Под мерзкий вой сирены и суматоху среди учащихся, коридоры перестали казаться дружелюбными и стали напоминать нескончаемые лабиринты. Как и в прошлый раз, я доверчиво следую за Джошем, хоть в этот раз он не держит меня за руку, а за нашими спинами не слышатся неровные шаги охранников. Парень не нервничает. Он выглядит так, словно идёт на утреннюю пробежку, а вот моё лицо всё больше искажается от слишком громких звуков и чувства чего-то неладного.

Что там с Мирандой? Что с её девочкой? Может быть, эта сирена как-то связана с ней? Может, девушка сбежала из какой-нибудь местной больницы, и теперь её ищут? Но тогда зачем созывать всех учителей колледжа? Слишком много вопросов и слишком много шума.

Джош останавливает меня возле поворота. Прислушиваюсь. Звуки от нескольки пар обуви направляются куда-то в нашу сторону, а потом исчезают за дверью, закрывшей кабинет директора.

— Часто здесь такое? — спрашиваю у парня, и он полностью переключает своё внимание на меня. Видимо, мы чего-то ждём.
— Собрание учителей? При мне раза два было, и то я так и не понял, что произошло.

Я не знаю, что мы здесь делаем и почему нельзя было спокойно разойтись по комнатам, как сделали все остальные, кроме дикарей. Куда те направились, я так и не поняла, но судя по их решительным походкам, туда им очень нужно было.
— А тебе так нужно быть в курсе всего? — я скептично улыбаюсь и опираясь спиной о холодную стену.
— Здесь нельзя по-другому. Лучше быть в каждой бочке затычкой, чем болванчиком. Кстати, второе это ты, — он усмехнулся. Ямочка выступила у него на щеке, и в это же мгновение я напрочь забыла про все сегодняшние выходки Джоша. Разве эта улыбчивая и хитрая мордашка может кого-то ненавидеть?
— А тебе, я смотрю, нравится быть затычкой, — от моих слов он смеётся, и я смущённо отвожу взгляд. — Ну так… Чего мы ждём? Давай я постою здесь, а ты подслушаешь. Я просигналю, если кто-то будет идти.

Джош сделал серьёзное лицо, задумавшись. Пару секунд он хмуро смотрел в пол, а потом одобрительно кивнул головой.
— Чёрт, а ведь это и правда проще. А я хотел начать громко петь, чтобы они подумали, что мне плохо, и повыходили из кабинета. А ты бы быстро посмотрела, что у  них там на компьютерах и столах.
— У тебя всё настолько плохо с пением?
Он вздохнул и отдал мне в руки его учебный рюкзак.
— Не с пением. С головой.

Джош так шустро ринулся к кабинету, что его занесло на повороте и его кеды издали мерзкий скрипящий звук. От этого я вспомнила Элисон и то, как скрипела её обувь, когда она бегала от одной комнаты к другой и ломала замки́. А ведь мы оставили её одну… Когда мы позвали её пойти с нами, она лениво отмахнулась и сказала, что у неё есть дела поважнее. Как мне потом пояснил Джош, Элисон, хоть и была личностью экстравагантной, шумной и общительной, на самом деле любила одиночество и тихие посиделки на подоконнике с сигаретой в руках. Сразу видно, чье влияние. Ночью, когда не спится, я часто наблюдаю за курящим Джошем. Он засыпает поздно и всегда на ночь выкуривает ровно три сигареты. Не знаю, о чём он вечно думает, не поднимая головы к небу, но мне хотелось бы хоть раз разделись с ним эти мысли. Даже если я их не пойму.

Проходит минута, три. Изредка я выглядываю за угол, чтобы убедиться, что Джош меня не бросил. В коридоре нет никого. Ещё бы! На этом этаже нет ни единой комнаты — только кабинет директора, завуча, подсобка, спортивный и актовый зал. Всё это лишь по одну сторону коридора, а на другой — окна, ведущие во внутренний двор. Отсюда не видно газона, только пустыню где-то вдали. Через свет, без проблем проходящий сквозь стекло, я ощущаю жару с улицы. Сегодня разбилась моя мечта попасть в G-27, но почему-то мне совсем не грустно. Если бы я верила в высшие силы, то сказала бы, что стала на верный путь, раз они меня ещё не ударили лицом в грязь. Я чувствую, словно я на своём месте. Именно там, где должна быть. Здесь Миранда, Джош, Элисон. Здесь много улыбчивых лиц, верующих в завтра. Так же много и мрачных физиономий, но они словно обходят людей стороной. И вот о чём они думают? Ради чего живут?

К тому времени, как вернулся Джош, я уже забыла, зачем мы сюда приходили. Он не выглядел удивлённым, скорее задумчивым, а его хмурое выражение лица только больше разжигало во мне интерес.
Только не Миранда… Прошу, только не Миранда…

— Ребята из G-27, — начал парень, и в моей голове тут же появилось другое имя. Не может быть… — Их аэромобиль разбился где-то час назад. Что-то произошло с двигателем.

И где-то глубоко в душе бабочки решили копать себе ямы и, укладываясь в могилы, создать кладбище из своих никчёмных, жалких телец. Второй раз узнать о ЕГО смерти было…

— Все выжили, — добавил Джош, и я, стараясь удерживать на лице эмоцию безразличия, мысленно выдохнула. Ты живучий паразит, Энди. Пригодились всё-таки твои вечные игры в войнушки и шпионов. — Но я не понимаю… Такого раньше никогда не было. Как тогда они добрались сюда с барахлящим движком?

Джош всё размышлял, рассуждал, прикидывал… Но мне стоило только вспомнить слова того зеваки-водилы, как в голове тут же выстроилась цепочка мыслей. И она мне совсем не нравилась. Сосед сказал, что на разбившейся махине не перевозили ничего ценного, а потому ни у кого из возможных предателей нет резона совершать такое злодеяние сегодня. Выходит, кому-то нужно было устранить не информацию, а человека. Выходит, главной целью был… Энди.

Осталось сложить два плюс два, Ниа. И ты прекрасно знаешь имя человека, который ненавидит твоего бывшего друга и отлично разбирается в технике.
Мерзкий.
Подлый.
Дикарь.

*****

Настало утро нового дня, но мысли новее не стали ни разу. Переживания из-за Миранды, подозрения из-за Джоша, злость из-за Ада не давали покоя. Забавно, ведь каких-то недели две назад я даже не знала этих имён и не верила, что где-то в мире остался кусочек настоящего общества. Лесли рассказывала о том, как люди ждали выходных и радовались им, а теперь я и сама смогла ощутить это. Суббота. Как и всегда, проснувшись раньше всех, открыла окно и уже по привычке выкинула в мусорку бычки от трёх сигарет, оставленных Джошем на подоконнике.

Элисон, закутавшись в одеяло, тихо сопела в подушку, а парень, развалившись на всю кровать, как-то умудрялся с неё не падать. Пару дней назад я по секрету сказала Эл о том, что меня напрягает, когда Джош спит без футболки, а она махнула рукой и, конечно же, всё ему рассказала. С того дня сосед в футболках не спит. Вообще.

Зевая, иду в ванную в чужой пустой комнате, даже не заставленной мебелью, и мысленно молюсь о том, чтобы не встретить там внезапно появившихся хозяев, как в прошлый раз. Проходя мимо двери в комнату Ада, буравлю её взглядом. Странно, что Элисон до сих пор не сломала на ней замок.

Окон в коридоре нет, а лампы выключаются ранним утром, так что темнота, поглотившая стены, и духота заставляют ускориться. Возле некоторых комнат развешаны странные картины, будто нарисованные на скорую руку. А в некоторых пустых рамках иногда встречаются шуточные фразочки про хозяев комнаты или про директора. Чаще всего — про него. В нашем коридоре бо́льшая часть комнат занята дикарями. В последнее время мне всё страннее их так называть, ведь все в этом колледже тоже своего рода дикари. Потерянные, необразованные, мечтающие жить и дышать подростки.

Захожу в пустую комнату и стучу в дверь ванны. Уже на опыте. Услышав ответ тишины, захожу внутрь и ощущаю приятную прохладу кафеля. В нашей с Энди ванне не было никакого пола — лишь прогнившие доски таких же прогнивших деревьев, которые в нашей округе дорастали до одного метра и никогда не радовали зеленью. Кладу руки на раковину и вспоминаю огромные железные тазики с водой, набранной под дождём. Так вот мы и мылись, используя один тазик по пять раз. Теперь, когда я каждый день прихожу умываться в такую роскошную ванную, как здесь, мне становится совестно. Трачу воду, пока где-то далеко, наверное, живёт какая-нибудь семья, которая пьёт дожди и моется в грязи.

Смотрю в зеркало. Тут же опускаю глаза. Не в воде дело, Ниа. И даже не в том, как часто ты ходишь в ванную. Твои линзы, может быть, и скрывают голубые глаза, но вот твою душу не скроют ни длинные волосы до поясницы, ни новая чистая одежда, ни даже чёртова вода. Наверно, правы были дикари. Меньше народа — больше кислорода, поэтому остаться должны сильнейшие. Потому и бороться нужно уметь. А в чём твоя сила? В постоянных угрызениях совести? В комплексах? В вечном стеснении и молчании? В чрезмерной осторожности и доверии? Или сила в твоей слабости?

Приняв душ и кое-как смыв с себя грязь собственных мыслей, я покидаю чёртову ванную и снова оказываюсь в тёмном коридоре. Вздыхаю. Прищуриваюсь, когда замечаю недалеко от своей комнаты силуэт девушки среднего роста. Она нервно переминается с ноги на ногу, оборачивается по сторонам и грызёт ногти, впившись взглядом в одну из дверей.

— Миранда! — громко зову её, и девушка оборачивается. Её сложно узнать, когда её волосы заплетены в недлинную, но широкую косу. Передние пряди, выпавшие из причёски, обрамляют её лицо и как будто делают её взрослее, серьёзнее. Зелёное платье в белый горошек, видно, очень ей нравится, раз она так часто его надевает.

Девушка улыбается, ждёт, пока я подбегу к ней, и крепко обнимает меня, прижимая к своему худощавому бледному телу.
— Что с тобой произошло? — не скрывая волнения, спрашиваю и отстраняюсь от неё.
Её зелёные глаза выражают умиротворение и спокойствие, но красные щёки не дают забыть о слезах, что побывали на них всего день назад.
— Уже всё хорошо, — она продолжает улыбаться, но взглядом уже не смеётся. — Дитятко в порядке, да и я… тоже.

Она нервно поглядывает на дверь, возле которой мы стоим. Явно хочет поскорее закончить разговор. Я проследила за её взглядом и увидела номер комнаты. Двадцать первый. Ну кончено…
— Боишься зайти? — указываю пальцем, а девушка молчит и смотрит на меня с каким-то странным выражением.
Не получив ответа, я неуверенно сжимаю губы и стучу в дверь.
— Нет его там, — резко говорит Миранда и отводит взгляд в сторону, теребя пальцами край своего платья.
— Зачем ты тогда тут стоишь? — непонятливо хмурюсь и оборачиваюсь по сторонам. В коридоре до сих пор ни души.
— Тревожно мне, Ниа, — живо отвечает она и поднимает глаза на меня. Где-то я это уже слышала… — Странно он ведёт себя. Землёй клянусь — не вру, странно. Аль задумал чего… Аль предать нас всех решил. Да в жизни Ад не слушал никого, окромя своего отца, а тут… А тут принуждает нас самих подчиняться этим адми… Адо… Бусурманам этим, небо их дери.
— Администрации?
— Точно! — она начинает рыться в карманах своей вязаной кофты и достаёт связку из трёх ключей. Протягивает мне. — Надобно узнать. Подсоби.

Миранда умоляющим взглядом смотрит на меня, держа ключи в обеих руках, словно подношение.
— Использовать краденый ключ, нарушить личное пространство Ада, забить на правила, порыться в чужих вещах, поискать доказательства и смыться с места преступления?
Девушка расстроенно и стыдливо опустила голову и собралась уходить, но потом вдруг сама взяла ключ поудобнее и открыла им дверь.

Я и сама была бы непрочь понять, что за тёмные мысли заставляют светлую голову так покорно следовать этому пути, но, как показывает опыт, лучше не давать Аду даже повод сомневаться в доверии к тебе. Как сказала рыжая юная преступница, хозяин комнаты вернётся не раньше полудня, а вот за его соседок она не ручается. То есть, в любой момент нас могут увидеть.

— Это плохая идея, Миранда, — в последний раз после долгих уговоров пытаюсь обратиться к её здравомыслию, но она игнорирует меня. Видно, какие-то подозрения очень крепко засели в её голове.

Комната сильно отличалась от моей. Незаправленная двухъярусная кровать, стоящая в углу возле окна, завалена женскими вещами и, наверное, косметикой. Чуть дальше от кровати — письменный стол, но даже нет сомнений, кому из жителей комнаты он принадлежит. Но на нём нет ни чертежей, ни деталей. Оно и не странно — разве Ад станет оставлять свои вещи на виду у соседок? Вот поэтому на связке три ключа: один — от комнаты, второй и третий — от ящиков в столе.

Миранда, отдав мне ключи, решила начать с ванной, а я пока захотела осмотреться. На стенах ни одной надписи или картины, в отличие от нашей комнаты. Элисон любит украшать обои какими-то вырезками из своих журналов, которых даже не читает, или картинками из библиотечных книг, которые тоже бессмысленно пыляться на нижней полке её тумбочки.

Если бы я не знала, что здесь живёт Айден, и не догадалась бы. Его вещи либо незаметны на фоне огромной кучи женского тряпья соседок, либо всё своё он хранит под замками в столе. Я тут же нахожу опровержение своим мыслям, когда открываю шкаф для одежды. Одна полка — его вещи, вторая — какие-то железяки и странные предметы из пластмассы и стекла, а остальные четыре полки — опять же, соседские шмотки. Земля всемогущая, сколько же у них розовых тряпок… Глаза режет.

Миранда выходит из ванной и неопределённо пожимает плечами — ничего не нашла. Я нерешительно сжимаю в руке ключ от стола, но всё-таки решаюсь и открываю сначала нижний большой ящик. Огромные стопки смятых бумаг и чертежей лежат в хаотичном порядке, отталкивая и привлекая одновременно. Сажусь на пол, а рядом со мной на корточки садится Миранда. От неё даже пахнет женственностью. Ну или она где-то умудрилась достать духи. Наверное, там же, где Айдену выдали столько оборудования и бумаги. Кстати, где?..

— Я ничего не понимаю, — говорит девушка, рассматривая чертёж за чертежом.
Я издаю смешок. Ещё бы, Миранда. Если бы ты что-то понимала, колледж бы уже взорвался от такого большого количества гениев в одном месте.

Я закрываю нижний ящик на ключ и принимаюсь за верхний. Здесь всего два чертежа, сложенных в несколько раз, и много странных приборов, больше похожих на разобранные фонарики и железные пластины с проводами. Беру бумагу в руки, разворачиваю и буквально лишаюсь дара речи. Здесь всё гораздо понятнее, но оттого и страшно. Это тоже чертёж, но лучше бы здесь была туча адских формул и записей. Я вижу здесь точную копию человеческого сердца, нарисованного чёрной ручкой. Оно словно скопировано с учебника по анатомии. Рядом с этим рисунком — ещё один, вот только он ставит меня в тупик. Здесь много зачёркнутых формул, выведенных безумно мелким почерком. Некоторые слова написаны словно в каких-то конвульсиях или изуродованы так из-за ужасной усталости. Второй рисунок тоже издалека напоминает сердце, но оно больше похоже на какое-то искусственное, поддельное и… Жуткое. Как там называли раньше замену органов? Протез? И для кого же он?

Мы с Мирандой переглянулись. Я — с ужасом в глазах, а она — со странным выражением лица, словно частично понимает, что происходит. И ведь небо его знает, что за ужасные тайны хранят в себе другие чертежи, которых мы совсем не смогли разобрать.
— Ты что-то знаешь об этом? — спрашиваю у девушки, не отрывая глаз от нарисованного сердца. Бумага дрожит из-за моих судорожно трясущихся рук, а дыхание сбивается. Кажется, у меня начинает кружиться голова.
Мира молчит… Она что-то знает.

Я словно в дикой ломке начинаю разворачивать второй лист бумаги. На нём — продолжение первого, но тут ничего не разобрать. Есть пара формул, жирно обведённых ручкой. Даже моё недавно выработавшееся умение читать не помогает мне сложить всю информацию в нормальный вывод.

Убираю чертежи на место и напоследок заглядываю в верхний ящик. Что-то белое привлекает меня тем, как глубоко оно запрятано. Тяну руку и беру загадочный предмет. Кажется, сегодня моё сердце остановится от новых открытий и протез понадобится именно мне. Дыхание замирает. Рука дрожит так сильно, что я боюсь выронить вещицу. Да и не просто вещицу… Это же чёртов ингалятор. Миранда была права. У парня намного больше секретов, чем казалось.

Айден болеет астмой? Нереально… Все астматики погибли в первые же годы после катастрофы, а до сегодняшнего дня дожили единицы. Только те, кто, видимо, имеет огромный запас подобных ингаляторов. Но где же их достать в такое время? Только если иметь какие-то связи с…

— Ты слышишь? — Миранда прерывает меня, и я прислушиваюсь.
Шаги в коридоре направляются в эту сторону, заставляя сердце биться в судорожных конвульсиях. О да, я слышу, Миранда. Я слышу, как приближается наша смерть.
— Прячься! — громко шепчу ей и, вернув ингалятор на его законное место, бегу к шкафу.
Спасибо соседкам Ада за их любовь к одежде, ведь теперь здесь из-за неё настоящие джунгли.

— Сюда! — уже изнутри зову девушку, но она так сильно нервничает, что не может решиться, куда ей бежать и что делать. Оттого стоит на месте и зачем-то оборачивается по сторонам. — Миранда, иди…

Не успеваю договорить, как слышу шум в замочной скважине. Слишком поздно…
Кто-то по ту сторону двери пытается открыть замок, но не сразу понимает, что он и так открыт. Нами. Плотнее закрываю дверцу шкафа и мысленно надеюсь, что Миранде хватит времени и ума хотя бы спрятаться в ванной за шторкой. Но не слышу ни шагов, ни сбитого дыхания. Похоже, она до сих пор стоит на месте.

В комнату кто-то входит. Слышится напряжённая тишина, которая длится слишком долго. Похоже, вошедший человек ждёт объяснений или просто молча недоумевает.

— Я просто… — Миранда пытается подобрать слова. Я не вижу её, но точно уверена, что она снова смотрит в пол и нервно теребит платье. Ей никто не отвечает, и это пугает меня сильнее. — Я просто видела, как кто-то сюда ломился и решила, что…
— Кто? — грубый мужской голос заставляет сердце пропустить удар. Я сжимаю губы и закрываю глаза, предвещая что-то недоброе. Что-то очень недоброе…

— Я н-не уверена, — отвечает она, а потом как-то нервно вдыхает воздух, как будто её чём-то напугали или что-то с ней сделали. — Ниа! — в испуге резко отвечает она. — Это была Ниа.
Жмурю глаза и больно прикусываю губу. Я не виню её, но как же в этот момент мне хочется разочарованно покачать головой.
— Свободна, — тише и спокойнее говорит ей Ад, и в следующие же секунды слышится звук закрывающейся за кем-то двери.
Нет, пожалуйста, не бросай меня с ним! Только не с ним…

Настаёт гробовая тишина. Я не слышу ни шагов, ни голосов, только своё дыхание и бешеное сердцебиение. Находясь с ним наедине в одной комнате, я вспоминаю, какая была тишина, когда в нашу первую встречу я оказалась с ним в клетке, окружённой дикарями. Весь в чёрном, в грязной повязке на лице и со смертоносным шокером в руках… Он был готов убить меня, но этого не позволяли их дикарские традиции. А теперь здесь ни свидетелей, ни охраны, ни дикарей. Ни защиты, ни спасения, ни хотя бы бесстрашия.

Я слышу шаги, и мне кажется, что сейчас и у меня начнётся астма от волнения. Но парень подходит не к шкафу, а, наверное, к столу. И тут я вспоминаю, что забыла закрыть верхний ящик… Но не беда! Я слышу, как этот же ящик громко закрывается рукой его разозлённого хозяина. Минус одна проблема и плюс сто других.

Ад тяжело вздыхает, то ли от усталости, то ли от злости. Идёт куда-то в сторону ванной и, пробыв там чуть больше десяти секунд (да, чёрт возьми, я считаю секунды!), возвращается. Ну ты не переживай, Ниа. Посидим в шкафу, подождём, пока белобрысый монстр умрёт от старости и выйдем. Делов-то! А учитывая его нервозность и ингалятор в шкафчике, ему недолго осталось. Немного чёрного юмора — именно то, что нужно человеку, который сидит в шкафу и ожидает своей смерти.

— Знаешь, а ведь я даже начал тебе верить, — громко говорит он, и все мои надежды на то, что он не знает, здесь ли я, падают в пропасть. — Но ты всё-таки оказалась лживой выскочкой.

Дверцы шкафа открываются, и я вываливаюсь из него вместе с кучей розового тряпья. Одежда ни капли не смягчает моего падения, так что я убеждаюсь в бессмысленности этих бесконечных блузочек и юбочек, напрасно занимающих полки. Оказавшись буквально у ног дикаря, я стараюсь моментально подняться с пола и попытаться сбежать, но… Чувствую ужасную боль в голове, когда он хватает меня за волосы и поднимает. Потом боль раздаётся по всему телу, когда парень прижимает меня животом ко второй части шкафа и его острым ручкам от выдвижных полочек. Одна впивается в живот, другая — в ноги, третья — в грудную клетку.

— Что ты взяла? — процеживает сквозь зубы, заломив руки мне за спину и больно сдавливая пальцами заднюю часть шеи.
— Да идите к чёрту! — говорю фразу, которой уже мало кто пользуется. Неба боятся больше, чем пристанища дьявола. Ох, не об этом тебе сейчас думать нужно, Ниа…
Ад немного ослабляет хватку и снова ударяет меня лицом о дверцу шкафа. Жжение в области щеки и виска почти незаметно на фоне пронзительной боли в затылке, задевшем ручку верхней полки.
— Ты не уйдёшь отсюда, пока не вернёшь это.

Энди тоже нельзя было бы вернуть, если бы он всё-таки разбился в этой чёртовой железной махине со сломанным движком! Молчу. Ему уже ничем не докажешь мою непричастность. Поразительно, как быстро он поверил Миранде, не задав ни единого вопроса. Почему он не задумался о том, что Миранде в принципе не хватило бы смелости зайти в комнату вслед за взломщиком? Чем эта девушка заслужила его доверие? Тем, что дикарка? Тем, что ненавидит его так же, как и многие его подчинённые? Я помню её взгляд, когда парень взял на руки её младенца в их лагере и понёс его к костру. И ведь не только я думала, что он сейчас бросит малышку в огонь.

Ад понял, что от меня не добиться никаких слов и резко отпустил, отступив на два шага назад.
— Выворачивай карманы, — приказал он и закрыл входную дверь на ключ, чтобы никто не смог войти. Это испугало меня ещё сильнее.
От злости шумно вдыхаю воздух сквозь зубы и закатываю глаза. Нервно выворачиваю задние карманы свободных джинс, а потом демонстративно вытаскиваю футболку, заправленную в них, чтобы он не думал, мол я туда могла что-то запихнуть. Его изучающий взгляд бесит меня ещё больше. Он смотрит так, будто я тут перед ним сейчас раздеваться начну. Мерзкий параноик.

— Вопросов нет? — сдерживаю в себе желание театрально поклониться в стиле Джоша.
Дикарь молча указывает рукой на тот единственный карман, который я не вывернула. И на то была своя причина. Я решила везде носить с собой записку, которую Энди оставил мне за день до отъезда, потому что Элисон — любитель искать свои пропавшие куда-то лифчики по всей комнате, перерывать всё подчистую. И в поисках лифчика она легко могла бы наткнуться на записку.

Скрепя сердце, выворачиваю карман и незаметно вытаскиваю клочок бумаги, сжав его в кулаке.
— Что у тебя там? — взглядом указывает на мою руку. Да чтоб тебя…
— Это личное.
— Это тоже было личное! — от злости повышает голос, махнув рукой в сторону ящиков стола. — Или мне таблички специально для тебя вешать?

Ненавижу, когда на меня кричат… Но с одной стороны он прав. А с другой — уже слишком поздно оправдываться.

Айден редко повышал голос. Да и вообще не был любителем выражать какие-либо эмоции, поэтому сейчас меня сильно напрягал его настрой. Больно берёт меня за запястье и до хруста костей и моего крика выворачивает руку, заставляя раскрыть кулак. Забирает записку. Разворачивает ее.

— Хватит! Это уже слишком!
Растрёпанные волосы лезут в глаза, а одежда с вывернутыми карманами словно стесняет мои движения. Я пытаюсь забрать свою записку, но парень вытягивает руку вверх, а второй всё так же больно сжимает мою. Не могу дотянуться. Не могу даже ударить его.

— Пожалуйста… — тихо говорю чуть ли не себе под нос.

И только это заставляет его сжалиться. Он смотрит на меня, в его глазах отчётливо видно сомнения. Он не верит мне. Снова нет. Но обречённо вздыхает, отпустив мою руку.
— Ты ведь и сама не знаешь, что там, да? — догадался он и перевёл взгляд на злосчастный листок бумаги.

За окном уже светлело. Наверное, Джош с Элисон уже проснулись и готовы задавать мне вопросы. «А где ты была?» «Почему так долго?» «Почему так рано проснулась?»
Подумав об этом, я вспомнила Миранду, которая сказала, что главаря дикарей не будет до обеда. До обеда, значит?..

Отрицательно качаю головой и сжимаю кулаки. В этой записке может быть всё, что угодно, и я не хочу, чтобы это «всё» было прочтено Адом. А вдруг там что-то личное, интимное? Вдруг всё это было подстроено Энди и поэтому он оставил мне записку, где рассказал о своих чувствах или…

— «Если ты смогла прочитать это, значит, мне пришлось уйти в G-27 без тебя. Мне жаль…» — Ад начал читать вслух, иногда замедляясь, чтобы разобрать почерк, но потом умолк и продолжил уже молча. А мне осталось лишь наблюдать за его эмоциями на лице, которые менялись с каждым новым словом. Чем дольше он читал, тем сильнее хмурил брови и тем быстрее бегал глазами по строчкам.

— Ну? — взволнованно и тихо. Даже я удивилась своему голосу, но парень не обратил на меня внимания. Видимо, в этом письме далеко не признания и не дружеский рассказ. Там что-то, чего нельзя было сказать вслух. Что-то, что обычно прячут на тысячи замков от боязни быть услышанным и понятым.
— А твой Энди не такой уж мудак… — подытожил он, не отрываясь от записки, словно пытаясь найти что-то между строк или между словом и запятой.
— Был, — соврала я. Кое-что все ещё терзало память. — Он с коллегами разбился вчера, не долетев до G-27.
Не уверена, повлияли ли мои слова на его эмоции, но я старалась в своём голосе изобразить нотки печали и горькой скорби.
— Соболезную, — безразлично бросил он. И кто же из нас лжец?
— То есть, разбился бы. Если бы Вы испортили не только двигатель.

Мороз прошёлся по коже, и я поежилась от своих же слов. Слава земле, Ад был слишком уверен в своём успехе, а потому, наверное, не стал сильно заморачиваться с той летающей кастрюлей.

В комнате настала гробовая тишина, прерываемая лишь шумом шторки, колыхающейся из-за приоткрытого окна. В этой комнате жутко неуютно. Запах железа перемещался с резким запахом женских духов. В этой картине, нарисованной исключительно розовыми и белыми цветами, Айден в своих чёрных брюках и кофте цвета мокрого асфальта, рукава которой наполовину закрывали его кисти, смотрелся неуместно. Не разбрасывая свои вещи по комнате и не оставляя их на столе, он словно показывал, что надолго здесь оставаться не намерен. Помнится, первые несколько дней он носил исключительно свою одежду, в которой прибыл из лагеря дикарей. Не доверял местным нарядам. А теперь… Как же быстро он всё-таки сменил своё мнение. Но почему?

— Не понимаю, о чём ты, — на выдохе произнёс он и спрятал записку себе в карман. Подлец…
— Это была месть? Личная цель? Неужели так бы Вам стало легче?
— Скажи это моим ребятам, — он не стал оправдываться, — которые лично видели смерть своих родителей. Спроси у них, каково видеть человека, который отнял у них всё, — парень эмоционально показывал руками то на дверь, то стену, через которую находилась комната кого-то из дикарей. — Твой дружок забрал у нас всё, что нам было дорого. Всё, что МНЕ было дорого, — он постучал кулаком по своей груди и сделал нервный шаг в мою сторону. — А ведь мы даже домой вернуться не можем. Потому что его больше нет, — Ад с насмешкой в голосе развёл руки в стороны и чуть повысил тон. Это в нём копилось долго… — Ты бы потеряла друга, а мы потеряли всё. И почему я должен быть с ним любезен? Нам просто некуда идти, разве что…
— G-27?
Парень умолк. Он задумчиво нахмурился и сжал губы, сомневаясь в своём ответе. Может быть, он просто не доверял мне свое сокровенное «да», а может, и сам не знал, куда им теперь нужно податься. Но я ни за что не поверю, что дикари решили подчиняться местным законам из-за желания здесь жить.

Громкий стук в дверь раздался внезапно. Настойчиво и нетерпеливо кто-то рвался попасть в комнату или поскорее вытащить из неё хозяина. Идиллия была нарушена. Тишина сменилась нестерпимым ощущением какой-то незаконченности. А ведь был такой прекрасный шанс узнать чуть больше тайн, но когда я думаю об этом, вспоминаю ингалятор на верхнем выдвижном ящике стола и жуткий рисунок протеза сердца. Разве на сегодня вопросов недостаточно?

— Как же он меня достал… — слышу женский голос за дверью, прерываемый ещё более громким стуком.
Ад закатывает глаза, неохотно идёт к выходу и ключом открывает дверь двум девушкам со сморщенными от злости лицами и взъерошенными волосами. При виде них Ад крепче сжимает дверную ручку с и без того облупленной белой краской.

Одна из девушек, смуглолицая брюнетка с узковатым вырезом глаз, расправила плечи и важно выгнула густые брови, придающие её карим глазам нотку строгости и опасности. Она была красива. Высокая, статная, в меру худая, пышногрудая. Внешне она напоминала мне Элисон, пока не заговорила.
— Тебе напомнить, что ты здесь не один живёшь? — голос высокий, женственный, но мерзкий на слух. — Или в голове уже ничего, кроме формул не осталось? — она улыбнулась своей шутке и посмотрела на девушку, стоящую рядом с ней.

Та была полной её противоположностью. Низкая, сгорбленная, одетая во что-то неприглядное, а блондинистые волосы заплетены в неопрятную косу. Словом, выглядела она небогато, да и её речь отличалась нищетой — она молчала. Девушка жутко напоминала Миранду. Она посмотрела на брюнетку и улыбнулась ей в знак поддержки, правда не очень искренно.

— Хочешь загадку, сладкий? — грудастая вновь обратилась к Аду, поставив руки по бокам, и надула губы, думая, что так выглядит сексуальнее. Хотя… Так она и выглядела. — Тугодум, редкостная зануда. Издалека напоминает человека и сейчас находится в комнате. Кто же это?
Айден громко захлопывает дверь перед лицами девушек и оборачивается в мою сторону.
— Кажется, это к тебе пришли.

Нервно сжимаю губы и собираюсь уйти, но блондин останавливает меня жестом руки и начинает что-то искать в маленькой деревянной тумбочке у двери, заваленной всяким женским хламом.

— Ты что-то брала из их вещей? — спрашивает у меня и кивает головой в сторону своих соседок, так и стоящих в коридоре.
— Я же только что показала карманы.
Перед тем, как дикарь подошёл ко мне, я заметила в его руках тучу маленьких баночек с разноцветными жидкостями и блёстками. Он с невероятным облегчением отдал их всех мне, так и говоря: «Прошу, забери это». У Элисон тоже было много таких. Лаки, духи, косметика… Оно и не странно, что Ад хочет от всего этого избавиться. Как только я вошла в комнату, почувствовала приторно-мерзкий запах женских духов. Да такой сильный, что даже слезились глаза, но сейчас он уже почти не чувствуется. Привыкла. Я представляю, каково парню жить с двумя девушками, так яростно брызгающими на себя эту вонючую гадость.

— Забери. Выкинь куда-нибудь. Или подари Джошу — он, вроде, из ЭТИХ.

Я даже не стала отпираться и попрятала всё по карманам. Джошу, может, и не пригодится, а вот Элисон мне «за такие подгоны уважуху кинет», как сказала бы она.

Наконец опомнившись, соседки дикаря ворвались в комнату. Точнее, ворвалась брюнетка, а её маленький помощник с золотистой косой, сгорбив полукруглую спину, тихонько вошёл следом.
— Та-а-ак, — протянула грудастая. — Кошка за порог — мышки в пляс? Мы и тебя тут еле терпим, а ты ещё и размножаться начнёшь? Шлюх нам тут ещё твоих не хватало, — девушка оценивающе посмотрела на меня и ухмыльнулась то ли моему виду, то ли собственным словам.
Хотелось что-то ей ответить, но её хищный взгляд пугал меня даже больше, чем Джош, наблюдающий за мной по ночам. Впрочем, Ад сделал это за меня.
— Ей до шлюхи так же далеко, как тебе до девственницы.
Грубо.
— О как, — наконец девушка потеряла во мне интерес, и мне попалась возможность незаметно улизнуть отсюда. Участвовать в их разборках хотелось меньше всего, а если я останусь здесь ещё хоть на минуту, обе стороны конфликта с меня по десять шкур спустят.
Это я поняла, когда Ад взглядом провожал меня до двери. По его выражению лица было ясно, что со  мной он ещё не закончил, но и останавливать меня он не стал. Я подняла с пола ключи, которые выпали у меня из кармана от моих «поцелуев» со шкафом, и вышла из комнаты. Возвращать ключи от двери и шкафчиков стола я не собираюсь, пока мне не вернут записку Энди. И плевать, что я даже не умею читать написанный ручкой текст.

В коридоре всё так же темно, но эта темнота не мешает мне увидеть Миранду, нервно ходящую по кругу  возле двери в мою комнату. Увидев меня, она встрепенулась и дождалась, пока я к ней подойду. Настроение говорить с ней пропало так же быстро, как и желание возвращаться к Элисон и Джошу. Хотелось в одиночестве обдумать всё, что я только что увидела в шкафчиках стола дикаря.

— Ниа, извини меня, прошу… Я так испугалась, — начала тараторить она. — Он бы не простил. Я тебя подставила, я так виновата… Мне так жаль.
Кладу руку на её плечо, лишь бы она замолчала. Не нужны мне её унижения. Да и кому они нужны?