Огромный дом, похожий на горящую спичку. Я видела его, стояла, наблюдала. Весь мир забыл, что такое время и застыл, словно в небытии. Только Иеремия, пока ещё живая, неистово бежит навстречу мне. Такая юная, такая испуганная, такая лишняя среди всех этих цветов, переливающихся огнем в бескрайней темноте вокруг.

- Мама! - отчаянно вскричала она.

Этот крик оглушил меня, как яркой вспышкой ослепил бы солнечный свет по утрам. Я открыла глаза, и было вокруг чисто и светло. Можно было подумать, что я попала в рай, но его не существует.

- Иеремия? - взволнованно произнесла я, увидев среди слепящей белой пустоты больничную койку и небольшой столик с фруктами - единственными предметами во всей выросшей как из под земли палате.

Я держала в руках цветы - блистательно снежные маргаритки. Ее любимые. Я навещала ее всегда только вместе с ними, чтобы хоть немного, но порадовать ее, потому что любила свою сестру. Хотела любить.

Я решила подойти к ней, и в меня прилетело что-то - круглое, тяжёлое - и болезненно шлепнуло мне прямо по груди. Это по земле покатился янтарный выцветший столетиями апельсин рядом с разлетевшимися по полу цветами.

- Не нужны мне твои дрянные подарки! Просто уходи! Я не желаю тебя видеть! - кричала она.

Я не понимала. Я не сделала ей ничего плохого, только желала, чтобы все было в порядке. Даже сейчас слезы странно накатываются на глаза, чтобы снова и снова заставить меня чувствовать себя последней сволочью, повинной во всех грехах.

- Убирайся... - сквозь зубы процедила она и потянулась за ещё одним фруктом.

И я испуганно выбежала из палаты, закрыв наглухо дверь за собой. Стучашие звуки отбивались тяжелой барабанной дробью по двери, но мне теперь нисколько не больно. Стена защищала меня, и я поняла, что больше никогда не зайду за нее, чтобы не обжечься и не сгореть от пламени ее жестоких и непредсказуемых истерик. Это слишком мучительно для меня.

- Нет... нет, нет! Я... не хотела. Не хотела, честно! - доносились опять слова за дверью, но они становились все тише с каждым шагом, что я делала вперёд. - Не оставляй меня одну! Пожалуйста... я...

Подул сильный осенний ветер, вокруг меня закружились белые лепестки брошенных в урну цаетов и унеслись куда-то далеко вдаль, не оставив ничего вокруг.

И я открыла глаза. Вокруг все стало таким знакомым. Белый потолок. Разве что Иеремия... почему-то сидела на краю моей кровати, рядом у того места, где обычно лежала одинокая подушка. Она смотрела на меня необычайно волнующе и ждала ответы на свои ещё не заданные вопросы.

- Доброе утро, Лилит. Ты... тебя мучают кошмары, да? - спросила неуверенно она и нервно поднесла пальцы к подбородку.

- Ничего не говори мне, - холодно ответила я.

Доброе утро... Да оно перестало быть таковым просто от ее присутствия! Какого черта ей нужно здесь в моей комнате? И вообще, как мы... Ничего не помню. Я что, с похмелья? Не похоже...

Сестра тронула меня за лоб, как бы проверяя температуру. Этой своей уродливой рукой! Если она думает, что ей привычно трогать себя, то это не значит, что и другим! Как противно и мерзко! Меня аж передёрнуло от ее скукоженной и высохшей кожи... Я невольно пихнула ее подальше от себя.

- Не прикасайся ко мне, - резко выпалила я и, нахмурившись, уселась напротив, всем видом намекая. А я ведь и забыла, как ненавидела ее. Она хлопала своим единственным глазом резко, наблюдала отстраненно, встала на ноги, а после, отвернувшись, легонько выдохнула и сказала, наконец:

- Я поняла тебя, - сестра вышла и напоследок добавила. - Еда на плите.

Хорошо, что мы понимаем друг друга... Я посмотрела на свою ногу, которая начала зудеть и пощипывать. Наложенный бинт... Точно. Припоминаю. Пришла сестра, я кричала, мы завтракали... Нож. А потом что? Никаких записей...

- Всё, хватит этого, - раздражённо вытянула я. - Сейчас я хочу есть. И я буду есть. Мысли мыслями, а естественные потребности удовлетворять надо, - а потом уже тише и вдумчивее, смотря в окно, говорила почти про себя. - Солнце ещё на горизонте. Разве я так мало спала? Или же... Ах, никаких мыслей, Лилит!

Я посидела немного, потянувшись, почесавшись, и пошла на выход из комнаты. Выйдя на кухню, заметила сестру в углу, но не придала ей должного внимания, как это сделала она. Неподалёку на плите стоял мой завтрак. Я с будоражащим мой аппетит любопытством подошла и заглянула в кастрюльку... Вау, даже слюнки от такого становились вкусными!

- Ты будешь есть не на кухне? - послышалось сзади, как только я собралась как раз сесть за стол. Интересно... Она хочет возразить мне? Я даже специально проверю.

- Я за своим буду.

- Но... - не успела закончить сестра, как я сразу же твёрдо и грубо ее перебила. По-хорошему с ней никак.

- А у меня в комнате нет стола, да? И даже если и нет, почему мне нужно спрашивать в своём доме твоего разрешения? - усмехнулась я.

Мы теперь не старшенькая и младшенькая, мы равны. Но я, всё-таки, равнее! И ты понимаешь это, я вижу по твоему обеспокоенному личику...

- Хорошо, приятного аппетита тебе, - не стала спорить она, развернувшись, продолжила заниматься своими делами.

Я поставила кипятиться воду в электрочайнике и уже принципиально пошла к себе в комнату. Ну а как я буду выглядеть, если останусь здесь? Уж точно не психически полноценным человеком. Я ведь не сумасшедшая невротичка!

Завтрак был необычайно вкусным. Я поняла, насколько изголодалась по такой еде: домашней, сытной. Невероятной. Полуфабрикаты, простые гарниры сомнительного качества - мой предел. Даже ресторанная еда не могла вызвать у меня такого восхищения. Не было в ней... чего-то. Не знаю, как это правильно обозвать. Да и не очень-то надо. Иеремия - лучшая в своем деле, и от этого факта никуда не убежишь, как бы гордость не старалась.

Когда с едой было покончено, я снова пошла на кухню, чтобы приготовить кофе. Он мне не очень-то нравился, но, вроде как, в нем что-то и было. Не знаю. Я уже привыкла употреблять его, так что не буду себе изменять... Мать вот постоянно мне говорила о вреде кофе, когда я его втайне покупала!

Я села с уже готовой чашкой темного ароматного и такого горячего напитка, и передо мной появилась Иеремия, неуверенно встала передо мной с кучей белья на ее механической руке.

- Говори уж, - сдалась я, хлюпнув парой глотков.

Иеремия оживилась и с возбуждением сказала:

- Я просто хотела спросить, как ты себя чувствуешь. Ты ведь спала так много, вот и...

- Много спала? - насторожилась я и начала понимать, как мои опасения начинают подтверждаться.

Я взглянула на сестра с тряпьем, на свою гостиную... А ведь чисто здесь стало, да и пахнет по-другому. Это она так убралась? Ха, клянусь, это заняло было не один час. Может...

- Почти целые сутки.

Вот это да! Я, конечно, люблю поспать, но это уже явно нездоровая вещь. По моей спине прошёлся холодок. Я сразу вспомнила множество случаев, когда люди засыпали каким-то странным (летаргическим) сном и больше не просыпались. Врачи диагностировали клиническую смерть, а потом родственники хоронили своих якобы умерших родных. После те оказывались живыми, но умирали по настоящему, задыхаясь в гробу от недостатка кислорода. А что, если и мне такое грозит? Проснусь вот, буду лежать в тесной деревянной коробке, как человечек в футляре, звать на помочь, бить по стенкам и медленно задыхаться... Ух, как мурашки пошли!

- Лилит?

- А?

- У тебя такой вид был, будто ты приведение увидела.

- Да уж лучше бы приведение увидела. Погодите... - напряглась я, вспомнив ещё одну такую очень важную вещь. - Я же должна была вчера играть!

Я резко вскочила и мигом помчалась в свою комнату. Только этого не хватало... Сама же объявила, сама же не пришла, так ещё и не объяснилась толком, паники и недовольств нагнала. Придётся писать об этом целую публикацию. Так, где мой телефон?

- Что-то случилось? - спросила меня Иеремия, выглядывая из-за двери.

- Да, случилось! - раздраженно выкрикнула я и решительно подошла к ней, что она аж отпрянула. - Не мешайся тут, занимайся лучше своими делами.

- Но я действительно хочу помочь, - произнесла она не то, что напуганно, а осторожно или даже лукаво.

Я, кажется, что-то приметила в этом «типа» встревоженном взгляде, но не понимала пока что. Возможно, что она и есть причина моих неудач? Как ещё по другому объяснить все эти внезапно свалившиеся на меня беды? Нет уж, наверняка эта змея что-то сделала со мной...

- Послушай сюда, - угрожающе ласково сказала я, схватила ее за плечо и с силой нагнула ее к себе, чтобы росты наши, наконец, сошлись в одном значении. - Ты пришла ко мне, и у меня тут же появились неприятности. Совпадение? Тут уж размышлять приходится... Всем, чем ты можешь помочь - сжаться в уголке и не попадаться мне на глаза, - а потом уже, играя в добренькую, добавила. - И ещё. Если я узнаю, что в этом всём ты и правда как-то замешана, то пеняй на себя, Иеремия.

Я отпустила ее и зыркнула в то выражение ее лица, с каким она все это выслушивала. Оно оставалось... обеспокоенным с первого взгляда, однако если присмотреться хорошенько, то можно заприметить проблески равнодушия, какое существует только у служанок, вот уже с десяток лет принимающих в себя все оскорбления от своих хозяев. И что же мне теперь, зарыться в подушку от стыда?

- Но у меня нет цели причинять тебе зло. Как раз наоборот, - сказала Иеремия отстраненно и как механически подняла упавшее с ее искусственной руки чёрное полотенце. Вместе с этим я вновь заметила бинт на своей, пока ещё не зажившей ноге.

- Что за... - хотела сказать я, но передумала.

Что за человек она такой? Вечно лезет, куда не надо. Так было всегда. Иеремия была словно была моим повадырем, а ее верным псом... указывала мне постоянно, а я и не могла ослушаться. Вот вся в отца пошла. А я вот в мать, и не сказать, что рада этому - теперь у меня, как и у нее, ранняя седина по всей голове. Это довольно сильно унижало меня. Ещё бы, выглядеть, как бабка в свои молодые годы вряд-ли кто-то захочет. Хорошо, что я живу в мире, где изобретена краска для волос. Они у меня теперь зелёные, цвета моих глаз...

Так, что там с нашими баранами? Ах да, объяснение, почему я опоздала на выступление... Громко сказано, конечно - выступление! Для меня, музыканта, дело обычное - заводишь прямой эфир, выполняешь всякие поручения за определенное вознаграждение. Цены на услуги были разные, но устанавливала их моя же аудитория по подлому закону потребления - если заказов на некоторую тему было слишком много, допустим написание саундтрека, то я просто поднимала стоимость за услуги композитора. А я-то думала, что экономика это сложно!

Со стороны звучит максимально несерьёзно, особенно, для тех, кто в Интернете ни на вы, но у меня получалось довольно недурно. Такой формат устраивал как заказчиков, так и зрителей, первых просто потому, что это дополнительная реклама, а вторых так называемым ими "талантом". Да, меня часто называли талантливой и выдающейся личностью, предвещали великое будущее. Я этому не особо придаю значение, а слышать такое все же приятно.

Этот талант заключался не просто в написании музыки или хорошем вокале, нет, все куда сложнее. Я умела мастерски импровизировать, так, как это не умел делать никто. Не просто спеть под биток, а с нуля безостановочно сделать целую композицию, начиная от ударных и заканчивая вокалом с текстом. Именно поэтому моя небольшая студия в комнате всегда была так обставлена всякими контроллерами, педалями и синтезаторами, что лабиринт прямо какой-то. И каждый прибор я знала на зубок - что делает, какой эффект даёт, какой синт производит. Безумие? Нет. Привычка. Если, например, все переставить, перепутать, то я стану беспомощной и совсем уж бездарной.

Не скажу, что это было просто, даже наоборот. Я специально выставляла высокую цену на нее, самую высокую, что даже за неделю, бывало, никто не решался потратить свои деньги на это. Всё-таки такой накал страстей держал меня прямо у сердца, то сдавливал, то отдавал каким-то ненормальным адреналином. Однако это было и полезно - анализировать, думать, принимать решения и, что самое главное, развиваться, иначе... тебя просто забудут. Никто не любит рутину в такой важной для человека вещи, как музыка.

Ну и конечно с такой важной работой важен график, потому что связкам нужно было отдыхать, да и пальцы не железные (именитые многолетние мазоли ещё не до конца сформировались). А что по итогу? Я назначила время и... не пришла. А деньги платили серьезные, серьезные люди. Помню, с именитой студией анимации сотрудничала даже, гонорар был соответствующий, поэтому-то и важно показать себя ответственным человеком, чтобы не стать музыкантом средней-низшей пробы и упираться в потолок своих возможностей, выполняя однообразные заказы. Кому-то такое положение пойдет, лишь бы деньги были, но не мне.

"Удивительная история болезни, в которую невозможно не поверить. Лень - опасная штука, убившая больше людей, чем чума... " - появился первый "нормальный" комментарий из тысячи односложных предложений после моего поста.

Шутники острят, чтобы оправдать свое существование... Я даже отвечать по этому поводу ничего не буду, пусть думают так, как вздумается. Сегодня у меня тоже будет выходной - в наказание им. Поскучают, поймут.

Поэтому посижу я немного в своих любимых социальных сетях. Окей, много. Обожаю это больше всего - ничего не делать и просто залипать, позабыв о всех заботах. Так проходили иногда часы за бесконечным листанием чего-то бессмысленного. Ну вот зачем мне знать историю про дурачка, настолько зависимого, что тот пошел в ванную с телефоном и умер от удара током, от удара тупости наверняка? Но это просто интересно как-то, приносит эмоции... Не пользу, а только дешёвый наркотик счастья. Нет, счастья как-то пафосно звучит. Удовольствия - больше походит на правду.

Спустя несколько часов, проведенных в соцсетях, переписывания с недалекими рекламодателями и просмотра самых тупых в мире картинок, я вдруг наткнулась на него.

Уорд. Почему именно он попался мне в ленте? Почему именно на его страницу мне любопытно было зайти? Я не питала интереса к его личности, не изучала особо даже его профиль, когда назначала встречу, только глянула пару фотографий, чтобы нарисовать примерную картину в голове. К тому же, он все выдал с лихвой в переписке.

Ничего интересного, по сути, у Уорда на странице не было, пока я не заметила у него только что появившуюся в постах фотографию - селфи на фоне... моей школы? И лет ему здесь меньше, хотя лицо вроде умнее не стало спустя годы. Но вот учеба? Мы, оказывается, учились в одном месте. Как тесен мир...

Пока я рассматривала его, курящего нарушителя порядка и воздуха, начали появляться комментарии:

"Вау, ты решился выложить ту фотографию? Ты такой брутальный..." - написала некая Вероника. - "Но ты реально отбитый. Помню, тогда все на ушах стояли из-за того скандала с изнасилованием, старики эти вшивые за любой проказ наказывали по всей строгости, а ты ещё и умудрялся самокрутки за складом курить. Ты точно идиот."

"Да ты сейчас и есть этот нудный старикан, как будто в тебе проснулось что-то святое" - ответил Уорд. - "Мы были молодыми и глупыми".

"Были, да? Что-то я не примечаю изменений у тебя."

История... с изнасилованием? Я, вроде как, помнила ее. Ну да, точно, вся школа была в шоке, когда в сеть вылилось видео, где какие-то школьники, видимо, снимали домашнее и далеко не обоюдное порево. Никто бы ничего не сказал, если бы там не засветилась форма нашей школы. Все затрубили тревогу, начали искать жертву и виновников, но на видео лица были замазаны, а голоса преображены. Никто так и не сознался. Последовали ужесточительные меры и наказания. Если не будут страдать эти, то пусть понесут наказание все. Мне вся эта суета была не очень интересна. Куда больше раздражали разговоры об этом, сплетни, слухи, которые, как рой пчел, жужжали и здесь, и там, и тут. Даже говорили, что это была наша молодая учительница по прикладному искусству, уж очень похожа была. Что за тупость? Зачем ей тогда было надевать школьную форму?

Так уж вышло, что это видео по понятным причинам было везде заблокировано, удалено. И так уж вышло, что я хранила это видео у себя в облаке. Зачем, спрашивается? Ну, у меня вообще много всякой чуши имелось там. На всякий случай.

Я щёлкнула мышью пару раз, прокрутила колёсиком мыши вниз и через минуту уже нашла свой заветный и интригующий сюжет. Включила. Доги-стайл? Не припомню такой позы. Всё уже забыла. Человек пять. Тройничок. А ещё с ними, похоже, была девушка. Видимо она с ними заодно. И снято все было каким-то сумасшедшим алкоголиком! В плохом качестве, сжатое, да ещё и переформатированое, черт бы вас побрал...

Внезапно девушку на видео ударили чем-то похожим на хлыст. На коже сразу отпечатался клеймом широкий след вдоль позвоночника. Судя по выкрикам, это было реально больно. Ещё и противно так ржут. Такое не одну неделю заживать будет, так удивительно и... случайно возбуждающе.

Мое тело сразу же изветило меня об этом. Неправильно это как-то, но все же... невозможно оторваться от такого зрелища. Я начала невольно водить руками по себе, в горле пересохло от вязкой, порочной слюны, а лицо расплылось в тепле и краске...

Я, похоже, услышала что-то. Упала какая-то вещь со стола. Я оглянулась и вспомнила, что в своем доме не одна.

- Только не это! - прошептала я. - Какой будет позор, заметь она меня! Да я от этого никогда не отмоюсь!

Я быстро оглянулась на дверь - вроде никого. Я быстро встала, поправилась и вся воспламененная страстью вышла из комнаты. Тело было горячим, а щеки так и жарились до красна, и это далеко не все, что можно было сказать о моем возбуждении.

Я, не обращая внимания ни на что на свете, быстрым шагом направилась в ванную. Вышла я оттуда уже свежей и, вроде как, успокоившейся. Хотя мне и не стоит так переживать по поводу сестры и как-то вообще стараться ради нее, но выставлять себя эксгибиционисткой тоже не очень-то не хотелось. Нужно было сосредоточиться на делах. Это совсем мне не к лицу - краснеть как маленькая девочка.

- Иеремия! - окликнула я ее, стоящую и разглядывающую мои обои, которые уголками немного отходили от стены. - Так ты собираешься тут жить?

Она повернулась вполоборота и, чуть побегав взглядом вокруг, ответила:

- Я подумала, что это будет хорошей идеей, пока мы ждём поминок.

Я подошла к шкафу и провела пальцем по верху. Да хоть ладошкой проведи, ни одной пылинки!

- А ты времени зря не теряла.

Я задумалась. Странное дело. Раньше мы были взаимны в своей ненависти к друг другу, но чем больше я нахожусь рядом с ней, тем больше понимаю, вернее, не понимаю эту ръяную услужливость ко мне. С какой стати ей вдруг захотелось наняться ко мне бесплатной горничной? Это дело становилось все мрачнее и загадочнее с каждым часом, и, похоже, именно мне нужно будет заниматься этим дурацким расследованием. Я могла не париться и выставить ее за дверь. Но так просто выгнать вот это вот все? Чистоту, свежесть, вкусную еду? Даже несмотря на то, что ее присутствие для меня не проходит бесследно. Просто... в доме у меня всегда кавардак. Меня берёт такая лень, когда приходится убираться, что прямо трясёт. Я как-то нехотя всё делаю, некачественно, а она прямо со рвением. Может, я ошибаюсь насчёт нее всё-таки? Это надо выяснить и как можно скорее, потому что я начинаю уже изрядно нервничать.

- Можешь остаться здесь, - махнула я рукой.

- Спасибо, - ответила она, почти кланяясь.

- Надо будет выделить тебе постель, - почесала голову я и осмотрела гостиную, посередине которой стоял просторный диван. - Ночью ты спала здесь?

- Да.

- Ясно. Продолжай в том же духе. Я тебе дам постельное. Вещи свои можешь разложить в шкафу на свободных полках. В общем-то всё. Будут вопросы - обращайся.

- Поняла, - коротко ответила она и скрылась за углом комнаты.

Итак, следствие началось.

Когда я увидела, что сестра заходит в ванную, то немедленно пошла за ней. Она стояла перед зеркалом и водила щёткой у себя во рту... без пошлостей. Электронная, кстати, удобно, наверное, когда ты инвалид.

- Тебе что-то надо? - продолжала она, поглядывая на себя в зеркало.

- Нет-нет, просто забыла кое-что.

Она покосилась на меня. Я что-то сказала не так? Хотя это было и правда подозрительно. Тогда я подумала и решила, что самым лучшим решение. будет занять позицию и выжидать момента, когда все раскроется. Паранойя? Неа, инстинкт самосохранения.

Гостиная была лучшим для этого местом. В ней стоял диван и большой телевизор со Смарт-ТВ. Надо сказать, что пользовалась я последним впервые и выглядела весьма глупо, когда пять минут пыталась понять, как его включить. Он был не мой - прошлых хозяев. Выкидывать жалко, продавать неохота, пусть стоит, радует глаз, собирает пыль... Против телека я вообще ничего не имею, даже посмотрела бы там... ужастик или комедию. Просто не с кем это сделать. А начну одна, так и внутри пусто станет, в компании-то все по-другому. Наверное. Хотела бы я знать, каково это - смотреть фильмы с кем-то.

- Ну что за... долбанный аппарат, - ругалась я про себя, уже полчаса пытаясь настроить каналы.

Ещё через полчаса я победоносно упала на диван и, развалившись как царица, принялась щёлкать пультом-скипетром. Первое, на что я наткнулась, была мелодрама - сразу в помойку. А сейчас новости. Эх, проклятая политика, пропускаем. Ещё новости. Сколько одних только каналов по новостям?

"Мертвого хозяина нашли на своей же усадьбе на окраине города. Судя по..."

Да что за чушь всё идёт? Следующее!

"... основано на реальный событиях" - вещал отрывком голос рассказчика. - "Фильм-драма: «Тайная братская любовь»".

Кажется, я начала понимать, почему на самом деле не смотрю ТВ. Очень хорошо начала понимать. Особенно, когда сестра подошла именно в этот момент, но, видимо, из вежливости не стала неистово потешаться надо мной.

- Лилит, не покажешь где постельное? - поинтересовалась она, встав недалеко. - Ты говорила, что...

Точно. Я со всеми этими шпионскими уловками запамятовала.

- Да-да, - оживилась я и встала с дивана, указывая пальце на него. - Ты заглядывала под него?

- Нет, - произнесла она тихо и задумалась.

Я напряглась и, схватившись за дно, подняла сидение, которое оказалось не таким уж и легким. Пружины противно зашумели ржавым скрежетом и издали писк. Я выдвинула короб и предоставила ей подушки, простыни и наволочки во всей красе.

- Ты что, хранишь бельё тут? Вот уж не ожидала... - сложив руки, сказала сестра.

- А что такого? - спросила я непонимающе.

Чего она вообще выделывается? Я тут ей помогаю, а она свои фразочки непонятные пихает...

Неожиданно послышался скрип, что-то с грохотом упало. Я поняла с настигающей меня болью, что вся эта бандура вдруг решила сложиться и рухнуть вниз, задев меня по ноге. Я задержала дыхание, закрыла глаза и изо всех сил попыталась не закричать, как стойкий самурай, получивший уже с сотню ударов клинком...

- Лилит...

- Все в порядке.

- Но...

- Замолчи и бери, пока я не передумала! - вырвалось из меня.

Как же болит! Теперь на этом месте будет синяк, огромный! Да что же это такое? Что ни день, то травма!

- Хорошо. Ещё раз спасибо, - быстро поблагодарила сестра и, не мешкая, забрала всё самое самое необходимое для себя.

Я указала на пару пустых полок, которые она могла использовать, после чего последовала распаковка вещей из ее чемоданчика, маленького такого, вещи внутри вряд-ли заполняли хотя бы половину пространства. Я внимательно следила за тем, что достает сестра - одежда, канцелярия, мелочевка, пара книг, коробка с причудливыми инструментами, какая-то полупрозрачная бутылка... и ничего интересного дальше.

- Так почему ты не разложилась заранее? - спросила я её, держащую в руке узорчатый крест с распятым Иисусом.

- А? - оглянулась она растерянно и замерла. - Почему, говоришь? Я как-то и забыла, занята была делами, да и вещи мне не нужны были.

- Какими делами? Уборкой? - прищурилась я.

- Да. Ты не обижайся, но тут все было как на свалке. Вот у меня и зачесались руки, - ответила она любезно и в то же время не очень смело.

Чего-чего, а в этом Иеремия была права на все сто. Мне самой-то было не очень приятно видеть весь этот беспорядок. Я даже вызывала разок горничную для уборки, так она все в моей комнате перепутала и переставила, так что мне понадобился месяц, чтобы снова восстановить эту сложную большую сеть из тысяч и миллионов связей... А вот сестра убралась хорошо - и вещи нетронуты, и чистота радовала глаз, как будто магия прошлась по полкам и смела всю пыль.

- А где же ты спала? - поинтересовалась я.

- Да вот на диване уснула. Он, правда, жестковат для меня. Ты же вроде спрашивала?

Я, не обратив внимания на ее замечание, решила продолжить наблюдения и оставить лишние разговоры на потом. Но всё, что делала эта совершенно спокойная и покорная девочка-безручка - ходила, да хлопотала по мелочи, а ещё спросила меня вдруг:

- Ты что на обед хочешь?

- На обед? - удивилась я.

Она никогда не спрашивала моего предпочтения к еде, оно и неудивительно. Я, конечно, была готова съесть любую ее стряпню, но гораздо приятнее, когда твоя накрытая тарелка без внезапных сюрпризов. И все же, говорить мне такое? Я была в растерянности. Неужели это ещё один из ее пунктов прислужливости?

- Я не знаю, - выдохнула лениво я после короткого раздумья. - Приготовь что-нибудь с мясом.

- У нас есть курица в холодильнике, а ещё картошка. Хорошо будет смотреть в рукаве.

- В рукаве? - не поняла я и тут же смекнула о профессионализме сестры. - Ладно, приготовь.

Иеремия кивнула и пошла на кухню - шуметь ингредиентами. Я не могла упустить шанса проверить ее. Может, какие-то странные приправы или ещё чего подозрительного найду?

Для слежки я села на стул вместе с телефоном и в течении всего часа наблюдала за ней исподтишка. Надо сказать, что смотреть за готовкой не менее увлекательно, чем потом ее употреблять. Кажется, навыки сестры стали ещё более утонченными, аккуратными. Я знаю, что нет предела совершенству, но куда лучше-то?

- Ты молодец, хорошо справляешься, - похвалила я сестру, когда она, поставив еду в духовку и уселась передо мной со скучающим видом.

- Ты тоже неплохо шпионишь за мной, - ответила она и вдруг мило улыбнулась.

- Я? Шпионить за тобой? Зачем мне это надо? - встревожилась я и суетливо сложила руки в другую позу на столе.

- Вот и я думаю. Зачем?

Зачем... И правда, к чему все эти ребячества? Я ведь совсем не боюсь ее, так ведь? Я тут главная, мне не составит труда спросить ее напрямую, да что там, применить силу, если надо! Точно, так и нужно сделать. Забавно, что эту идею подала мне сама Иеремия. Она умна. Слишком умна. Это... раздражает. Когда у нас появлялись споры, она всегда выигрывала меня своими учёными речами, а мне приходилось ещё и выслушивать это, как побежденной. Я проигрывала ей всухую, а она ещё потом подкидывала дров в огонь, называя меня глупой, мягко говоря. Ну разве я виновата, что меня не одарили исключеным умом? Это как осуждать человека за его кривой от рождения нос. Я думаю, что миру нужно движение, подобное бодипозитиву - мозгопозитив? А я буду гордо носить звание первой мозгопозитивщицы...

Вообще я считаю, что любить себя за те вещи, которые ты не в силах изменить - необходимая способность. Интересно, понимает ли сейчас это Иеремия? Всё-таки она потеряла глаз и руку. Это и правда нелегко - вот так взять и принять сам факт потери, я уж молчу о том, как с этим дальше жить. Возможно, это и была причина ее, казалось бы, беспричинной жестокости ко мне. В любом случае, это совсем не оправдывает ее. Преступление есть преступление, за которым немедленно должно последовать наказание.

- Иеремия, нам нужно поговорить. Одевайся.

Она сначала посмотрела на меня внимательно, а потом без вопросов встала и начала собираться. Любопытно мне, насколько далеко она зайдет в своем... послушании? Я собиралась отвезти ее на кладбище, к родителям. Для того, чтобы задавать конкретные вопросы, нужны, порой, определенные обстоятельства.

Одевшись, мы сели в мою уже прогретую машину, и мне захотелось закурить. Я немного опустила окно, чтобы не выпускать много тепла и, провозившись с пачкой с минуту, крепко затянулась, с наслаждением.

- Это отвратительно, - выдавила из себя сестра, сморщившись.. - Ты будешь курить прямо в машине?

- Да.

- Тогда я выйду.

- Как хочешь.

Я сидела и сладко втягивалась, прямо как в старых боевиках, наслаждалась моментом. Пафос и восторг прям брали меня прямо в этой машине, и я даже не заметила, как начала скуривать фильтр. Не стоит забывать, что я здесь главная.

- Иеремия! Поехали! - крикнула я сестре, стоявшей поодаль.

Она отстраненно смотрела куда-то на высотки домов во вдумчиво-застывшей позе поэта. В такие моменты практически ничто не могло отвлечь ее от дела, ни ветер, пытающийся раздувать ее волосы по лицу, ни мой крик, выставляющий меня полной дурой. Так и стоял, покачиваясь на ветру этот одинокий цветочек.

- Я тебя тут вечность буду ждать!? - гаркнула я ей так громко, как только могла, и она вздрогнула, повернулась, поглядела растерянно и извинилась, сев в машину.

Полчаса езды, и мы были на месте. Кладбище, обиталище всякого рода тварей из городских легенд и сказок. Меня всегда пугали эти истории. Да чего греха таить, и сейчас не перестают. Столько странных вещей происходит в мире, столько загадок, ужасающих своей неразгаданностью. Хорошо, что сейчас все эти кресты, тонкие перила из прутьев и жуткие чёрно-белые портреты покрывал снег. Он всегда такой, пытается что-то скрыть от нас, хорошее или плохое. Труп, брошенный где-нибудь неподалеку, например.

- Почему мы сюда приехали? - спросила Иеремия.

- Не переживай, закапывать я тебя не собираюсь, - пошутила я и нервно усмехнулась. - Просто отведу тебя к нашим родителям на свиданку. Нам нужно поговорить.

- Странно от тебя такое слышать.

- Почему?

- Ты же не веришь в загробную жизнь, духов, призраков...

Я всмотрелась в руль, который плотно сжала в своих руках. Она была права.

- Да, не верю, но эмоций от этого меньше не становится. Я готова говорить с ними, если это успокоит меня.

- Сердцу не прикажешь, да? - улыбнулась невначай она, согласная со мной. - От природы не убежишь...

Мы шли по тропинкам, пробирались сквозь могилки, заросшие деревьями и высматривали звенящие невидимые цепи - те места, в которые, как мне казалось, не стоило ходить. Дороги, видно, замело. Опять снегопад прошел? Я старалась не набить себе обувь снегом и, высоко поднимая ноги, шла, не оглядываясь. В конце концов, мы нашли то, что искали.

Вот они, две ониксовые, сколовшиеся местами плиты, вырезанные в причудливую крестовидную форму, два тела, лежащие друг от друга в десяти шагах. Наши мать и отец.

Иеремия сделала пару шагов к надгробиям и придвинулась в сторону отца. Она сделала почтительный поклон головой и смела налетевший снег с плиты, а потом повернулась и осторожно подошла к матери. Сестра касалась краев надгробия, ведя руку то в одну сторону, то в другую, будто гладила по голове, а потом улыбалась, смирительно закрыв глаза. Это зрелище вызывало во мне, несмотря ни на что, самые противоречивые и сентиментальные чувства.

Хотела бы и я так. Но не могла. Ко мне в семье относились с недопониманием из-за моего "другого" отношения к вещам, к той же самой вере. Я боялась своих чувств, они могли стать причиной выговора, упрека, несогласия. Так думала я. А теперь уже поздно об этом размышлять. Мне... так жаль, что я практически не говорила им, как люблю их. Как бы я хотела снова увидеть их живыми, тогда бы мне было что сказать! Я бы обняла тебя, папа, улыбнулась и прижалась даже к тебе, мама. Как же я скучаю... Как же тоскую, как же хочу! И это невозможно, и это жуть как несправедливо.

- Иеремия, - взглотнув, произнесла я твёрдо. - Ты вспомнила?

- Я и не забывала, Лилит, - ответила она, в последний раз с лаской притронувшись к портрету, и встала в полный рост передо мной.

- Правда? Тогда расскажи мне, что произошло, по-твоему.

- Это не то о чем я хочу говорить, - сдержано произнесла Иеремия.

- Я не для этого сюда ехала, чтобы выслушивать твои отказы. Лучше не начинай, - пригрозила я и скрестила руки, осуждающе зыркнув.

- Хорошо, - кивнула она понимающе и понуро опустила голову. - Дай мне пару минут, пожалуйста.

Одна из самых отличительных особенностей человека - его восприятие реальности. Каждая ячейка нашего общества смотрит на мир по разному, разделяясь ещё и внутри междоусобицами. Причем, нужно учитывать ещё и то, что мнение каждого человека меняется, как кроссовки, и в этом нет ничего плохого. Просто это так сложно - видеть другую личность через пару-тройку лет. Никогда не знаешь, когда ты разочаруешься в нем.

Мы прожили вот уже с десяток лет, повзрослели вместе с сестрой, а вы так и остались... вечно молодыми. Мама погибла раньше отца, в пожаре ночью в нашем загородном доме, о котором все, что я помню - полыхающее пламя, как в сказке, яростно пожирающие огни и красота, перемешанная ужасом. Огонь сжёг все, оставив воспоминанием только те многочисленные ожоги на теле Иеремии. Ее правая рука обуглилась до такого состояния, что пришлось сделать ампутацию. С глазом тоже что-то случилось, но сестра об этом никогда не рассказывала. И все это ради чего? Дура ты, Иеремия, самая настоящая. В безумной попытке спасти свою мать, ты сделала больно себе, больно сделала бы ей, увидев она последствия твоего "героического" поступка, больно сделала мне, в конце концов. Этого ты так хотела?

Отец разбился спустя несколько месяцев после трагедии. Это и правда забавно - насколько может издеваться над тобой этот дрянной мир. Может, это была попытка суицида и вполне удачная? Я не верила в это. Папа не оставил бы нас одних, он умный и ответственный, сестра в него пошла чем-то таким. Таких глупых вещей от него просто нельзя было ждать, преступление! Это оказалось ударом не только для нас, сестер, но и для его отца и нашего дедушки. Трудно смотреть на свое мертвое дитя, словно вся твоя жизнь прошла зря. Это закончилось для него инсультом, и даже после такого он выжил, как будто сам его господь издевался над ним, скалился своими блестящими зубами над бескрайним небом, в которое он с тех пор так любил смотреть, несмотря на его строгий рациональнизм.

Когда все это случилось, я была маленькой и не очень понимала, что такое смерть и почему мне нужно плакать. Что нельзя было сказать о Иеремии. Почти каждый день я слышала ее слезы. Она была такой озабоченной, хрупкой... не то, что потом. Сердце стало тверже кремня. Страдания закалили ее безмолвным выражением лица, полыхающим во взгляде чистой ненавистью. Так почему же? Почему ты... улыбаешься мне сейчас? Я, наконец, узнаю это?

- Лилит, я готова.

- Я слушаю тебя.

Ветром одиноких могил повеяло - хоть и не таким резким, но все же холодным, жестоким и совсем... совсем уж горьким.

- Знай, что после всего произошедшего мне стыдно и в глаза тебе смотреть, - начала она, повернув голову, что очертания ее лица тонкой линией выделились на тусклом солнце. - Я вспоминаю это все, как ты и просила, и меня наполняет только сожаление и отвращение к себе. Я была самой худшей старшей сестрой на свете, клянусь. Мне и представить не удается, насколько тебе было нелегко от такой жизни. Я давила тебя слишком сильно и в итоге растоптала все твои чувства, в том числе и любовь. Мы вдруг оказались чужими людьми. Помнишь, как я занималась с тобой уроками?

- Ах, это... Всего твоего добра и не упоминишь, - сжалась я. И не от ветра совсем.

- Ты постоянно говорила, что не можешь решить эту задачу, а я в гневе кричала на тебя, - говорила сестра с удушающей и червствой горечью, как будто ей что-то гадкое положили в рот.

Я почувствовала, как вместе с этим некое протяжное, плачущее и дрожащее заиграло у меня внутри, той весной, которая никогда не наступит. Печальной и тонкой скрипкой по горлу полоснул тяжёлый ком, а глаза затряслись, закрылись и вспомнили.

"- Я тебе уже в сотый раз объясняю, на пальцах даже, уже младенец бы понял, а ты сидишь! Как можно быть такой тупой?

- Я... стараюсь... правда.

- Не вижу я твоих стараний. Одни плохие оценки у тебя, мне это не нужно, знаешь ли! И я тебе уже говорила, чтобы ты занималась только уроками, а ты меня ослушалась и пошла на улицу вчера.

- Но я не хочу так много заниматься. Мне что, теперь всю жизнь сидеть и учить?

- Да мне плевать, главное, чтобы был результат. И не смей мне тут ныть, я тебе все по факту говорю. Ты меня поняла?

- Да, поняла..."

И вновь передо мною Иеремия. Кое-что в ней поменялось, кажется. Одежда, может, рука? Старость?

- Я винила тебя не только в плохой учебе, во всех грехах. В смерти нашей мамы. Это было неправильно. Такие слова травмировали тебя, привязали чувство вины... - продолжала давить свою песню сестра, в каждое слово вкладывая все больше чувств.

"- Мама сгорела заживо в этой кровожадной печке, папа насмерть разбился и превратился в кровавое пятно, а дедушка слишком часто кашляет кровью из-за инфаркта... Они утопают в крови только потому, что ты ничего не сделала. Просто никчемная, ни на что не годная, да ещё и бестолковая, как стена прямо. И как ты ещё живёшь на этом свете?..

- П-прости меня. Я..."

Иеремия появилась передо мной, приблизившись и сжав кулак в скривленном выражении лица, спросила:

- Так ты помнишь, как тебе было плохо? Я вот помню это прекрасно.

Ветер защекотал лицо моими волосами, а потом больно отхлестал своими порывами. Он никогда не закончится.

- Нет, мне не было плохо, - возразила я, досадно усмехнувшись, и окончательно сломалась в голосе. - Мне было адски мучительно находится рядом с тобой. Сколько ты принесла мне страданий? Сколько слез? Ты запрещала мне плакать, а я все равно плакала в подушку, пока никто не видит! Ведь это так невыносимо...

- Лилит... - Иеремия тихонько подошла ко мне и слегка наклонилась, чтобы воочию узреть мои не способные на терпение глаза.

- Поэтому я спрошу тебя тот же самый вопрос, который задала тебе ещё вчера, - прошептала я и схватила ее за плечо, крепко сжимая косточки и перебирая их пальцами, а вместе с тем внутри сжималось что-то у меня. Каждое усилие, каждая секунда в тягость. - Какого чёрта тебе здесь надо, Иеремия?

Больше всего я начинала ненавидеть в ней это идиотское выражение лица, с которым она даже не смотрит на меня. Я стискивала ее все сильнее, пока она, наконец, не покрылась морщинами и болезненным взглядом.

- Даже сейчас ты не сопротивляешься, - зло прошептала я ей, схватив за челюсть, и посмотрела ей в рожу, такую никчемную и жалкую, что аж плюнуть хотелось. - Какая же ты уродина. Что ты... что мать.

Иеремия нахмурилась. Ей это явно не понравилось.

- Неприятно, когда тебе такое говорят, не так ли? - усмехнулась я ей в её недовольный сверкающий глаз, в ее забавно напряжённые лобные доли.

- Не втягивай в это маму, - то ли умоляя, то ли угрожая говорила она, и вместе с тем терпеливо стояла.

- Ой, а почему это? - продолжала я дразнить, уже буквально издеваясь над ней. - "Не спасла ее"! Какая жалость! Ну ничего, как-нибудь в другой раз!

Сестра сверкнула самой чернотой своего глаза и будто заглянула мне прямо в душу, заползая червяком мне в череп, разгрызая глазные яблоки, а потом во внутренее ухо впивалась и шептала прямо в мозг: "Ты действительно начинаешь меня выводить из себя".

Итак, ее кожа начала сглаживаться, все подготовленное ею яростное пламя затухло в непроглядной серой метели.

- Как я и говорила, Иеремия. У тебя даже чести нет. Ты готова валяться передо мной в луже грязи, умолять, и ничего более... - улыбнулась злорадно я и придвинулась к ее уху, вцепившись в отвратительную кисть, желая поскорее оторвать ее ко всем чертям. - Ради чего ты готова это терпеть? Насколько далеко ты готова зайти?

Я продолжала тянуть ее на себя. Сестра заметно взвизгнула и сдержанно застонала, но не совершила ни одной попытки вырваться, ни одного слова поперек не выронила невзначай, только стояла, согнувшись, и терпеливо ждала. Снова и снова я налегала, хотела заставить ее хотя бы немного...

И что же получила? Остывшую порцию страха вперемешку со стыдом на блюдечке.

Ее протез... он оказался у меня в руке. Точно... любимая игрушка, с которой играешь неосторожно, а потом случайно ломаешь ее и пугаешься, что тебя накажут родители. Но ещё больше я переживала за сестру. Забыла, насколько она хрупкая. Точно фарфоровая кукла. Смотрит на меня страдальческим выражением, скрючившись, стискивает плечо и тихо тянет мучительную песню сквозь зубы. Прямо до мурашек.

- Иеремия...

- Да, ты права... - сдержано и громко чуть ли не вопила сестра и, подрагивая, указывала на свою оторванную конечность. Все как в фильмах ужасов. - Я ничтожный человек, напоминать мне об этом не нужно. Я... заслужила такое отношение к себе. Постоянные муки, рвущие меня изнутри, теперь мои соседи, к которым я привыкла, поэтому привыкну и к твоим жестоким ответам на мои самые лучшие намерения для тебя. Пускай это лицемерно, пускай это разбивает меня изнутри, вгоняет в отчаяние, пусть я знаю, что достучаться до тебя практически невозможно...

- Иеремия, - умоляюще перебила ее я, - просто скажи. Зачем все это? Мы всегда плохо ладили...

- Да потому что, Лилит! - выкрикнула она, срываясь уже непонятно в какую эмоцию, как будто сходила с ума. - Я не хочу больше ненавидеть тебя, не хочу делать плохо. Я просто желаю остановить этот бесконечный круг насилия и жестокости, который мне уже осточертел... - и какая же у нее мягкая улыбка появилась в этот момент. - А пока я буду ждать, Лилит. Ждать, надеяться... и пытаться сделать твою жизнь хотя бы немного лучше. Я действительно хочу дать тебе то, чего ты так давно заслуживаешь. Хотя бы малейшего счастья...

Я достала пачку и закурила. Снова.

Иеремия... Она не смотрела на меня, стыдилась и гордилась сказанными словами одновременно. Так серьезно глядела и так растерянно... А улыбки и след простыл.

- Если есть хотя бы крошечный шанс... - вымолвила она непривычно тихо, вглядываясь на вкопанные рядом надгробия.

Так вот, почему она здесь. Хочет «подружиться», да? Как же это нелепо. После всего, что между нами было, после тех чувств, которые мы испытали и испытываем к друг другу сецчас... какая тут может быть дружба? Я не хочу с ней дружить.

- Я в себе-то не могу разобраться, а тут ещё и ты свалилась на голову со своими шансами... - отстраненно, будто и не ей ответила я, а потом добавила, взбодрившись. - Поехали домой.

Всю дорогу мы держались друг друга далеко. Оно и к лучшему. Сестра боялась, а я... наверное, тоже. Какое-то тревожное и необъяснимое чувство преследовало меня, дышало мне в спину. Мотор гудел, дворники противно скользили по лобовому стеклу, а печка в машине как назло перестала работать, и приходилось сидеть в холоде.

- Иеремия, - произнесла я и схватилась за руль, а ногой вдавливала педаль газа вхолостую.

- Да? - откликнулась она с заднего сидения, так уверенно, словно ее ничего и не гложет теперь. Может, так и оставить?

- Забудь, - недовольно произнесла я и тронулась.

Эта неконтролируемая злость у меня пошла ещё с ранних лет. Я была не то, что объектом насмешек, но всяческого внимания со стороны одноклассников. Многих забавляла моя реакция - бурная и очень злобная. Они провоцировали меня, выводили из себя и пытались всячески заставить меня показать все самые критические пороки людских эмоций.

"Твои родители померли. Безмамная тупица!" - крикнули однажды мне с вызовом. - "Так что давай, уходи отсюда. Тебе здесь не место. Это приказ."

Я и не ушла. Та девчонка, которая сказала это, являлась богатенькой оторвочкой. У нас в школе много таких было - избалованных уродов. Я вмазала ей со всей дури, да так, что та потом неделю дома сидела. Я поняла, что немного переборщила с этим. Мне хотелось преподать ей урок, но не калечить...

С тех пор подобные приступы агрессии мучают меня частенько. Я даже чуть не задушила своего партнёра в постели просто потому, что сильно разозлилась из-за... ах, уже и не вспомнить. Но сейчас? Как бы это не было чревато серьезными последствиями! Я не хотела этого делать со своей сестрой. Она всё-таки инвалид, а я так с ней поступаю... как-то аморально. Гордая, не знающая пощады мучительница!

А когда я захотела посмотреть в зеркало заднего вида и обнаружила ее пристальный взгляд и мигом отвернулась в сторону ржавого покончившего знака. Я ещё сильнее вцепилась в свой руль, как в свой единственный спасательный круг посреди этого одинокого ледяного океана, и, набирая высокую скорость, помчалась по пустому шоссе. Я уеду от этих плохих мыслей и эмоций. Чем ближе стрелка спидометра к сотне, тем больше они перестают что-то вообще значить для меня. Гадкая чушуя начинает сползать с моей кожи. Я начинаю линять как змея, сбрасывать все, что так мне противно или неприятно. Только грудь бы рукою прикрыть, чтобы сохранить всю свою знобящую до костей черноту своего сердца. Так делают все хищники, чтобы, в конце концов, не стать сентиментальной жертвой. Убей или будешь убит.