— Надеюсь, вчера вы хорошо отдохнули? — спрашивает Господин Чону, и откидывает Хёнджина с Рюджин коротким взглядом, оторвавшись от утренней газеты и решив узнать дела у детей, которые вчера слишком поздно вернулись. И если Хёнджин в более-менее хорошем расположении духа, то у дочери лица не было вчера, да и сегодня тоже.

— Да, — только и отвечает Хёнджин, продолжая кушать свой тост, и бросает взгляд на кузину, которая на удивление, слишком молчалива и задумчива. Даже вопрос отца не услышала, без всякого настроения тыкая вилкой в свою тарелку.

А ещё, Хёнджин конечно же не спец во всем этом, но кажется, что Рюджин нанесла сегодня слишком неестественный макияж, особенно под глазами, но это все равно не помогло скрыть её опухшее лицо и, тем более, придать более счастливый вид.

Она плакала ночью?

Хёнджин не любит влезать в личную жизнь, но у него тревога с самого утра за состояние своей кузины, ведь сколько бы они не огрызались, он ее любит и дорожит ей. Удивительно то, что Чону не замечает это её состояние, или замечает, но внимания не обращает.

— А ты, Рюджин? — и Хёнджин понимает, что сделал поспешные выводы о дяди, потому что, как будто прочитав его мысли, Чону обращается к своей дочери и откладывает наконец свой газет в сторону. Впрочем, Чону не был похож на отца Хёнджина, и старался по-максимуму уделить внимание своему ребенку несмотря на загруженный график.

— Что? — переспрашивает Рюджин, отрываясь от своих мыслей и возвращаясь на землю, когда краем уха слышит свое имя.

— Повеселилась вчера? — Чону повторно спрашивает как ни в чем не бывало, как будто не замечает, что с его дочерью что-то не так, пока Хёнджин внимательно наблюдает за ними, догадываться начиная, что именно не так с Рюджин.

И эти догадки, честно признать, не очень приятны.

— Н-ну да… — тянет неуверенно светловолосая, и пытается нацепить на губы жалкую пародию улыбки.

— Не ври мне, Рюджин, и скажи, почему ты плакала и сама не своя, — Чону хмурит свои брови, озвучивая свои мысли и переживания, ибо свою дочь он наизусть знает. Она никогда такой сломленной не была, а наоборот, утром своим позитивом наполняла и веселила отца, не умолкая ни на секунду.

А Рюджин теряется. Опускает взгляд, не зная даже, что сказать отцу, ибо и сама не догадывается о причине своего состояния. Она просто плакала. Несдержанно рыдала в подушку всю ночь, когда приехала домой из того проклятого мероприятия, в котором Ли Феликс «разорвал» с ней.

Блять, так тупо.

Они ведь даже не встречались.

Тогда почему у Рюджин всё нутро сжимается от осознания того, что Йеджи заинтересовала его сильнее, и он, возможно, в будущем будет встречаться с ней?

— Я всего лишь поссорилась… с подругой вчера. Не стоит переживать, — находит она вполне достойное оправдание, и снова поднимает взгляд на отца, всеми силами стараясь его убедить. Впрочем, врать Рюджин отлично умела. И он, кажется, верит. Хмыкает задумчиво, и полной грудью вздохнув, отводит взгляд от дочери, приступая к трапезе.

— Если хочешь, можешь остаться дома, — как бы невзначай предлагает Чону, всё ещё немного переживая за состояние дочери. Она и вправду выглядит нездоровой, усталой, и наверное, с той самой подругой не готова пока что встречаться, судя по тому, что они поссорились вчера нехило, ведь неспроста же Рюджин плакала так сильно, и сейчас сама не своя.

— Нет, не хочу. Я в порядке, правда, — твердо отвечает Рюджин, даже не обдумывая слова отца — она ни за что не останется дома, словно трусиха, не позволит Феликсу даже подумать о том, что он вчера ранил её. Нет. — Пап, я в школе покушаю. У меня аппетита нет сейчас, — неожиданно сообщает она, пока от отца не посыпались еще вопросы или слова, сказанные с заботой и переживанием. Рюджин конечно любила эту черту в отце, но не сейчас, когда ей совсем не хочется ничья забота, не хочется объясняться из-за Феликса.

Пусть её в покое на некоторое время оставят, и все — это то, что ей нужно.

— Пока, — снова натягивает она на губы улыбку, и встав с места, подходит к отцу и коротко целует его в щеку, в то время как он лишь хмурится, еще сильнее переживая, но не перечит, подумав, что это слишком — насильно заставлять её остаться дома и позавтракать. Быть может, ей и вправду нужен покой, а не вмешательство в душу?

Хёнджин же, до этого молча наблюдавший за всем этим, хмурится, когда Рюджин скрывается за дверью. Быть может, она и обманула отца насчет ссоры с подругой, но Хёнджина она не проведет — он все еще на все сто уверен, что причиной её подавленности является Феликс, и, возможно… Йеджи.

— Кстати, Хёнджин, — вдруг обращается к нему Чону, меняя тему и отрывая взгляд от спины дочери. Решает не докапываться дальше до Рюджин, и выбирает себе новую жертву в лице своего племянника. — Твой отец звонил вчера. Почему ты на его звонки не отвечаешь?

— Знаете, дядя Чону, я тоже потом покушаю, — Хёнджин тоже встает со своего места, делая вид, что не услышал слова Чону, на что тот лишь устало усмехается и качает головой. — На работу опоздаю, всё-таки, — добавляет, и направляется поспешно до двери, чтобы не упустить Рюджин — ему нужно поговорить с ней.

— Кстати о твоей работе, — но Чону всё не унимается, и останавливает его, не успев он выйти из столовой. Закатив глаза, Хёнджин прекращает свои шаги, и оборачивается к дяде, не понимая, что его заинтересовало в его работе на этот раз. — Надеюсь, ты не творишь глупостей хотя бы в этом легком деле в виде отвезти и привести сестру Тэхёна на машине? — в который раз спрашивает Чону уже выученный вопрос, потому что знает Хёнджина не меньше собственной дочери, и понимает прекрасно, что даже в такой легкой работе племянник вполне может натворить дел.

Работа водителя, скорее всего, была для Хёнджина и Чону неким спором, состязанием, нежели источником денег — они в них не нуждались, да и платили водителям мало, пусть даже семейство Ким Тэхёна. Чону был наслышан о племяннике от своего брата, Хван Ходжуна, который чуть ли не перекидывал всю вину на своего сына и утверждал, что ссорятся они как раз-таки из-за его беспечности и эгоистичности каждый раз, вот и Хёнджин старался опровергнуть эти слова отца и доказать дяде, что он вполне серьезный и ответственный парень, а не балбес какой-нибудь, как о нем все думают.

Но увы, доказать это у него не получится, потому что да, Хёнджин даже в такой легкой работе облажался. И причем, облажался так конкретно, даже к работе не успев приступить толком — поцеловал сестру Тэхёна на вечеринке. А вчера снова.

Быть может, прав был отец, и Хёнджину и вправду нужно взяться за голову и повзрослеть наконец?

Хотя… возможно, прозвучит странно, но вчерашний поцелуй теперь не кажется Хёнджину ошибкой, как было в первый раз.

— Не творю, — решительно отвечает Хёнджин, и, пожав плечами, снова разворачивается и продолжает свой путь, добавив тихое: — Наверное.

***

Благо, дядя задержал Хенджина не так сильно, и он всё-же да успел выйти до того, как Рюджин уехала в школу. При виде светлой макушки, которая направлялась в сторону дороги, Хенджин окликает кузину, вынудив ту остановиться и обернуться.

Рюджин щурится, не понимая, что ему надо, и наблюдает за тем, как он сокращает расстояние между ними. Немного нервничает, ведь глаза у неё снова увлажнились от собственных мыслей, и поэтому, начинает смахивать слезы, чтобы Хёнджин не успел ничего заметить.

— Чего тебе? — бурчит Рюджин тихо, не понимая, чего ему понадобилось, и старательно отводит свой взгляд, когда он подходит.

Глупая.

И чего она так плачет по этому мудаку по имени Феликс? Ей нужно собраться.

— Хочу погово… — отвечает бы Хёнджин, но обрывается на полуслове, все-таки заметив, что кузина только что снова чуть не плакала. И это становится для него последней каплей — он, правда, старалась не влезать в её личную жизнь, но она сама вынуждает.

А ещё, он лезет, потому что от догадок у него все внутри почему-то сжимается. От догадок про то, что, возможно, Йеджи и Феликс во всем виноваты.

А точнее, только Йеджи, которая затеяла эту долбанную игру, в которую не только его впутала, да еще и Рюджин с Феликсом.

И все ради чего?

Чтобы Хёнджина соблазнить? Унять свое эго, задетое после того, что он отшил её в самом начале их знакомства?

— Скажи мне правду, Рюджин: ты реально так расстроена из-за подруги? — Хёнджин хмурится, задавая этот вопрос твердым голосом, чтобы она не посмела соврать, и таит надежду, что да, только из-за подруги. А не из-за Йеджи.

А Рюджин молчит. Все еще отводит глаза в сторону и до крови кусает губы, не зная, что сказать. Точнее, планирует огрызнуться, сказать ему, что это его не касается, но храбрости не набирается. Вместо этого лишь вперед поддается и обнимает своего кузена, ставшего ей почти что братом.

— Феликс меня бросил, — всхлипывает она, утыкаясь в его грудь и пачкая черную футболку, больше не сдерживается и хочет хоть кому-то душу излить.

Она такая тупая. Ради забавы спала с другом, влюбилась в него (она наконец признала это себе, когда заснула под утро после рыданий в подушку), а теперь расстроена из-за того, что он решил прервать эту долбанную игру, ревнует его, будто они встречались на самом деле.

А в реальности ни Феликс, и тем более, ни Йеджи в душе не ебут о чувствах Рюджин.

Она чувствует себя неудачницей, жалкой, в безвыходном положении.

А Хёнджин чувствует её эту боль, ощущает, как она дрожит в его руках, обнимая его все крепче, будто поддержки ища.

И его догадки и опасения оправдываются. Рюджин в таком состоянии из-за них.

Феликс… бросил её. А она была влюблена. Но может, не все так ужасно, и Йеджи тут не при чем? Мало ли из-за чего тот мудак мог бросить Рюджин.

— Чем я хуже Йеджи? — но следующих всхлип кузины разбивает последние надежды Хёнджина, отчего тот в ответ её обнимает неуверенно, гладя её спину, и прикрыв глаза, чертыхается.

Грёбаная Йеджи.
Чертовка, которая слишком сильно заигралась.

***

Йеджи редко просыпалась в хорошем настроении — обычно, она стояла перед зеркалом после пробуждения и приказывала себе собраться, улыбнуться, хоть и фальшиво, но мило, чтобы своего водителя зачаровать еще больше. Но сейчас искренняя улыбка с утра с её губ не сползает, к которым она прикасается кончиками пальцев периодически, вспоминая свой второй в жизни поцелуй с тем же человеком, которому подарила и первый.

Вспоминая вчерашнее незабываемое мгновение на стоянке, припечатанная к черному джипу и пьянеющая с каждым мгновением от страстного поцелуя с еле уловимым вкусом выпитого им пива и её фруктовой помады, у Йеджи дыхание учащается и банальные бабочки появляются. Хочется еще. Так, черт возьми, хочется снова прикоснуться к нему, увидеть.

Вся та злость на мелкие куски разбивается, а обида покидает её сердце, уступая былой влюбленности и глупости — да, она от мести отказаться хочет, понимает, что не сможет.

Не сможет влюбить его в себя, а потом бросить с ранящими словами, в два раза больнее, чем когда-то он.

Она хочет лишь остановиться на пункте «влюбить в себя». Да и не пункт это теперь вовсе, не игра, потому что ей хочется по-настоящему.

Удивительно, что он смог усмирить её обиду и желание месте одним лишь поцелуем. Таким ярким поцелуем, взбудораживающим весь её разум и кровь.

Она прощается со своей семьей, которая не раз делала за завтраком замечание по поводу того, что она слишком торопливо кушает — откуда им знать, как ей не терпится увидеть своего водителя — и выходит наконец из дома, почти вылетает на ватных ногах. Замирает, увидев джип около дома, и Хван Хёнджина внутри, который, заметив её, не спускал с неё своих черных глаз.

Конечно, Йеджи не терпелось его увидеть — ночью даже на эмоциях, в перерывах визжанием в подушку, хотела позвонить ему, но благо, быстро прогнала эту глупую затею. Но сейчас она почему-то шагает к нему слишком медленно, скованно, потому что нервность при виде него еще больше усиливается, да и страх со смущением.

А если поцелуй и в этот раз ничего для него не значил?

И она снова строит слишком высокие надежды раньше времени… Да нет же! Не может такого быть. Только не после того, когда он буквально показал ей все свои эмоции вчера поцелуем, ревностью, которая была заметна любому.

— Доброе утро, — она проговаривает, открывая дверцу машины, и оседает на сидение, покусывая свои губы в волнении. Поглядывает на Хёнджина осторожно, будто ожидая реакции, и холодок по коже бежит, когда он изучает её лицо внимательным взглядом, на секунду задерживаясь на губах… а потом отводит.

— Доброе, — бросает слишком сухо, без всяких лишних эмоций, и у Йеджи что-то внутри обрывается, и бабочки в животе испаряются.

Честно? Не этого Йеджи ожидала. Только не на этот раз.

Что с ним, блять, такое?!

Йеджи от такого тона и холодности взгляд отводит, до боли сжав края своей юбки, пока машина отъезжает от дома.

А может, она не так все поняла, и Хёнджин лишь не хочет вести себя несдержанно рядом с её домом, или может и вовсе стесняется её? Тоже не знает, как начать разговор о вчерашнем…

Йеджи, правда, старается себя обнадежить, поддержать, придумывая разные оправдания всему этому. Но время летит, минута за минутой, и они все больше приближаются к её школе в полном молчании. И с каждой минутой эти оправдания не действуют на её разум, а глаза увлажняются от подступающего кома в горле.

— Ни о чем не хочешь поговорить? — всё же не сдерживается она на десятой минуте их молчания и напряжения в салоне, и наконец решает посмотреть на него снова, стараясь не выдать дрожь в голосе. Надежду на то, что сейчас Хёнджин растеряется, засмущается, поиздевается — да что блять угодно!

Но он лишь коротко смотрит на неё в ответ и, хмыкнув, выпаливает:

— Да нет, вроде, — понимает прекрасно, к чему она клонит, но отвечает так спокойно, будто вовсе не он вчера прижимал её к этой грёбаной машине и кусал её губы, ревнуя до жути. У него точно нет провалов в памяти или раздвоения личности? — Хотя постой… есть. О вчерашнем, — добавляет он, принимая фальшиво-задумчивый вид, и доказывая, что провалов в памяти у него не наблюдаются. И Йеджи от этих слов напрягается, хотя бы потому что Хёнджин выглядит не очень дружелюбным, и, тем более, романтичным и смущенным.

— Ну? — вздыхает тихо Йеджи, просит, чтобы он продолжил, всё ещё не теряет надежду на то, что Хёнджин не такой мерзавец, каким сейчас кажется, и возможно, она поспешные выводы делает. Ну подумаешь… говорит холодно, с ноткой фальши. Подумаешь, смотрит так, как будто она очередная подстилка, которую выгоняют на утро после ничего не значащей ночи.

— Целуешься ты неплохо, — делает он вердикт и касается своих губ пальцами, будто вспоминая её вкус. Казалось бы, это должно было бы прозвучать как комплимент, в силу того, что Йеджи совершенно не целовалась раньше до него, но лучше бы он не делал этот «комплимент», потому что звучит как-то… мерзко, что у Йеджи все внутри сильнее сжимается. — Но будь теперь добра, завязывай со своей игрой, — как и ожидалось, Йеджи реально раньше времени надежды строила. Его голос звучит теперь твердо, без всякого сарказма или холодности, немного даже разочарованно.

Хёнджин руль сжимает руками, не сумев больше оставаться равнодушным. Ему надоело.

И пусть, что вчера он чувствовал некое наслаждение и тягу к ней, но сейчас, после утренней ситуации с Рюджин, Йеджи как-то отталкивает его, злит.

— Ты э-это к чему? — Йеджи не понимает. Она широко свои глаза распахивает, ничего, черт возьми, не понимает, не знает, что на него нашло и почему он так ведет себя.

— К тому, что ты слишком эгоистичная и избалованная девочка, которая затеяла какую-то бессмысленную игру из-за того, что я отшил тебя, — ему нужно было это сказать, потому что он реально такого мнения о ней. Тем более, после того, что она использовала Феликса, чтобы в нем ревность вызвать. Сама же призналась вчера.

Да, Хёнджин понимает, что в этой ситуации не только Йеджи виновата, но и сам Феликс, который верностью и честностью не блещет — но, черт возьми, Йеджи буквально этому парню шанс дала, и только ради игры. Не подумала о том, что, быть может, есть девушка вроде Рюджин, которая влюблена в него.

Да и ради какой игры? Хёнджин что-то не уверен, что у Йеджи были благие намерения в виде влюбить Хёнджина в себя и быть с ним долго и счастливо.

Она лишь злилась из-за сломленной гордости. Типичная дочка, хоть и не любимой, но богатенькой семьи, привыкшая получать все, что хочет. Играть с Хваном задумала, глупая.

— И ты знаешь, почему эта игра бессмысленна? — спрашивает он, взглянув на неё на мгновение, но Йеджи не отвечает на его вопрос. Вообще ничего не говорит, лишь сидит тише воды и ниже травы, и выслушивает все, затаив дыхание — слишком неприятно вздохнуть, в горле слишком большой ком, вынуждающий задыхаться от обиды. — Потому что я не влюблюсь в тебя, Йеджи. Тот поцелуй, моя реакция на твое тело, на то, как ты близка с Феликсом… Все бы так поступили от этих твоих манипуляций, понимаешь? Приведи хоть монаха, но если ты будешь вести себя с ним так, как со мной, со временем даже он испытал бы к тебе физическое влечение, которое стихнет как только тебя возьмут на заднем сидение этой ма…

— Останови машину, — она прерывает его, больше не стерпев этих слов. Просит совсем тихо, и сжимает руки до такой степени, что, казалось бы, края бедной юбки вот-вот порвутся.

Но Хёнджин ничего ей не отвечает. Затыкается, и хмыкнув, снова на дорогу смотрит, продолжая вести.

— Останови эту чертову машины, Хван Хёнджин! — уже громче говорит она, а точнее, совсем громко, с дрожащим голосом, полный злости и обиды.

Казалось, она вот-вот заплачет.

И Хёнджин останавливает хотя бы потому, что до школы они все равно уже почти доехали, даже ворота видны спереди. Да и больше говорить с ней не хочется, не на эту тему, не сейчас.

— Сегодня можешь быть свободен, — говорит она, даже не взглянув на него, и быстро выбирается из машины, потому что она умрет, буквально умрет там, если задержится еще хоть на секунду.

Хёнджин следит за ней, будто ожидая чего-то. Подмечает, что она вполне спокойно направляется до школы, шагая ровно, даже не убегая.

И, уж тем более, не плача, на что он, как бы это странно не звучало, надеялся, потому что слёзы помогли бы ему вовремя осознать, что он только что поступил как мудак последний.

Хотя… и без слез он это осознает, возможно, где-то глубоко в душе, но не хочет признать. Хочет убедить себя в том, что прав был только что, и в его состоянии реально физическое влечение виновато от её манипуляции. А ещё в том, что Йеджи и вправду всего лишь избалованная эгоистка, легкомысленная настолько, что, наверное, вполне даже знала об отношениях Феликса и Рюджин, но все равно решила использовать его. И в том, что она ничуть не любит Хенджина и не чувствует что-то, кроме желании мести за сломленную гордость от его отказа, даже сейчас не обижена, всего лишь бесится от того, что он сказал ей правду.

И делает он все это не только из-за своей кузины Рюджин, которая всё же в доме осталась и не смогла приехать в школу, делает даже не из-за того, что утром дядя как бы напомнил ему, ради чего он вообще устроился на эту работу, намекнул, чтобы он не страдал хуйней.

А в основном, из-за того, что возможно зол на Йеджи от постепенного понимания ситуации, в которой она просто блять играет с ним, мстит.

И вчерашний поцелуй наверняка часть ее плана. И если этот факт забавлял его раньше, и в каком-то смысле даже разжигал азарт и страсть, то сейчас… как-то не то.

***

Йеджи наконец добирается до уборной школы, почти забегает внутрь, с каждой секундой понимая, что на пределе, и запирает дверь. Прислоняется к стене, замечая, что никого слава богу нет тут, и медленно оседает на пол, всхлипнув.

Поддается своим эмоциям, больше не сдержавшись — она должна была не подать виду на огонь внутри всю дорогу до сюда, чтобы ровесники не заметили. Не подобающе для наследницы семейства Ким рыдать на виду у всех.

А сейчас можно. И поэтому она рыдает, уткнувшись носом в свои коленки, чтобы хоть как-то унять эту боль в грудной клетке.

Снова, черт возьми, снова ничему её жизнь не учит. Уже дохуя раз на собственном опыте убеждалась, что взлетев вверх тяжелее всего падать, но она все равно продолжает наступать на одни и те же грабли, и раньше времени возлагает слишком высокие надежды.

Глупая… Даже хотела забыть об обиде, кинуться ему в объятия после вчерашнего поцелуя. Но теперь даже если он признаваться ей в любви будет, она не кинется. Не забудет.

Он должен страдать, страдать и страдать.

Это он блять должен быть сейчас на её месте! Эгоист… Это он конченный эгоист, а не она! Йеджи бы ответила ему в машине, огрызнулась бы, но увы, за ночь слишком сильно замечталась, вот и сердце только что с грохотом разбилось, что у неё сил хватило только убежать от него. Плакать сейчас, затыкая рот рукой, чтобы никто в школе не услышал. Задыхаться от реальности.

Но это в последний раз, честно. В последний раз она забывается и мечтает о чем-то большем, чем о мести, сама становится жертвой.

Она доведет дело до конца. Заставит его также страдать.

И не из-за того, что она «избалованная и эгоистичная девочка из богатенькой семьи, привыкшая получать все, что хочет», как недавно выразился Хёнджин. А из-за того, что он стал последний каплей в её чаше терпения. Хотя бы ему она не хочет проиграть.

***

«Да ты готовить умеешь?» — Дженни глаза закатывает, когда получает это сообщение, в конце которого прикреплен даже смеющийся смайл от бездельного мэра города, которому видимо заняться нечем, кроме как издеваться над её ответом на его вопрос о том, что она делает.

И черт дернул Дженни написать ему правду, а точнее то, что она ужин готовит, да еще с таким деловитым видом и самодовольным смайлом, будто повар настоящий — просто она забыла, что Тэхён как бы знает, как она плоха в этом деле, что аж кухню один раз чуть не спалила.

«Мог бы перестать насмехаться и поддержать меня в развитии своего навыка», — Тэхён, сидящий в своем кабинете, усмехается от этого сообщения, и откидывается на кожаное кресло, представляя, как Дженни сейчас мило дуется где-то в своем доме, стоя у плиты и строча ему смс-ки. И хочет бы он написать слова извинения или еще что-то, но замирает, потому что спустя минут три приходит еще одно сообщение от Дженни:

«Как и подобает бойфренду», — если бы Тэхён знал, как Дженни было неловко и страшно писать это, что даже пальцы у неё дрожали.

Тэхён пару раз перечитывает это маленькое сообщение, снова и снова мысленно повторяя последнее слово, а потом выпрямляется и сжимает в руке телефон:

«Я твой парень?» — Тэхён нижнюю губу кусает слишком сильно от нервов, и чертыхается, поняв, как тупо прозвучал его вопрос, но увы, уже поздно.

Но он реально не ожидал. Да и Дженни от самой себя не ожидала. Ведь в принципе, они не говорили еще на эту, даже не знают, кем друг другу являются — он пока лишь добивается своего шанса, о которым попросил на свидании у набережной.

Но она… только что назвала его своим бойфрендом?

Значит, он заслужил шанс, и теперь они типо реально… встречаются?

Блять, это до пиздеца хорошо, чтобы быть правдой.

«Кто же еще?» — Дженни всем видом хочет показать, что все так и планировалось, хотя у самой щеки горят и она готова визжать от переизбытка эмоций.

«Ты не представляешь, как мне чертовски хочется сейчас увидеть тебя», — печатает он, ощущая приятное тепло внутри и желание увидеть её именно сейчас, когда она буквально признается, что считает его своим парнем — пусть эти грёбанные смс-ки и скрывают настоящие эмоции за спокойными буквами, но Тэхён поклясться готов, что сейчас его любимые щечки снова покраснели. Но увы, он не может осуществить свое желание, потому что…

— Господин Ким, может, вы скажите уже, сколько процентов нам отдать Господину Шин? — больше не сдерживается сотрудник, сидящий напротив него на диване, и смотрит на своего начальника, который переписывается с кем-то и вовсе забыв о работе, периодически улыбаясь и нервничая даже. Бедный Шинвон, слова и присутствие которого тщательно игнорируются Тэхёном, даже не знает: ему возмущаться или удивляться. Впервые он видит столько эмоции на лице угрюмого начальника, хоть и работает у него уже как шесть лет.

Тэхён чуть ли не рычит от раздражения, понимая, что ему работать нужно. Но так не хочется отпускать Дженни — ей богу, он чувствует себя школьником, впервые начавшим встречаться, и голова которого забита половинкой даже в самые серьезные моменты. Но слава небесам, ему не приходится попрощаться с Дженни первым, потому и она тоже, судя по всему, занята:

«У меня тут еда начинает гореть, пока», — Тэхён не знает, правда ли это так, или она всего лишь засмущалась сильно, чтобы продолжать с ним переписываться — он лишь усмехается и печатает в ответ:

«Смотри не спали свой дом», — и, все-таки, он «идеальный» бойфренд, ничего не скажешь.

— Так может мне потом зайти? — закипает Шинвон, почти краснеет от возмущения, ибо Тэхён так нагло игнорирует его.

— Нет, — устало вздыхает Ким, и наконец убрав телефон, поднимает взгляд на своего работника. — Продолжай.

***

— Ложь, вышедшая из-под контроля, — бурчит Дженни тихо, и нахмурившись, пытается усердно спасти свои перегорелые макароны — только что она соврала Тэхёну, написала, что у неё еда горит, ибо смс-ки принимали новые обороты с каждым разом. Да, она соврала, а потом пялилась на свой телефон, перечитывая сообщения с Тэхёном с глупой улыбкой на лице до тех пор, пока до носа не стал доходить запах гари — еда-то у неё реально сгорела. — Да что же такое, — хнычет она, когда параллельно раздается звонок в дверь. Выключив плиту, Дженни уходит открывать дверь, не понимая, кто пришел так не вовремя. Вроде, гостей она не ждала.

— Дженни, дочка, привет! — как только она открывает дверь, она видит свою маму с куча пакетами в руках, которая бросает ей на шею и обнимает. Дженни моргает несколько раз, удивляясь, ведь родители должны были вернуться из Тэгу спустя еще неделю, а потом отходит от замешательства и обнимает мать в ответ.

— Вы уже вернулись? — спрашивает она, когда женщина отстраняется от неё. Две недели назад родители Дженни поехали в Тэгу к её тёте, отпраздновать день рождения и отдохнуть, так сказать, и они конечно и Дженни с собой звали, но увы, у неё учеба, да и не любила она семейные поездки.

— Ох, я слишком сильно по тебе соскучилась, а твой папа по своему магазину, — улыбается Джинсоль дочери, и проходит в дом, вспоминая, что муж у неё кажется свой магазин любит больше, чем свою семью, раз уж сразу после приезда отправился туда, пока она — к Дженни. — Он не смог придти сегодня, но сказал, что позже обязательно наведается, —сообщает женщина, и шагает внутрь. Дженни кивает на её слова, и тоже нацепив улыбку, плетется за матерью. Впрочем, она рада её визиту, потому что жуть как соскучилась по её еде — она уверена, что в пакетах находится именно еда, ибо они всегда так поступают. — Давай поужинаем вместе, уверена, что ты в наше отсутствие с голоду чуть не померла, — продолжает говорить она, пока направляется на кухню, и с каждым шагом морщится от неприятного запаха. — Чем у тебя тут пахнет?

— Ну… — неловко тянет Дженни, и останавливается у входа, пока Джинсоль, увидев состояние кухни, и поняв, откуда так несет перегорелым, ставит пакеты на тумбу и подбегает к плите.

— Дженни! — упрекающие произносит женщина, и схватив бедную сковородку с коричневыми, почти даже черными макаронами, смотрит на дочь. — Даже макароны? Серьезно? — устало вздыхает она, не понимая, почему Дженни так не шарит в готовке, в то время пока её мать, да даже отец почти профи в этом деле.

И Дженни тоже не понимает. Ну не её это дело, не получается, сколько бы ни старалась. Хотя… макароны у неё более-менее получались, да и другие легкие блюда тоже, просто на этот раз грёбаный Ким Тэхён отвлекал её, вынуждал на себе обратить всё внимание.

Но Джинсоль, конечно, вовсе не обязана это знать.

Дженни виновато улыбается матери, а та качает головой, пробурчав «ну что с тобой поделаешь» и принимается выбрасывать испорченную еду, но вдруг раздается звонок телефона. Джинсоль бросает взгляд на телефон Дженни, которая лежала на кухонной тумбе рядом с ней, а сердце Дженни уходит в пятки. Потому что мать невольно читает имя звонящего.

Черт.

А если это Тэхён?!

Подбежав к телефону, огромный груз падает с плеч Дженни, когда она видит имя «Йеджи» на экране, а Джинсоль хмурится, не понимая, почему дочь так разнервничалась.

— Привет, Йеджи, — отвечает Дженни на звонок, и отходит от кухонных тумб, в то время как мать принимается умывать сковородку.

— Дженни… — тихо звучит неуверенный голос по ту сторону, отчего Дженни тут же напрягается и хмурит брови. — Ты же свободна сегодня? — спрашивает Йеджи уж чересчур подавленно, и, не дав Дженни ответить, добавляет: — Приезжай ко мне, пожалуйста. Давай еще раз устроим пижамную вечеринку, — Йеджи просто одиноко и плохо сейчас, ей хочется поддержки, не хочется оставаться одной со своими мыслями в комнате, которые поглощают её.

— Йеджи, что с тобой? — Дженни сжимает телефон в руках, переживает не на шутку. И Дженни конечно тут же поехала бы к ней, но… — Прости, но я не смогу приехать, потому что мама… — не знает даже, как отказаться Дженни, но Джинсоль за её спиной, умывающая посуду, быстро исправляет ситуацию:

— Дженни, позови и Йеджи на ужин, — улыбается Джинсоль, которая всегда любила эту милую подругу своей дочери.

— Да, Йеджи, приезжай к нам, — Дженни тут же поддерживает идею матери и улыбается, зная, что Йеджи услышала Джинсоль.

— Н-нет… прости, если отвлекла, я… — теряется Йеджи и пытается отказаться, чувствуя себя неловко.

— Я настаиваю, Йеджи, — уверенно произносит Дженни голосом, не принимающим никаких отказов, потому что знает прекрасно, что с подругой что-то нет так. — Снова из-за Хёнджина грустишь? — уже тише спрашивает Дженни так, чтобы мать не услышала, и в ответ слышится тяжелый вздох Йеджи, подтверждающий, что да, снова Хёнджин что-то сделал.

Дженни уже ненавидеть этого парня начинает, потому что он слишком плохо влияет на подругу. Но и заставить Йеджи выбросить из головы этого козла не может, не способна. Так что Дженни не остается ничего делать, кроме как быть рядом с ней и поддерживать её, особенно в трудные моменты, как сейчас.

— Мы с мамой ждем тебя, — повторяет Дженни, даже не думая отступить, и Йеджи всё же сдается:

— Ладно…

***

Вообще, Йеджи любила тётю Джинсоль — эта женщина была безумно приятной и имела тот образ, который появлялся в голове Йеджи тогда, когда она слышала слово «мама». А ещё Йеджи немного даже завидовала Дженни за её везение в семье, и не теряла надежды, что её мать возможно была бы точно такой же, если бы не умерла — по крайней мере, отец рассказывал в детстве, что она была хорошим человеком, просто ошибку совершила, полюбив женатого мужчину. Но суть не в этом, а в том, что рядом с матерью Дженни она чувствовала тепло в душе, быть может из-за того, что она была одной из немалых, которые относились к ней в этом городке в первую очередь как к человеку, а не как к внебрачной дочери семейства Ким, которая является абузой на шее «добродушной» Миен. Вот поэтому Йеджи и согласилась на этот ужин, ибо знала, что ей заметно полегчает и мысли о Хёнджине забудутся рядом с этими людьми.

Хёнджин…

Розовая, почти прозрачная помада падает у неё из рук, когда имя этого парня, из-за которого она весь день была сама не своя, снова появляется в её голове. Выдохнув шумно, Йеджи поставляет косметику на туалетный столик, и смотрит на свое отражение в последний раз, перед тем как взять сумочку и выйти из комнаты.

Всё, хватит. Не нужно думать о нем. Хотя бы сегодня. Пусть к черту катится, в конце концов, сам потом к ней прибежит, и тогда она сама его пошлет.

Когда Йеджи выходит из дома, она с досадой осознает, что освободила на сегодня Хёнджина и приехала из школы на такси — и следовательно, и сейчас ей придется ловить такси. Но она лишь жалеет об отсутствии машины под рукой, а не о том, что целый день не видела смазливое лицо этого придурка. Наоборот, тут она даже рада.

И не успевает Йеджи направиться в сторону забора, чтобы выйти на дорогу, как в поле зрения появляется машина Тэхёна — впрочем, ничего удивительного, ведь на часах уже шесть вечера, и брат иногда заканчивает свою работу в это время, если нет серьезных дел в компании.

— Добрый день, — Йеджи улыбается, когда Тэхён выходит из машины, и откидывает его взглядом. Как всегда прекрасный, что даже растрепанные волосы и усталый вид не портят образ, а наоборот, добавляют некий шарм. Йеджи всегда восхищалась не только его характером, но и внешностью.

— Не такой уж и добрый, — устало проговаривает мужчина, массируя свою затекшую шею. И подходя ближе к своей сестре, он только сейчас замечает, что та куда-то собирается. Хмыкнув, Тэхён обводит коротким взглядом сад, будто в поиске чего-то, а потом удивленно вскидывает брови: — А где Хёнджин?

При упоминании этого парня, и так натянутая улыбка на её губах дергается окончательно, а руки сжимаются.

— Он отпросился сегодня… сказал, что срочные дела вышли, — не находит Йеджи в оправдание ничего другого и тараторит невнятно. В конце концов, не скажет же брату, что водитель утром разбил в очередной раз её сердце и она отпустила его хотя бы на день.

Да и без проблем он согласился на этот отпуск на день… даже не упирался. Мерзавец. Наверное, радовался даже тому, что не будет её видеть, и сидит сейчас в клубе или на свидании с какой-то девушкой.

— М-м, ясно, — тянет Тэхён и снова смотрит на Йеджи. — А куда ты? — спрашивает как бы невзначай, чисто из любопытства.

— К Дженни, — её ответ вынуждает его тут же выпрямиться и нахмурить брови, чувствуя, как сердце замирает. — Она позвала меня к себе на ужин, — Йеджи улыбается снова, даже не подозревая, какой ураган вызвала в его мыслях своими словами.

— Я могу подвезти тебя, — предлагает он вдруг, неожиданного даже самому себя, ведь он планировал сейчас подняться к себе и принять освежающий душ, а потом поспать. Но просто… черт. Он не может не использовать этот шанс увидеть её, хотя бы мельком — встречаться с этой девчонкой сложнее, чем он планировал: его работа утомляет, а она не желает видеться с ним на людях, вот и ограничиваются они в основном телефоном.

— Что? Н-нет, не стоит, я на такси поеду, — удивляется Йеджи, совсем такого не ожидая, и принимается отказываться. — Ты наверное устал… — он же только что жаловался ей на тяжелый день, а сейчас предлагает подвести к Дженни, будто это волнует его.

— Садись давай, не помру, — не хочет Тэхён слышать никаких отказов, и снова направляется к своей машине, и Йеджи не остается ничего делать, кроме как удивленно поморгав, зашагать за своим братом, за долю секунды получившим из ниоткуда желание отвести её к Дженни.

***

— Так может пахнуть только твоя еда, — довольно мурлычет Дженни, в который раз делая комплименты своей матери и накрывая на стол, отчего Джинсоль, помогающая ей, посмеивается и снова издевается над дочерью:

— У твоих блюд тоже особый своеобразный запах, — вспоминает она тот самый перегорелый запах, который недавно ударил в её нос, не успев она только зайти в дом дочери, а Дженни же на это обиженно надувает губы и бросает уже хмурый взгляд на мать.

И вдруг их прерывает звонок в дверь, не дав возможность Дженни тоже огрызнуться на насмешку в свою сторону.

— Я открою, — сообщает Дженни, и уходит открывать дверь, улыбаясь, ибо заранее знает, что это подруга приехала наконец.

И да, она не ошиблась. Это и вправду Йеджи… с Тэхёном, стоящим сзади.

Улыбка падает с губ Дженни, как только открыв дверь, она видит не только свою подругу, но и её брата, которого никак не ожидала встретить. Распахнув глаза, Дженни таращится на брюнета, пока он тоже смотрит на неё, с легкой ухмылкой на губах.

— Дженни! — произносит Йеджи и кидается на шею подруги, видимо не замечая, как она взглядом Тэхёна испепеляет.

— П-привет, — только и произносит Дженни, с трудом оторвав взгляд от Тэхёна, и смотрит на Йеджи, пытаясь улыбнуться, но дрожащий голос выдает её с потрохами, отчего мужчина еще больше веселится.

Так забавно наблюдать за тем, как она удивилась и растерялась, от слова совсем не ожидая его в гостях, да еще и в присутствии Йеджи и своей матери — да, Йеджи рассказала Тэхёну по дороге, что родители Дженни вернулись, но это никак не убавило в нем желание приехать сюда, наоборот, даже прибавил азарт.

— А ты?.. — всё же не сдерживается Дженни, и снова смотрит на Тэхёна, взглядом о многом спрашивая.

— А, Тэхён лишь подвез меня, — отвечает Йеджи вместо брата, и к ним в ту же секунду и Джинсоль выходит:

— Ну чего вы стоите на поро… — звучит голос женщины за спиной, который прерывается, как только она видит и Ким Тэхёна на пороге. — Ох, Тэхён, и ты тоже приехал! — улыбается тут же Джинсоль и подходит к двери, отчего Дженни еще больше теряется, почему-то нервничая от того, что мать с ним говорит.

Да и что удумал Тэхён в конце концов?! Смутить её хочет?

— Да, привез свою сестру и подумал, что будет не красиво уехать, не поздоровавшись… — тянет Тэхён, и мелком на покрасневшую Дженни смотрит, из груди которой облегченный вздох вырывается, когда она слышит, что он лишь поздороваться зашел, а не поужинать вместе с ними.

— Правильно сделал, — Джинсоль кажется, готова полететь на седьмое небо от счастья: еще бы, ведь она обожает Ким Тэхёна по каким-то причинам и не может не радоваться тому, что такой человек близко знаком с её дочерью. Мало того, что мэр, так еще и вежливый и добродушный, умеющий выбирать нужные слова при общении. — Ну так чего мы стоим на пороге? Идёмте внутрь, и ты тоже, Тэхён, — говорит женщина и кивает в сторону гостиной, намекая, чтобы Тэхён присоединился на ужин, и вгоняя того в растерянность, но еще больше свою дочь. — Уверена, от моего кимчи ты будешь без ума.

— Что? О нет-нет, тётя Джинсоль, я не могу, — быстро выставляет Тэхён перед собой руки, потому что даже для него это слишком. Он лишь зашел поздороваться с ними, увидеть мелком Дженни, и у него уж точно в планах не входит ужинать вместе с её родителем. — У меня… дела, — пытается он ловко выкрутиться, а Йеджи кивает в поддержку брата, как бы говоря, что у него и вправду есть дела, потому что ей не очень хочется, чтобы и брат присоединился к их компании. Да и не заинтересован Тэхён в этом, Йеджи уверена.

— Но я настаиваю, — не уступает женщина, думая, что шанс накормить мэра поворачивается раз в сто лет. Да и знает Джинсоль этого парня с детства, прямо как Йеджи, и любит их почти наравне. — Скажи же что-нибудь, Дженни, — пихает она легко под бок свою дочь, которая что-то слишком молчалива, и продолжает параллельно улыбаться гостям.

А Дженни из некого удивления выходит из-за этого действия матери, намекающего, чтобы она тоже попросила Тэхёна остаться. Судорожно вздохнув, Дженни кусает свои губы, пока Тэхён снова на неё взгляд переводит, всматриваясь в глаза.

Будто ожидает её ответа.

И Дженни, по сценарию, должна была бы из вежливости выпалит «да, останься», и взглядом буквально прогнать его, но она не делает этого. Не прогоняет всей своей сущностью. А наоборот, осекается, и неуверенно бурчит:

— Можешь остаться.

Дает ему разрешение, и сама не зная, почему. Наверное, потому что в глубине души и сама хочет, чтобы он остался, присоединился к ним, если откинуть нервность перед матерью в сторону. В конце концов, не станет же он прямо перед столом к ней лезть и выдавать отношению. Лишь поужинают вместе и все.

— Ладно, — и Тэхён, до этого планирующий ни в коем случае не согласиться, быстро меняет свое мнение, стоит ему только понять то, что Дженни реально просит его остаться, а не только из-за вежливости перед матерью — об этом говорят её красные щеки, дрожащий тон и взгляд, которого она отводит.

— Вот и славно! — хлопает в ладоши Джинсоль, и шагает обратно в дом, бросая ребятам за спиной: — Идёмте уже, еда остывает!

Йеджи всё ещё продолжает таращиться на брата, удивленно вскидывая брови и совсем не понимая, почему он согласился, ведь она думала, что он ни за что это не сделает, потому что не заинтересован слишком. Но Йеджи всё же забивает, и пожав плечами, за тётей Джинсоль направляется со словами «давайте я вам помогу».

Будто специально оставляя Дженни одну с ним.

Дженни громко сглатывает, только сейчас осознавая до конца смысл своего поступка, и немного даже жалея. И, чтобы уж окончательно не сгореть от смущения, собирается быстренько прошмыгнуть к матери, и пытаться собрать мысли в кучу, но, как и ожидалось, Тэхён не намерен упускать этот шанс в виде остаться с ней наедине на несколько секунд.

— Не слишком ли рано ты знакомишь своего... — он начинает, и протягивает её к себе за талию, когда она уже собиралась уходить, развернувшись. Дженни тихо охает от неожиданности, и задерживает дыхание, ощущая его прикосновение рук на своей талии, прижимающие её к своей крепкой груди, и горячее дыхание прямо за ухом. —…бойфренда… — он как-то по особому выделяет это слово, намекает на то, как она её прозвала еще недавно в сообщении, и уголки губ приподнимает, а она это чувствует благодаря тому, как близко он прижимает её к себе. — Со своими родителями? — он точно издевается над ней.

— Ты уже и так знаешь их, — что-то мямлит Дженни, пытаясь выкрутиться, и отпихнув Тэхёна, выбирается из его хватки. Почти убегает от него к Йеджи и Джинсоль, чтобы те не успели заподозрить что-либо исходя из того, как они тут задерживаются наедине.

А Тэхён от её ответа лишь усмехается, и ей вслед смотрит. Вообще, если откинуть азарт и насмешку в сторону, то Тэхён, честно признать, знатно удивлен. Она же в начале буквально его взглядом прогоняла, а после разрешила остаться на ужин с её матерью… Это странно.

Хотя… может, и она скучает по нему жутко и хочется провести время с ним, пусть и при посторонних? Или, быть может, хочет, чтобы мать понемногу привыкала видеть Тэхёна рядом с ней, чтобы когда-то новости про их отношения не так сильно шокировали?

Впрочем, как бы там не было, Тэхён не намерен отказаться, тем более, если Дженни сама просит.

***

Тэхён никогда не видел дом Дженни изнутри, но почему-то он именно так его и представлял. Он усаживается за столом в этой квартире-студии, и осматривает стены тепло-зеленого оттенка и мебели, улыбается коротко, заметив забавные декоративные игрушки на диване и кресел. Легкие щекочет её цветочный, выученный им аромат, стоявший в доме, и придающий ещё больше уютности. Типичный девчачий дом, не шибко большой, но довольно просторный для проживания одной. И Тэхён в один момент ловит себя на мысли, что хотел бы остаться тут подольше, да и приходить чаще, потому что даже в собственном доме ему не было так комфортно.

А ещё, кроме аромата духов, тут еще стоит не менее приятный аромат блюд, которые Джинсоль активно ставит перед ним, будто внешне он исхудавший бедолага, который месяцами не ел.

— Попробуй и это, — наливает она ему в стакан сок, скорее всего приготовленный ею же, и повторяет тоже самое с Йеджи, пока Тэхён наблюдает за Дженни, которая будто ничего не замечая вокруг, или стараясь не замечать, уплетала еду за обе щеки — видимо, проголодалась слишком и соскучилась по еде матери.

— Тётя Джинсоль, боюсь, всё это в меня не влезет, — не сдерживается Йеджи и притворно ужасается, бросая взгляд на свою тарелку.

— Влезет-влезет, — проговаривает Джинсоль и с довольным видом оседает наконец на место, тоже приступая к трапезе. Не каждый день они ужинают с Ким Тэхёном — нужно как следует накормить его, ибо он наверное слишком утомляется на работе и о питании вообще даже не думает. Джинсоль не только уважала его, как мэра, но и любила его чуть ли как сына, потому что опять же, он с детства был добр к ней и учтив, хоть и с Дженни не общался толком.

Тэхён наконец отрывает взгляд от Дженни, давая ей спокойно поесть и не напрягая своим слишком открытым разглядыванием, и тоже приступает к ужину. Поедает кусочек свинины, подмечая, что даже в самых дорогих ресторанах такой вкус не отыщешь, и, все-таки не сдержавшись, снова поднимает глаза к Дженни.

— Дженни ужин приготовила? — Тэхён уголки губ приподнимает, спрашивает совсем неожиданно, вспоминая сегодняшнюю переписку с Дженни.

— Ну как же, да, приготовила, — пытается сдержать смешок Джинсоль, а Дженни же поперхивается от того, что тема вдруг к ней перешла. — Только вот её ужин был совсем… не пригоден для поедания, так что мы сейчас довольствуемся моей готовкой, — Дженни обиженно фыркает на это, а Тэхён же понимает, что она сегодня не соврала насчет причины прощания в сообщении.

Тэхён никогда как-то не задумывался о навыке готовки девушек, да и не волновало это в отношениях вот от слова совсем. Ну может, он немножко не понимал, как человек может не уметь готовить предельно легкие блюда, потому что даже он что-то да умел в виде яичниц. Но сейчас, представляя как Дженни строит сосредоточенное лицо перед плитой, пытаясь приготовить что-то, и обиженно хмурится от того, что не получилось, для него это явление теперь вовсе не кажется непониманием или неуклюжестью, а наоборот… какой-то особой чертой, умилением.

— С такими темпами тебе надо выйти замуж за того, кто сам хорошо готовит, — качает головой Джинсоль, а Дженни кашляет уже во второй раз, не понимая, откуда вдруг взялась тема замужества. Да еще и… рядом с Тэхёном. Дженни искоса смотрит на Тэхёна, который тоже не отрываясь смотрел на неё, будто обдумывая что-то. — Пак Ендо к примеру… — мечтательно протягивает она, вспоминая весьма чудного паренька, который работает в магазине мужа и готовит для них временами, и Дженни проклинает её тут же, на чем свет стоит, в душе не ебя, как мать вообще свела все к этому. Вроде бы, они о еде тут говорили недавно…

Блять.

— Пак Ендо? — как назло, вмешивается и Йеджи, пытаясь вспомнить, кому принадлежит это имя, которое Джинсоль назвала как пример идеального мужа для дочери. Вообще, Джинсоль не была матерью, которая тщательно следила за личной жизнью Дженни и давила на неё в плане замужества и детей, как это делает та же Госпожа Миен. Да и Дженни всего девятнадцать. Но все мы люди, и все мы имеем свои идеалы — вот и Джинсоль ляпнула недавние слова, ибо долго мечтала именно о таком зяте.

— Тот, который у нас в магазине работает. Ты вроде видела его, — отвечает Джинсоль на вопрос Йеджи, всё ещё улыбаясь широко и наверное не замечая, какое напряжение создала между Тэхёном и Дженни.

— Ну хватит уже, он в меня даже не заинтересован, как и я в нем, — просит Дженни свою маму и неуверенно поднимает взгляд на Тэхёна, который задумчиво хмурил брови, наверное тоже пытаясь вспомнить лицо того парня, и сжимая вилку в руках очень сильно. Ну почему все их общие посиделки разворачиваются так, что матери в итоге обсуждают их замужество и женитьбу на других?

Немного… неприятно.

И нашла же мать время подумать о замужестве Дженни и её личной жизни, предлагая своих кандидатов. Раньше же не говорила про это! Да и неужели присутствие Ким Тэхёна за столом её никак не напрягает? Присутствие парня Дженни.

Черт.

Лицо Дженни тут же заливается отчего-то румянцем — ей до сих пор хочется визжать от того, кем она назвала его сегодня. Кем они являются друг другу. Дженни все еще не может понять, что к нему чувствует, и тем более не может подтвердить, любит ли его, но эти их отношения, его поцелуи, объятия — всё это сводит её с ума, вынуждает сердце трепетать от адреналина. Возможно, это лишь временно, возможно, Дженни лишь любопытно встречаться с мужчиной старше себя по возрасту и статусу, некий опыт, игра, развлечение, страсть — все это совершенно неважно, тем более, когда Тэхён сидит напротив и сверлит её и Джинсоль тяжелым взглядом, явно недовольный тем, что рядом с ним другого парня обсуждают, достойного взять ее в жены.

И Дженни будто ощущает это недовольство и неприятный горечь на себе, настолько внутри все горит, что у неё появляется дикое желание. Коснуться его, успокоить, сказать, что она вся его. Поцеловать эти плотно сжатые губы. Но эти потребности она не может выполнить по вине матери и Йеджи, которые находятся рядом, и поэтому она снимает свою пушистую, розовую тапочку и медленно ведет правую ногу к его ногам.

Тэхён немного дергается от неожиданности, и автоматически устремляет взор под стол. От картины, в которой Дженни нежно ласкала его ногу своей ступней с дурацким носком персонажа из какого-то аниме, он снова глаза к ней поднимает, выгнув густые брови в немом вопросе. Но Дженни даже не смотрела на него теперь, казалось бы, будто вовсе не она ласкает его ногу под столом: прожевывала ужин с поддельным увлечением.

Это заставляет его снова усмехнуться, искренне. Она словно ребенок, который пытается сейчас успокоить его порыв ревности своими такими нежными и забавными ласками. У неё получается — он больше не думает о каком-то там Пак Ендо и не чувствует себя лишним здесь, выслушивая рассказы Джинсоль про идеального зятя, нет. Он лишь чувствует её ласку и появляющееся тепло в груди.

— Не подумай неправильно, я просто вспомнила о его умении готовки вот и сказала, — пытается тем временем выйти сухой из воды Джинсоль, и еще что-то говорит про Ендо, но Дженни лишь кивает на все это, а Тэхён и вовсе не слушает, доедая свинину и исподлобья смотря периодически на неё. Дженни готова на месте провалиться от этого прожигающего и, тем не менее, нежного взгляда, думает, что пора бы завязывать со своими ласками, но в реальности, наоборот, слишком увлекается: выше ступню поднимает, гладит его колено через плотную ткань его черных джинсов и свои любимые носки.

Но даже с наличием этой преграды, её касания все в нем обжигают, и затея, казалось бы, изначально придуманная для того, чтобы его отвлечь от неприятных мыслей, с каждой секундой его заводит.

Появляется желание уткнуться ей в шею, вдыхать дурманящий аромат её тела, поцеловать эти губы, обнимая. Шепча ей, что как же блять она его с ума сводит.

— Дженни, — выходит немного хрипловато, что он сразу же исправляет, кашлянув в кулак. И Дженни тут же убирает ногу, чтобы никто не увидел, ибо Йеджи с Джинсоль по вине Тэхёна обращают на них внимание. — Можешь помочь найти уборную? — ему нужно было, просто необходимо хотя бы две минуты быть с ней наедине и обнять её. И он надеется, правда надеется, что она понимает его намек и желание остаться с ней наедине, а не уборную найти.

И Дженни конечно же понимает, ибо не дура полная. Но все равно склоняет голову набок, и коротко улыбнувшись, отвечает:

— Вторая дверь по коридору, — показывая, что не желает сопровождать его. Издевается, чертовка. Или спалиться перед Йеджи и матерью боится. Или все вместе взятое.

Тэхён толкает язык за щеку, показывая легкое раздражение от этого. И все же встает с места, и, бросая взгляд на ухмыляющуюся Дженни, направляется в сторону указанной комнаты — в конце концов, не станет же он и дальше сидеть за столом, будто просто так, ради интереса спросил о местоположении уборной. И уж точно не станет настаивать Дженни пойти за ним и сопровождать, вызывая вполне обоснованные подозрения и тревогу у Джинсоль и Йеджи.

А ведь она сейчас могла получить ахуительный французский поцелуй и нежности в ушко.

Но ничего, еще получит, и много раз. И не стоит потом прятаться от её матери и его сестры. И вообще, ни от кого. Потому что Тэхён хочет быть с ней до конца, как и она с ним, наверное. И плевать, что Госпожа Миен хочет увидеть рядом с ним знатных дам вроде Совон, и считает Дженни невоспитанной девчушкой, и плевать, что Джинсоль мечтает для Дженни простенького и добренького парня из магазинчика, и даже не допускает в голове вероятность симпатии между Тэхёном и Дженни, наверное в силу разницы в возрасте и их «необщительности» между собой — какой к черту смысл зацикливаться на этом, если Тэхён и Дженни с каждым днем сгорают в друг друге?