— Ну, что там, Лясь? — подошел к девушке Павел, попутно вглядываясь в женский труп с безжизненными зелёными глазами, которые прикрыл подошедший к коллегам высокий юноша — помощник его жены, полгода занимавшийся бумажной волокитой в их офисе, пока Ляйсан не решилась взять его с собой на это дело.

Жертва была вполне миловидной девушкой двадцати трёх лет от роду; копна светлых, местами русых, волос испачкана в грязи, видимо из-за того, что убийца либо преследовал её, либо тащил по земле за ноги. Платье порвано в районе коленок и чуть сбоку, где зияли небольшие следы когтей, будто преследовавший был, ну, как минимум, росомахой. Кожа после потери огромного количества крови, причём из вены на шее, сморщилась почти до неузнаваемости, из-за чего установить личность было довольно сложно (но наш гений Антон уже успел пробить по только ему известным базам данные жертвы; Паша его, по секрету, поблагодарил от всей своей несуществующей души).

Ляйсан, в поисках каких-либо зацепок, успела осмотреть тело со всех сторон, и именно спина привлекла её внимание. Так как крови у убитой не наблюдалось, можно было чётко рассмотреть лопнувшие сосуды с капиллярами и парочку костей от позвоночника, которые были подвергнуты деформациям внешней силой. А вишенкой на торте было отсутствие самого важного органа в человеческом теле — сердца, без которого можно было бы стать ходячим мертвецом, но, к сожалению, это не та Вселенная (собираем вещички и валим отсюда, что уж). Единственное, что будоражит сознание Утяшевой, так это форма дыры в спине, которая примерно была сделана под сердце, будто нападавший точно знал расположение органа и, прозвучит необычно, своими руками проткнул спину девушки, вытаскивая сердце наружу. Кажется нереальным быть настолько сильным, чтобы такое совершить, ибо человека защищают несколько слоёв кожи, коих без помощи каких-либо средств не порвать, а скелет препятствует всякому вмешательству и защищает внутренность (вообще, легче было бы проткнуть девушку спереди, но так как у неё обнаружился чуть ли не третий размер груди, стало понятным, что это показалось убийце запарным делом).

— Да вот сама пока не поняла. Труп абсолютно цел, но опустошён, а вприбавок, перевернув тело, я наткнулась на дыру в спине.- произнесла Ляйсан на одном дыхании и, как будто забывшись на мгновенье, прибавила, — У жертвы отсутствует сердце.

Примерное время убийства было не установлено, так как жертва находилась вне всяких камер и была обнаружена возле утёса в конце леса, вдоль которого проходила небольшая тропа, предположительно протоптанная туристами. Запутать следователей получилось, но все знали, что один сотрудник продолжит копать глубже, чтобы найти что-то, что приведёт его к тому человеку, совершившим это деяние.

— Жесть. — Пара повернулась на голос, раздавшийся сзади. Там стоял Серёжа, помогающий своему напарнику Диме разведывать информацию об убийстве у прохожих, заметивших труп и позвонившим коллективу «умелые руки — вскрывальщики трупов» по телефону. Матвиенко, если честно, просто болтался сзади, не вникая в суть их разговора, зачем-то подслушивая женатых. Вообще, его работа состояла в том, чтобы анализировать события, на основе которых строились предположения, кто бы мог это быть. Но, кажется, в этот раз он предоставил такую возможность Позову, в основном затем, чтобы потренировать его мозг, забитый биохимией и футболом.

Пока Паша отчитывал Серёжу за свободолюбие, Ляйсан успела подойти к Антону, своему новому помощнику, что раньше копался в её бумажках, сопоставляя улики и факты прошлых дел. Ей было немного стыдно, что она нагружала молодого парня такой работой, причём своей, но признаться, она была поражена целеустремлённостью Шастуна, который буквально везде и всегда что-то находил и цеплялся за это всеми конечностями, приводя тысячу и одно доказательство, почему убийца тот или иной человек. И, кстати, пока ни разу не разочаровал ни её, ни весь персонал. Всем нравилось наблюдать за работой младшего, принося те или иные вещи жертв и всякий клад, найденный рядом с трупами или местом события.

— Антоша! — позвала его наставница, подзывая к себе для разговора, — Сегодня твой первый день вне кабинета, готов поработать по-настоящему? — Ляйсан улыбнулась парню, мысленно радуясь за него, ибо тот наконец-то смог выбраться из той рутины и присоединиться ко всем.

— Я всю жизнь был к этому готов, мне кажется. — в конце засмеялся Шастун, забавно почесав свой нос закольцованной рукой.

— Ладно, ладно. Вижу твой пыл. Вперёд на поиски сокровищ! — как бы невзначай крикнула девушка, вздёрнув руку вверх. Кто сказал, что нельзя дурачиться в сорок? Ляйсан всё ещё считала себя двадцатилетней девчушкой, обожающей «Пиратов Карибского моря», как своего мужа (Воля раньше ревновал Джека к ней, но потом смирился и тоже посмотрел, запав уже на Элизабет).

Шастун двинулся к лесу, в то же время обдумывая, что же могло случиться с нынешней жертвой. Ведь зачем кому-то кровь и человеческое сердце? Если бы Антон жил в какой-то другой Вселенной, где существуют всякие фэнтезийные и мистические существа, он сразу всё списал бы на вампира, полакомившегося кровью женщины, и оборотня, которого привлекло особо аппетитное сердце, что без устали качало эту красную жидкость до самых последних стуков. Но, увы и ах, это реальность, и такого, конечно же, быть не могло и не может. Поэтому здесь можно всё отнести к чёрному рынку, на котором за кровь и сердце платят столько, сколько никогда бы не приснилось Антону, даже если бы он работал каким-нибудь депутатом.

Хотя всё же это предположение не особо точное, да и почти непонятное, так как сердце — ладно, фиг с ним, оно реально стоит, как все почки его коллег, но кровь… Куда ему столько и зачем? И рынку зачем она сдалась, если можно под прикрытием работать в донорской больничке, стаскивая пару пакетиков разных групп? Вот и Антон тоже думает, что это какой-то абсурд, да и, а вдруг это и вправду сделали нелюди (начитался книжек детективных с приплетением этого добра, вот и не выходит из головы). Но всё же, пока решил забить и действительно попробовать что-то отыскать, чтобы это привело к какой-нибудь, даже мизерной разгадке.

Очерчивая прямую линию вдоль леса, Антон осматривал чуть ли не каждый кустик, за которым могло лежать что-то стоящее и дельное, что-то, что могло бы помочь облегчить его расследование, ибо навязчивые мысли о вампире и оборотне просто не давали покоя, всё ещё настоятельно пытаясь выдать именно эту версию за ответ. Уткнувшись повторно в данные, что записала Ляйсан о жертве несчастного убийства, Шастун умудрился споткнуться о выпирающий из-под земли камень, в придачу раскрасив близстоящее дерево своей кровью, хлынувшей из расцарапанных ладоней, что были выставлены в момент падения. Папка с бумагой упали на траву, прямо возле ног, но подняв её, парень заприметил какой-то мимолётный блеск среди растений, растущих неподалёку от того «пострадавшего от рук Шастуна» дерева. Больше не держа обиды на занозы, юный следопыт поднял некий круглый предмет значительного веса, который придавал загадочности вещице. Рассмотрев поближе сей объект, Шастун понял, что это золотые часы, числа в которых были обозначены римскими цифрами, а стрелки всё ещё шли и совпадали со временем, которое было на телефоне у парня. Ровно два часа дня. Но что было удивительным, Антон знал эти часы, они были примерно из восемнадцатого века. Нет, он не предположил, просто его класс заставили пройтись по Музею Искусств имени какого-то мажористого индюка, который занимался собирательством каких-то там артефактов прошлого, и среди них значились точно такие же часы с такой же гравировкой, на котором был изображён ангел с крыльями.

Кстати, захлопнув крышку этой находки, Шастун разглядел уже почти стёртый рисунок, на котором можно было разглядеть чётко лишь два крыла. Это и подтвердило его мысли, которые теперь витали возле продавца антикварными штучками и коллекционером, любившим старинные вещички. Ещё всплывала версия о сотрудниках того Воронежского музея, но с той экскурсии прошло достаточно лет, чтобы персонал успел поменяться. Всё-таки Антон там побывал, будучи семнадцатилетним подростком, курящим в мужском туалете «эти красные мальборо» и попивающим за спортзалом «красное вино». Эстетика, ничего не скажешь. Сейчас аж хочется расцеловать директора своей школы за то, что вытурила Елену Геннадиевну вместе с 11"А» в тот музей, как она тогда сказала «для разминочки перед экзаменом». Соц-экономический класс вам не шутка, если честно. Хоть на ЕГЭ и не пригодилось всё это, то сейчас, спустя каких-то тринадцать лет, ему на работе вдруг понадобился именно тот самый музей, в котором Шастун и был. Не то, чтобы это казалось странным Антону, ведь пока это было чистым и удачливым совпадением. И ой, какая неожиданная радость, он наконец-таки навестит своих родных, ибо «Москва тебя всё не отпускает, сынуля, да?» Ждите нового сотрудника из бюро находок.

Шастун на самом деле руками сам часы не трогал, у него же буквально кровь рекой текла после того дерева, на чей ствол выпало это несчастие. Ему пришлось достать те щипцы, что ему выдали ещё утром, так сказать, для удобства (ну или если перчатки посеешь, прошлый сотрудник их всегда забывал). В общем, Антошке-двухметровой картошке в этот раз очень даже повезло, он максимально аккуратно, не тронув специальный пакетик и не оставив на нём своих следов, положил туда маленький, но весьма весомый клад. Ляйсан обрадуется точно, а Паша (читай, как паштет) обязательно заявится в своих беленьких перчатках от старого костюма с первого номера КВН, где он был каким-то французом, чтобы побаловаться с этой уликой и вручить её «даме своего сердца, что бъётся при виде моей прекрасноликой». Пакетик, к слову, Шастун подписал необычно: «Золотые часы XVIII в.» — наверное, чтоб поблистать ещё чуть-чуть своими мозгами, мол, смотри, что знаю. Или Антон просто предположил, что Серёжа на пару с Димой будут горланить и спорить на всё бюро, когда и кем эти часы были сделаны. И конечно же что? Правильно, поспорят и оба проспорят, так как их глава Стас оттяпает двоих за распускание особо острых язычков.

Больше не думая о первой находке, парень собирался пойти напрямик в глубь леса, так сказать, чтобы легонько пройтись глазами и может быть найти последующие потеряшки убийцы. Нет, а вдруг он найдет платок, монокль на крайний случай, авось нападавшим мог быть пятидесятилетний старичок, именуемый себя графом.

— Хотя, если так посмотреть, вампиры ведь не стареют с того возраста, как их обратили, так что им может быть с виду сорок, а на деле двести, а то и триста лет. — вслух начал бормотать Антон, пока шарил руками по траве, нагибаясь без всяких усилий к земле, будто в очередной раз демонстрируя невидимому тренеру свою растяжку.

— А я уж думал, я единственный, кто также думает. — послышался голос Димы за спиной, на чей голос Шастун резко крутанулся всем телом, аля пируэт в стиле «ШасТунца», из-за чего чуть не навернулся снова на бедное дерево, каким-то Макаром оказавшееся рядом с ним. А нет, это уже другое: брусничных капель не видать (свернуться успела поди, чем думаешь).

— Если бы я не был недавно-окрестившимся атеистом, я бы выкрикнул два вполне религиозных слова, Позов. Счёт ноль-ноль, мой друг. Попытайся в следующий раз поддать огоньку, а то верхушку зажёг, а до «низушки» не добрался. Ведь так не бывает. — Шастун на самом деле еле удержался от криков, так как его было очень легко напугать, ибо он, такой придурок (читай как п (ом)идор), боиться ужасов, но сам продолжает их почему-то смотреть, вечно держа руки на лице и разглядывая кадры фильмов сквозь свои пальцы. Либо Антон мазохист и ему нравится навевать на себя дикий страх, либо он втихаря держит спор с Павлом, пообещавшим ему после двадцати пяти ужастиков парочку дорогих браслетов с ремешками плюс кольца из настоящего серебра «с голубыми камушками, Воль». Кстати говоря, парень уже преодолел семь из них (да, для Шаста это прогресс, а вы что хотели — комедии, чтоб представлять там себя в виде клоуна, или мелодрамы для сбора девственных слёзок?)

— Тебя там Лясь с Павлом потеряли. — бросил напоследок Дима, прежде чем отсалютовать Антону в виде какого-то знака из мизинца, указательного и большого пальцев. Кстати, давно бы пора уже загуглить, что «це таке», а то мало ли что, вдруг коллега посылает его своим новомодным жестом, в то время как он, Шастун, об этом даже и не догадывается (вот почему целый год ходит довольный, словно Серёжка-матрёшка после бутылочки хорошего кальяна с его любимыми электронками со вкусом вишни). Если честно, Антон тогда знатно прифигел от такой картины: Матвиеныч с самым серьёзным армяноказахским лицом стоит возле крыльца на второй ступеньке (куда столько информации, Шастун), попивая спиртное прямо из горлышка будущей «розочки» и прикуривая электронной сигаретой с таким чарующим и пьянящим нос запахом, причём женского (Серёжкиного) вкуса. Но надо признаться, они пахли нереально; кажется, слюна текла водопадом.

Выйдя из леса, Шастун быстрыми и огромными шагами потопал к своей мини-команде из тили-тили теста, казаха и доктора (извините, рифмы к поэту, а Антон просто Антон со своими молодёжными выебонами). К слову, парень был одним из гениев: его прозвища были самыми популярными из всех предложенных в этом году. Ибо в прошлом году, конечно же до прихода необыкновенной двуростки, знатным выдумщиком был Павел (вообще, если бы Антон соревновался с Волей по выдумке шутливых названий, до выигрыша бы и вовсе не дошло, потому что оба стали бы дурачиться и кичиться, особенно Пашка, любящий выставлять себя идиотом перед своей любимой).

— А в принципе он и есть идиот. — проговаривает тихо Шастун, глянув на Пашу одним глазком. Тот чуть ли не лежал на его наставнице, выставив свою худую правую руку во весь рост и облокотившись ею о Ляйсан. — Это вообще удобно? Ещё ноги расставил бы, смог сфоткать. Такую картину в Третьяковской галерее в жизни не найдёшь, эксклюзив другого уровня. — И даже не останавливаясь, Шастун на ходу вытаскивает свой новенький самсунг (айфоны нынче для богатых делают), переключает настройки камеры на про, чтоб чётче было, и делает пару щелчков, надеясь, что картинка сильно не смазалась в движении. Иначе победного танца «Пенишаста» ему не видать.

— О, Антоха! — из ниоткуда на его плече материализовывается чья-то большая рука, обхватывая Шаста поперёк шеи, из-за чего ему приходится нагнуться в связи со своим ростом, а сам парень оказывается прижат к массивному телу. — Угадай, кто? — прозвучал до боли знакомый голос его старого друга Ильи. — Не ожидал, да, скажи? Я вот тоже малость охуел, когда увидел тебя здесь. Не уж то на работу взяли, а? — продолжал болтать у него под ухом Макар, слегка похлопывая Антона по спине, мол, давно не виделись, повзрослел, вымахал дитятко. — Стопэ, а что это ты не сказал мне про то, что тебя на расследование повезли? Сижу там в четырёх стеночках, жду тебя, думал, что ты там кольца свои в сифон уронил, вот и маешься долго не пойми где. А он тут, со всеми двумя метрами в длину и… — помедлил Илья, спуская руки на талию своего друга, примеряя, сколько ж там сантиметров у такого дрыща, как Шастун. — …пятью коробами спичек в ширину. Слухай, ты чего-то меньше стал, не заметил? — Антон в это время пытался дойти до пункта сбора коллектива вместе с Макаровым, попутно пытаясь расслышать, что тот ему говорит. Ну, дрыщ и дрыщ, это ли не радость? Вот тебе тридцать, ешь как поп за двенадцать работников, а в ширинку до сих пор влезаешь. Всё просто и удобно.

А вот некоторым до сих пор нужны доказательства того, как Шаст пожирает большую жареную свинью прямо с яблоком во рту, да простит ему это животное. Да и если приглядеться к идиоту-жениху, то можно будет заметить, что на фоне Воли Антон кажется всё-таки больше, о чём говорят их совместные фотки, на которых парень всё время закрывает собой Пашу («если бы ты был ростом с Димку, я б тебя порешал, но я даже в глаза тебе заглянуть без хруста шеи не могу, сорян»). И это очередной плюсик в копилку успеха и надсмеха над всеми людьми ниже ста девяносто семи сантиметров. Шастун такой рост не выбирал, разве что отец заставлял висеть на турнике да растягивал его вместе с младшей сестрой, взявшись за руки и за ноги.

— А может всё дело в замечательных качествах морковки? — спрашивает себя Антон, случайно ляпнув одну из мыслей. Макар как обычно не удивился поведению друга, ведь знал его чуть ли не с пелёнок, и спокойно продолжил свою драму по поводу слишком большого ожидания и накопившегося терпения, готовое было лопнуться, покуда Илье не позвонил Нурлан, говоря, что их компашку тоже пригласили на «пати-убийство-кровь и платье». «Ах да, Антон тоже там. Сейчас только узнал.» — ошарашил последней фразой Сабуров и сбросил звонок, наверное, чтобы поскорее докопаться до Лёхи. В общем и целом, такие пироги.

Никто не удивился, встретив Антона в обнимку с Ильёй; эти двое буквально не отлипали друг от друга в офисе и всё оставшееся время до закрытия пилили различные шуточки, словно они снова дуэт, выступающий в программке «Не спать», радостно встречавшей парней бурными криками и аплодисментами, ведь их сценки были самыми прикольными и буквально никогда не прогорали. Были времена, когда Макар, дожидаясь Антона, говорил что-то Павлу, обсуждал свои походы вместе с Серёгой и даже был небольшим помощником-"пинцет, медбрат» у Позова. Со Стасом тот почти не пересекался, ибо Шеминов был по уши и по самые свои седые волосы в работе, а также вечно разделял небольшие стычки и мелкие драки меж двух бущующих и по сей день огней, Павлом и Серёжей («идиоты идут точить лясы судмедэксперту, а казахи в свой родной край» — при этом пальцем указывая на стол Матвиеныча, где были разбросаны бумаги, на которых были описаны все теории вероятности проигрыша Воли ему в покер; числа были незначительны, из-за чего Серый бесился).

— Что, Илья, как жизнь? — первым спрашивает Матвиеныч, надеясь выведать будущие планы парня, чтобы снова предложить себя на кандидатуру «второго пилота». А если серьёзно, то просто отдалиться от суматошной работы и колких фраз Поза, что всё время нарушает его границы личного пространства, надеясь достать «репку за пучок», который Серёжа всё ещё не решился отпустить, предпочитая завязывать его на макушке. К слову, не только Дима подкалывал его с этим, так можно сказать и про каждого сотрудника бюро (да, даже Шеминов не сдерживал смешка, смотря на волосы Серёги, по просьбе Павла пытаясь невзначай сдёрнуть с него ограничитель распускания в виде резинки).

— Нурлан прислал, да? — быстро перебил того Воля, уже отошедший от своей ненаглядной на…пять сантиметров («Вдруг украдут? Тем более я бы такую красотку сгрёб в охапку и увёз бы на границу Доминикан.» — произнёс как-то Павел, не решаясь отпускать Ляйсан в бар с Оксаной и Ирой, её близкими друзьями, с которыми та делила квартиру до встречи с будущим мужем). — Надеюсь, он не дозвонился до Щербакова. Только его мне и его шуток про мертвецов не хватало. — вздохнул тяжко Паша, потирая глаза левой рукой, как бы желая забыть то, что вспомнил из своего прошлого. — Я отошёл от камеди и стэнд апа более шести лет назад и не намереваюсь пока возвращаться в прежнюю стезю, а Алексей сто пудов и одна редька припомнит мне что-то, параллельно аккомпанимируя на своей старой гитаре, старее его деда наверное, извлекая сумбурный текст песни, которым бы я не хотел довольствоваться по пути на работу. — с жаром и какой-то небольшой нервозностью высказался чуть ли не на одном дыхании Павел, пытаясь придать своему лицу ту безмятежность, с которой он всегда и везде ходил (кроме Ляси, естественно, ибо при взгляде на неё хотелось стрелять глазами-сердечками и повторять лишь «люблю тебя Ляйсан» на пятнадцати языках и отдельно на языке жестов).

— Ну, не повезло, брат. Сабуха реально после меня начал трезвонить Щербеку, — беззаботно рассмеялся над потемневшими глазами Воли Макар, тут же продолжая, — чтобы отдельным приглашением присоединить его к работе со старым другом. Ну и, я так понимаю, у вас вечеринка вовсю. — указывая на несколько машин, стоящих неподалёку от места события, каталку и чёрный мешок, в который Дима в данный момент помещал жертву, плотно закрепляя тело, чтобы довезти без происшествия в морг к родным и близким погибшей.

— Да, убийца на славу постарался. Диско-шар правда не повесил на небо, а жаль, разглядели бы его тень аж отсюда. — саркастически ответил Паша; это был один из его своеобразных ответов, коими он пользовался в студенческие годы, чтобы собеседник перестал ёрничать (бесить скорее всего, но об этом вслух тот не скажет).

— Кстати, Антон, — вдруг прервала Ляйсан старую волынку, подзывая к себе помощника, чтобы озвучить его успешную работу, — нашёл одну улику, которая сдвинет наш голубой вагон и покатит в нужную сторону. — Утяшева попросила у Шастуна пакетик, сразу же показывая его коллегам. Надпись, которую оставил на нём парень, была крупная и подписана самым что ни на есть понятливым почерком, так что каждый, увидев находку, смог понять и различить, что там лежало.

— Никто и не сомневался, что наш зайчик сможет и это дело разрулить. — как бы флиртуя, подошёл к Антону Павел, щёлкая его пальцем по носу, затем неожиданно сбросил руку Макара с шеи Шаста и закинув уже свою повёл его к Стасу, что успел приехать на дело спустя полчаса. — Шеминка ждёт тебя вон там, — указывает Воля на почти что безволосого йети, припирающего своим телом капот машины (на самом деле этот транспорт принадлежит жене Стаса, но он об этом умалчивает и по сей день; хотя директор и не подозревает, что почти все его работники давно знают эту тайну после первого корпоратива, где вдоволь напившийся Стасик открывал рот даже чаще, чем Серёга, любивший ворчать направо и налево). — - Давай, Антося, жги и зажигай! — похлопал его по плечу коллега и отправил к «худшей причёске» на постриг.

— Антон, привет. Как дела? Работать на природе нравится? — завалил его по приходу Шеминов, как бы делая вид, что не видел и зёрнышка в их щебетании.

— Здрасьте, всё нормально. Уже кое-что нарыл и хотел попроситься уехать в Воронеж. Часы, которые я нашёл, — вытягивая пакет во второй раз и передавая его в руки директору, Антон не останавливаясь, продолжал говорить, — родом из одного музея моего родного города. Поэтому я хотел поехать и узнать по поводу них, ибо это единственный экземпляр и вообще антиквариат. Не спрашивайте, откуда я знаю — я просто знаю. — наперёд ответил парень, увидя на лице Стаса немой вопрос.

Стас, если честно, был рад, что хоть кто-то относился к их работе так отзывчиво, положительно, с ярым упорством побыстрее найти преступника и закрыть очередное дело. Единственное, что его останавливало от одобрения поездки своего подчинённого то, что Антон был впервые задействован в расследовании, тем более работая лишь удалённо в оффисе, причём не на собственном столе, а на столе судмедэксперта, то бишь Утяшевой; да-да, Воли, но Паша уже смирился с тем, что его любимая прославилась лишь со своей фамилией («А не твоей, дорогой, надо было раньше на мне жениться, я же говорила тебе ещё тогда. — Извини, но я же не знал, что тебе действительно понравился такой дрыщ, как я, ты погляди — кожа да кости, хоть сейчас забирай моё сердце вновь. Его так удобнее вытащить, погляди. — Паша! Мы не одни, здесь Серёжа с Димой. — Вырезай. — Дурак, иди к себе работать. Стас уже начал дымиться.»)

— Давай ты в пару себе Матвиенко заберёшь? — подумал Шеминов, прикинув, какие успехи их будут ожидать, если у него станет на одного шалопая меньше, да и работа сдвинется с места, а не как обычно у них бывает — извержение вулкана на пустом месте. — Не переживай, побудь пару дней его деревцом, он, как ленивец, обязательно от тебя отвяжется через некоторое время, обещаю.

— Я не ленивый, просто Поз действительно меня заебал своими докторскими науками, хотел ему открыть вторую Америку, как Магеллан. — слегка обиженно ответил Серёга, подслушавший разговор Шастуна с директором, который почему-то вновь упомянул его в присутствии другого. Это уже была своего рода привычка у всех работников бюро — напоминание о самом выделяющемся из них в коллективе, ведь с такой работой и в гроб ложиться не вариант, а юморнуть где-то очень хочется, особенно, если ты бывший квн-щик, как Воля («Харлуша, я завязал, скажи всем, что я перелетел в другое гнездо к своей голубке.»)

— Христофор Колумб, если что. — буркнул неподалёку Дима, закончивший наконец-то с телом и отправившийся на поиски своего напарника, что уполз, как удав, тихо и незаметно от него, пока тот разбирался со свидетелями, проезжавшими мимо обрыва в это самое время, пытаясь подражать хвостатому и точно также, с долей львиной уверенности, спрашивать и узнавать что-либо полезное и относящееся к их делу. — И вообще, какого фига ты меня там оставил? Это не моя работа, если до тебя ещё не допёрло с первого раза. — Позов на самом деле припомнил своему товарищу об утреннем инциденте, когда тот напоролся на скальпель и визжал, как девчонка в шестнадцатом ряду, думая, что это его зубной врач, пришедший по его душу (или его зубы, какая разница) снова, а сзади него оказался Дмитрий, что как раз раскладывал свои приборы, которые чуть не забыл помыть после работы вчера.

— Новый опыт тебе не повредит, не капризничай Димуль. — словно и не слыша никаких угроз от друга, прильнул к тому Матвиенко, закинув на плечо свой локоть, тем самым облокотившись на Поза. — Так мне вместе с Антоном надо ехать? Только я не нанимаюсь нянькой, сразу говорю. — На этих словах он слегка обернулся к парню, ехидно посмеявшись над своей, как он считал, уморительной шуткой по поводу возраста длинного, которого все сравнивали с подростком из школы как минимум, но не заходя за рамки дозволенного, чтобы, не дай бог, не обидеть тридцатилетнего «малыша» («А с виду ведь тебе не дашь и двадцати пяти. Признавайся, чем питаешься? Молодильными яблоками? — Нет, Павел Алексеевич, что вы, употребляю исключительно фикальную настойку. Знаете такую? — Уф, Шастун, всё, сдаюсь. Я же ем тут всё-таки. — Вы первые начали, Павел. — А за такие слова можно и по губам дать… Ребёнок! — Павел Алексеевич!»)

— В общем, даю добро вам обоим. — Разорвал накалившиеся угли Стас, предварительно стрельнув острым, как канцелярский нож, взглядом по Серёже, предлагая заткнуться, пока он не вышел из себя окончательно только в половине дня. — Давайте всё решим подробно вечером, может и ехать не надо будет, всё-таки в музее должны быть контакты для связи. Всё можно выяснить сейчас, никуда не выезжая. — Шеминов подошёл к машине и закинул к себе в бордачок пакет с уликой, найденной Шастом, чтобы повезти его к себе и разузнать, есть ли там чьи-то отпечатки, может даже днк того, кто убил женщину. — Но если ничего не найдём, придётся лично наведаться, конечно. Пусть музей будет закреплен за вами, а я дам Паше кое-какие бумаги разобрать, разумеется, чтобы не лез к вам. Идёт? — И не дожидаясь ответа от двух персон, направился поспешно к паре женатиков, по пути здороваясь с другой группой, приехавшей также расследовать дело вместе с ними.

— Антон, — прогремел вдали голос Макара, оставшегося без чьей-либо компании, когда его друга утащили посреди их разговора о работе Шастуна. — надо отметить твоё первое дело, смекаешь? — подмигнул ему товарищ, всё ближе приближаясь к парню и чуть ли не снова прыгая к тому в шуточные объятия.

Антон, вдоволь впитав все мельчайшие детали места преступления, оглянув близлежащие к нему деревья, наконец-таки оторвал свой взгляд от одной точки в глубине леса, в которой будто бы что-то сверкнуло на долю секунды, и поспешил навстречу своему приятелю, расслабленно удаляясь большими шагами в сторону людей, топчущихся на месте происшествия и переругивающихся меж собой коллег.

«Да, мне определённо нравится эта работа.»

«Главное, чтоб ты не узнал, чем она для тебя закончится.»