«Мы все плохие в чьей-то истории», — интересно, а у кого плохая я?

* * *

Оливия Кошер

Алекс продолжил странно смотреть на Ника. Лучезарная улыбка и искорки в глазах парня погасли, оставив только этот пристальный взгляд и кукольные губы.

— Кошкин? Твоя фамилия — Кошкин? — Ник как-то задумчиво посмотрел на собеседника. — У тебя случайно нет старшего брата? — он стал тщательно рассматривать другого.

Сероглазый только приподнял уголки губ, и на лице появилось подобие ухмылки, а чёртики в глазах заплясали мазурку, отбивая свои ножки с копытцами.

— Есть. 

После этих слов Ник как-то оживился, часто-часто хлопая густыми ресницами.

— Сашка? Ты — Сашка? Младший брат Оливера? Да ну, переведённый студент — его брат! Ты меня знаешь? — в карих глазах читался истинный восторг и восхищение, будто он встретил близкого знакомого после многих и изнуряющих лет разлуки. 

Только блондин почему-то не оценил возбуждение другого. Он лишь тяжело вздохнул и улыбнулся неестественной, фальшивой улыбкой, что выдавала его неприязнь к сложившейся ситуации.

— Да, Оливер многое о тебе рассказывал, даже фотографии показывал, поэтому-то я тебя и узнал, — приятель прожигал Ника парой отчуждённых глаз. Он словно старался заглянуть тому в душу. 

Пока мы... Они мило беседовали, часики тикали и тикали, предупреждая о малом количестве времени до начала пары.

— Да? Мне тоже он часто рассказывал о тебе, — так, ну всё, хватит уже держать меня в неведение.

— Что за Оливер? Откуда вы друг друга знаете? — не вытерпела моя персона, теребя рукав любимой толстовки брюнета. 

— Оливер — мой старший брат и старый друг Ника, — Алекс посмотрел на меня с неким интересом, будто думая: «Что она спросит дальше?»

— Но... Алекс, ты из России, как он мог знать твоего брата? — и я спросила, приподняв брови.

— Думаю, твой приятель лучше расскажет эту историю во всех подробностях. Мне тоже интересно послушать, — мы уставились на Ника ожидая повествования. 

Харрисон огляделся по сторонам и, всматриваясь в массивные двери, направился на выход, садясь на старые и давно не крашенные скамейки. 

Я и Алекс последовали за ним, попутно чувствуя угрызения совести. Какой бы табель у меня ни был, а вот пропускать пару просто так — это в новинку.

— Помнишь, три года назад я сбежал к тебе, сюда, в город? — я только утвердительно кивнула, усаживаясь на неудобную деревяшку, впивающуюся в хрупкое тело. 

Взъерошив свои чёрные волосы левой рукой, кареглазый начал своё повествование, уже наполовину известное мне:

— Я с детства жил в деревне с бабушкой. Родители, если можно так назвать только что вступивших во взрослую жизнь людей, меня не очень-то жаловали. И я их отчасти понимаю. Они хотели красивый рассвет юности, исполнение мечт о далёком и прекрасном, а тут порванный презерватив и я, — Ник согнулся пополам, скрестив руки в замок. 

Будь его волосы длиннее, они бы достали до мягкого ухоженного газона, думаю.

— В итоге, меня отдали на попечение к бабушке по материнской линии. Я там рос, ел, пил, играл, получал болячки и многое другое. Встретил Оливию я тоже там, — друг ухмыльнулся и посмотрел на меня исподтишка. — Наверное, нам было по восемь-девять, когда мы встретились? Незабываемое первое впечатление: под покровом ночи, когда ни один нормальный взрослый не выйдет, на заднем дворе сада стояла маленькая девочка в розовом платье с рюшечками, изорванном в клочья. А в руке — яблоко, — Харрисон начал громко смеяться, а я покраснела. 

Я не помню, что меня тогда сподвигло перелезть ночью через забор к соседям за яблоком. За фруктом, что я не очень и люблю... Зато мне запомнился смех Ника в тот день: такой же громкий и переливающийся, как есть сейчас. С некоторыми нотками безумства.

— Так вот, как оказалось после — это соседи наши, любящие проводить летние каникулы в деревне, в глуши. Вот и стали мы дружить, да дни вместе проводить. Время шло-шло, и тут обо мне вспоминают мои «недородители». Они всерьёз увлекались путешествиями по всему миру на тот момент и, не посоветовавшись со мной, решили, что я должен везде таскаться с ними... Хотели забрать меня из той деревушки, где я прожил почти пятнадцать лет жизни, где я вырос и где встретил Лив, — брюнет запрокинул уже голову назад и продолжил в таком положении говорить, смотря на пока ясное небо с мимо проплывающими облаками. — Я категорически был против их своевольного решения, поэтому и сбежал. К Оливии и её семье в город. Они приютили меня, дали кров над головой и позаботились о моих «родителях». Так я и начал жить с ней.

— Ты и по сей день так живёшь? — спросил Кошкин, облокотившись о качающуюся спинку скамьи. Не советую так делать. Неустойчивая конструкция.

— Да, только немного в другом составе. Теперь я живу только с Лив, а её семья... Отдельно, — Ник замялся, но Алекс этого не заметил. — Примерно годом позже я и познакомился с твоим братом в местном баре, куда ходил за компанию с друзьями. Он работал там барменом и ни разу не продал мне ничего спиртного, — кареглазый усмехнулся, а в уголках губ появились еле заметные ямочки, что очень выделялись на остро очерченном лице юноши.

Только шоколадные глаза почему-то приобрело более печальный вид. 

— Так и подружились. Стали чаще общаться и зависать вместе. Ему тогда было... Где-то двадцать? И мне — шестнадцать. Примерно через год я узнал, что у него была невеста! Ты знал об этом? — спросил Харрисон у парня.

— Знал... — тихо ответил Алекс, как-то потупив взглядом вдаль, сквозь людей и напротив растущего дерева.

— Он показывал мне фотографию. Она у него очень красивая: бледная, фарфоровая кожа, чёрные короткие волосы и выразительные глаза, обрамлённые пышными ресницам. Оливер частенько упоминал о ней, как об очень хорошей и умной девушке. 

Ник замолчал, прервав этот до боли интересный рассказ с не менее интригующими фактами, о которых я слышу впервые. Юноша сделал вдох-выдох, после чего продолжил:

— Только вот... Спустя два года нашего общения он исчез. Насовсем. Не предупредил меня и... Просто ушёл, — Харрисон посмотрел на сероглазого с неким ожиданием. Надеждой? — Где он сейчас? Ты можешь мне сказать, как я могу с ним связаться?

— Ник, я... Я не могу сказать тебе этого, — Алекс резко встал и повернулся к нам лицом, тут же вцепившись взглядом в кареглазого, словно хищник, загоняющий свою добычу в угол.

— Почему? — Харрисон посмотрел на нового знакомого с возмущением и непониманием, попутно также резко соскочив с лавки.

И только я одна осталась сидеть неподвижно, рассматривая мимоидущих незнакомцев, цветение кустарников и деревьев, что сильно выделялись на фоне дикорастущих; наслаждаясь воздухом и отсутствием привычной влаги; прислушиваясь к малейшему шороху, пению, сердцебиению. На улице царила полная утопия происходящего, в то время как в душах людей главенствовала противоположная ей сторона.

— Потому что он умер.