- Я готов, можете повернуться, - сказал Чонгук Дарес и добавил неожиданно желчным тоном:
- Если, конечно же, отворачивались.
- Я отворачивалась, - в моём голосе звенела оскорблённая невинность, а щёки пылали от вранья. Подсматривала ведь. Немножко, самую малость, украдкой, но косилась в его сторону.

С табурета Его Сиятельство поднялся самостоятельно, опершись на трость.

Он был полностью обнажён и выглядел рассеянным, потерявшимся в пространстве. С угрюмым видом граф крутил головой, словно не помнил, где стояла ванна, а потом услышал мои шаги и напрягся, вероятно, без одежды чувствуя себя особенно уязвимым.

Стоять так, голым, в ожидании чужой помощи, должно быть, невыносимо.

- Что бы вы хотели завтра на обед, Ваше Сиятельство? - решила я отвлечь его разговором.
- На обед? - нахмурился Чонгук Дарес.
- Да, на обед. Мне надо знать, что готовить, какие продукты следует купить.

Мужчина немного расслабился. Я подошла ближе и, поколебавшись, тронула его за руку. Он напрягся опять. Мышцы под моими пальцами окаменели.

- Сюда, пожалуйста.

Медленно, осторожно я повела Его Сиятельство к наполненной ванне.

Шаг. Ещё шаг.

Чёрная повязка на глазах графа собралась гармошкой. Длинные волосы были распущенны по плечам. Я могла безнаказанно рассматривать своего спутника - где угодно - но старалась тактично не опускать взгляд ниже пояса.

- Завтра на обед я хотел бы... - хозяин замка коротко облизал губы, его голос прозвучал сдавленно, - хотел бы что-нибудь столь же аппетитное, как сегодня на ужин. На ваш вкус, леди Кейдж.

Перед нами вырос деревянный бортик бадьи, и я предупредила об этом своего подопечного.

Давление на мою руку усилилось: Чонгук Дарес пытался забраться в воду, пока я придерживала его под локоть. Болезнь превратила ноги графа в негнущиеся деревяшки, и в конце концов мне пришлось обнять его за талию, вплотную прижаться к обнажённому мужскому телу - к боку, к бедру.

Мои щёки вспыхнули.

Неловко было не мне одной. Сердце Его Сиятельства колотилось как сумасшедшее. Я увидела, как судорожно дёрнулся его кадык, как раздулись ноздри, втягивая мой запах.

В тишине раздался плеск. С горем пополам граф опустился в воду. Плюхнулся в неё, подняв волну брызг, осевших на моей юбке.

- Дальше я сам. Только подайте мне всё необходимое.

С чувством облегчения я подвинула табурет к ванне и опустила на сидение баночку с шампунем, так чтобы граф мог легко до неё дотянуться. Мыло и мочалку я вложила ему прямо в руки.

Его Сиятельство не спешил ими пользоваться. Сидел в бадье, слепо смотрел перед собой и чего-то ждал. Блики пламени играли на его изможденном лице, в складках чёрной повязки на глазах, отчего ткань казалась бархатной. Его пальцы сильнее и сильнее сжимали сплетение пеньковых верёвок мочалки.

- Вы можете идти, леди Кейдж. - Граф зябко поёжился, хотя над водой в купальне клубился пар и огонь в камине согревал воздух.
- Дайте мне полчаса.
- Как скажете. Я подвинула к вам стул. Там шампунь. Вам точно не нужна помощь?

Я напряглась, отчаянно надеясь на отказ, и, к моей радости, Чонгук Дарес покачал головой.

Он так и не шелохнулся, пока я не покинула комнату и его слуха не коснулся скрип закрывающейся двери. Скромник.

Итак, полчаса.

Я засекла время на больших часах с кукушкой, что висели на стене в гостиной, и отправилась проведать Рози. Малышка улеглась спать без посторонней помощи. Без сказок, колыбельных и уговоров. Мать её этим не баловала, и девочка привыкла к самостоятельности. Кукла Лия охраняла её сон, сидя на прикроватной тумбочке и глядя стеклянными глазами в окно. Повинуясь внезапному порыву, я принесла ещё одну фарфоровую красавицу из коллекции Дженнифер Кейдж и устроила её под боком у первой.

Было приятно представлять, как утром Рози очнётся и обнаружит рядом с кроватью подарок. Вот она обрадуется!

Улыбнувшись, я с нежностью подоткнула вокруг малышки одеяло и отошла к окну.

Ох, что это там?

Странное мельтешение внизу, возле парадного крыльца, привлекло моё внимание. Пытаясь понять, что происходит, я прижалась к стеклу, упёрлась в него лбом и напрягла зрение.

Да это же...

По моим губам растеклась широкая довольная улыбка. Захотелось рассмеяться в голос.

На подъездной дороге угадывались очертания кареты. Дверца была распахнута, и рядом с ней стоял мужчина, наш кучер. Туда-сюда, от экипажа к дому, от дома к экипажу, бодро сновали две тёмные фигуры, в которых я не без труда узнала замковых служанок. Во мраке ночи да с такого неблизкого расстояния я не разглядела, что у них в руках, но догадалась: мерзавки возвращают в подвалы Вулшера то, что оттуда украли.

Ох и весёлую ночку устроила я этим проходимкам! Так и вижу, как вместо спокойного сна они в мыле носятся по ночной деревне со списком продуктов, которые надо вернуть. И поделом! Будет им уроком на всю жизнь.

Ещё раз взглянув на Рози, я покинула детскую, немного посидела в гостиной без дела, затем часы на стене подсказали, что пришло время проведать графа.

Пока спускалась по лестнице, сердце кольнуло тревогой. Как он там один, слепой, справился? Ничего не случилось?

Я постучала в дверь ванной комнаты и дождалась разрешения войти.

Сначала я не заметила ничего особенного. Его Сиятельство сидел в бадье напротив горящего камина. Жёлтые языки пламени за чугунной решёткой весело колыхались, поленья в очаге уютно потрескивали, чёрная ткань повязки на глазах графа ловила блики огня.

Чонгук Дарес смотрел в пустоту перед собой и даже не повернул голову в мою сторону. Его широкие голые плечи были напряжены. Напряжение читалось во всей его застывшей, окаменевшей фигуре.

Тут-то я и заподозрила неладное, а потом в глаза бросились осколки стекла на полу рядом с табуреткой, подвинутой к ванне.

Шампунь. Это была бутылочка с шампунем. То, что от неё осталось.

Перед мысленным взором развернулась картина, будто сцена из фильма. Я буквально увидела то, что произошло в моё отсутствие. Слепой граф потянулся к шампуню, его рука зашарила по сидению табуретки и случайно столкнула стеклянный флакончик с края. Тот упал на каменный пол и разбился вдребезги.

Ничего ужасного. Случись такое с человеком зрячим, он бы просто поморщился от досады и позвал прислугу прибраться в комнате. Но у Чонгука Дареса щёки горели от стыда и злости. Для этого гордого молодого человека разбитая бутылка на полу была свидетельством его немощи. Мужчине, привыкшему быть сильным и всё контролировать в своей жизни, особенно тяжело ощущать себя слабым и больным.

- Вы поставили шампунь слишком близко к краю, - процедил Его Сиятельство, пытаясь оправдать собственную неуклюжесть.

Я решила не спорить, извинилась и быстро устранила беспорядок.

Но граф не унимался, ворчал и скрипел зубами.

- В следующий раз будьте внимательнее. Эта табуретка никуда не годится. Взгляните на неё. Она шатается, как пьяный матрос. Чуть тронешь - и всё с неё валится.

Да-да, всё дело в шаткой табуретке и в бутылке, стоящей на самом краю, а вовсе не в вашей слепоте.

Я не обижалась, понимала: бедняга отчаянно нуждается в том, чтобы переложить ответственность за свой промах на кого-то другого. Признать, что без чужой помощи не в силах справиться даже с самыми простыми вещами, для него слишком унизительно.

- Да, вы правы, - решила подыграть я. - У табуретки одна ножка короче остальных. Немудрено, что бутылка с неё упала.

Его Сиятельство удовлетворённо кивнул. Его спина перестала казаться деревянной.

- Принести из кладовой новую бутылку шампуня?
- Нет, - граф завозился в остывшей воде, безмолвно намекая, что хочет выбраться из ванны, и ему нужна опора.

Со вздохом я предложила свою руку.

И снова мне пришлось вплотную прижаться к его голому мокрому телу. И снова меня накрыло невыносимым ощущением неловкости.

Чонгук Дарес был рослым, тяжёлым мужчиной, и поднять его из бадьи оказалось делом непростым. Когда он отстранился, на моём платье, в том месте, где мы соприкасались, осталось огромное влажное пятно. Ткань неприятно прилипла к коже.

Кашлянув, я набросила на Его Сиятельство большое пушистое полотенце. Вытираясь, одной рукой граф держался за моё плечо, чтобы не потерять равновесие и не упасть. Закончив, он спешно закутался в халат, который я ему протянула, а мокрое полотенце уронил к своим ногам.

Я подала графу трость, и мы направились в спальню.

Для обычного человека поход в ванную комнату - ежедневная рутина, для Чонгука Дареса - настоящее испытание. На кровать он рухнул без сил и даже не огрызнулся, когда я заботливо укрыла его одеялом.

- Спокойной ночи, Ваше Сиятельство.

Хозяин Вулшира что-то неразборчиво промычал, погружаясь в сон.

К ночи в покоях бывшего дворецкого стало совсем холодно. От толстых каменных стен исходило отчётливое ощущение сырости. Постель графа показалась мне ледяной. С этим надо было что-то делать.

В гостиной рядом с камином висела грелка для постели, похожая на медную сковороду с длинной деревянной ручкой. Крышка у неё была вся в дырочках для выхода пара. Осторожно, щипцами я поместила внутрь прогоревшие угли из очага и вернулась в комнату Его Сиятельства.

Граф заснул прямо в халате. Сон смягчил его внешность, и Чонгук Дарес выглядел моложе, чем во время бодрствования. Наверное, потому что днём обычно хмурился и сжимал зубы, раздражённый своей немочью.

Он был так красив! Даже с повязкой на глазах, даже изнурённый долгой болезнью, похудевший, с заострившимися чертами. Я невольно залюбовалась им, затем одёрнула себя и сунула грелку в специальную выемку под матрасом.