За тем, как Бэм пробует сваренное мной зелье, я наблюдала, затаив дыхание. Сердце просто выпрыгивало из груди. Я с такой силой сжимала кулаки, что пальцы онемели и я перестала ощущать собственные руки.

Бэм, если и нервничал, вида не подавал. Я чувствовала волны нетерпения, что исходили от его мощной фигуры, видела, как часто, в предвкушении вздымается его широкая грудь и лихорадочно блестят глаза, круглые, как у телёнка.

«Он не боится, - внезапно поняла я. - Вернее, он боится, но не выпить отраву, а того, что волшебное снадобье не избавит его от увечья. Господи, этот мужчина так устал от своего врождённого дефекта, что даже не страшится смерти!»

Мысленно я молила бога, чтобы всё сегодня закончилось благополучно: Бэм обрёл новую внешность и мне не пришлось винить себя в его безвременной кончине.

Рози я на всякий случай выставила за дверь, а Чона в свои планы и вовсе не посвятила: меньше знает - крепче спит. Уверена, он был бы против того, чтобы его личного слугу использовали в качестве подопытного кролика.

- Спасибо, госпожа, - выдохнул Бэм, перед тем как сделать первый осторожный глоток из глиняной чашки в своих руках. - И если что... Если вдруг что... Знайте, я на вас не в обиде.

В глазах защипало. Только что этот благородный добряк попытался снять с меня ответственность за возможные трагические последствия от неправильно сваренного зелья. Это было и трогательно, и больно. Я поняла, что не вынесу неудачи.

- Ну давай, Бэм. Ни пуха!

Камердинер наклонил чашу. Я смотрела, как двигается его кадык, и читала про себя молитву.

Первые несколько минут ничего не происходило. Бэм ощупывал свою раздвоенную губу, которая, словно театральный занавес, открывала взгляду два кривоватых передних зуба, даже когда рот слуги был закрыт. Желудок Бэма, принявший в себя зелье, протестующе урчал. Надежда в глазах мужчины постепенно сменялась разочарованием, взгляд тускнел, спина горбилась.

«Зато не отравился», - подумала я, тоже слегка разочарованная, и тут Бэм ойкнул. По его богатырскому телу прошла волна крупной дрожи. Застонав, камердинер схватился за лицо, из-за чего не получалось понять, что происходит с его губой и происходит ли. За эти пару секунд неизвестности я вся покрылась холодным потом.

«А вдруг он умрёт?»

«А вдруг я сделала только хуже?»

Вопросы обрушились на меня нарастающей лавиной паники.

Наконец Бэм перестал мычать и отнял ладони от лица. Он тоже весь вспотел и смотрел на меня испуганными глазами.

Я сотни раз представляла себе этого рыжего увальня с нормальной сплошной губой, но реальность превзошла все мои ожидания. Бэм был не просто красив - он был как солнце, которое ослепляло своими лучами. Невозможно смотреть, не жмурясь. Теперь, когда врождённый изъян не портил его внешность, он превратился в настоящего Аполлона. Эх, держитесь, деревенские девчонки! Берегите свои сердца!

- Получилось? - шёпотом спросил Бэм и нерешительно коснулся своей верхней губы: сочной, в меру пухлой, без полос и шрамов, что напоминали бы о былом увечье.

Он трогал её и трогал, и внутри него будто разгоралось солнце.

- Получилось! Получилось!

Подпрыгнув на месте, как ребёнок, он рванул к зеркалу в углу комнаты и прилип к своему отражению.

- Получилось, госпожа! Получилось!

Я знала, что сейчас он бросится меня благодарить, и незаметно выскользнула за дверь, чтобы избежать неловкости, которую всегда испытывала в таких ситуациях.

Настала очередь моего мужа попробовать рецепт, описанный в волшебной книге.

Я подождала до вечера, чтобы убедиться в отсутствии каких-либо побочных эффектов. С Бэмом всё было в порядке. Он сиял. Выполняя свои привычные обязанности камердинера, мужчина напевал себе под нос весёлую песенку и едва ли не пританцовывал. Даже Чонгук заметил перемену в его настроении.

- Что с моим слугой? - спросил он у меня, но я молчала, как партизан, и только улыбалась с хитрым видом да пряталась по углам от благодарного Бэма, пытавшегося выразить мне свою горячую признательность.

Чонгук не знал о моих экспериментах. До последнего я не хотела его обнадёживать - помнила, какое отчаяние охватило его в ту ночь, когда он по моему совету попытался посмотреть на свет лампы и не смог.

Поднимаясь в спальню любимого с заветным зельем в руках, я думала о том, что, если и в этот раз ничего не выйдет, это станет для моего супруга ударом.

- Чонгук? - я тихонько постучала в дверь.

К сожалению, ночевать мы с мужем были вынуждены раздельно, чтобы никто не догадался о нашем новом статусе. Как же это обстоятельство меня удручало! Так хотелось засыпать не одной, а в объятиях желанного мужчины!

После ужина прошло два часа. Чонгук уже лежал в кровати, накрывшись одеялом до пояса, и готовился отплыть в царство Морфея. Он явно уже засыпал, свет в его комнате не горел, а тут я со своим зельем и красноватым мерцанием масляной лампы.

- Дженнифер?

Чонгук встрепенулся и сел, подтянув подушку под спину. Я устроилась рядом на краешке постели и опустила лампу на прикроватную тумбочку.

Надо было как-то начать разговор, обозначить свои намерения, но нужные слова не приходили на ум. В конце концов я решила схитрить, чтобы не вселять в мужа ложную надежду.

- Я приготовила тебе на ночь укрепляющий отвар. По рецепту из той книги. Выпей.

Чонгук нахмурился, будто уловив в моих словах фальшь, но всё-таки взял в руки чашку с волшебным зельем «Прочь изъяны».

- Пахнет на редкость отвратительно, - заметил он, принюхавшись к дымку, что поднимался от заветной жидкости, и вдруг, как капризный мальчишка, заявил: - Пожалуй, я воздержусь. - И попытался вернуть чашку мне.

Такого поворота я точно не ожидала и сперва опешила.

Наверное, надо было сказать правду. Тогда бы Чонгук не стал упрямиться. Я нисколько не сомневалась, что в надежде прозреть он, как миленький, выпьет любое пойло, даже самое вонючее и гадкое на вкус. Признание уже вертелось на кончике моего языка, но какое-то смутное, необъяснимое предчувствие заставляло меня молчать.

- Чон, не веди себя, как ребёнок, - в итоге произнесла я. - Это очень полезное зелье, как бы омерзительно оно ни пахло. Я потратила несколько часов, чтобы собрать для него ингредиенты в ближайшем лесу, исколола все руки о колючки кустов, а потом варила его специально для тебя. Чтобы ты чувствовал себя лучше.

Чонгук вздохнул и попытался нащупать мою ладонь. Затем поднёс её, оцарапанную, к губам и нежно поцеловал, словно благодаря меня за старания и заботу.

- Прошу, Дженнифер, больше не калечь себя. И не броди ночью по лесу, где полным-полно диких животных.

«И оврагов с острыми ветками на дне, совершенно незаметных при свете луны», - добавила я мысленно, а вслух сказала:

- Но зельевар всё должен делать сам. Ягоды искать и собирать сам. Всё сам. Так написано в книге.

Чонгук ещё раз вздохнул и с видом мученика поднёс зловонный настой ко рту.

- Ну раз ты обещаешь, что эта гадость улучшит моё самочувствие...

Судя по тому, как позеленело лицо моего мужа, вкус зелья полностью гармонировал с запахом. Чонгук скривился, закашлялся, тяжело сглотнул и с брезгливым видом вытер ладонью губы.

- Дженнифер, Дженнифер, на какие жертвы я иду ради любви.

Я жадно уставилась на чёрную повязку на его глазах. Когда зелье подействовало, Бэма было больно, и сейчас я ждала чего-то подобного - что Чонгук начнёт стонать, испугается, схватится за лицо.

- Дорогая, пожалуйста, подай мне стакан воды, - попросил супруг. - Графин на столе. Этот ужасный привкус надо срочно запи...

Любимый шумно вздохнул, зажав руками рот. Его щёки надулись. Раздался неприятный горловой звук.

- Таз, - прохрипел Чонгук, резко побледнев. - Дженнифер, таз!

* * *

В этот раз избавиться от повязки не удалось. Если Бэма зелье подарило красоту, то Чону - полночи мучительной тошноты. Мне было ужасно стыдно, ведь с помощью этого отвара я обещала мужу укрепить его здоровье. Укрепила. А с другой стороны, я была бесконечно рада, что солгала и любимый избежал разочарования. Нормальное зрение к нему не вернулось.

Под утро обессиленный граф уснул сном младенца, а я, расстроенная без меры, поплелась в свою комнату.

«Что мне делать? - снова и снова спрашивала я себя. - Как помочь Чону? Поискать другой рецепт?»

Я уже натягивала на себя одеяло, когда меня озарило.

Библиотека! Единственное помещение в замке, которое осталось неубранным.

Мне вспомнились слова дракончика о крепкой магической связи хозяина с его родовым гнездом. «Хорошо дому - хорошо и его владельцу», - кажется, так сказал Донни моей дочке. Он обещал, что болезнь отступит, как только Вулшир засияет чистотой.

Сонливость слетела с меня, как ненужная шелуха. В окно робко заглядывал рассвет, и я решила не терять времени даром, тем более приближались выходные, Крыс должен был скоро приехать в гости.

Пока Чонгук отдыхал после ночных мучений, я развела бурную деятельность. На уборку библиотеки я согнала всех - и кухарку, и дворецкого, и садовника, и обеих горничных, и даже Рози. Потом я приказала кучеру отвезти меня в деревню и там набрала желающих подзаработать. Чем больше трудолюбивых рук - тем быстрее замок избавится от грязи. Надо было протереть от пыли каждую полку в библиотеке, каждую книгу, а их там было несколько тысяч.

Обнадёженная, я уцепилась за обещание Донни, как утопающий за спасательный круг, и собиралась навести в Вулшире полный порядок до конца дня. Одержимая этой идеей, я подгоняла кучера на пути домой. Мне не терпелось схватить в руки тряпку и броситься на борьбу с пылью, как свирепый воин на могучего противника.

«Скорее, скорее, скорее», - мысленно повторяла я, не в силах усидеть на месте и всё поглядывая в окно кареты.

Наконец мы поднялись на холм, и за деревьями замаячили белокаменные стены замка.

Когда экипаж подъехал ближе, я увидела на крыльце незнакомца. Он был одет по столичной моде в чёрный костюм тройку и ничем не напоминал деревенского жителя. Я очень надеялась, что это был тот самый человек, которому мы с Чоном в начале недели отправили письмо.