POV: Эшли.

Когда-то мне казалось, что судьба благосклонна к тем, кто ей подчиняется. Что ж… Пора зайти к ней в гости и сжечь её сладкий шоколадный домик дотла, ведь она уже который раз плюёт мне в лицо. Мне не хватило и пары дней, чтобы снова связаться с Марти. Мне не хватило нервов, и поэтому мой кот теперь боится меня больше, чем пылесоса. Мне не хватило терпения…
— Марти! Не бросай трубку, прошу! — почти кричу я, расхаживая по кухне. Глупая-глупая Эшли. Ты бегаешь за этим человеком так, будто действительно его любишь. Миссис Спроус точно не одобрила бы те методы, которыми я пытаюсь помочь ей выбраться из психбольницы. Не одобрила бы, если была бы рядом со мной. Но её тут нет. Нет и её мужа — моего отца. Никого нету.
— Говори быстрее. Я на совещании, — строго прошипел он. Если бы не это совещание, то, наверняка, он игнорировал меня ещё несколько недель.
— Послушай, я же тебе говорила, что у меня чокнутый сосед. Он так бурно реагирует на каждый крик. Он ненормальный, — врала я, но с каждым словом понимала, что в моей речи есть доля правды.
— Серьёзно? — я не поняла, с какой интонацией он сказал. Сарказм? Удивление?
— Да. А ты почему не вернулся?
— Я решил, что тут и так всё ясно, — я закатила глаза, но сдержала в себе желание цокнуть, — Ладно, хорошо. Я заеду за тобой сегодня. А сейчас не мешай.

Он сбросил вызов, и я облегчённо вздохнула, кинув телефон на стол. Хотелось бы мне вылезти из этой мерзкой оболочки человека, превратиться в маленькую незаметную мышку и убежать куда-нибудь в поле, где меня сожрёт какая-нибудь змея. Интересно, я смогла бы увидеть тоннель из её глотки? Или там слишком темно? Теперь эти мысли не уйдут из моей головы. В моей жизни встречалось много таких змей. Все они носили выделяющуюся одежду и странную притворную улыбку. Сначала это были мои одноклассники, которых я перестала замечать с годами, а потом начальники на разных подработках.  Я бы могла назвать змеёй и своего соседа, но в нём явно сидело какое-то другое существо. Какое-то крылатое и зубастое. И чёрное. Да, его мрачный стиль нельзя не заметить. Если его и можно назвать змеёй, то только питоном. С виду спокойный и задумчивый, а на деле так и хочет придушить тебя. Придушить… Красивое слово.

Моя рука медленно водит карандашом по белому листу бумаги, а потом ускоряется, нанося мелкие штрихи. В детстве все так и норовили отдать меня на какой-нибудь кружок, чтобы я не тратила жизнь на дворовых ребят, которые не могли научить ничему хорошему. Никуда меня так и не отдали, но почему-то моё увлечение, даже такое безобидное, как рисование, никому не понравилось. Я рисовала людей. Не просто людей, а их силуэты, их пустые лица и ужасные лапы тьмы вместо рук. Я отдавала этому занятию всю себя, пока отец с мачехой хотели отдать всю меня психологу. «Ты же девочка, — твердили люди. — Рисуй что-нибудь красивое».
Это красивее! Это люди.
Это их внутренний мир.
Это мой мир.

К горлу подступил ком, и щёки залились румянцем от злости. Я отбросила от себя карандаш и взялась за голову, активно пытаясь вырвать из неё мерзкого червя, пожирающего моё хорошее настроение. Окно. Оно было разбито. Почему-то я так и не додумалась хотя бы убрать осколки. Я подошла к нему и вгляделась в белую краску на подоконнике своего соседа. Я живу здесь пару недель и ни разу не видела, чтобы он закрывал окно. Он постоянно то курит, то просто сидит на подоконнике, свесив одну ногу и рассматривая моего рыжего кота, спящего на дереве. Так уже ему нравится изучать всех живых существ.

Брюнет стоял у кровати, не выпуская из рук телефона. Сначала он внимательно всматривался в, наверное, пришедшее сообщение, а потом глубоко вздохнул и бросил телефон на кровать, взяв с неё футболку. Похоже, он только вышел из душа и не успел надеть что-то на верх.
Ого, Тейлор, ты надеваешь белую футболку. Что с тобой? Какой-то праздник? Или похороны?

После он, мимолётно глянув на меня, сосредоточился на каком-то предмете у окна. Потом нахмурился и снова посмотрел на меня, как будто не поверил тому, что увидел секунду назад. Наши взгляды встретились. Его убийственная манера застывать на месте и не моргать встретилась с моим испепеляющим любопытством. Я наклонила на бок голову — он подошёл к подоконнику. Я прищурила глаза — он облокотился руками о покрытое белой краской дерево.
Я изогнула бровь.
Он нахмурился.

Я ясно видела, как его раздражало то, что я смотрю в его окно. Его бесило моё вторжение в его жизнь и в его комнату. Меня же пугала его убийственная манера…
Война длилась бы бесконечно. Тейлор не проиграл бы, потому что, скорее всего, попросту не умел это делать, а я не стала бы опускать взгляда от желания поставить парня на место. Это длилось бы вечность. Именно с этим словом люди сравнивают тот самый момент, в котором заключены их самые сильные эмоции. Вечность… Дар или проклятие?
Тейлор сильнее вцепился руками в подоконник. Наверняка, представлял вместо него мою шею. Я почувствовала дрожь на своих руках. Если бы этот мир был подвластен магии, то я уже бы бежала к соседу с факелом и обвиняла его в колдовстве, но в этот раз это был просто холод. Тело покрылось мурашками, когда в моё окно подул сильный поток ветра и заставил меня глупо заморгать. Рука потянулась к вибрирующему телефону в кармане. Марти выплюнул что-то вроде «выходи» и сбросил вызов. Я поняла, что у моего дома стоит машина, только по глазам Тейлора, которые переключались то на дорогу, то на меня. Парень как-то разочарованно покачал головой и отошёл от окна, закрыв на нём шторы. От подобных разочарованных покачиваний моя голова уже давно должна была открутиться. Конечно же, так я реагировала на собственные решения.

Когда я уже села в машину, мне в голову снова ударили навязчивые мысли. Он так странно смотрел… Неужели я в самом деле так быстро разочаровываю людей? Но с другой стороны… разве я обязана доказывать незнакомцам, что они не правы? Моя жизнь — мои правила. Пусть я и сама в ней проигрываю, но она моя.
— С тобой всё нормально? — спросил Марти и положил руку на мою коленку.
Я пожала плечами и слабо улыбнулась, а он поправил галстук на своей шее и подозрительно прищурился. Его светло-русые волосы спадали на широкие плечи, сильные руки и татуировки на них скрывались под строгим синим костюмом. Я уже привыкла к его внешности и некоторым вредным привычкам, но не привыкла к тому, что он совершенно серый и скучный человек. Серый-серый человек. Слишком серый для этой чёрно-белой радуги нашей жизни.

Я перевела взгляд, когда Марти злобно рассматривал что-то перед собой. И я совсем не удивилась, когда увидела с той стороны чёрные волосы и белую слегка смятую футболку. Тейлор скрестил руки на груди и, облокотившись о мотоцикл, сверлил взглядом моего парня и меня вместе с ним. Вот только я была в его глазах чем-то мерзким и гадким, поэтому он долго не задерживал на мне взгляда.

*****

Подарите мне нервов. Подарите мне их в неисчислимых количествах и наблюдайте, как все они превращаются в пепел и летят в кучу таких же уничтоженных надежд. Глупо верить, что всё обойдется. Судьба та ещё стерва, раз в очередной раз не поскупилась своей слюной и плюнула мне в глаза. Это был крах. Провал. Забвение. Точка. Все мои усилия превратились в огромный камень и раздавили меня.

Мы с Марти стояли в одной из огромных комнат такого же огромного дома. Его легко можно было бы сравнить с замком или дворцом. Да любая диснеевская принцесса позавидовала бы мне сейчас, но лично мне хотелось бежать. Желательно, куда-нибудь в другую галактику. Он стоит передо мной на одном колене, держит в руках чёрную гламурную коробочку. Он смотрит мне в глаза и улыбается. Его мерзкая улыбка, как и улыбки сотни человек, что собралась в этом зале, прожигает во мне какую-то дыру. Нет… Нет, нет, прошу, встань и спрячь эту коробочку обратно в карман. Пожалуйста.
— Эшли… — моё имя кажется мне смертным приговором. Он уже открывает рот, чтобы сказать четыре слова, и коробочку, чтобы показать кольцо, которое он хочет надеть на мой безымянный палец. — Ты выйдешь за меня?

Открылся вид на миниатюрное колечко с дорогим голубым камнем, и все вокруг радостно заохали. Девушки закрыли руками рты, мужчины одобрительно закивали головами. Большая люстра прям над нашими головами бросала свет на кольцо, от чего-то сильнее блестело.
— Я… — скажи нет, Эшли. Всего три буквы. Прекрати это сумасшествие. Прекрати портить свою жизнь ради чужой. Прекрати быть такой слабой.

Моё дыхание учащается. Я чувствую, как меня начинает тошнить, а моя кожа покрывается белой пеленой от головокружения. Я часто моргаю глазами и не могу оторвать их от кольца. Чертова побрякушка. Я не хочу быть твоим владельцем. Я не хочу надевать тебя на свой палец.
— Соглашайся, — громко шепчет кто-то со стороны.
Здесь человек восемьдесят, не меньше. Может, больше. Плевать! Это неважно! В это время мать Марти злобно пилит меня взглядом. Она не хочет видеть меня в роли невестки так же сильно, как я не хочу видеть кольцо на своём пальце.
— Я…
Глаза покрываются слезами. Я чувствую, как солёная мерзкая жидкость так и норовит брызнуть из моих глаз, политься по щекам. Я чувствую, как ком в горле становится больше, как мой жалкий ангел-хранитель сжимается где-то в углу, медленно опускается на пол, обхватывает руками колени, опустив голову, и кричит… От его крика у меня болит голова. Я плачу. Эта мерзость бежит по моим щекам. Слёзы скапливаются у подбородка. Я не знаю, почему плачу. Точно не от счастья.
— Ох, родная, — Марти улыбается, поднимается с колен и обнимает меня, крепко прижимая к себе. Он воспринял мои слёзы за согласие. А я плачу всё сильнее… Какая же я жалкая. Как же ничтожны мои планы и надежды. Я ведь знала, что так будет. Я не смотрела в будущее, но видела его даже с закрытыми глазами. Я не сказала ничего, только сильнее заплакала, поднимая глаза к люстре. Я не обняла его в ответ. А зачем?

*****

Всё было бы по-другому, не окажись я в такой идиотской ситуации. Всё было бы по-другому, родись я в другой семье или другом городе. Всё было бы по-другому, не родись я в этом мире и вовсе. Не было бы ничего. Не было бы и меня.
Я молча смотрю в окно, пока Марти ведёт машину в сторону моего дома. На то, чтобы сделать мне предложение, у него был всего час обеденного перерыва. Интересно, наверное, жить в перерывах. Это всё равно что сниматься в фильме продолжительностью во всю жизнь, играть свою роль, притворяться и возвращаться в реальный мир только во время рекламы. Рекламы якобы хорошей жизни, которую не достичь. Если всё это фильм, то я явно в комедии. У судьбы отличное чувство юмора
— Я думаю пригласить побольше родственников. В нашей семье много сплетников, так что новость о нашей свадьбе распространится быстро. Нужно, чтобы о ней говорили. Это будет великое событие, — тараторит парень, даже не глядя в мою сторону. Иногда он улыбался, но это было для какого-то образа. Он уже закончил свою рекламу.
— Ладно, — мой голос оборвался, как тонкая ниточка. Я откашлялась и решила больше ничего не говорить.
— Тебе плохо? — я кивнула и приложила руку к горлу. Да, Марти, мне плохо. Меня тошнит от этой рекламы. Выключите кто-нибудь этот грёбаный телевизор. — Уже почти доехали.

Мы остановились у моего дома. Парень заботливо положил руку мне на коленку. Это было его любимым жестом после постоянного поправления волос.
— До завтра, — я попыталась улыбнуться. Думаю, у меня получилось. С каждым разом выходит всё лучше.
— Я заеду за тобой.
Я вздохнула, вышла из машины и провела удаляющееся авто взглядом. Чёрный мотоцикл стоял возле гаража. Похоже, сосед снова прогуливал уроки. Я же и вовсе забыла о школе, да и не до неё сейчас было. Особенно сейчас, когда входная дверь в мой дом была открыта. Я точно помню, как закрыла на ключ. Воры?
Я взяла из сумки газовый баллончик и зонтик с прихожки. Шум доносился со второго этажа из моей комнаты.
— Я вызываю полицию! — громко закричала я и медленно поднялась по лестнице. Дверь в мою комнату слегка приоткрыта, оттуда веет лёгким сквозняком из-за разбитого окна. Зонтик в моих руках нервно задрожал, и сначала мне показалось, что я схожу с ума, пока я не увидела, как дрожу сама. Тик-так… Часы в моей комнате играют похоронный марш. Тик-так… Кто-то набивает ритм под стуки секундной стрелки. Тик-так… Тик-так…

Я открываю дверь и вижу сначала большое чёрное пятно на своей кровати, а потом разбираю в нём силуэт. Страх резкой волной накрывает меня ровно на пять секунд, и я с криком бросаю газовый баллончик в чёрное пятно. Он почему-то летит в сторону окна и вылетает через дырку в нём прямо на улицу. Тейлор беззаботно лежит на моей кровати, закинув ноги на стену и медленно поглаживая моего рыжего кота. Только спустя несколько секунд он поворачивает голову к окну, как будто у него супер заторможенная реакция.
— Гол.
Я замахнулась зонтиком, хотела ударить парня по голове, но он резко взял кота и прикрылся им. Ну, конечно. Арнольда то я бить не буду.
— Ты заблудился? — я забрала у него кота и тот жалобно замяукал, а потом взбесился и превратился в волосатый комок смерти, кусающий всё движимое и недвижимое. Арнольд спрыгнул с моих рук и убежал куда-то на первый этаж.
— Заблудилась ты. Где-то на границе мира тупых и сумасшедших.
— Сумасшедших? Серьёзно? Это, наверное, я постоянно вламываюсь в чужие дома и избиваю чужих парней, — мой голос взял слишком высокие ноты, и я сама поморщилась от звука, вылетающего из моего рта.
— Это, наверное, я сейчас размахиваю зонтиком и отбираю котов у людей, — он спародировал мой голос и поднёс правую руку к губам. Только сейчас я увидела, что в них была сигарета.
— В моём доме нельзя курить, — я попыталась отобрать её у него, но парень тут же обжёг ею мою руку, и теперь вместо писклявых слов из моего рта вырвался крик.

Мёрфи (наконец я вспомнила его фамилию) сел на кровать, а после отошёл к окну, угрожая пальцем.
— Не прикасайся ко мне, пока я этого не разрешу.
Мои брови сомкнулись, губы сжались, как и кулаки. Мне искренне захотелось толкнуть его в окно, как он сделал с Марти неделю назад. Падать будет больнее — под окном никто не убирал разбитое стекло.
Я сделала шаг, думала вытолкнуть мальчишку из своей комнаты, но он предостерегающе поднёс зажжённую сигарету к фотографиям на тумбочке.
— Нет, нет, стой! — умоляюще протянула я руку. Это были единственные напоминания о маме, которую я даже плохо помню. Слухи, рассказы… Но её единственную фотографию еле удалось спрятать от отца, который уничтожал всё, что о ней напоминало.
— Оу, какая прелесть. Вы только посмотрите. Мотылёк умеет просить, — он улыбнулся. Ему приносило удовольствие моё умоляющее выражение лица. Гад. — Продолжай. Проси, проси, проси…
— Оставь меня в покое. Какого хрена ты забыл в моей жизни и моём доме?
— Холодно-холодно. Не это я хочу услышать.
Началась вторая война. Прожигать друг друга взглядом уже вошло в привычку. Кому-то станет обидно, а кто-то выйдет с поля боя с поднятой головой.
Он поднёс сигарету ближе. Надеялся услышать хотя бы пару слов.
— У тебя какие-то комплексы? Нехватка любви? Отсутствие друзей? Может, всё сразу? — эти слова ни капли не трогали его. Они только делали его улыбку шире и словно притягивали его руку к фотографиям. Стоило купить рамку. Я постоянно откладывала это дело, а вчера выложила из альбома именно это фото. Да, судьба явно любит меня.
— И каждый миг, как целый час.
Твой стон.
Твой крик.
И свет погас. 

Он медленно, почти шёпотом, произнёс эти слова, наверное, вырванные из текста его песен, и прожёг сигаретой место на фотографии, где раньше были изображены белые кудри моей мамы. Я перевела взгляд на парня, который, судя по всему, захотел сжечь фотографию до тла. Он уже не улыбался. Его взгляд стал серьёзнее и даже опаснее. Он всё смотрел, как я сильнее поджимаю губы и стараюсь не наброситься на него с кулаками. Это будет самый позорный проигрыш, поэтому я лишь стою на месте. Смотрю на него. Смотрю в глаза. Или скорее туда, где они должны находиться. Но вместо них будто две чёрные дыры, высасывающие из меня все эмоции. Нет, Мёрфи. Всё-таки ты змея. Гадкое скользкое создание, высматривающие жертву долгое время и убивающее её ещё дольше. Ты мерзок. Ты чернота. Ты бермудский треугольник. Ты заблудился сам в себе. Ищешь выход, заманивая в свой подводный ад всех, кто выглядит не таким мёртвым, как ты.
Фото сгорело почти полностью. Парень потушил медленно возрастающий огонь и бросил сигарету на тумбочку рядом с фотографией. Избавился от мусора.

— Запомни раз и навсегда, Мотылёк. Я всегда получаю то, что хочу, — я закрыла глаза, подавляя в себе гнев. Его тяжёлые шаги послышались почти возле меня, а потом холодный голос прозвучал уже за моей спиной. Над самым ухом. — А если не получаю, то отнимаю что-то намного ценнее. Состричь волосы не так больно, как лишиться глаза, верно? — я зажмурила глаза не от страха, а от злости. Почему-то решила, что этот голос можно выкинуть из своей головы, будто выключить радио. Но нет. Он слишком реален. Слишком живой.

Тишина просила крика.
Она хотела умереть.
Но можно ли назвать мёртвую тишину криком? Думаю, да. В безмолвии намного больше слов, чем в голове любого, кто их так и не произнёс. В ЕГО молчании я слышала тихое змеиное шипение. Я чувствую, как он стоит рядом. Зачем? Что-то рассматривает? Я чувствую, как кожа сгорает от чего-то неощутимого. Я чувствую взгляд. А потом чувствую грубое прикосновение к своему запястью. Тейлор резко хватает мою руку и поднимает на уровне лица. Кольцо…
— Но, видимо, я опоздал, да? Кто-то уже добрался до твоего мозга. Было больно?

Я вырвала свою руку из его хватки и отошла на несколько шагов.
— Да что ты знаешь? Думаешь, видишь меня насквозь? — он прищурился, медленно достал из кармана пачку сигарет и поджёг одну из них, игнорируя то, как я протестующие развела руками.
— Стекло не безупречно. Иногда даёт трещины, — сказал он куда-то в пустоту, глядя на сломанную ножку кровати. — Кстати, одна из них, — он указал на только что сожжённую им фотографию. — Но да. Ты прозрачна. До скуки.
— Ну и что же ты видишь? — я ухмыльнулась, а он сделал очень глубокую затяжку и, задержав в себе дым на несколько секунд, выпустил его через нос, прищуривая глаза.
— Не разбейся, Мотылёк. Этот раунд за мной.
Он бросил мимолётный взгляд на фотографию, развернулся и спустился по лестнице практически бесшумно. Чёртова змея.