[First Love - Suga]
[Forever Rain - RM; Tokyo - RM]

Юнги никогда ничего не заботило. Ему все время ограничивали время на все: на игрушки, на мечты, на себя самого, заставляя делать то, что требуется его родителям, но не ему самому. Сколько он себя помнит, вечно его преследовала неуверенность в себе, усталость от родительского "надо„ и ненависть к судьбе, что так жестоко обходиться с ним.

В детстве Юнги часто проходил мимо детей, что радостно играли вместе или мимо музыкальной школы, в окне которого он ещё с первого раза заметил пианино. Коричневое. Оно одиноко стояло в углу кабинета музыки, напоминая ему самого себя. Такой же одинокий и никому не нужный. Разве у человека, что вечно куда-то спешит и так по-завистливому зло смотрит на свободных детей, будут когда-то друзья?

Конечно, у них нет таких родителей, которые заняты своими делами, делами собственного магазинчика, а на сына и вовсе не хватает времени, поэтому они решили его сбагрить куда-нибудь на курсы, чтобы учился, а потом, глядишь, и дело ему отдать можно будет.

Но Юнги ненавидел, когда ему приказывали. Более того, Юнги ненавидел всю эту экономику, математику. У него была мечта играть на пианино. Том самом, что стояло в углу музыкальной школы. Он сильно хотел. Слишком сильно, что забросил курсы, подготовку к школе и в тайне от родителей поступил в музыкальную школу, соврав, что сирота, дабы не просить расписку родителей.

Первые месяца мальчик был счастлив. Одногруппники: мальчики и девочки стали общаться с ним впервые за десять лет его существования. У него была прекрасная учительница и милая соседка. Он улыбался и даже стал любить этот мир, отдаваясь любимому делу.
Юнги бегал с удовольствием на занятия, грустно возвращался. Его душа напоминало пианино. А без него, словно крышка захлопывалась, и прекрасная музыка утихала, представляя неприятные звуки реальности. Возможно, эта была его первая любовь.

Первый узнал отец. Он жестоко воспринял увлечения сына, окрестив после "позором семьи", а мать... Юнги помнит ее нежные прикосания, когда тот плакал. Он помнит, как ласково она его называла, а ее речь была схожа с прекрасной музыкой пианино.
Даже тогда, когда он хотел сдаться, только она поддержала его.
«Ты сможешь, ты прошел больший путь. Не сдавайся». Но как тут не сдаваться, если Юнги не только отчислен с позором из музыкальной школы, так ещё и испортил отношения с отцом.

И даже когда мама не выдержила, маленький Юнги стоял один под черным зонтом, роняя горячие слезы на холодную крышку гроба.
И дождь не способен был скрыть его боль, даже небо рыдало вместе с ним в тот день. От него отвернулись все, бросила та, кто обещала всегда быть вместе с ним.

Это был тот день, когда радость навсегда исчезла из мира Юнги.

Первые месяца Юнги не мог зайти в комнату мамы. Слезы сами собой катились по щекам, возрождая снова и снова болезненные воспоминания, которые Юнги так тщательно пытался похоронить под толстым слоем ненависти к себе. Ведь если бы он тогда не отвлекся, все было бы хорошо, и мама была бы жива.

Первые месяца Юнги старался забыть этот кошмар и не чувствовать боли, что иголкой прокалывает в сердце большую дыру. Ему помогал сон, глубокий и долгий. Порой, ему не хотелось вставать или даже просыпаться. Слишком живы воспоминания. Слишком рано он впустил в свое сердце и пианино, и любовь.

Он закрылся и пришивал заплаты на раны, обрабатывая собственными слезами. Стал слишком требователен к себе и наказывал за любую провинность.

Через какое-то время на пороге дома семьи Мин появилась незнакомка, которую отец попросил называть доселе теплым словом «Мама». Но Юнги не мог. Эта женщина - не мама и никогда не заменит ему ее. Беда не приходит одна, беда приходит с кармой.

И карму звали Чимин, - маленькая девочка с золотистыми волосами и ярким голоском. Юнги возненавидел их сразу. Он возненавидел всех, кто как-то пытался оторвал так старательно пришитые заплатки. А чувства других его не беспокоили.

Разве кого-то волновало состояние Юнги? Разве кто-то когда-то спрашивал у него: «Все хорошо?»
Никто.... Никто, кроме мамы. Но ее больше нет, и тепла тоже. Он вам здесь не энергия, чтобы снабжать теплотой всех.

Он дождь, он чай. Вовсе не сахар и характер тоже. Он растворяет, а не растворяется.

Кажется, что дождь сопровождает его вечно. Не знаю, найдется ли такой человек на свете, что мог бы спасти его от холода?

Очевидно, - нет. Юнги никого к себе не подпускает и врят-ли это вообще когда-нибудь случится.