Белокурый мальчик аккуратно и нехотя подходил к детской площадке. Ноги его передвигались быстро, стремительно, а глаза не горели тем же желанием предстать перед новыми знакомыми во всей красе. Хотелось сбежать домой и закрыться на чердаке. 

Детские крики, вопли, оглушали; родительский контроль раздражал; скрип старых и уже заржавевших качелей действовал на нервы, не заботясь о собственном благополучии. Летнее солнце припекало макушки взрослых, в то время как детские были укрыты кепками и шляпками разных цветов. 

И только у светловолосого мальчика с серыми глазами не нашлось предмета защиты от палящего светила. 

— А с ним можно играть? — тихо вопросила девочка в лёгком сарафане. — Мама сказала, чтобы мы играли и не обижали его, но он странный!

— Моя также сказала. Но он же сам не захотел с нами играть, так? — подхватила другая.

— Тихо! Вон он! — пригрозил мальчик, лицо которого было полностью осыпано веснушками и мелкими царапинами. 

«У-лы-бай-ся».

— Можно с вами? — сладко приподняв уголки алых губ, Алекс кивнул в сторону красного мячика, покоившегося в ногах ребят. Дети замешкались, никак не ожидая такой реакции от некогда необщительной персоны. 

Вперёд вышел тот самый «солнечный» ребёнок. Он пристально посмотрел на Сашу, будто бы изучая каждую детальку незнакомца, после чего снял свою кепку с вьющихся рыжих волос. 

— Можно! Я Миша, кстати, — улыбнувшись, десятилетка надел головной убор на золотое убранство мальчика. 

— Саша, — немного смутившись, ответил обладатель серых глаз. 

* * *

Оливия Кошер

— С молоком? — Миллер отчебучил, конечно. Долго потом извиняться будет. — А почему он так сказал, ты не поинтересовалась?

— Ну, нет... А что тут непонятного? Он же любит молоко? Любит. А какое он любит? Самое жирное! — умозаключения этой девушки всегда меня шокировали, но вот над этим я и сама не прочь подумать. Ведь есть в этом смысл, учитывая характер парня.

Я выжидающе посмотрела на подругу, требуя объяснений. Девушка только аккуратно накрутила прядь рыжих волос на палец и неловко ответила:

— Сегодня с утра, у него в квартире и спросила, — так, хорошо, что она делала с утра в квартире парня — это другая история, которую она расскажет позже.

— Он отпустил тебя без всяких расспросов? — если бы это было правдой, то мой сотовый бы уже трещал от сообщений Миллера.

— Он только спросил меня, куда я и с кем, — гордо заявила Мэдисон, поглядывая на телефон и проверяя, не написал ли ей кто. Она отстала от бедной прядки волос, пристав к силиконовому чехлу сотового. 

Следовательно, скоро на горизонте появится Миллер. За ним и Ник с Алексом, я так понимаю. Что ж, пропускать пары — так всем вместе!

* * *

Я была права, спустя буквально десять минут рядом с нашим столиком стояли трое потрёпанных от бега парней. И один из них явно был не в духе. Его выдавали плотно сжатые губы, оценивающий взгляд, устремлённый на неловкую девушку, и вздувшиеся вены на влажных от пота висках.

— О, смотрите-ка, кто объявился! — с сарказмом произнесла любительница тортиков и демонстративно отвернулась. — Чего пришли? Вас не звали.

— Мэдисон, прекрати устраивать этот цирк! — облокотившись на ненадёжный стол, произнёс виновник сей картины.

— Этого цирка и не было бы, если бы ты соизволил меня остановить, — поняв, что не вписываюсь в радужную гамму расцветающей ссоры, я попыталась подняться с мягкого стульчика и уйти на приличное расстояние.

— Мэдисон, я был в одних только боксерах, а ты выбежала из квартиры со скоростью света, попутно скинув своё дальнейшее местоположение сообщением. 

М-м-м... Знаете, я передумала. Останусь-ка, лучше. 

— Да чего ты взъелась? Ты спросила — я ответил, — юноша явно не понимал своей вины в происходящем. 

— Да, ответил. Ты сравнил меня с любимым молоком. С жирным молоком! — судя по срывающемуся голосу, Мэдди готова скоро открыть кран со слезами. Или даже пожарный гидрант.

— Что? Причём здесь жирность молока? Ты попросила сравнить тебя с любимой вещью, я и сравнил с молоком, потому что готов пить его хоть днём, хоть ночью! И оно мне совсем не надоедает! — на одном дыхании выпалил наш юный Ромео. 

Вау, это звучит как предложение руки и сердца. И похоже, это поняла не только я, но и остальные.

— Раз мы всё уладили, то расскажите нам всем вот что — когда вы начали встречаться? — Ник опередил меня с этим вопросом, усмехнувшись и сверкнув тёмными очами, которые даже на обильном свету оставались всё такими же непроглядными.

Пара переглянулась, но замялась с ответом. 

— Когда вы на выставку ходили, — набрался смелости и ответил парень. 

— И кто же первым сдался под натиском другого? — вмешалась уже я. — Значит, кинули нас, а сами на свидание свалили? Неплохо-неплохо.

На самом деле неплохо. Не хотелось бы и их вмешательства во всю эту заварушку с братом, наркотиками, беременностью и моими слезами. 

— Предложил я, кто же ещё. Она бы этого никогда не сделала, — закатил глаза Миллер, протяжно выдохнув. Помните, Мэдисон упрямства не занимать.

Кафе, если можно так назвать небольшую площадь, занимаемую всего ничего, потихонечку наполнилось людьми. Одни пришли на шум, образовавшийся по вине лишь двух студентов, а другие насладиться удобными стульчиками, вежливым персоналом и приятным запахом чего-то цветочного и кофейного. 

— Что ворошить прошлое, к которому я непричастен? Давайте проведём время с пользой хотя бы, раз в наглую прогуляли, — Алекс одарил всех своей лучезарной и, надеюсь, настоящей улыбкой, прервав при этом натиск окружающих взглядов. 

Будь он звездой, то только Солнцем. И свет дарит и в глаза слепит так, что хочется их закрыть. И не открывать вновь. 

* * *

— Меня сейчас вырвет, — пробубнил себе под нос Питер, доказывающий ранее, что может быстрее добежать по лестнице с первого этажа на третий, перед тем выпив литр молочного коктейля. 

Не только он сейчас мучается от несварения желудка и рвотных позывов. Ник принял вызов друга в этой детской и несуразной игре. В итоге победил Алекс, так как он и вовсе не играл в эти забавы, а помогал нести сумки с одеждой и другими вещами, купленными Мэдисон по выгодной цене. 

Парни быстро отошли в ближайшее помещение с вывеской «Туалет», чтобы не выворачиваться на глазах у таких же отдыхающих, а Мэдисон забежала в очередной магазинчик, оставляя нас наедине. 

Мы просто стояли возле мраморной колонны, на которую опирался потолок, и сторожили сумки. Алекс вертел головой то вправо, то влево, рассматривая культуру другой страны. Хотя, сложно назвать небольшие магазинчики с вызывающими вывесками какими-нибудь достопримечательностями, но всё же.

Наконец перестав озираться по сторонам, он неожиданно выпалил:

— Что ты чувствовала, когда умер твой отец? — прозвучал вопрос, который чуть-чуть поставил меня в тупик. Что у него в голове вообще творится? 

Почувствовав мелкие мурашки, закравшиеся под тёплой кофтой, непрекращающуюся дрожь в коленях и судороги в запястье, я только неловко пожала плечами и покачала головой, в знак отсутствия данной информации. Глаза избегали контакта, не желая окунаться с головой в туман, а губы плотно сомкнулись, почти что съедая бесцветный бальзам. 

Доверять — это одно, а довериться — это другое. 

Что я чувствовала? Моё состояние не передать простыми словами. Я билась в истерике. Плакала до чрезмерно опухших глаз, до изнеможения, ползая при этом на коленях и умоляя, говоря, что всё это сон, а стоит мне только открыть глаза, как этот кошмар закончится, исчезнет. Я тысячи раз ложилась спать, в надежде, что утром всё будет как прежде: ругань родителей, смешанная с жалкими намёками на развод, и аромат цветов, принесённых отцом в знак раскаяния и примирения. 

Я лежала на холодном кафеле ванной, держа в руках канцелярский ножик и миллионы раз перечитывая статью в каком-то паблике из социальной сети о правильном вскрытии вен. 

Не поперёк, а вдоль. Чтобы уж сразу. Навсегда.

Я раз за разом ударяла несчастные и ни в чём неповинные стены своей комнаты, ожидая, что руки, как в фильмах, будут кровоточить, костяшки болеть, а телесная обволакивающая весь организм поверхность начнёт медленно слезать. Но мои ожидания не оправдались. Спустя какое-то время на нежных ручках появлялись лишь фиолетовые синяки, которые не могло замаскировать ни одно тональное средство. Вот так и рушатся все надежды, даже самые ничтожные.

Я была подавлена как физически, так и морально, осознавая, что единственный человек, для которого моё мнение весило в сто раз больше других, умер. Ушёл, не попрощавшись. Что я теперь одна. Я — пустое место в этом огромном двухэтажном море, полном моих горьких слёз и осколков чувств, перемешанных со стеклом от рамок с совместными фотографиями. Жалкая девчушка, чьё мнение, в силу пятнадцатилетнего возраста, не учитывается. И не будет.

Парень, заметив моё мыслительное отсутствие, приблизился, отчего я резко отшатнулась. Не привыкла я ещё к таким выходкам с его стороны. 

Блондин ещё с минуты молчал, поглядывая то на меня, то на магазинчик, из которого вот-вот должна была выйти Тейлор. И когда девушка показалась у выхода, он быстро прошептал мне на ухо, опаляя дыханием нежную зону мочки и еле касаясь своими губами:

— Давай встречаться?