— Йегер, где протокол на претензионную смазку?

Это был отличный вопрос. А главное, вовремя, потому что Эрен только-только устроился в офисной кухне с разогретым в микроволновке готовым обедом и припасенным спортивным журналом. На слова вошедшего руководителя лаборатории, Кита Шадиса, он удивленно моргнул.

— А ее, между прочим, еще на прошлой неделе передали, — неприязненно оглядывая и подчиненного, и его немудреные припасы, продолжил тот. — И фотоотчет по тесту в печи не помешало бы приложить. У нас же тендер, Йегер. Или ты думаешь, оно само все сделается?

— Вчера я отправил вам все данные вместе с фотоотчетом, сэр, — невольно выпрямляясь на пластиковом стуле, ответил Эрен.

— Голубиной почтой, видимо, потому что я до сих пор ничего не получил.

— Эм... должно быть... Сэр, если разрешите, я все перепроверю!

— Перепроверь, — поджав губы, отозвался Шадис и направился к дверям. — Знаешь, Йегер, — обернулся он на пороге, — ты неплохой специалист, но если не перестанешь косячить, нам придется расстаться с тобой.

— Что... Почему?

— Потому что еще неделю назад нужно было заказать вакуумный одноступенчатый насос, и я его что-то в упор не вижу. А прошлый сгорел. Испытание на испарение масла как будешь делать?

Блин, подумал Эрен. И правда.

— А это что? — вошедший во вкус Шадис сунул ему под нос планшет с открытым документом. — Протокол 20.03/143, показатель серы завышен. Кто будет перемерять?

— Я сейчас все сделаю, — Эрен накрыл пластиковый контейнер с остывающим обедом крышкой, собираясь встать.

— Поешь сначала, — махнув рукой, остановил его Шадис. — Но чтобы к вечеру все закончил. Проверю.

Йегер закивал болванчиком, провожая взглядом исчезнувшее в дверном проеме начальство. Кит, конечно, был той еще сволочью, но сейчас возразить оказалось нечего. Эрен действительно проебал все мыслимые и немыслимые лимиты доверия. Причем проебал в прямом смысле, криво усмехнулся сам себе, когда его телефон коротко завибрировал и на экране высветилось сообщение. Номер по-прежнему был не подписан, но семь цифр давно отпечатались штрих-кодом на сетчатке глаза. Будто их выжгли изнутри черепной коробки.

«десять минут».

С момента благотворительного матча прошло чуть больше двух месяцев. В тот день трипл-плей Аккермана на поле вошел в историю бейсбола, а девять иннингов, обещанные в постели — в личную историю секса Эрена Йегера. Его драли виртуозно и с фантазией, и под конец этого марафона он не мог даже ноги свести. А Ривай, как чертов кролик-энерджайзер, продолжал таранить измученную кишку, с каждым разом вышвыривая любовника на новый уровень. Сначала Эрен захлебывался в экстазе, потом ревел. Потом выл, но все равно позволял звездному питчеру любые броски. А потом сознание замкнуло, и на абсолютно черном экране то и дело вспыхивали и гасли целые галактики, которые Йегер наблюдал без всяких дурацких телескопов.

Распластавшись на животе после финального оргазма, он заново учился дышать и даже не возразил, когда Ривай опять раздвинул его ягодицы. Но вместо неутомимого елдака растраханные внутренности захолодило сквознячком, а сквозь шум в ушах раздался щелчок камеры телефона. По яйцам текло, развороченная задница отказывалась закрываться, и Ривай делал фотку за фоткой. Так Эрен и узнал, что у него «фантастическая дырка». Аккерман сообщил об этом, благодарно шлепнув по полужопию, и завалился рядом, одной рукой продолжая лениво мять опухший сфинктер, а другой — листая только что сделанные снимки. Эрен, наверное, покраснел бы, но смысла в этом после всего уже не видел.

Из квартиры они не выходили трое долгих суток. Отчасти из-за того, что он не мог встать с постели на следующее утро, отчасти — обоим было мало. Поэтому к вечеру второго дня болели уже челюсти. Йегер был уверен, что уж теперь-то сказка и закончится очередной запиской, однако нет. На третье утро Аккермана в постели не оказалось, но нашелся он быстро, в маленькой гостиной, говорящим по телефону. Жест, которым он встретил взъерошенного и слегка помятого любовника, означал, должно быть, чашку кофе. Эрен не возражал. Как не возражал и против сильных рук, обхвативших сзади, пока сам боролся с навороченной кофемашиной. Удивительно, но трахаться хотелось жуть как, даже несмотря на все еще саднящее очко, вот только Аккерман с аппетитом вгрызся в загривок, хлопнул по «ебливой заднице» и, забрав чашку с кофе, вернулся в гостиную.

Домой Эрена привезли после всех частей «Хоббита», тонны куриных крылышек и собственнического поцелуя в «эскалэйде» с наглухо тонированными стеклами. Последний пункт, как и сам факт, что его не отправили на такси, настолько выбил из колеи, что задние фары машины уже растворились в потоке других, а Йегер все стоял на ступеньках, переваривая небрежно брошенное напоследок «береги очко» и «скоро повторим».

И они повторили. Сначала на каком-то приеме, который устраивал крутой спортивный дайджест, потом, с разницей в пару дней — на очередном благотворительном матче. На первом перед глазами бешеными зайцами скакали ровные стопки полотенец и одноразовых тапочек в подсобке старшей горничной отеля, в котором гулял спортивный и журналистский бомонд. После же матча Эрена драли прямо в раздевалке «Крыльев Свободы», пока за дверями шумела и смеялась на разные голоса толпа игроков, болельщиков и нетерпеливой прессы. Страх быть застуканным со звездным членом в заднице раскрашивал и без того нерядовую еблю совершенно запредельными красками, даром что орать было нельзя. Приходилось давиться собственным скулежом и сжиматься изо всех сил, провоцируя Аккермана с трехэтажной руганью слить их иннинг раньше времени. А потом поджидать на полутемной парковке сильнейшего игрока Высшей лиги, чтобы незаметно нырнуть в знакомый «эскалэйд» и усмехаться, чувствуя, как умелый бросок подтекает из растянутого очка. К лучшему, разумеется. Потому что в темной прихожей маленькой квартирки в центре Манхэттена будет не до поиска смазки. А на гандоны они забили еще в первую свою игру.

Столько секса у Йегера не было не то что никогда, а даже в принципе. Он ходил заебанный и довольный и если не работал, то беспробудно дрых и объедался, восстанавливая силы. Откуда столько бодрости у питчера-виртуоза можно было только догадываться, потому что спал Ривай, по ходу, от силы часов пять в сутки. Остальное время он делил между тренировками и бизнесом, вписывая молодого любовника в свободные пять минут своего графика. Впрочем, полноценные «матчи для нефаната» тоже не забывал проводить с завидным постоянством, и тогда жопа у Эрена разве что не дымилась. Со времени последнего как раз минуло дней пять, и смс-ка была ожидаемой.

Наскоро заглотив свой обед и заполировав его стаканом колы, Йегер скинул белый лабораторный халат, натянул куртку и через черный ход вывалился на улицу.

Подмораживало. Зимнее солнце откровенно плевало на час пополудни, едва поднималось над крышами зданий и норовило вот-вот завалиться за городской пейзаж. Снег, только выпавший в этом году, лежал грязно-белыми пятнами на заброшенном пустыре позади лаборатории и кучковался у обшарпанных стен. Толстая труба теплоэлектростанции в Квинсе, по-видимому, воображала себя проснувшимся Фудзи, разве что высоко в небо плевалась не пеплом и магмой, а плотными, чуть голубоватыми облаками. Шум мегаполиса долетал будто сквозь вату.

Наморщив нос, Эрен щурился на солнце и чувствовал, как начинают подстывать ноги в легких рабочих кедах. Задрав голову вверх, выпустил изо рта клуб пара, соперничая с давешней трубой и явно проигрывая. Но такие мелочи не расстраивали. Он показал ей язык и вздрогнул, наконец расслышав хруст мелкого мусора под тяжелыми колесами «эскалэйда».

Радостное «привет» захлебнулось в губах нетерпеливого любовника. Эрена дернуло, прижало то ли к сиденью, то ли к крепкому жилистому телу, обожгло руками под футболкой. Жесткие пальцы сдавили и выкрутили соски, выбивая болезненный и восторженный стон.

— Давай по-быстрому, — выдохнул Аккерман, отрываясь от податливых губ. Прикусил нижнюю, оттянул и вновь засосал до самой глотки. — Блять, сожрал бы тебя, но времени в обрез, — прохрипел, остервенело разрывая пряжку ремня на джинсах. — Выбирай, малыш, в очко или в рот?

— Я только что поел, — довольно лыбясь, сообщил Эрен, не спеша и будто издеваясь расстегивая джинсы.

— Тогда дуй назад.

Ривай снова прихватил его губы, куснул и шлепнул по заднице, когда тот полез через сиденья.

— Пиздец, конечно, у тебя тачка, — протянул Эрен, избавляясь от куртки, — каждый раз удивляюсь.

— Почему? — отозвался Ривай вместе с тихим хлопком бардачка.

— Да у меня квартира меньше! Многих тут раскладывал? — он с улыбкой уставился на перелезающего к нему любовника.

— Это имеет значение?

— Да нет... просто любопытно... ста... стало, — Эрен с готовностью откликался на смазанные жесткие поцелуи, пока руки Аккермана нетерпеливо рвали с него джинсы.

— Сука, — выдохнул тот, — какого хрена они такие узкие?!

Эрен рассмеялся, провожая взглядом улетевшие куда-то вперед кеды и следом за ними — наконец-то джинсы. И ловко занырнул в расстегнутые штаны великого питчера, вытаскивая наружу уже готовый наброситься на задницу елдак. Сжал в ладони, чуть потягивая и размазывая по обрезанной вершине выступившую смазку. Ривай резко выдохнул, крупно вздрагивая, и схватился за спинки сидений по обеим сторонам от себя. Идеальный пресс ходил ходуном, и Эрен облизнулся, ощущая, как следом дергается член в его руке.

— В другой раз вылижешь, — хрипло пообещал Аккерман, заметив его взгляд. — А сейчас очко свое давай, малыш.

Растягивал Ривай торопливо. Глушил ртом протестующие стоны, когда пальцы особо лихо вкручивались в горячую кишку, и продолжал. Эрен ерзал, насколько позволял навалившийся сверху любовник, и поскуливал от тягучего возбуждения, волнами катящегося по телу из самого нутра. Его потряхивало от необычности места и предвкушения первоклассного траха. И Аккермана, разумеется, который никогда не спрашивал, а просто долбил именно так, как нужно. До умопомрачения и розовых слонов.

Когда внутрь полезла головка, Эрен всхлипнул, но Ривай наддал бедрами, заставляя взвыть в голос и приложиться взмокшим затылком об дверцу.

— Как ни разу неебаный прямо, — через силу хмыкнули куда-то за ухо, прихватывая зубами мочку, кожу на шее и следом подбородок.

— Н-не нравится?.. — вцепляясь в черные густые волосы и жадно целуя кривящиеся губы, выдохнул Эрен.

— Не думал, что понравится.

Язвительный ответ был готов уже сорваться, но замер на замученных губах. Ривай приподнялся, снова хватаясь за спинки сидений, и медленно толкнулся вперед, разом выбивая из лохматой башки все подъебки. И еще, и снова, с завидным мастерством и упорством лучшего из лучших. Эрена тащило и плющило так, что в глазах темнело. Дискомфорт в горящей от напора заднице сменился острым, насквозь прошибающим удовольствием и тягучей истомой. От первого ломало кости и хотелось орать, от второго — нахрен сгинуть в черных дырах зрачков напротив. Поэтому и цеплялся что есть силы то за сидения, царапая дорогую кожу, то за мокрую шею Ривая, мечтая обнять и придушить одновременно. И выгрызть кривую ухмылку на твердых губах, с которой тот продолжал драть его как суку. Дышать было нечем. Кожа противно липла к обивке, а под задницей уже собралась целая лужа потекшей смазки. Эрен чувствовал, как она стекает на копчик и размазывается под поясницей. И с мстительным удовольствием лыбился в ответ пока мог, потому что сознание ускользало, пасуя под напором свободно гуляющего в растянутой кишке елдака. Внутри жгло и рвалось что-то, коротило от напряжения, и наконец вспыхнуло, накрывая.

Очнулся он почти сразу, но по ощущениям плавал в параллельной вселенной не меньше вечности, ловя обрывки оргазма. Под закрытыми веками пульсировали концентрические кислотные круги, на пресыщенное тело навалилась приятная усталость. Эрен даже не возражал, что Ривай продолжал втрахивать его в дорогую кожу сидений, с каждым толчком все сильнее прикладывая лохматой балдой о дверцу «эскалэйда». И с трудом разлепил отяжелевшие веки, когда мужчина рванулся изо всех сил, захрипев сквозь стиснутые зубы, толкнулся еще пару раз и замер, едва переводя дыхание. Он видел, как Ривая прошивает судорогой, буквально выламывая суставы к чертовой матери, и как тот кривится мучительно, и закидывает голову назад с беспомощным «к-ха!». И чувствовал, как внутри самого подрагивал и отплевывался лучший член в жизни.

— Игра засчитана, питчер, — прошептал Эрен, когда по его лицу скользнул сытый довольный взгляд.

Ривай ухмыльнулся и, склонившись, по-хозяйски смял улыбающиеся губы. Эрен застонал, вялыми, как макаронины, руками тут же обхватывая плечи и шею любовника, позволяя лениво вылизывать свой рот, и прижался теснее, все еще удерживая член внутри.

— Давай еще, — пробормотал умоляюще, откровенно ерзая на изгвазданном сиденье.

— Не могу, — выдохнул ему в губы Ривай, мельком глянув на часы, — меня ждут.

Наверное, следуя правилам хорошего тона, стоило бы обидеться, но Эрена целовали так ненасытно, а руки скользили по бокам так жадно, что оставалось вздыхать и соглашаться на все. Поэтому только протестующе замычал в рот любовника, когда тот отстранился, покидая его тело.

— Теперь все штаны уделаю, — с улыбкой на замученных губах проговорил он.

— Не уделаешь.

Аккерман потянулся куда-то к передним сиденьям и жестом фокусника на детском утреннике продемонстрировал Эрену латексную затычку. И тот пискнуть не успел, а пробка уже туго сидела в на совесть оттраханной дырке.

— Блин... — выдохнул Эрен, вскидывая бедра, и невольно потянулся к основанию, плотно сидевшему в теле, но Ривай легонько отбил его руки.

— Не трогай, а то, правда, протечешь. А так — до сортира хватит. Задницу подними.

Эрен скульнул, обиженно вильнув бедрами, но просьбу-приказ выполнил. Тем более что следом за испачканным сиденьем Аккерман, выудив откуда-то влажные салфетки, уже обтирал его и между полужопий, и скользкую от потекшей смазки поясницу, и заляпанный спермой живот.

— Какие планы на выходные? — спросил между делом, оглядывая масштаб проделанной работы, и добавил: — Одевайся.

Эрен фыркнул от смеха и потянулся за джинсами и кедами.

— Не знаю, — отозвался. — Хотел устроить большую стирку.

— В жопу твою стирку, — отрезал Аккерман, приводя себя в порядок. — Во сколько заканчиваешь в пятницу? — он неопределенно кивнул головой куда-то в сторону.

— Эм... в смысле — работу? — промямлил Эрен, не поспевая за мыслями звездного любовника.

— Не тормози, чудовище, — закатил глаза Аккерман, шоркнул молнией, застегивая джинсы, и полез вперед.

— В пять!

— Заеду. Постарайся не опоздать и отруби телефон.

Эрен, обалдев от открывшихся перспектив, тоже перебрался на переднее сиденье «эскалэйда» и уставился на Аккермана.

— На все выходные? — спросил тихо.

— Какие-то возражения? — в свою очередь поинтересовался тот, пятерней расчесывая растрепавшиеся черные пряди.

— Никаких, — улыбнулся Эрен.

— Ну и отлично, — отозвался Ривай, заметно расслабляясь. Потом окинул нечитаемым взглядом. Скривил губы в усмешке. — Соберешься дрочить сейчас — пришлешь видос.

— Хорошо... — на автомате качнул головой Эрен и вздрогнул, когда до него дошел смысл слов. — Блин! Ривай! Я не собирался! И вообще...

Он недоговорил, и возмущение его застряло так и не высказанным в глотке, потому что Аккерман поймал его пальцами за подбородок и коротко сухо поцеловал. Так совершенно непохоже на все его поцелуи до. Будто они и не любовники вовсе, а пара, и времени у них — целый вагон.

— А теперь проваливай давай, — почему-то охрипшим голосом и немного грубовато произнес Ривай, — пока я из-за тебя не послал к хуям весь свой график, — он щелкнул блокировкой дверей.

Болезненное зимнее солнце уже скатилось за ломанный горизонт Манхэттена, и ранние голубоватые сумерки окутали Бруклин. «Эскалэйд», рыкнув, грузно дернулся, лихо очертил дугу, разворачиваясь, и покатил к выезду с территории, важно покачиваясь, будто флагманский броненосец. Эрен вскинул руку и махнул вслед, совершенно не ожидая ничего в ответ. И когда черный внедорожник мигнул аварийкой — сначала раз, потом другой и третий — улыбнулся, совершенно очумело и искренне. Впервые за долгое время после Брауна. Да и за всю свою жизнь, наверное, тоже.

Выходные, к слову, удались. Аккерман, как и обещал, заехал около пяти. Шадис, недовольно жуя губами, мариновал Йегера до последнего, припоминая проколы месячной давности и выдумывая срочные поручения, отыгрываясь за неистребимое распиздяйство. И Эрен вполне справедливо опасался, что перед ним вот-вот рассыплют и перемешают миску с горохом и чечевицей, и сидеть ему над ними до явления феи-крестной. Но то ли судьба была благосклонна к новой Золушке, то ли фантазия у начлаба иссякла, но в десять минут шестого Йегер пулей вылетел с черного входа и, чуть не раскроив себе дурную башку об металлические перила, уселся-таки в свою карету.

Ривай поцеловал быстро и как-то смазанно, но так, что заныли яйца, будто стремительного перепиха в «эскалэйде» три дня назад не было вовсе. И всю поездку через Бруклин до Манхэттена рука легендарного питчера не покидала стройного бедра и нагло оглаживала внутреннюю часть, время от времени царапая жесткий джинсовый шов. А Эрен смотрел на ласкавшие его пальцы, стоившие хреналионы баксов, и отчаянно желал чуда, которое, конечно, случиться не могло. Это стало понятно, когда махина понтов на колесах свернула, недоехав до хорошо известного адреса полквартала. Не то чтобы он верил, что Аккерман на этот раз приведет его в свой настоящий дом, но от одной мысли в животе почему-то разворачивали крылья треклятые бабочки.

Но сдохли несчастные насекомые еще по дороге в знакомую квартиру. Вернее, почти сразу, когда Ривай, прежде чем выпрыгнуть из машины, нацепил бейсболку, надвинув козырек на глаза, а сверху еще и капюшон толстовки натянул. Так он походил на обычного подростка и меньше всего — на живую легенду Национальной бейсбольной лиги. И опять Эрен ничего не ожидал и ни на что не надеялся, но глупых бабочек было немного жаль. Горевал он, впрочем, недолго. У мелкого и невзрачного на первый вид Аккермана была какая-то уникальная способность заполнять все дыхательные и пихательные места Йегера, вытесняя из очумевшего организма все посторонние мысли. Вот и сейчас они едва переступили порог, а кое-кто уже попрощался с кукухой, почти превращаясь в тот самый мячик, что летал у сильнейшего питчера как заговоренный.

Первый иннинг состоялся прямо в душе. Уперевшись в кафельную стену лбом и прикрыв глаза от удовольствия, Ривай размеренно долбил покорно подставленную глотку. Эрен фыркал, давился и послушно глотал, жадно облизывая только что отстрелявшийся обрезанный елдак. Сам он так и не слил, потому что в какой-то момент его руки оказались надежно перехваченными, и для финала не хватило банальной стимуляции. Потом ее, конечно, было предостаточно, когда плескался уже в одиночестве, однако перед искушением все же устоял и из ванной вышел готовым на любые подвиги. Впрочем, от него ничего не потребовалось. Разве что полежать, но и это далось с трудом, потому что Ривай вертел и загибал его как заблагорассудится, вылизывая от патлатой макушки до пяток и настойчиво трахая то пальцами, то языком. А когда зудящую от нетерпения кишку наконец-то пробуравил крепкий хрен, Эрена уже выносило куда-то на первой космической.

Он даже не помнил, как уснул. По ходу, тупо вырубился, и оставалось надеяться, что не в середине очередного иннинга под чудо-игроком. Теперь же в комнате было темно, электронные часы на тумбочке рядом с кроватью показывали начало четвертого, а неутомимый питчер дрых без задних лап, сопя в спину между лопаток. Осторожно поерзав, Эрен переместился, укладываясь лицом к Аккерману, и пару минут рассматривал будто состоящее из острых лезвий и углов лицо. Даже во сне его не покидало недовольное выражение, и, не удержавшись, Эрен улыбнулся. Подался вперед, чуть касаясь губами нахмуренных бровей. Помогло. Ривай потянулся за источником ласки, но потом, передумав, откинулся на спину с уже довольной физиономией.

Стараясь не шуметь, Йегер выбрался из перепаханной постели и по-быстрому принял душ. Прикрыл полотенцем все самое ценное и прокрался на кухню, потому что жрать хотелось отчаянно. К удивлению, холодильник был полон, но фантазии и терпения хватило только на сандвич. Без корочек. Эрен еще с детства ненавидел хлебные корки всей душой и поотрезал их и сейчас, щедро намазывая оставшийся мякиш горчицей, майонезом и сооружая следом башню из листьев салата, буженины и маринованных огурчиков. Накрыв свой шедевр вторым куском хлеба, приплюснул для верности, налил стакан молока и взобрался на барный стул, стараясь уместить замученный зад с наименьшим дискомфортом. И чуть не подавился на первом же укусе, потому что в загривок ткнулся сначала нос, а затем и губы.

— Любитель ночных дожоров, я смотрю.

Сухая теплая ладонь откровенно скользнула вдоль позвоночника и замерла у махровой границы. Куснув Эрена за плечо, Аккерман тоже прошлепал к холодильнику и, почесываясь, уставился в необъятные недра. В отличие от Йегера, что-то накинуть он и не подумал, сверкая подтянутой задницей и смущая публику, которая аж выронила перемазанный соусами салатный лист из любовно слепленного сандвича. Хмуро покосившись на неряху, он цапнул яблоко из плетеной корзинки со стола и сел рядом, с аппетитом вгрызаясь в хрустящий фруктовый бок.

— Свинтус ты, Йегер, — выдал наконец, жуя.

Эрен кивнул, молча соглашаясь, и стыдливо потянул нарушителя идеальной чистоты столешницы за майонезно-горчичный хвостик.

— Жрать только не вздумай, — предупредил Аккерман, но было поздно. — Ну блять, — подытожил он безэмоционально.

Эрен снова кивнул, отчаянно вытаращив глазищи под нечитаемым взглядом, в глубине которого нет-нет да и проскакивали непонятные всполохи.

— Что? — не выдержав, спросил он, облизывая губы и поспешно вытирая перепачканную щеку, и потянулся за молоком.

— Ничего, — отозвался Аккерман.

То, что он перехватит его руку и тоже куснет сандвич, Эрен не ожидал совсем. Совершенно небрезгливый в сексе, Ривай был до ненормальности брезглив во всем, что касалось обихода. И видеть его вот так запросто уплетавшим чужой надкушенный бутерброд, было до откровения странно. Настолько, что Эрен завис.

— Ничего по полу не валял, надеюсь? — кивая на калорийную бомбу, которую с явным удовольствием уминал с чужих рук, спросил Аккерман.

— Ну не настолько я... — возразил со смешком Эрен и запнулся, подбирая правильное слово.

— Свинтус.

А странности между тем продолжились, потому что следом за сандвичем был оккупирован и стакан молока.

— Блять, прямо чувствую, как отрастает жопа. Но это пиздец как вкусно.

Эрен рассмеялся, ощущая, как новая колония нежных насекомых внутри вот-вот расправит свои крылья. Было до одури хорошо и так же до одури страшно. Видеть Ривая Аккермана обычным человеком он запретил себе давно, прекрасно сознавая, что дальше постели их отношения не продвинутся никогда. Но сейчас, наблюдая, как тот доедает сандвич с его руки, а потом оттирает молочные усы удивительно расслабленно и по-домашнему, стало плевать. Пусть просто секс. Эрен согласен.

— Сделать еще? — улыбнулся.

— Валяй, чудовище, — покладисто кивнул Аккерман, дожевывая последний кусок. — И без этих ебучих корок, ок?

Уже засыпая, Эрен почувствовал, как Ривай прижался сзади, осторожно укладывая его голову на свою согнутую в локте руку. И уже, наверное, совсем в бредовом сне места за ухом едва заметно коснулись теплые губы.

У Йегера не очень ладилось с праздниками в последнее время. Совсем не ладилось, если уж быть до конца честными и не считать нежный возраст. Да и прелесть их как-то сама собой развеялась с годами. Сначала было немного грустно, что в первый же год в универе не удалось выбраться на День благодарения к родителям. На Рождество, собственно, тоже, потому что врожденное распиздяйство грозило отчислением сразу же после начала учебы. День святого Валентина был удачно похерен не без помощи одного придурка с параллельного потока, а в собственный день рождения Эрен решил оторваться и накидался так, что не пил потом до Дня независимости. Который тоже не задался благодаря Спрингеру и петардам, нелегально пересекшим границу с Мексикой в ржавом фургончике двоюродного дяди чьего-то племянника. Чей был дядя, Конни вспомнить так и не смог, ни когда в больнице зашивали руку и лысую башку, ни потом в полиции.

После этого случилась еще парочка бесславных попыток, но очередная попойка с Кирштайном на Хэллоуин и пожар в квартире Микасы из-за дурацкой индюшки убедили Эрена, что это все не его тема. А потом появился Райнер, и ожидание каждого праздника заканчивалось феерическим фиаско, так как у того был редкий дар портить все что только можно и нельзя. И Эрен забил. Благодаря тому же Брауну он научился отмечать важные даты в одиночестве, и заказанной пиццы с парой банок пива под добротное кино по ноуту хватало вполне.

Тем страннее было сейчас обнаружить себя за разглядыванием рождественской елки в собственной квартире. Деревце было маленькое и неказистое, местами с проплешинами на пушистых ветках и купленное в последнюю минуту на распродаже за углом. Настоящую двухметровую канадскую красавицу, испокон веков украшавшую дом Йегеров каждое Рождество, скромный бюджет Эрена просто не потянул бы. Да и зачем? Он вообще не собирался связываться ни с какими елками, если бы не Ривай. По здравому размышлению, отмаза так себе, особенно учитывая, что уж кому-кому, а Аккерману точно фиолетово до всех елок мира.

Его и в Нью-Йорке-то не было. Улетел в Вашингтон неделю назад на очередную благотворительную игру, и с тех пор тишина. Ну если не считать короткого сообщения, что долетел-устроился-погода дерьмо. Эрен писал постоянно, желая доброго утра и хорошего дня, интересовался как дела, рассказывал про свои и посылал кучу дурацких смайлов на ночь глядя. А на четвертый день забил, устав от односложных ответов. Ведь у него даже обижаться права не было. Впрочем, он и не обижался. Мерзко было просто, будто слизняк застрял в глотке, и ни сглотнуть его, ни выхаркнуть, и думать не хотелось о том, кто по случаю в столице греет постель живой легенде от бейсбола.

Об их последней встрече перед самой поездкой Эрен вспоминать не хотел. Хотя бы потому, что пульс зашкаливал, угрожая риском раннего инфаркта, а давление в районе штанов достигало критических показателей. Аккерман оттрахал так качественно, что в какой-то момент молодому любовнику стало казаться, что поимела его вся команда, а вовсе не невзрачный доходяга-питчер. Кажется, Йегер даже ревел, позорно кончая под ним без рук снова и снова. На вполне резонный, сквозь проклятия и слезы удовольствия, вопрос «когда же ты, сука, выдохнешься?» по тонким губам напротив скользнула лишь змеиная ухмылка. Собственно, Эрен ее и не рассматривал толком, потому что от бесконечной долбежки темнело в глазах, свистело в ушах и хлюпало в растянутой кишке. И в ответ на хриплый шепот «дыши, малыш, ну!» только и успевал хватать искусанными губами горячий пропитанный сексом воздух. Они трахались тогда будто в последний раз.

А теперь, и правда, выходило, что в последний. Молчание Аккермана трудно было расценить как-то иначе. Даже вчерашний внезапный звонок сути не менял. Так звонят знакомые, чтобы сухо поинтересоваться, как идут приготовления к празднику, и заранее поздравить с Рождеством, чтобы потом спокойно провести сочельник с по-настоящему близкими людьми. А этот еще приебался со своей елкой!.. Йегер сам не понял, на кой черт выскочил в ночи да на мороз за гребаной колючей хренью, что сиротливо стояла теперь в углу на старом комоде, по-прежнему перевязанная толстой бечевкой. И зачем потащился в ближайший супермаркет за игрушками — тоже. Разумеется, все было уже расхватано, и вернулся он в итоге только с уцененной из-за частично неработающих лампочек гирляндой и маленькой помятой коробкой. Плевать.

Часы на телефоне показывали почти одиннадцать вечера, когда Эрен включил на ноуте «Завтрак у Тиффани» и решительно разрезал бечевку поверх колючих веток. Игрушек по-прежнему не было, но зато удалось поавантажнее накрутить гирлянду, а дурацкие, так и не выброшенные бусы с Марди Гра неожиданно пригодились и опутали елку разноцветными искрящимися нитями. Осталось только приладить купленную в супермаркете макушку. И Эрен даже потянулся за ней, но его остановил телефонный звонок. На какую-то долю секунды иррациональное внутри екнуло, наивно надеясь на сказку и тут же следом разбиваясь об имя на экране.

— Привет, Армин, — сказал, включая громкую связь.

— С наступающим, Эрен! — будто запыхавшись, выдохнул в трубку Арлерт. — От меня и от Энни!

— Передай ей привет, — он подхватил-таки коробку с наконечником, проигнорировав поздравления.

— Передам! Чем занимаешься?

Жизнерадостный голос Армина звучал преувеличенно бодро, и Эрен понимал, зачем он позвонил. Очень хотелось огрызнуться. Задушевных бесед на тему Аккермана ему только не хватало, чтобы окончательно испортить и без того настроение на уровне плинтуса. И поэтому был благодарен другу, что тот хотя бы не задавал ненужных вопросов.

— Елку наряжаю, — отозвался он наконец.

— Что?.. Елку? Ты не наряжаешь елки, Эрен, — удивленно и растерянно заметил Армин, нервно засмеявшись, но, так и не услышав ответа, подавил тяжелый вздох. — Слушай, давай-ка собирайся и приезжай к нам. Ты, Энни и я. Ну и деда будет с минуты на минуту, он только что звонил. Что думаешь?

— Думаю, что на улице снег и пробки, Армин, — проговорил Эрен, пустыми глазами глядя в окно, за которым, и правда, мелкой трухой валил снег. — И ни один таксист не поедет сейчас в Бруклин.

— Тогда я попрошу деду! — тут же нашелся Арлерт, и Йегер чуть скривил губы, зная, что все было продумано заранее. — Он сделает небольшой крюк и...

— Не нужно, — он остановил хлынувший поток уговоров и планов. — Я не совсем в форме и лучше побуду один.

— В сочельник? — печально переспросил Армин, понимая, что раскрыт.

— В сочельник.

Они замолчали оба. Друг расстроенно сопел в трубку, а Эрен мял в руках и без того убитую коробку, не решаясь закончить разговор. Одиночество все-таки пугало.

— Он не приедет, да? — тихо раздалось из телефона.

— Он и не должен был, — глухо отозвался Эрен. — И вообще, он в Вашингтоне. Там опять какие-то игры, пресс-конференции и... И мне ничего не обещали. Никогда. Мы просто трахаемся. Или трахались, не знаю... За всю неделю — один звонок, и то, чтобы зачморить, что у меня нет елки.

— И теперь она у тебя есть, — озвучил очевидное Армин, выбитый из колеи затаенным отчаянием в голосе друга.

— Теперь да, — с вызовом подтвердил Эрен, — такая же стремная, как моя жизнь, но мне пле...

— Приезжай, слышишь? — перебил его Армин. — Бросай все и просто приезжай. Не надо сейчас быть одному. Эрен?

— Нет.

— Тогда я приеду.

— Не дури, — отмахнулся Йегер. — У тебя дедушка. И Леонхард. Куда ты, блин, собрался-то? Сиди дома, встречай Рождество...

— А ты?

— А я... приеду завтра, — помолчав, сдался он.

— Честно? — раздалось недоверчивое.

— Честно. Сходим на каток.

— И покатаемся на лошадях в Центральном парке?

— И покатаемся на лошадях в Центральном парке.

— Ловлю на слове! — оживился Армин, и даже показалось, что друг потирает ладошки в восторге. — Тогда — до завтра? — переспросил он. — А вообще, конечно, было бы лучше, если бы дедушка сейчас заехал за...

— Пока, Арми-ин, — протянул Эрен уже с вполне искренней улыбкой, — у тебя индюшка сгорит.

— У нас гусь!

— Тем более, — Эрен рассмеялся. — Пока!

— До завтра!

Он какое-то время еще пялился на темный экран смартфона, подавляя желание написать «с праздником, придурок» и отправить по известному номеру. И написал бы, да что это исправит. Мысленно отвесив себе подзатыльник, Эрен вернулся к елке и открыл-таки помятую коробку, внутри которой лежала такая же помятая звезда. Она была китайская, дешевая, густо засыпанная золотыми блестками. И явно слишком большая для маленького деревца. Но выбора особо не было. Пачкая пальцы осыпающейся колкой позолотой, он вытащил игрушку и, потянувшись, нахлобучил на елку. Поправил, чтобы она не заваливалась набок, и, вздохнув, воткнул гирлянду в розетку, от всей души надеясь, что та не замкнет нахрен проводку.

Наверное, эта была та самая магия Рождества, но убогая плешивая елка больше не казалась такой уж жалкой. Отблески мягкого света запрыгали по стенам, совершенно преображая жилище Йегера, играли бликами на чуть тронутых морозными узорами окнах и против воли заставляли улыбаться. Рука сама потянулась выключить свет, а потом нашлись и толстые свечи, купленные на очередной распродаже. Стало совсем уютно, когда на ломких фитильках заплясали желтые язычки пламени. Внутри что-то вздрогнуло в последний раз и внезапно расслабилось, навалившись усталостью. Эрен зажмурился, потер ладонями лицо и тут же чертыхнулся, вспоминая про перепачканные блестками пальцы. Но встать и умыться он не успел, остановленный очередным звонком телефона. Догадываясь, кто бы это мог быть, принял вызов, не глядя на экран.

— Армин, блин, я никуда не поеду, ну. Сказал же, — проговорил недовольно.

— А че так? — раздался в трубке совершенно иной голос, от которого внутри все перевернулось стремительным кульбитом. — Любовника ждешь?

— Нет, — ответил Эрен и вдруг осознал, что реально устал. Будто выгорел.

— Что нет? Не ждешь? — усмехнулся Аккерман.

— Нет... То есть, любовника у меня нет.

— О как. А я тогда кто?

Прежде чем ответить, Эрен долго молчал, слушая чуть запыхавшееся дыхание и какую-то возню на заднем плане. На мгновение мелькнула дикая мысль, что Аккерман сейчас с кем-то, но даже для него это было бы слишком.

— Ты мне скажи.

Аккерман снова хмыкнул, только на этот раз иначе, душевно выматерился на что-то за кадром и выдохнул, будто только что покорил Эверест.

— Ну открывай тогда.

— Что открывать? — не понял Эрен.

— Дверь, — последовало лаконичное пояснение.

— К-какую?

— В Нарнию, блять, — беззлобно огрызнулся Аккерман. — Свою, чудовище. Не тормози.

Из прихожей раздался стук. И если звук обладал бы способностью закатывать глаза, то это был как раз он.

— Эрен?

Йегер сглотнул, пятясь вглубь квартиры и испытывая безотчетное желание забраться куда-нибудь в шкаф. В ту самую долбаную Нарнию, только бы не...

— Зачем ты приехал? — едва слышно пробормотал в трубку, чувствуя, как трясутся губы.

— К тебе.

Будто в кино, он видел темную арку, ведущую в прихожую, и та приближалась, несясь навстречу. А все остальное, словно ненужное, отлетало, заваливаясь за горизонт, и растворялось в пляшущих огоньках уцененной гирлянды. На экране ноута Одри Хепберн под дождем искала своего кота, под окнами, далеко внизу, совсем не по-праздничному завывала полицейская сирена, а Ривай пах морозом. И был холодным, с влажными от растаявшего снега волосами. Усталый и злой как черт. А больше Эрен ничего не заметил, захлебываясь под жадными поцелуями тонких губ, уверенный, что окончательно спятил, пока хлопок впустившей Аккермана двери не вернул в реальность.

— Ты же в Вашингтоне должен быть, — пробормотал, беря острое лицо в ладони.

— Я и был.

— Но... как...

— Ну, было бы проще, будь погода летной, — ответил Ривай и усмехнулся, видя расширившиеся глаза. — Там все завалило снегом, впрочем, как и здесь.

— Ты ехал на машине?! Двести миль?!

— Двести сорок, если быть точным, — прикинув что-то в уме, ответил он. — Последние три пер пешком, потому что намертво встрял квартала за три досюда. И кстати, лифт у тебя не работает, чуть не сдох, карабкаясь на твой десятый.

— Ох, черт, — растерянно выдохнул Эрен и зажмурился, вспоминая, чего навоображал себе минуту назад. — А я подумал, что... блин...

Ривай ухмыльнулся и потянул Йегера ближе.

— Знаю я, что ты подумал, дурень.

Из комнаты в прихожую, тихо струясь в полумраке, вплывала музыка Генри Манчини, против воли заставляя медленно покачиваться в такт.

<center>Moon river, wider than a mile,
I'm crossing you in style some day.
Oh, dream maker, you heart breaker,
Wherever you're goin', I'm goin' your way.
Two drifters, off to see the world
There's such a lot of world to see.
We're after the same rainbow's end, waitin' 'round the bend,
My huckleberry friend, moon river, and me.</center>

— Тебе не кажется, — шепотом спросил Эрен, — что мы как в этом фильме?

— Там шел дождь.

— Я не про это.

— Тогда не знаю... У тебя есть брошенный муж в провинции? — предположив, хмыкнул Ривай.

— Эй! Почему это сразу я — Хепберн?!

— Ну, тут без вариантов, малыш.

— Блин. Врезать бы тебе... Но я опять не про это... — миролюбиво фыркнул Эрен и прижался лбом ко лбу Ривая. — Мне кажется, что мы как те двое странников... все идем куда-то.

— За радугой?

— Может. А может, чтобы просто идти. Без цели.

— У меня всегда есть цель, — не согласился Аккерман.

— Да?.. Тогда тебе повезло.

Музыка уже давно закончилась, но они все так же неспешно покачивались в такт мелодии, звучащей между ними. Ривай, потянувшись, прикусил, а затем поцеловал кончик вздернутого носа, а Эрен млел, боясь неосторожным словом или жестом разрушить волшебство. Только цеплялся за локти удерживающих его рук и довольно сопел.

— У тебя вся физиономия в блестках, — хмыкнул Аккерман.

— Блин, — Эрен принялся тереть щеки, еще больше размазывая налипшую со звезды позолоту. — Это с игрушки... ну, с елочной. С макушки.

Аккерман скептически вздернул брови, так что Эрену пришлось за руку потащить его в комнату. И теперь внутри все замирало от непонятного волнения, пока он наблюдал, как тот осматривается в небольшой квартирке. Цепкий бесцветный взгляд то останавливался на уютном диване и столике с кипой спортивных журналов рядом, то скользил по старой китайской ширме, которую пару лет назад Йегер нашел на барахолке, то прыгал по разномастным фоторамкам, от балды налепленным на стену. С фотографий улыбались Армин с Микасой, мама, дедушка Арлерт и даже Кирштайн в обнимку с Конни. Эрен торопливо поправил фотку с угрюмой Леонхард с прошлого Рождества в Висконсине, тут же отдернул наполовину раскрытую штору и смущенно потянул со стула валявшиеся там джинсы и толстовку.

— У меня не прибрано, прости, — пояснил, запинаясь.

— Не суети, — ухмыльнулся Ривай. — Мы уже выяснили, что ты свинтус.

— Блин, я как-то не ждал, что ты заявишься! — с вызовом оправдался хозяин бардака, собирая разбросанные носки и ремни и скоропалительно запихивая их в стенной шкаф.

— Ты вообще меня не ждал, верно? — вдруг спросил Аккерман, наблюдая за его суетливыми попытками придать жилищу вменяемый вид.

— Ждал! — почувствовав, как против воли пунцовеют щеки, без колебаний оборвал его Эрен. — Ждал, — добавил уже тише, но все так же твердо. — Только не думал, что ты вернешься. Ну... ко мне, в смысле... — начал объяснения и умолк, чувствуя неловкость за слова, прозвучавшие будто в дурацкой мелодраме.

— Почему?

Эрен ничего лучше не нашел, как тяжело осесть на подлокотник дивана и начать ногтем ковырять дополнительную дырку в ремне.

— Мы же просто трахаемся, верно? — начал он неловко. — Без всяких там обязательств и прочего. И... я понимаю, что про нас никто не должен знать. Точнее, про тебя, что ты... ну...

— Пидор, — подсказал Аккерман с совершенно каменным лицом.

— Блин, да не это я хочу сказать, — вспыхнул Эрен, пряча взгляд. — Просто... просто я понимаю, что ты публичный человек, что у тебя команда, бизнес и... и все такое. И я ни на что не претендую. Мне хватает тебя. Нас. Того, что есть между нами. В этой комнате, в любой другой, да хоть в мотеле. Где скажешь.

— Не совсем понимаю, куда ты ведешь, — прищурился Ривай.

— Я веду к тому, — глубоко вдохнув, словно перед отчаянным прыжком в пустоту, ответил Эрен, — что готов быть очередным твоим любовником. Но одним из — не буду. Просто не смогу.

— А я вроде и не просил, — спокойно заметил Аккерман. — И никак не врублюсь, с какого хрена ты решил, что есть еще кто-то.

— Ты не звонил и не отвечал на сообщения. Что мне думать? — набравшись смелости, Эрен вскинул на него взгляд.

— Что я пытаюсь закончить все гребаные дела как можно быстрее и выкроить время для нас?

— А почему просто не сказал?

— Хотел сделать сюрприз, блять!

Ни разу до этого момента Аккерман не повышал голоса, и Эрен невольно втянул голову в плечи. Не потому, что боялся. Просто низкий и глубокий, он неприятно резонировал где-то внутри, заставляя чувствовать себя нашкодившим щенком. Но хуже всего оказалось то, что мужчина, звучно цыкнув сквозь сжатые зубы, вышел из комнаты, оставив молодого любовника — уже наверняка бывшего — в растрепанных чувствах. Хотелось броситься следом, как все в той же мелодраме, но Йегер поборол сопливый соблазн. Наверное, в их ситуации не было ни правых, ни виноватых, да их никто и не искал. Было просто тошно и отчего-то очень горько. И казалось, что жизнь рухнет следом за захлопнувшейся дверью.

Только дверь хлопать не торопилась. Из темного коридорчика донеслось сдавленное ругательство, а следом Аккерман вернулся в комнату. Эрен не видел этого, боясь обернуться, но слышал. Слышал, как тот возился, чем-то шурша, и не выдержал, оглянулся, быстро смаргивая резь в глазах. Аккерман стоял перед самой страшной рождественской елкой если не в мире, то в Нью-Йорке точно и пытался что-то приладить на плешивую ветку. Любопытство в Йегере пересилило момент драмы, и он, оторвавшись от дивана, подошел ближе. Неопознанный предмет оказался елочной игрушкой, довольно старой на вид, но явно с любовью сохраненной. Это была стеклянная птица, незатейливо раскрашенная так, что одно крыло у нее было белым, а другое — почему-то темно-синим. Маленькую головку украшал заметно поредевший от времени хохолок из настоящих перышек. Настоящим был и белоснежный хвост, некогда роскошный, но сейчас чуть потемневший и местами полинявший.

— Все, что осталось от мамы, — произнес Ривай, мельком глянув на тихо подкравшегося Йегера. — Я уже плохо что помню, но эту игрушку ма очень любила, хотя я без понятия откуда она взялась, ведь мы не наряжали елку.

— Почему? — искренне удивился Эрен, уже обиженный за маленького Ривая, лишенного зимней сказки.

— Университету стоит вернуть тебе деньги за несостоявшееся образование, — усмехнувшись, отозвался тот. — Евреи не празднуют Рождество.

— Как?!

Аккерман не ответил, вместо этого снова выразительно цыкнув сквозь зубы. А Эрен, стоявший чуть позади и не видевший его лица, был готов поклясться, что тот еще и глаза закатил по своему обыкновению.

— Мы наряжали елку всего лишь однажды, и мне разрешили тогда повесить эту игрушку. Через полгода мамы не стало, а я оказался в приюте.

Эрен слушал, приоткрыв рот от распиравших эмоций. Живое воображение рисовало картины, от которых уже свербело в носу и горели глаза. На языке крутились сотни, тысячи вопросов, но задать их не хватало смелости. Вернее, до ужаса не хотелось спугнуть странную повисшую в комнате атмосферу, сотканную из старых воспоминаний. Поэтому он просто потихоньку, по шажочку подбирался к Риваю, пока тот не оказался почти вплотную.

— А как же родственники?.. — тихо спросил Эрен. — Ну был же кто-то?

— Был, — кивнул Ривай, — брат матери. Я увидел его первый и последний раз лет двадцать назад. Он пришел занять денег и оставил мне эту птицу.

— Это ужасно, — выдохнул потрясенный Эрен.

Не удержавшись, он все же прильнул к Риваю сзади и обнял его, осторожно обвивая руками.

— Это было давно, — возразил тот и дернул плечом. Помолчал немного. — Я не знал, что тебе подарить, Эрен. Для бриллиантов вроде рано, да и не заслужил ты их еще.

Йегер фыркнул от смеха, прижимаясь ближе.

— Так что пусть она, — Ривай кивнул на птицу, — остается у тебя.

— Это... это круче всех бриллиантов, — выдохнул Эрен, от переизбытка чувств хлюпнув носом и утыкаясь им в своего питчера.

— Не смей сморкаться в меня, чудовище, — тут же прилетело вместе с бодрящим подзатыльником. — И вообще, я жрать хочу. Сделаешь как в прошлый раз? Без корок только. Ненавижу корки.

Небо за окном едва начало синеть, когда Эрен потянулся к тумбочке у кровати и на ощупь нашел телефон. Часы на нем показывали семь сорок шесть.

«С Рождеством, Армин!»

Быстро написав и отправив сообщение, он блаженно потянулся, чувствуя, как жужжит натруженное очко и каждый мускул гудит после большой игры. Определенно, это стоило непредвиденного целибата. Аккерман, укатавший его на пару недель вперед, спал рядом, по-хозяйски сграбастав себе сразу обе подушки. И наконец-то с довольной рожей. Хмыкнув, Эрен уже хотел отложить телефон и умыкнуть одну из подушек, но экран вспыхнул ответным сообщением:

«С Рождеством!»

И тут же следом:

«Ты в порядке?»

Он ухмыльнулся. И поерзал под одеялом, жалея, что не рассказать всего, и набрал ответ:

«Более чем! Он приехал. И мы поговорили».

Эрен очень надеялся, что Армин ошарашен новостью и молчит именно поэтому, а не потому что вырубился с телефоном в руках, как бывало неоднократно. Но экран вдруг ожил:

«Оу!..

Это было внезапно».

Казалось, даже в этих двух несчастных строчках он видел скорбно поджатые губы друга детства и, наверное, обиделся, если бы не знал, что Армина тревожит на самом деле. Он уже хотел было выбраться из постели, чтобы прошлепать на кухню и оттуда набрать Арлерту, лично убедить, что все просто зашибись и волноваться нет причин, когда взгляд снова упал на светящийся экран и новое сообщение:

«Ну, тогда поздравь его от меня».

Нечасто выпадал случай оказаться хоть в чем-то умнее Армина, поэтому, раздувшись от собственной подкованности, Эрен авторитетно зашлепал по клавиатуре:

«Евреи не празднуют Рождество: b»

«Так я не про Рождество :) С днем рождения его поздравь. У Аккермана 25 декабря день рождения».

Наверное, Армин писал что-то еще, но Эрен замер, от неожиданности уронив телефон так, что свет дисплея беспощадно бил в лицо утомленному спящему имениннику. Сейчас тонкие брови на нем сошлись под углом, не сулившим ничего хорошего всему живому в радиусе нескольких миль.

— Йегер, блять, выруби свой ебучий телефон нахер, пока я его в жопу тебе не затолкал, — раздалось сонное, но очень убедительное.

Но даже без этой угрозы сделалось дурно. Ведь цветастый вагончик жизни валялся искореженным на земле, сорвавшись с немыслимой высоты на фантастической скорости, тупо не вписавшись в коварный поворот стальных рельсов под колесами. Но еще хуже было то, что чертовы бабочки настырно выпархивали из-под груды металла, расправляли свои тонкие крылышки и взмывали ввысь, заставляя глупо улыбаться.

Эрен не хотел влюбляться в Аккермана, но было уже поздно.