Конечно же, мы потеряли Фертилити на стоянке грузовиков за границей Денвера, Колорадо. Даже я мог предвидеть это. Она выскользнула, чтобы купить мне Гигиеническую Помаду, когда водитель грузовика пошел отлить. Адам и я спали до тех пор, пока не услышали ее крики.

И конечно же, она все именно так и планировала.

В темноте, при свете луны, проходящем через окна, я иду, натыкаясь на мебель, туда, где Адам бросил открытыми две входных двери.

Мы уезжаем со стоянки грузовиков, набирая скорость, а Фертилити бежит за нами. Одна ее рука вытянута вперед и держит маленький цилиндрик Гигиенической Помады. Ее рыжие волосы развеваются позади нее. Ее туфли хлюпают по тротуару.

Адам протягивает руку, чтобы спасти ее. Другой рукой он держится за дверной косяк.

Из-за тряски дома маленький мраморный журнальный столик падает и катится к Адаму, стоящему в дверях. Фертилити уворачивается, когда столик падает на землю.

Адам говорит: «Возьми мою руку. Ты можешь до нее дотянуться».

Стул из столовой вытряхивается на дорогу и разбивается, чуть не задев Фертилити, и она говорит: «Нет».

Ее слова почти теряются в рёве мотора грузовика, она говорит: «Возьми Гигиеническую Помаду».

Адам говорит: «Нет. Если я до тебя не дотянусь, то мы прыгаем. Мы должны оставаться вместе».

«Нет, — говорит Фертилити. — Возьми Гигиеническую Помаду, она ему нужна».

Адам говорит: «Ты ему нужна больше».

Окна, которые мы оставили открытыми, затягивают воздух внутрь, и план удобного для жизни этажа без перегородок подхватывается воздушным потоком и выносится через входные двери. Бросательные подушки с вышивкой сдуваются с дивана и вылетают через передние двери вокруг Адама. Они летят на Фертилити, ударяя ее по лицу и почти сбивая с ног. Декоративное искусство в рамочках, в основном ботанические репродукции и сделанные со вкусом фотографии скаковых лошадей, шлепаются со стен и уплывают на дорогу, чтобы разлететься на осколки стекла, деревянные щепки и искусство.

Я чувствую, что хочу помочь, но я слаб. Я потерял слишком много внимания за последние несколько дней. Я с трудом могу стоять. Уровень сахара в моей крови запредельный. Я могу лишь видеть, как Фертилити падает сзади, а Адам рискует высовываться все дальше и дальше.

Композиции из шелковых цветов падают, и красные шелковые розы, красные шелковые герани и синий ирис уплывают через дверь и порхают мимо Фертилити. Символы забвения, маки, приземляются на дорогу, и она бежит по ним. Ветер разбрасывает поддельные апельсины и сладкий горох, белый и розовый, дыхание младенца и орхидеи, белые и фиолетовые, к ногам Фертилити.

«Не прыгайте,» — говорит Фертилити.

Она говорит: «Я вас найду. Я знаю, куда вы едете».

На одно мгновение она почти делает это. Фертилити почти достает до руки Адама, но когда он пытается затащить ее внутрь, их руки расстаются.

Почти расстаются. Адам открывает руку, и в ней цилиндрик Гигиенической Помады.

А Фертилити пропала в темноте и осталась позади нас.

Фертилити исчезла. Должно быть, мы едем со скоростью 100 километров в час, и Адам поворачивается и бросает мне помаду с такой силой, что она рикошетится от двух стен. Адам рычит: «Надеюсь, что ты теперь счастлив. Надеюсь, что твои губы восстановятся».

Шкаф для фарфора в столовой раскрывается, и блюда, тарелки для салатов, супницы, обеденные тарелки, бокалы и чашки выпрыгивают и катятся ко входным дверям. Все это разбивается о дорогу. Все это остается широким шлейфом позади нас, искрясь в лунном свете.

Никто не бежит за нами, и Адам тащит цветной телевизор со стерео-звуком и почти цифровой картинкой к двери. С криком он пихает его с переднего крыльца. Затем он сталкивает с крыльца вельветовый любовный диванчик. Затем спинетовое пианино. Все разбивается при падении на дорогу.

Затем он смотрит на меня.

Глупого, слабого, отчаявшегося меня, ползающего по полу в поисках Гигиенической Помады.

Он скалит зубы, его волосы падают на лицо, Адам говорит: «Мне следовало бы выбросить тебя через эту дверь».

Затем мимо проносится указатель, сообщающий: Небраска, 160 км.

И улыбка, медленная и жуткая, рассекает лицо Адама. Он высовывается в открытую входную дверь и сквозь ночной ветер, воющий вокруг него, кричит.

«Фертилити Холлис!» — кричит он.

«Спасибо!» — кричит он.

В темноте позади нас, во всей этой темноте с ее отбросами, стеклом и обломками позади нас, раздается крик Адама: «Я не забуду, что всё, о чем ты мне говорила, должно сбыться!»