Мне надоело делать вид, что я могу всё перетерпеть. Мне надоело спускать всё с рук людям, которых боюсь потерять. Мне надоело, что ко мне относятся как к плюшевой игрушке, и надоело стоять на полке в ожидании, когда со мной снова захотят поиграть. И мне искренне надоело притворяться, что мои чувства нельзя задеть. Я умею обижаться. Я обижаюсь! Я в ярости!

Вспоминать его имя с мыслями «он поступает жестоко» стало для меня привычкой. А для него, видимо, привычкой было делать меня самой счастливой на свете, а потом безжалостно топтать грязной подошвой вязанные белоснежные облачка в моём выдуманном мире. 

В этот раз я не звонила ему первая. Не хватало силёнок и наглости. Не хотелось напрашиваться и выглядеть девчонкой, потерявшей голову от чувств. Но и он не звонил. Так прошло ровно пять дней. Но когда мой телефон всё-таки показал признаки жизни и начал разрываться от звонка, Ад говорил только по делу. Спросил, куда пропадает Барт, почему не отвечает (видимо, общаться с Бартом для него было важнее и интересней).

Потом он, скорее всего, для приличия спросил как у меня дела, мы поговорили о чём-то неважном, он бросил пару каких-то глупых шуток и снова пропал.
На месяц.

Моя гордость быстро утихла, я почувствовала, как начинаю скучать, и всё-таки позвонила первая. Он не ответил. И во второй раз. И в третий. Особенно часто я звонила 19 ноября. В этот день Айдену исполнилось двадцать лет. Он ждал этого события больше, чем поставок кофе в колледж, и мне искренне хотелось хотя бы поздравить, раз уж из-за нашей ситуации я не успела подготовить подарок. Но он снова не ответил. 

Не успела я начать принимать это на свой счёт и корить себя за то, что произошло между нами в последнюю встречу, как однажды в мою комнату постучался Барт. Он выглядел взволнованно, хоть и умело это скрывал. 

— Ад связывался с тобой? — спросил он. В руках его был телефон и бокал вина.
В те дни я всё чаще видела парня сильно выпившим. Но если раньше он профессионально ставил себе какие-то рамки опьянения, то теперь он как будто специально забывался. Он не буянил, не ломал мебель. Просто выпивал бутылку, вторую молча брал с собой в комнату, а утром тяжело просыпался и просил вести себя потише.
— Он не отвечает мне уже недели три, — признался он и, задумчиво нахмурившись, вышел.

О том, что происходит что-то неладное, мы начали говорить ещё через неделю, когда знакомая Барта, что иногда гостила у нас, тоже перестала выходить на связь. Барт заметно нервничал (оказалось, это и было причиной его развивающегося алкоголизма). Наших запасов становилось всё меньше и мы решили начать сильно экономить на случай чего. И в один день всё перевернулось с ног на голову…

— Нам нужно просто ещё немного подождать! Наверное, там просто какие-то проблемы с Эбби. Не мог же он нас бросить! — говорила я, но даже мой крик не мог остановить Барта. Парень метался из стороны в сторону, собирал вещи в большие сумки и готовил оружие.
— Не мог. Уверен, причина похуже. Я понимаю твои надежды на happy end, но не нужно быть такой наивной. Почти полтора месяца это уже не шутки.  
— Что ты хочешь этим сказать?
— Что нам нужно выметаться отсюда. Я связался с надёжными людьми. Они прикроют, пока мы не найдём новое убежище.
Он явно был на нервах. Я тоже. Мне до последнего не хотелось верить в то, что происходит, хотя недавно выйти из бункера было единственным моим желанием.

— Слушай… Я не стану тебя принуждать, это твой выбор. Но если ты пойдёшь со мной, я обещаю, мы что-то придумаем. Ну либо наши с тобой пути на этом расходятся, — он тяжело вздохнул, поставил сумки у выхода и выжидающе посмотрел на меня.

То ли моя растерянность, то ли понимание его правоты не позволили мне сказать и слова. Я лишь грустно смотрела на него, на помещение, которое без его вещей стало выглядеть заброшенным и мёртвым, на большие сумки и чехлы из-под огнестрелов.

— Барт…
Мы молчали. Каждый крутил в голове что-то своё, но печаль у нас была общая. Он смотрел на меня с сожалением. Ему тоже не хотелось в это верить, тоже не хотелось уходить, но он действительно больше не видел иного выхода.
— Всё ведь… будет хорошо?

Он тяжело вздохнул, перевёл взгляд на Эдди, который вместе со мной «выбежал» из комнаты проводить блондина и вместе со мной грустно смотрел ему вслед. Парень с натяжкой улыбнулся, подошёл ближе.
— Конечно, миледи.
Он обнял меня за плечи как тогда, у могилы Эл — не слишком крепко, чтобы было место для боли, не умещающейся в груди. Жить с ним под одной крышей несколько месяцев было очень тепло и уютно. Просыпаться от запаха приготовленного им завтрака, играть в самодельное домино, танцевать под неумелое насвистывание, засыпать на одном диване под чью-то музыку со сбитым темпом и вместе ждать дикаря в гости…
Было тепло.

— Я оставил в твоей комнате свой новый номер телефона. Его знал только Ад, так что… Буду ждать твоего решения, — на этом он забрал сумки и ушёл, оставив в бункере могильную тишину, прерываемую только металлическим урчанием Эдди.

Даже сейчас мне не верилось, что Барт мог бы взамен на какие-то услуги требовать что-то аморальное и жестокое, как убеждал меня Айден. Не значит ли это, что если я всё-таки приму его помощь, мне придётся дорого платить?

Это место без Барта выглядело совсем угрюмо. Мне хватило всего пару часов, чтобы осознать, что одна я здесь не выдержу. Хватило всего пару часов бесцельного одинокого существования без единого шороха. Возможно, Эдди смог бы заменить мне общество, но без Айдена и Барта у меня нет ни припасов, ни защиты. А если дикарь в самом деле в беде, помочь ему отсюда я ничем не смогу.

Для себя я решила переночевать здесь в последний раз, а на следующий день отыскать Айдена. С утра я позвонила Барту, убедилась, что сейчас он в безопасности и что за прошедшую ночь Джош до него не успел добраться. Мы договорились созваниваться раз в три дня и придумали код на случай, если окажемся в беде.

Долго задерживаться в бункере я не стала. Воспоминания о прожитых здесь месяцах не хотели меня отпускать, а потому я ушла налегке, чтобы был повод вернуться. Я взяла только лёгкую сумку с Эдди, едой и самыми необходимыми вещами.

Помню день, когда Ад попросил меня выйти на улицу. Кажется, снегопад с того дня так и не прекращался. И если тогда мои глаза жутко болели от непривычки смотреть на естественный солнечный свет, то сейчас моя голова буквально взрывалась. Я не знала, куда податься, к кому пойти. Сердце от страха стучало сильнее, чем при первой встрече с живыми людьми. Тем не менее, шла я уверенно. Самым очевидным решением для меня было пойти в двадцать первую комнату. Прямиком к Аду.

Пока я шла по коридору, словно все в колледже узнавали меня. Молодые люди и девушки то и дело выкручивали шеи и оборачивались в мою стороны с такими лицами, словно увидели призрака. Но я и в самом деле была призраком. Этот мир считал нас с Бартом мёртвыми. Вот только почему Небесным не отправили ориентировку на нас — было загадкой даже для меня. Я проходило прямо перед лицами охранников, а те лишь косо смотрели мне вслед. 

Что ж, здравствуй, мир. Я снова здесь, на ринге с тобой и твоими гончими псами — небом и солнцем. Я снова здесь, готова плеваться кровью и выдерживать твои смертоносные удары. Я снова здесь… Дрожу от холода, тоски и озноба. Снова здесь…

В окне я увидела транспорт Небесных. Похоже, сегодня в G-27 забирали ребят, достигших двадцати пяти лет. По их лицам не сказать, что они несчастны. Похоже, они убеждены, что в новом месте не придётся биться за выживание. Надеюсь, они будут правы.

Каждый раз испытывать панику, подходя к своей комнате, тоже вошло в привычку. Вот только в этот раз причина была другая. В этот раз страшно было смотреть не на свою дверь… На двадцать первую.

Я ускорила шаг, когда моё внимание привлекла жуткая надпись на дверях дикаря. Сердце ускорило ритм, паника пробрала до кончиков пальцев, и я стала лихорадочно бить кулаками в дверь, надеясь выведать правду любой ценой. Буквы, выведенные красным, гласили: «Она поймёт».

— Да кто там опять? — прозвучал женский голос изнутри. Мне открыла брюнетка с длинными волосами. Соседка Ада.
 Я сразу удивилась, потому что, как мне было известно, она давно съехала отсюда как раз из-за того, что не уживалась с Адом.
— О, давно тебя не было видно. Чего тебе?

Я толкнула её в сторону, влетела в комнату, в панике бегая взглядом вокруг.
— Эй, — запищала вторая соседка, которой я помешала переодеваться.
— Чья это кровь на двери? — закричала я в эмоциях.
— Алло, потише! Что ты тут устроила?
— Чья это, чёрт возьми, кровь на вашей двери? — голос мой стал ещё громче, когда я поняла, что здесь больше нет ни единой вещи дикаря. Ни единой железяки, ни единой белой рубашки или кофты с длинными рукавами. Я еле сдержала желание схватить брюнетку за воротник и тряхнуть за грудки, чтобы отвечала на вопросы, а не пыталась меня успокоить.

— Да мы не знаем! Эта надпись появилась тут где-то месяц назад. Сначала это реально была кровь. Жуть просто… Потом мы отмыли и через пару дней кто-то написал это краской. Мы уже устали требовать от администрации замазать этот кринж…
Из ванной комнаты послышался звук слива, и оттуда вышел парень. Низкий, русоволосый, с оттопыренными ушами и широкой переносицей. Он был одет во что-то несуразное и сам был несуразен.
— Ой… — смущённо сказал он и уставился на меня. — У нас гости? Вы бы сказали, я бы пошёл прогулялся… — продолжил он ещё более смущённо. Лицо я его раньше не видела. Новенький. 

— Где Ад? — единственный и самый уместный вопрос, который, в отличие от предыдущих слов, я задала практически шёпотом.
— Он уже давно здесь не живёт.
— Да, очень давно, — подтвердила вторая.
— Он попросил перевести его, и ему назначили отдельную комнату на втором этаже. Уже месяца два или три назад. Главное тем, кто ни правил не нарушал, ни пары не прогуливал, они отдельную комнату не дают, а всяким дикарям… — фыркнула она и многозначительно махнула длинными волосами.
— В какой он теперь комнате? Когда вы его видели в последний раз?
Девушки переглянулись, почти одновременно пожали плечами и сказали, что не следят за его жизнью, чтобы владеть такой информацией. 

Дальше я пошла к той, которая уж точно должна была знать, где он. Но Миранды не оказалось на месте. Комната была её заперта снаружи, а изнутри не доносилось ни единого звука. 

К Эйприл я не стала даже стучаться. После всего того, что я только что увидели у знала, у меня не было никаких нервов на ожидание и любезности. Я ворвалась к ней без предупреждения. Жила она одна, а потому своим приходом я напугала только её.

— Ниа! — воскликнула она и подорвалась с кровати. — Слава земле! Где ты пропадала всё это время?
— Где Ад?
— Мы уж и не надеялись…
— Эйприл, где Айден?! — я взяла её за плечи и строго посмотрела в глаза, чтобы отбросить все ненужные этапы нашего разговора. Сейчас меня волновало только одно.

Она уставилась на меня непонятливо, а потом её непонятливость сменилась печалью. Воодушевлённый взгляд быстро потух, она отвела взгляд и грустно сказала:
— Мы думали, что хотя бы ты знаешь…
— В каком смысле? Что произошло?
— Наши не видели его уже недель пять. Мы в отчаянии, не знаем, что делать. Мы незадолго до его пропажи план разработали. Он сказал, если с ним что-то произойдёт, то ты придёшь и дашь нам знак. Это и есть знак? Мне сообщить остальным, чтобы начали действовать?
— Нет. Пока ничего не делайте. Кто видел его в последний раз? Может, он вёл себя не так, как обычно?
— Нет, ничего такого. Мы даже не знаем, в какой день это произошло. Он и так редко появлялся на людях. Наши спохватились только когда он пропустил еженедельное собрание.
— А Миранда? Даже она не знает?
— Ей сейчас не до этого…

Эти слова она сказала ещё более понуро. Когда я спросила, в чём дело, она ответила, что лучше мне это будет узнать лично от Миранды. Но сидеть и караулить возле её комнаты я не стала. У меня было странное ощущение, как будто у меня не так много времени. 

Эйприл назвала мне номер его новой комнаты, но ничего другого, кроме замкнутой снаружи двери, я и не ожидала. Я решила раздобыть ключи и посмотреть, над чем Ад работал в последнее время, но перед этим вспомнила ещё про одного человека, который часто с ним общался.

Единственное место, которое никогда здесь не меняется — столовая. Всё одно и то же — подростки, разбитые на отдельные группы, странные переглядывания и перешёптывания, дурацкие шутки и смешки. Здесь всегда пахло не только едой, но и жизнью. Единственное место, в котором всегда течёт живая кровь, а не валяются бескровные трупы завышенных ожиданий и разбитых надежд. 

По табличкам на стенах я поняла, что в колледже снова сменился директор. Точнее Энди, который приезжал на временную замену, наконец отдал место специалисту своего дела, и теперь этим учебным заведением заведовал человек из G-27. Энди же с того раза я так и не видела. Лишь пару раз получала от него сообщения с текстом: «Ниана, Вы точно уверены, что мы нигде не виделись? Мы можем поговорить?» Или: «Давайте увидимся. Мне не даёт покоя наша последняя встреча». Я игнорировала каждое. Впускать в свою жизнь этого человека снова желания больше не было. К тому же, это уже другой человек.

Я подбежала к стойке, где делались заказы, и быстро нашла знакомое лицо. Я знаю, что идти впереди очереди — грех похуже, чем листать книги грязными пальцами. Но к счастью, обрекать на себя гнев голодных и злых подростков мне не пришлось. Повариха, которая постоянно принимала у нас с Адом заказы, увидела меня издалека и радостно помахала мне рукой, подзывая к себе.

— Голубушка! Где ж ты пропадала, милая? Я уж и забыла, как ты выглядишь. Похорошела, похорошела… — она осмотрела меня с ног до головы, улыбаясь во все свои кривые зубы.
— Добрый день. Я не отвлеку Вас?
Она махнула рукой своей сменщице, и та встала вместо неё за кассу, а мы отошли чуть в сторону.
— Рассказывай, как дела у тебя. Как оценки? Как настроение?
— Прошу, не сейчас… Я пришла поговорить по поводу Ада.

Хоть во взгляде её остался тот радостный отклик, улыбка всё же помрачнела, а после и совсем спала с лица.
— Ох, дорогая… Такая трагедия… Вы хоть успели помириться? Я уж помогала как могла, да всё вбестолку. Всё равно один вечно приходил. Ты уж не кори себя.

Именно в этот момент я почувствовала, как что-то погибло внутри. Дикое паническое оцепенение не давало мне даже моргнуть. «Трагедия»… Она сказала «трагедия»? Какая ещё, к чёртовой матери, трагедия?!
— Успели… перед чем?

Её сочувствующий взгляд резко сменился. Теперь в её глазах было подобие озарение, смешанного с ужасом. Она переглянулись со своей сменщицей, будто бы в поиске поддержки, но та словно тоже была в ступоре.

— Где Айден?.. — прозвучало слишком требовательно. Я не хотела разговаривать с ней таким тоном. Эмоции сделали всё за меня, а мне оставалось только безвольно им повиноваться.
— Ты ничего не знаешь?

Мысль о том, что ко всему этому может быть причастен Джош, я отгоняла до последнего. Сейчас мои лихорадочно дрожащие руки хотели вовсе не впиться ему в горло, а хотя бы лишь коснуться Айдена, чтобы наконец спокойно вздохнуть и не крутить в голове все те ужасные мысли, что на меня нагоняют все вокруг.  Лишь просто коснуться и шутливо рассказать, как Эдди учился приседать. Или как Барт пытался чинить кран на «кухне» и залил водой пол, а потом прыгал по этой луже, воображая из себя актёра клипа. Всё, что угодно… Лишь бы он был жив и в состоянии слушать.

— Давай-ка мы с тобой присядем, — сказала женщина и вышла из-за кассы.
Она заботливо положила руки на мои плечи. Не сказать, что это сильно успокаивало, но хотя бы теперь я не так боялась потерять сознание от паники.
Мы присели за отдельный ото всех обеденный стол, она угостила меня стаканом апельсинового сока и сложила руки в замок на столе, нервно постукивая ногой и подбирая слова.

— Прежде всего запомни, что в этом не было твоей вины, — слова, которые похоронили меня прямо на месте. Заживо.
— Просто скажите, что с ним, — почти прошептала я, чувствуя, что следующие слова буду орать во всё горло.
— Это произошло месяц назад…

От автора.

(Прошлое)

Вечера здесь всегда унылые. Когда заканчиваются занятия и гул толпы утихает, опустевают не только коридоры. Ленивая усталость накатывает усталой ленивой волной. Руки опускаются, глаза смотрят сквозь предметы, а голова тянет к полу от тяжести. Словно само здание медленно засыпает.

Семь часов. В это время он обычно на часик откладывает все свои дела, забывается в безмятежном потоке жизни, выкидывает из головы все формулы и проблемы и наконец дышит свободно.

Семь часов. В это время он как раз закончил работать над очередным устройством. Глубоко вздохнул, устало потёр переносицу и размял спину долгим подтягиванием. Пачка сигарет нырнула в пустой карман, лёгкая куртка накинулась на плечи, а в руках зазвенели ключи. Он оставил телефон на столе специально, чтобы в этот час его ничто не могло отвлечь. В этот раз проводить время с малюткой Эбби он хотел ни о чём не думая.

Перед выходом парень мельком глянул в зеркало и поправил волосы. К своему удивлению, он заметил, что в последнее время родимое пятно, делающее половину волос практически белоснежными, уже не казалось ему изъяном. Не так уж он и отличается от других. Не так уж это и необычно. Одно только странно — раньше ему была безразлична собственная внешность.

Он вышел из комнаты, запер дверь на ключ и по старой привычке огляделся по сторонам. Он делал так тысячи раз каждый день, но почему-то именно сегодня эта могильная тишина вызвала странное беспокойство. Не такое слабое, чтобы проигнорировать, но и не такое сильное, чтобы вернуться в комнату и взять оружие.

Он прислушался, обернулся ещё раз, второй раз прокрутил ключ в замке и пошёл в сторону лестницы. 

Чем ближе виднелись ступеньки, тем отчётливее он ощущал то самое беспокойство и тем быстрее тишина сменялась гулом незнакомых ему мужских голосов. Он остановился, попытался выудить из разговора компании хоть какие-то обрывки фраз, но единственное полезное, что он понял — эти парни стоят на месте где-то возле начала лестницы и никуда не собираются уходить.

В голове прозвенел второй тревожный звоночек. Уж лучше напрасно часок поносить в кармане оружие, чем не взять его, а потом сильно пожалеть. С этими мыслями он развернулся обратно, собираясь вернуться в комнату и взять что-то из недавно испытанных механизмов. 

Развернулся, но не сделал ни шагу. В этот момент Ад видел два варианта: либо Ниа была права и Джош действительно бывал в её комнате в ту злополучную ночь, либо прямо сейчас он видел точно ту же галлюцинацию, что и Твайстер. 

В конце коридора, возле его комнаты, стоял высокий тёмный силуэт. Без единого движения и без единого звука он словно бы наблюдал из полумрака. Молчал, презренно глядя из темноты и опустив руки в широкие карманы брюк. Здесь было темно. Но не так, чтобы не рассмотреть его бесстрастное выражение лица, его чёрные волосы, взъерошенные по всей голове, его зелёную клетчатую рубашку, расстёгнутую на несколько пуговиц и выглядывающую из-под джинсовки с цепями и дырками. 

Как и рассказывала Ниа, он не шевелился. Просто смотрел. Единственное, что отличало его от мёртвого — улыбка, растягивающаяся на лице так медленно, что за это время в голове дикаря успели прокрутиться тысячи возможных итогов этой встречи.  

Он подловил себя на мысли, что тоже очень долго не двигался. Придя в себя, сжал кулаки и ещё раз прислушался к голосам внизу. Подходить к Джошу он посчитал самоубийством. Вероятность того, что парни у лестницы — люди Хейза, намного ниже, чем вероятность оказаться в ловушке на втором этаже. 

Он быстрым шагом спустился и чуть замедлился, проходя мимо подозрительной компании. Их было пять человек. Судя по их лицам, крепким телосложениям и избитым руками, они собрались здесь далеко не для того, чтобы обсудить оригами или театры. Этих громил, кроме как словом «головорезы», никак не обозвать.  Парни умолкли, как только блондин спустился вниз. Они провели его пристальным взглядом и, хоть и не сделали ни одного шагу в его сторону, явно дали понять, что лучше бы ему здесь не задерживаться. 

Ад никогда не считал себя трусом. За исключением того случая, когда в далёком прошлом не нашёл в себе сил заступиться за отца перед его народом. В тот день Айден случайно спалил несколько домов, испытывая новую разработку, а Джеймс взял на себя всю вину. Тот скандал чуть не довёл до бунта, но Аду так и не хватило смелости признаться толпе.

А в этот раз он отказывался принять факт, что ему страшно. Не столько за свою жизнь, сколько за жизни людей, которые от него зависят. Эбби, его люди, Ниа с Бартом… Ему всё казалось, что все ожидают от него какого-то чуда, какого-то спасения. В какой-то мере так оно и было. Одно он знал точно — если сейчас его убьют, он всех подведёт. Только это и заставило его взять себя в руки и решить, что делать дальше.

Пару раз обернувшись, он увидел, как компания неторопливо пошла вслед за ним, гремя тяжелыми армейскими сапогами и звеня чем-то в карманах. Немного позже со второго этажа по лестнице спустился и Джош, перепрыгнув несколько последних ступенек. Он был в таком отличном настроении, что, казалось, для него это было просто прогулкой по праздничной ярмарке. 

Они шли на расстоянии метров пятидесяти, когда Ад бесцеремонно ворвался в комнату одного из своих приспешников. Здесь жил парень, которому когда-то Айден поручал отвести Нию к голубоглазому юнцу на тренировочной площадке. Вместе с Перри проживала девушка. Она не была из числа дикарей, но тоже называла себя их сторонницей.

— Значит так… Доставай пистолет, который я тебе оставлял. Свяжись с нашими, пусть все, кто рядом, выходят в коридор нашего корпуса. Их шестеро. Скорее всего, вооружены. Передай Миранде и остальным нашим девушкам, чтобы с этого дня держались ближе к столовой и спали с замкнутыми дверьми. И пускай все носят с собой оружие. Это началось раньше, чем я предполагал… 

Не успел он договорить, как его прервал чей-то всхлип. Только сейчас он увидел, что соседка Перри всё это время сидела в слезах, а как только дикарь закончил, вылетела из комнаты, еле сдерживая крик. Ад в очередной раз насторожился. 

— Что с ней? — задал он вполне очевидный вопрос, но Перри почему-то не ответил. 
Тот только неоднозначно пожал плечами и как-то грустно посмотрел на главаря, вставая со стула и разминая плечи. 
— Перри, какого хрена происходит? — ещё один очевидный вопрос, после которого блондин недоверчиво отступил на пару шагов и схватился за пустую стеклянную бутылку возле мусорки.
— У меня не было выбора, Ад…

Страдать от очередного предательства у него времени не было. И вместо того, чтобы сказать «как ты мог», Айден закрыл дверь на ключ, чтобы сдержать Джоша и его головорезов, а сам размял кулаки и подошёл ближе к окну.

Перри был не из хиляков. Превосходил Ада по физической форме, был выше него на несколько голов и воспитан теми же учителями боевых искусств, что и Ривз младший. Разве что не отличался ловкостью, а потому вместо ударов больше предпочитал борьбу. 

Драться он начал первый. Ринулся в сторону главаря как бык при виде красной тряпки. Обхватив руками торс, припечатал его к шкафу, с которого с грохотом попадали вещи и тяжелые коробки. Вернув ему несколько резких ударов коленом по животу, Ад высвободился из хватки и с размахом ударил бутылкой по затылку Перри. 

К тому времени головорезы уже начали выламывать дверь. Аду пришлось ещё несколько раз наградить предателя ударами в лицо и самому получить несколько ушибов. Подойдя к окну, он схватился за стул возле письменного стола, наконец вырубил им Перри и разбил окно. 

— Беги, сука, беги! — прокричал кто-то за дверью.
Айден схватил чей-то телефон. Вылез на улицу. И побежал.

На такие случаи он уже давно припрятал по всему колледжу оружие и смертоносные механизмы. Но с приходом новой власти и постоянных обысков многие из них нашли и утилизировали. Осталось всего несколько нычек, самая ближняя из которых сейчас была на той самой тренировочной площадке, в сарайчике, где когда-то прятался голубоглазый.

Бегать Ад ненавидел. А лютый мороз и плотные сугробы только всё усложняли. Очень скоро стало тяжело и даже больно дышать. Попутно он пытался набрать номер Барта, чтобы предупредить его или, на крайний случай, попрощаться. Но от холода и бега пальцы еле попадали на нужные клавиши.
— За ним! Живее! — кричал кто-то вслед. 

В голове мелькали всё новые и новые опасения. Если Джош всё-таки решился убрать его, значит, перестал считать Ада полезным. А значит, либо действительно нашёл бункер, либо просто больше не может сдерживать своё сумасшествие. Наигрался. Надоело манипулировать.

Он почти успел набрать номер. И казалось бы, словно в последний момент, всё рухнуло.  За спиной раздался выстрел. Ещё через несколько мгновений пронзительная боль парализовала правую ногу. Он вскрикнул, упал на снег и выронил телефон. 

Белоснежная гладь сугробов очень быстро начала краснеть, а шаги и хруст под подошвой армейских сапогов стал слышаться всё отчетливее. Он обернулся на одну секунду, увидел пятерых человек, бегущих вслед за ним по его же следам. И Джоша, держащего пистолет. Чёртов Небесный.

Блондин начал лихорадочно искать руками телефон в снегу. А учитывая, что мобильные здесь были прозрачнее стекла и тоньше маникюрных ножниц, сделать это было просто нереально. 
— Чёрт! — ругнулся он, бросил эту затею и поднялся, превозмогая боль.

То, что сбежать у него не осталось ни малейших шансов, он понял после первого же шага. А то, что драться с этой шайкой бесполезно, понял, ещё как только увидел их. Наверное, разворачиваясь лицом к головорезам и вставая в боевую стойку, он просто хотел сохранить остатки гордости. Наверное, глядя на то, как они останавливаются на расстоянии пары метров от него и окружают, как загнанного зверя, он лишь не хотел так просто им сдаваться. 

Джош вышел вперёд. Лучезарно улыбался, упивался своим превосходством и безнадежностью своего старого врага. Наслаждался преимуществом и предвкушал, как ему казалось, восстановление справедливости.

Ад показал ему средний палец, и Джош ответил тем же, поддержав их старую традицию. Как обоим казалось — в последний раз.

Долго не церемонясь, Хейз кивнул своим людям и те сразу поняли приказ. Сам же брюнет отступил немного назад. Ему хотелось наблюдать за всем со стороны, чтобы не отвлекаться на боль и порывы адреналина. Смотреть на то, как кровь дикаря пускает кто-то другой, приносило меньше наслаждения, чем собственноручная расправа, однако он продолжал держаться в стороне.

Джош увидел странный блик на снегу. И пока за его спиной раздавались глухие удары и тяжёлый кашель, он наклонился, через ткань кофты подобрал мобильный телефон и разблокировал экран. На нём он увидел набор цифр и, недолго думая, позвонил.

Снежинки опускались на лица, таяли на горячей, распаренной от злости коже, скатывались по щекам, точно слёзы. В некоторых окнах первого этажа уже загорался свет. Джош тяжело вздохнул, выпустив горячий пар, и поднёс телефон к уху, как только закончились гудки.
— Да? — раздался знакомый голос по ту сторону провода. — Ад, это ты?

Ярость сильнее разогрелась в крови. Голос Барта вызывал тысячи болезненных воспоминаний, память о тысячи бессонных мучительных ночей. Джош зажмурился от боли, пронзившей черепную коробку. Флешбеки одна за другой вставали перед глазами, впивались в мозг как осколки битого стекла. Голос Элисон, кричащий отовсюду, разрывал барабанные перепонки. Казалось, снег стал таким же зеленым, как её волосы, резал глаза, связывал грудь до треска рёбер. 
Барт бросил трубку, но Джоша так и не отпустило. Руки задрожали как в наркотическом припадке, он схватился за волосы, закричал, пытаясь выгнать из головы её образ. Он сфотографировал на свой телефон номер Барта — это единственное, что смог заставить его сделать здравый рассудок.

Он спрятал телефон, руки продолжали дрожать, злость продолжала дёргать за ниточки. Не сумев возобладать над припадком, он оттолкнул от Айдена одного из своих людей. Те уже успели выбить из дикаря все силы, запачкать всю его одежду его же кровью. Они вынудили блондина встать на колени, держа его под локти с обеих сторон. И Джошуа в очередной раз сорвался.

Что есть мочи ударил ногой в живот, сопровождая свою силу срывающимся криком. Выждав, пока тот сплюнет сгусток тёмной крови,  почти с той же силы ударил коленом в лицо. Не удержав его рук, люди Хейза отпустили дикаря, позволив ему рухнуть на спину.

— Мы могли стать друзьями! — закричал Джош, нанеся сокрушительный удар сапогом под рёбра. — Я хотел, чтобы мы с тобой стали друзьями! — ещё один крик. Ещё два удара, но в этот раз кулаками и в лицо. — Но ты, урод, забрал у меня всё. Ты разрушил мою жизнь! — он яростно впился пальцами в его подбородок, заставляя смотреть ему в глаза, хотя прекрасно понимал, что даже просто держать глаза открытыми у дикаря сил уже не было.

— Даже она пошла за тобой… Они все пошли за тобой. Но ведь я лучше. Скажи, что я лучше тебя!  — на этих словах он дал сильную пощёчину, не позволяя Айдену отключаться, и сжал пальцы на окровавленной шее. — Признай, что я лучше тебя! — закричал Джош, брызгая слюной и сдерживая навернувшиеся на глаза слёзы. — Скажи это!
Ад из последних сил вцепился в его запястье сломанной рукой, что больше было похоже на просьбу, чем на сопротивление, а Джош только раздражённо откинул её от себя и встал в полный рост. 

— Оставьте нас, — сказал он своим, глядя на искалеченное тело с высоты своего роста.
Слёзы удерживать ему больше не удавалось. Горечь в горле, руки в крови… Он не знал, куда себя деть. 
— Я знаю о тебе так много, что страшно представить. Знаю, во сколько ты просыпаешься, чем обычно завтракаешь, во сколько впервые за день берёшь телефон в руки. Я знаю, как зовут твою бывшую, откуда у тебя шрамы на руках и сколько человек ты пытался спасти, но не спас. Я знаю, в какие приметы ты веришь, какая у тебя фамилия и какого цвета твои глаза. И я знаю, что ровно в семь часов ты оставляешь все свои побрякушки и оружие в комнате, чтобы навестить Эбби в больнице и случайно не навредить ей ими. И чёрт бы тебя побрал, Айден, ты, оказывается, не такой уж и мудак…

Парень наступил тяжелой подошвой на грудь дикаря, и тот прерывисто вздохнул. Дышать ему и так было тяжело, а теперь…
— Я до последнего не хотел этого, Ад. Я ненавижу тебя так же сильно, как и уважаю. Я терпеть не могу твоё ублюдское лицо за то, что ты делаешь, но так же сильно рад тому, что ты мог бы сделать, но не сделал. 
Он перенёс весь свой вес на одну ногу, и в груди блондина раздался неприятный хруст. Удивительно, как у него ещё хватило сил, чтобы закричать от боли.

— У тебя уже все органы всмятку. Но даже пробитое лёгкое — смертельно только если быстро не среагировать. А вообще это символично… Мы с тобой родились в мире, где тяжело дышать. И сдохнешь ты тяжело дыша. 
Джош сел на корточки, чтобы быть поближе. С наслаждением посмотрел на окровавленный снег, пальцем провел по горлу блондина, собирая на подушечке кровь и воображая из неё краску из своей палитры. С тем же диким наслаждением облизнул палец и с улыбкой посмотрел на лицо Айдена, изувеченное гематомами.

— Я не хотел этого, дружище. 
Ещё одна волна пронзительной боли ударила в голову. Брюнет зажмурился, прогоняя голос Элисон из своих мыслей. Голос, который так и вторил: «Скрути ему шею. Отомсти за меня. Отомсти. Отомсти». Хейз засмеялся, будто Эл пошутила, и тряхнул головой, как бы возвращаясь в реальность. 
— Я мог бы изменить твою жизнь. Помочь тебе. У меня много связей в G-27. Ты можешь увести своих людей отсюда, найти отца, стать великим изобретателем, войти в историю… Спасти мир. Ты же мечтал об этом, — он выдержал паузу, как будто ждал ответа, но услышав тишину, продолжил. — И никто не узнает о твоих глазах. Хочешь?

Ад посмотрел на него, и Джош улыбнулся, поняв, что этот взгляд осознанный, а не жестокая игра нервных болезненных импульсов.
— Просто… Скажи мне, где Ниа. 

Молчание было долгим. На секунду Джош испугался, что Ад успел умереть, но… То ли думая над ответом, то ли просто набираясь сил, дикарь несколько раз тяжело вздохнул, а потом плюнул кровью ему в лицо. Это и стало ответом.

Джош, казалось, разозлился, его лицо побагровело от ярости, но тут же рассмеялся, вытер кровь и сел рядом на снег.
— Забавно, как всё изменилось, да, приятель? Я помню день, когда я жёстко накурился травой, а ты тащил меня в комнату. Ниа ещё тогда сильно испугалась, начала кричать на тебя… Подумала, что это со мной сделал ты. Я, кстати, так и не успел поблагодарить… 

Джош достал из кармана нож, беззаботно покрутил его в руках и посмотрел на небо. Снег всё так же падал на лицо. Он уже успел припорошить его волосы, кровавые пятна на земле и дикаря. Вдруг всё вокруг стало таким спокойным и тихим…

— Или конец августа, помнишь? Я защитил тебя перед преподом, когда ты пропустил пару, и тебе не поставили «Н». Но ты, конечно же, заподозрил неладное и врезал мне. А потом тебе по ошибке поставили оценку на то число и ты смог накопить на какую-то железную хреновину, пока её не увезли в G-27. А вот если бы там стояла «Н», ты бы не успел…

Хейз боковым зрением увидел, как Айден перевернулся со спины на живот и попытался ползти на локтях, но даже не ринулся его остановить и продолжил крутить нож. Знал, что нет шансов.
— Жаль, что с Нией ничего не вышло. А ведь мы с ней когда-то даже целовались, представляешь? Это был её первый раз.
Хейз ухмыльнулся, его внимание привлёк ещё один огонек, что зажёгся в окне первого этажа. Колледж засыпал. Вряд ли в такой темноте их было видно, а вот жизнь внутри здания была как на ладони.

— Ты, кстати, знаешь, как она тебя называет? — он промолчал перед тем, как ответить на свой же вопрос. — Дикарь. Жуть, конечно. Мне было бы обидно. Хотя чё уж, для меня ты тоже дикарь. 

Джош вздохнул, встал с холодной земли и поёжился от мысли о том, каково Аду было всё это время лежать на снегу. Как ожидалось, тот далеко не ушёл. Хейз заставил его снова перевернуться на спину, опустился на корточки и поудобнее переложил нож в правую руку.

— Зря ты так. Одно твоё слово, и всё обернулось бы иначе. Мы ведь и правда могли бы стать друзьями, Ад. Скажи же? 
А снег всё так же падал на лицо. А снег всё так же превращался в слёзы.
— И я правда мог бы изменить твою жизнь, — он пожал плечами и приблизился к его лицу, заговорив полушёпотом. — Потому что я и так знаю, где Ниа с Бартом.
Джош улыбнулся, увидел, как в глазах Ада успел промелькнуть страх. И поднёс нож к его горлу.

POV: Ниана.

(Наши дни)

Всё в этом мире строится на простых истинах. Если тебе не нравится горечь чая — разбавь его сахаром. Если тебе не нравится зелёный карандаш — рисуй жёлтым. Если тебе не нравится расчёсываться — постригись налысо. Если тебе не нравится человек — убей его.

Джош проживал всю свою жизнь именно так. Менял всё вокруг: карандаши, стрижки, людей… Почему-то он считал, что если где-то в уравнении затерялась ошибка, то лучше сжечь всю тетрадь и написать по-новой, чем стереть одну строчку и дать правильный ответ. Он считал, что если в кружку с водой попала муха, то нужно менять посуду, а не воду. Он считал… что если Ад прячет нас от его сумасшествия, то проще убить Ада, чем лечить свою голову.

Может, в чём-то он и прав. Может, разбить голову об угол стола и забыть обо всём и правда проще, чем вынашивать в себе боль, пока в какой-то момент она не вырвется и не пойдёт по головам, как это любит делать Джош. Может, мне проще было бы пойти к дикарям и сказать правду: «Теперь вы сами по себе. Берите оружие, берите всё, что считаете своим, и будьте свободны». Они бы подняли революцию, перебили бы местных Небесных и вернулись домой. Может, так правда проще.

Но вместо этого я разбиваю голову не себе, а своему нытью, решительно встаю из-за стола, хватаю рюкзак с Эдди и ухожу. Мои шаги уверенные, практически расчётливые. Я стараюсь не спешить, чтобы не привлекать к себе внимания окружающих, но сказать честно, плевала я на это внимание. Почему-то окружающие ничего не сделали, когда Джош хранил у себя тело мёртвой Элисон. Почему-то окружающие ничего не сделали, когда Небесные выжигали лицо голубоглазому Кёрли. Или когда люди Хейза до смерти избивали главаря дикарей, сына чёртового Джеймса Ривза. 

Мир строится на простых истинах. Если тебе не нравится горечь чая, вспомни, что у кого-то нет даже кипятка. Если тебе не нравится зелёный карандаш, не рисуй им солнце. Нарисуй им траву или радугу, чтобы всем цветам нашлось место на твоём холсте. Если не нравится расчёсываться, не расплетай косу. Если не нравится человек, пойми, что ты тоже кому-то не нравишься. 

Я поднялась на второй этаж. Запах больничных препаратов взбудоражил во мне не лучшие воспоминания. Рассказ поварихи всё крутился в моей голове, но я отгоняла их от себя ещё одной нерушимой жизненной истиной. Если Айден жив, то всё остальное не имеет значения. 

Его палату найти было просто, хоть и не без приключений. Его держали в крыле, куда кладут «VIP-пациентов», что бы это ни значило. Он был под особым наблюдением как врачей, так и охраны. Но когда я представилась, оказалось, что я была в списке разрешённых посетителей. Что бы это ни значило…

Когда я вошла, на меня накатила волна из целой палитры эмоций. Сначала я увидела его самого на больничной койке. Испуг, волнение, радость… Всё в перемешку. Но не успела я даже понять его состояние, как внимание переключилось на длинные кудрявые рыжие волосы. Она сидела рядом, на одноместном кресле.

— Миранда? — спросила я, как будто увидела призрака.
Она безразлично посмотрела в мою сторону. Кажется, такой я видела её впервые. Ни единой слезинки на лице, ни единой эмоции. Она так сильно похудела, что её лицо выглядело как тряпка, натянутая на череп. Синие пятна под глазами — свидетели бессонных ночей, опущенные бездвижные брови — признак абсолютной апатии. Я даже не знаю, кто из них с Адом выглядел хуже.

— Наконец-то, — тяжело вздохнула она и встала с кресла. — Я уж думала, тебя в живых нет.
Ходила она тоже как призрак. Долго не задерживая на мне взгляда, она медленно пошла в сторону выхода, словно моё появление не имело никакого значения.
— Ты собираешься так просто уйти? Без объяснений?
Она остановилась. Не знаю, как такое возможно, но её безразличие как будто росло с каждой секундой. Она молча глянула на Ада, потом снова на меня, как будто других объяснений и не требовалось.
— Я более не желаю здесь быть, Ниа. Ты явилась, а значит, теперь это твоя обязанность. Что ещё?

Я не узнавала её. Когда-то она была готова вцепиться в глотку кому угодно, лишь бы хоть минуту, хоть мгновение побыть с дикарём, а теперь бежала от этого как отречённая. 
— Что ещё?! Ты всё это время знала, что он жив, и не сказала никому?! Ваши люди чуть не начали бунт. Они все думали, что он мёрт! 
— Кто-то из наших предал его! — вдруг повысила она голос. — Я молчала, и ты будешь молчать! Я не ведаю, в курсе ли Джош, что его выходка не удалась. И если хоть одна живая душа прознает… — она зажмурила глаза и тряхнула головой, успокаивая нервы. — Не тебе меня судить. Он здесь не по моей вине.
— На что ты намекаешь?
Она отошла к двери и снова тяжело вздохнула. Конечно же, я знала, на что она намекает. Джош спятил не просто так. Всё началось ещё давно. Ещё с того браслета. И становится только хуже.
— Поговорим завтра. Я позову врача, — сказала она и закрыла за собой дверь.

Полтора месяца… Это побило предыдущие рекорды. Кажется, за это время все успели измениться. И Миранда, вдруг потерявшая всякое желание бежать за любовью, и Джош, которому всё-таки хватило сумасшествия, чтобы пойти на убийство, хить и неудачное, и Барт, который присвоил себе параноидальность и алкоголизм… И Ад.

Здесь особенно пахло медицинскими веществами. Его глаза закрыты, и только бегающие зрачки под опущенными веками выдают его бьющееся сердце. Он дышит через ИВЛ, его рука в гипсе, на голове свежие повязки, а пальцы синие и безжизненные. Но я всё равно стараюсь улыбаться, радуясь тому, что он хотя бы жив. Что он не бросал нас до последнего, что рано или поздно всё-таки проснётся и я всё-таки смогу рассказать обо всём, что накопилось за месяц. 

Подхожу ближе, нерешительно провожу рукой по его волосам, как бы здороваясь и надеясь, что он прямо сейчас проснётся и как-то язвительно пошутит на этот счёт. Но он не просыпается. Потому что это не просто сон. И в какой-то степени это хорошо. Представляю его злость, когда он увидит, как ужасно его здесь стригут. 

Дверь открывается, в палату заходит высокий мужчина в длинном белом халате. Он держит в руках планшет и важно осматривается по сторонам, после чего сосредотачивает внимание на мне.

— Ниана Твайстер, — утверждение, а не вопрос. — Полагаю, Вас интересует его состояние.
— Более чем…
Он изрекает загадочное «угу» и листает что-то в планшете.
— Что ж… Он поступил к нам с разрывом желудка, обширными гематомами внутренних органов, надрывом селезёнки, отрывом мочевого пузыря и пневмотораксом. Иными словами, воздух в пространстве между лёгкими и плеврой. Переломы ключицы, нижнего левого ребра, лучевой кости, обморожения конечностей и сквозное ранение огнестрельной раны в бедро. Благо для современной медицины ни одна из этих травм не стали препятствием. Его состояние стабильное, хотя могло быть и лучше. Но, к сожалению, вытянуть человека из комы — задачка посложнее. 

Весь этот список чуть не сбил меня с ног. Я с сожалением посмотрела на него, как будто это могло облегчить хоть часть его страданий.
— И как скоро он очнётся?
— Это уже зависит не от нас. Это скорее психическое состояние. Оно может длиться как несколько дней, так и месяцы, годы… 
— Вы сказали обморожение. Что по-Вашему произошло? И кто его нашёл?
Врач выключил планшет, завёл руки за спину, как обычно делает Барт, и посмотрел в окно, где во всю разбушевалась снежная метель.
— По словам очевидицы, произошла драка. На него напала группа людей, после чего на месте происшествия остался только один молодой человек. Он оставил его без верхней одежды и ушёл. Очевидно, надеялся, что минусовая температура сделает всё за него.

Жестокости Джоша удивляться не приходится. Но мне так больно слушать это, как будто в первый раз. Быть может, я не была бы так подавлена, если бы на месте жертвы был не Айден.

— Я не понимаю… Почему он не убил его сам?
Врач вдруг оживился, как будто наконец дождался своего любимого вопроса.
— Посмотрите сюда, — сказал он, подошёл к койке дикаря и лёгким касанием повернул его голову влево. — Видите этот порез? — он указал на еле заметный тонкий шрамик на шее блондина. — Кем бы ни был нападавший, он намеревался его убить. Но, полагаю, передумал в последний момент. И очень удачно, потому что ещё бы пару миллиметров…

В голове не укладывалось… Джош пощадил его? Или хотел, чтобы Ада добил холод? Почему тогда не спрятал его где-нибудь в менее заметном месте? Врач сказал, его нашла Миранда. Мол видела всё через окно первого этажа, пока была в гостях.  Но почему тогда не видели другие? Что-то здесь не сходилось…

Я решила для себя навещать его как можно чаще. Если быть точнее, практически жить с ним в одной палате на случай, если Джош решит закончить начатое. Само собой, я первым делом позвонила Барту и рассказала обо всём, попросив об абсолютной секретности. Что делать с остальными дикарями, я пока не придумала.

Было невыносимо больно смотреть на человека, который обычно вёл за собой толпу и никогда не проявлял слабости, и видеть его столь беспомощным и пустым. Казалось, на койке лежит только оболочка. Если бы я только знала, что наш поцелуй станет практически прощальным, я бы… Я бы вообще не позволила ему уйти. 

На следующий день ранним утром я пришла к нему с подарком. Конечно, сейчас это уже не имело никакого значения, но врач сказал, что он, возможно, всё слышит и понимает. А значит, я не позволю ему чувствовать себя одиноким даже в этом сраном сне.

— Я украла для Вас тортик… Как и обещала, — говорю как можно увереннее, чтобы он не слышал горечь в моём голосе. — С прошедшим Днем рождения Вас. 

Я поставила угощение на тумбу в открытом виде, прекрасно понимая, что вряд ли он проснётся до того, как выйдет срок годности. Но хотя бы его съедят санитары, которые каждый день как пчёлки вьются у его койки, поддерживают его жизнь и чистоту. 

— Урлулу, — в подтверждение моим словам заурчал Эдди, играясь с карамельной вишенкой. Она была точно размером с его голову, потому в какой-то момент он сильно её испугался, бросил и свалился с тумбы. 

С этого дня я взяла на себя несколько обязанностей санитар. Я настояла на том, чтобы самостоятельно стричь ему волосы (потому что знаю, как ему нравится, а как — нет) и убирать щетину (потому что знаю, как он терпеть не может порезы на щеках. А санитары их то и дело оставляют).

А чуть позже нужно навестить Миранду. Я должна разобраться, что же здесь произошло за эти месяцы.

______________________________

СЛЕДУЮЩАЯ ГЛАВА ПОСЛЕДНЯЯ

Арт к этой главе вы можете найти в моём инстаграме за 15 сентября 2020 г. (потому что ваттпад его забанит)

Инст: taya.2112.mons