздохнула, но разве с мамой можно было спорить? Тем более, если у нее было такое хорошее настроение.

Переодевшись из пижамы в платье, девочка быстренько умылась и прошла на кухню, где ее ждали замечательные мамины оладьи. Обычно, один только их чудесный аромат волшебным образом поднимал ей настроение. Но почему-то в этот раз кухонная магия не сработала. Вероника уселась за стол и печально вздохнула.

– О чем грустишь, Кнопка? – спросил ее папа, на которого волшебные оладушки действовали, как полагается.

– О потерянном друге, – снова буркнула Вероника, размазывая ложкой по тарелке узоры из смородинового джема.

– Одуванчик улетел? – встревожился папа.

– Нет, – Вероника вздохнула. – Куда ему лететь?

– Ну, как куда? В жаркие страны, – папа мечтательно посмотрел в окно.

– Нет, папа, я о другом.

– А о каком?

– О таком, – Вероника вздохнула еще печальнее. – О белом и пушистом.

– Таких не бывает, – заметила мама.

– А у меня бывает! – возразила Вероника. И тут же сникла. – Был...

– Хм, ты нам никогда не рассказывала о таких друзьях, – заметил папа.

– Потому что я его только вчера встретила.

– Когда?

– Ноч... вечером, – Вероника вовремя сообразила о том, что не стоит родителям говорить о ночных приключениях.

– Но ты же никуда не ходила вечером, – мама почувствовала недомолвку дочки и заранее нахмурилась.

Папа, наоборот, широко улыбнулся.

– А-а, так друг тебе приснился? – он подмигнул Веронике, как будто хотел сказать: «Не надо портить маме утро».

Вероника закусила губу. Взяла с тарелки оладушек. Честно признаться, она и сама уже стала подозревать, что белый котенок и светящиеся незабудки ей приснились. Поэтому она сказала, ожидающей ответа маме:

– Конечно, приснился, – и добавила с тоской. – Хороший был сон.

Взрослые одобрительно кивнули и наконец-то занялись своими повседневными делами.

– Сходишь за хлебом? – спросила мама у жующей Вероники.

– Угу.

– Не разговаривай с набитым ртом, – строго сказал папа, жуя свой оладушек.

Вероника кивнула, вытерла руки салфеткой и вышла из-за стола.

– И молока, – вспомнила мама. – И печенья.

Девочка обула сандалии, сняла с крючка хозяйственную сумку, захватила с тумбочки ключи и вышла в подъезд. Ручки у сумки были длинноваты, поэтому Вероника легко закинула их на плечо – так было удобнее.

Выйдя во двор она в первую очередь направилась к старому клену. Котенок исчез бесследно, но, может быть, те волшебные цветы все еще цвели у корней? Не дойдя пары шагов, Вероника прислушалась. Увы, если незабудки и звенели – их мелодию было не различить в дневном шуме городского двора. Слышен был только рев машин на дороге, разговоры людей, мяуканье кошек у второго подъезда, где жила добрая баба Нюра.

Девочка затаила дыхание и подошла вплотную к дереву. Присела между узловатых корней, осторожно раздвинула траву. Цветы были на месте. Но это были уже совсем иные цветы. Самые обычные, бледные незабудки с крошечными нежными соцветиями тянулись из тени к солнцу. И они не звенели, конечно же, и не сияли.

Вероника чуть не заплакала. Она осторожно тронула тонкие стебельки, вздохнула, вытирая со щеки одинокую слезинку.

– Но ты ведь был настоящий, – сказала она цветам. – И ночь была настоящая. И роса...

Вероника шмыгнула носом и поднялась. Поправила сумку на плече. Постояла еще немного и пошла дальше. Как бы ни было плохо, нельзя было задерживаться в походе за покупками и волновать маму. Мамы, они такие – всегда волновались по пустякам.

– Хотя, если все это мне приснилось – это тоже пустяки, как любой сон, – вслух размышляла Вероника, шагая по брусчатке. – А задерживаться из-за пустяков – это уже сущее безобразие. И расстраиваться тут не из-за чего, подумаешь сон! Плюнуть и растереть.

Вероника остановилась и плюнула на пыльный кирпич брусчатки. Плеваться вообще-то ей запрещали, мол, некрасиво и не пристало девочкам. Но она все равно плевала, если было очень нужно, как сейчас, например. Она уже занесла ногу над плевком, чтобы растереть, как учил дедушка, но вдруг ей послышался звон. Она вздрогнула и обернулась. Конечно, ничего она не увидела – успела уже выйти со двора и пройти половину пути до магазина. Но растирать ей уже расхотелось. Может быть, такие яркие сны вовсе и не ерунда? Ведь зачем-то они снятся людям и особенно маленьким девочкам, мечтающим о друге.

Когда Вероника прошла дальше, кирпич брусчатки, по которому она хотела растереть то, на что плюнула, тихонечко вздохнул. Его товарищи – такие же кирпичи, лежащие рядом с ним бок о бок – радостно зашептались: «не растерла, так может и не забудет?» Старой городской брусчатке очень хотелось надеяться на чудо.