Бозвения, Ларт, 19 декабря 2015 года.

Артур проснулся по будильнику, сходил в туалет, наскоро умылся, начал готовить себе завтрак и, чтобы узнать новости, включил телевизор.

- Конечно, многие считают, что идея «Фэнтези» очень странная, и, может быть, даже где-то не очень этичная, я же скажу, что все они делают правильно, и что наша страна давно уже нуждалась в чем-то подобном,- ярко, с запалом говорил известный бозвенийский парламентарий. Его глаза метали молнии, сам же он, в праведной ярости, надувал щеки и продолжал обличать врагов,-

- Нужно показать всем, и самое главное, этим поганым террористам, что никто с ними считаться не будет. «Фэнтези», если вы еще не поняли, это гимн нашей общей, вместе с народом, борьбы против террора.

Артур выключил телевизор и доел завтрак в тишине. Его уже не удивляло, что их телешоу теперь, якобы, какой-то там гимн, ведь буквально вчера портал «Компьютеры и видеоигры» присвоил ему медаль как «абсолютному прорыву в виртуальной реальности», а завтра, по слухам, некая правозащитная организация назовет его «самой гуманной смертной казнью в современной истории». Последнюю неделю, кажется, в СМИ исчезли обычные темы, и их заменило «Фэнтези» – его обсуждали, похоже, вообще все, от самых известных политиков и до мелкотравчатых журналистов – фрилансеров, что пишут по пять бозвенийских крон за тысячу знаков.

Артур оделся потеплее и отправился на работу. На улице его встретил первый снег – он мягко сыпался с неба, покрывая билборды и стенды, рекламирующие «самое невероятное телешоу в мире», запорашивая скамейки, витрины и урны, разукрашенные в яркие цвета «Фэнтези». Молодой инженер спустился в метро, – реклама их шоу была и там, – купил себе шоколадку в автомате, достал блокнот и всю дорогу на работу продумывал систему магии. Добравшись, наконец, до лаборатории, он начал переводить свои идеи в простые и понятные компьютеру алгоритмы.

В полдесятого появился Декс.

- Как наши дела? – С порога спросил шоумен.

- Художники почти закончили основную местность, и некоторые, кстати, уже начали рисовать персонажей. Упырей я прогнал на симуляторе еще вчера вечером – они практически готовы, остается только добавить им немного скорости и живости, чтобы, знаешь, сделать их более интересными.

- Мы здесь не «двадцать восемь месяцев спустя» ставим. Сделай тварей медленными и слабыми, все-таки, это первая встреча наших героев с опасностью.

- Кстати, насчет магии,- Артур достал из кармана блокнот с набросками и протянул Дексу,- я предлагаю одну очень простую стандартную систему – четыре стихии, и наша волшебница сможет вызывать определенные заданные проявления каждой. То есть, скажем, она думает об огне – и тут же перед ней вспыхивает пламя, и чем ярче картины в ее голове, тем оно мощнее. То есть, фактически, мы сперва считываем мысли героини, их интенсивность, яркость, а затем материализуем ее воображение в виртуальном мире. В каких-то заранее прописанных масштабах, конечно же.

Декс задумался – все это было слишком просто, слишком наивно, и напоминало одновременно старые видеоигры и рассказы из дешевых фантастических журналов, в которых невероятно могущественные маги, без каких-либо последствий, одной лишь силой воображения, творили невероятные чудеса, и все это подавалось, как нечто само собой разумеющееся.

- Пусть она страдает,- сказал Декс.

- Прости, что?

- Сделай на каждое использование магии болевой отклик, и чем сильнее, собственно, волшебство, тем больше страданий придется вынести героине. По-моему, не сложно. И еще, из всего набора способностей оставь только огонь и ветер, и холод – совсем чуть-чуть.

- А что, если Эльза попытается материализовать что-то непредусмотренное программой, скажем, ледяную бурю? Или просто сосульку? Или, может, маленькую снежинку?

- Чем сильнее она будет стараться, тем больше боли ей придется пережить, по-моему, это очевидно.

Очевидно – для садиста, подумал Артур, однако тут же отогнал глупую, предательскую мысль подальше. Какое ему вообще может быть дело до изуродованной террористки, тем более, если все это нужно ради большой и важной цели – а значит, если придется, он напишет нужную программу, и героиня будет страдать. И все же, в глубине души, он понимал, что это неправильно.

Декс же не сидел, сложа руки – он переговорил с начальниками, проконсультировал пресс-службу, дал указание переделать два совсем уж безвкусных рекламных макета и, напоследок, мельком отсмотрел все уже готовые материалы по «Фэнтези». Затем, убрал в карман куртки блокнот с пометками и напомнил Артуру,-

- В три часа я даю интервью у Джо. Посмотри, если будет время.

* * *

Декс стоял в павильоне рядом со съемочной площадкой «Шоу Джо» и ждал сигнала. Вот, с другой стороны, появился и сам Джо – большой, под два метра ростом, грузный и неповоротливый, и, при этом, удивительно обаятельный, он помахал рукой в камеру и устроился за тяжелым дубовым столом.

Забавная штука – жизнь, подумал Декс. Вот он, известнейший человек, стоит сейчас и готовится дать свое самое, наверное, важное интервью, а ведь, кажется, всего лишь каких-то тринадцать лет назад он тоже стоял здесь, в проходе к съемочной площадке, и ждал – только тогда, он ждал и надеялся, что его хоть кто-то возьмет на работу.

Трения между Томашем Котичем, что пытался обличать военные преступления в «Черный Понедельник», и Генералом, за два года вроде сошли на нет – все-таки, семейство Котичей было достаточно могущественным и авторитетным в родной Чехии, да и на Бозвению имело какое-никакое, но все же, влияние, однако, дурная слава отца передалась сыну. Никто не хотел брать к себе семнадцатилетнего Йована, пока тот, в отчаянных попытках пробиться на телевидение, случайно не набрел на съемочную площадку Джо. Тридцатидвухлетний Вилем Дворжак, известный комик и публицист, выступающий под псевдонимом «Джо», тогда как раз запускал свое шоу, и в команду ему требовался помощник оператора. Неизвестно, что подтолкнуло его взять молодого Йована на работу, но, спустя годы, Вилем всегда хвастал, что сходу разглядел в молодом и неопытном парнишке огромный потенциал.

- Я обещал пригласить его в эфир, и я сдержал обещание. Итак, поаплодируйте – телеведущий, актер, продюсер и автор, пожалуй, лучших развлекательных шоу на нашем канале – Йован Котич.

Джо поднял руку, приглашая гостя в студию, тот, в свою очередь, прошел вперед, приветственно кивнул в камеру, устроился на мягком диванчике и сходу поправил собеседника.

- Декс.

- Ну конечно,- широко улыбнулся Джо.- Итак, первый вопрос, который я задаю всем гостям – как настрой?

- Странный.- Покачал головой шоумен,- Знаешь, так неожиданно нахлынули воспоминания, о том, как я здесь работал, и, теперь, оглядываясь назад, я буквально вижу ту невероятно длинную дорогу, по которой прошел за эти годы. А я ведь до сих пор помню, как носил камеру за нашим оператором, как учился брать правильные ракурсы, нарабатывал опыт, а потом ты помог мне перейти на «Новости 24 часа» штатным телекорреспондентом.

- Слышите, это я его открыл,- засмеялся Джо.

- Да, это правда,- улыбнулся Декс.

- Ладно, а теперь, поговорим о насущном. Огромная армия твоих прекрасных фанаток со всех городов Бозвении хочет знать одну простую вещь – ты еще не женился на той русской красавице, о которой ходило столько слухов?

- Мы уже полгода как не вместе,- пожал плечами Йован.

- Жаль, вы ведь были самой прекрасной парой на нашем ТВ. Интересно, какая пара теперь будет красоваться на всех глянцевых обложках? Для справки, если что – мы с женой готовы.

Они вспомнили какие-то старые забавные случаи, обсудили последние новости, поделились друг с другом свежими шутками – все это походило больше на встречу давних друзей, которые иногда видятся, чтобы не дать дружеским чувствам заржаветь. Однако, это было всего лишь эдаким аперитивом перед куда более важной темой.

- Полторы недели назад я услышал новость, в которую даже не сразу поверил – что ты делаешь новый, самый дорогой и самый сложный проект за всю историю нашего телевидения, и что это будет... казнь? За это время я увидел уже кучу рекламных материалов, но я, да и все зрители, что смотрят нас сейчас, хотят знать о «Фэнтези» от тебя - всю правду, все детали, мельчайшие подробности. Давай, тебе слово.

Йован начал свой рассказ, долгий и обстоятельный, очень продуманный и не слишком правдивый, согласованный с Альбертом – о том, как Генерал решил напоследок устроить казнь, чтобы раз и навсегда показать свое отношение к террористам, как дал наказ Йовану, и тот сам нашел новую технологию и, вместе с создателем этой технологии, разработал идею и придумал костяк сюжета. Еще он сказал о своем огромном желании донести шоу до всех и каждого, однако, самое важное он оставил напоследок.

- Мы создали просто невероятную систему погружения в виртуальный мир, настолько продуманную и реалистичную, что человек, попавший туда, не сможет отличить вымысел от реальности. А еще, там можно умереть. В сражении ли, от удара мечом в сердце, или от кинжала в горло, от огня, воды или молнии – это, на самом деле не так важно, ведь это разнообразие лишь подчеркивает главный принцип шоу – умер в виртуальном мире, значит, умер и в реальном.

Йован на мгновение замолчал, словно бы собираясь с мыслями, а затем продолжил,-

- Я не буду загружать вас техническими подробностями, нет, вместо этого, расскажу вам немного о нашей телеиндустрии. Сколько я здесь работаю? Долгих тринадцать лет, и за это время я видел, кажется, все, что только может представить себе человек. Кое-что меня поразило, кое-что – шокировало и оттолкнуло, кое в чем я до сих пор сомневаюсь, но вот чего я здесь не видел ни разу – так это настоящего, слепого самопожертвования.

Затем, Йован резко встал и, громко и четко, на всю страну, произнес свои самые главные слова.

- Чтобы привлечь еще больше зрителей, я рискну своей жизнью, я отправлюсь в виртуальный мир и буду проживать там выдуманную сценарием жизнь, ради нашего шоу, ради Генерала и его веры в нас всех, ради нашего общества и каждого, кто сидит сейчас перед телевизором.

Дальше были аплодисменты, яркие и бурные, их сопровождали выкрики и возгласы, полные неподдельного изумления и какого-то отчаянного восторга, и эта шумная, дикая реакция транслировалась на всю страну. Аудитория, кажется, на короткое мгновение, словно бы сошла с ума, и только Джо не поддался странной истерии. Все это время он смотрел на старого друга, смотрел с некоей легкой, едва уловимой грустью, и думал о том, как же сильно тот изменился.