От автора.

Он знал все имена учеников, проживающих здесь не первую неделю и не первый год. Он точно знал, сколько пачек сигарет ему нужно своровать, чтобы хватило на месяц. Он знал, когда лучше проснуться, чтобы первым прийти на получение самого лучшего набора карандашей и толстых блокнотов, которые он в будущем полностью изрисует. Но он не знал, что однажды настанет момент, когда ему придётся притворяться собой. Собой из прошлого, из будущего, но точно не из настоящего. Придётся улыбаться, чтобы чуть позже получить выгоду от дружбы. Придётся раскидываться глупыми шутками про девок и выпивку, чтобы посчитали за своего. Делать что угодно, лишь бы никто не заметил дыру в душе, медленно высасывающую из тела все силы. И ведь её не спрятать под футболкой, её не смыть чернилами, вечно мажущими по листам и портящими рисунки. Её ведь даже ничем не заткнуть.

Джош редко был в плохом настроении. И даже если это случалось, Ниа всегда поражалась, как ему так быстро удаётся до смерти забить депрессию, а потом в обнимку со своей улыбкой гулять по колледжу. Но в этот раз его настигло кое-что пострашнее депрессии.

Это была ночь. То самое время, когда все воспоминания за день формируются в сны. Но не всегда они радуют. Ниа спала, закутавшись в одеяло. Теперь она делала это постоянно и подсознательно, ведь порой её сосед и правда выходил за рамки позволенного. Хотя и одеяло не всегда спасало девушку от назойливой, но старательной работы руки художника. Но в этот раз он тоже пытался уснуть на подоконнике. Пытался…

Он проснулся с криком. Именно так кричат люди, когда лицом к лицу встречаются со своим страхом, будучи прикованными к беззащитности. Ниа подорвалась, напрочь забыв про сон. Не успела она ничего понять, как Элисон тут же подбежала к брату и заключила его в объятиях, словно пытаясь укрыть его от какой-то страшной напасти. Словно делала это не впервые.

— Я с тобой, Джош… Я здесь, — с волнением в голосе девушка гладила его по волосам. Не сказать, что это хорошо его успокаивало, но парень хоть немного прекратил задыхаться, хватая воздух ртом. Хватая остатки прошлого.

Его испуганный взгляд был сосредоточен на всём и ни на чём одновременно. Его дыхание, такое сбивчивое и неровное, напоминало Ние тиканье часов в комнате миссис Лесли. Тогда тоже было страшно от того, что оно вот-вот прекратится. Но тогда она ещё не знала, что остановка времени — не самое страшное на свете. Остановка чужого сердца порой бывает страшней собственной смерти.

Много лет назад Джош тоже так считал. Правда это было совсем другое место с совсем другим окружением. Он — маленький мальчик восьми лет с угольно-чёрными кучерявыми волосами. Ребёнок? Разве что внешне. Она — маленькая девочка, которой вот-вот исполнится семь. Длинные русые волосы всегда не нравились юной Элисон. Вечно приходилось заплетать тугую гульку или прятать их под шапкой, пока она не нашла острый маленький ножик под тумбочкой на кухне. Состригла всё подчистую.

Была мама, был папа, была даже небольшая белая мышка, которую семья Хейз случайно нашла среди хлама в деревянном ящике. Любые животные теперь считались редкостью, так что нельзя было избавляться от грызуна.

В тот день было пасмурно. Как раз под стать настроению в доме. Тогда отец впервые поднял руку на Элисон. За несколько дней до этого миссис Хейз — мать двух очаровательных детей — призналась мужу в давней измене. Рассказала о том, как встретила в бункере сногсшибательного мужчину, до Нового времени работавшего простым автомехаником. «Я была в отчаянии, мы с тобой были в ссоре. Мне ужасно жаль, прости…», — оправдывалась женщина. Но он не простил. Казалось, его любовь к дочери не сможет умереть от этой информации, но во всём есть свои исключения. Элисон не от него, и это не могло не делать ему больно.

— Тебе что, заняться нечем?! — кричал мужчина на тогда ещё русоволосую девочку. Джош рассказал ей о том, как раньше играли в шашки, так что теперь она собирала разноцветные камни и пыталась повторить давнюю игру.
— Я… играю, — тихо ответила она и посильнее сжала в руке куклу из разноцветных тряпочек и пуговиц. Сидеть на холодном полу было неприятно, но почти всю деревянную мебель пришлось потратить на растопку. Все даже сухие деревья в округе уже давно закончились.
— Убери этот мусор отсюда, — гаркнул мужчина и пнул камни на полу, испортив всю игру. Это был самый жестокий его ход.
«Шашки» раскатились по комнате и словно в страхе спрятались в щелях между половицами. Элисон не знала, что такое измена, не знала, что это не её настоящий отец, и не понимала, почему он вдруг так на неё разозлился. Он отнял у неё куклу со словами: «Это не твоё», и грубо поднял девочку с пола, схватив за одежду.
— Нино моя! — запротестовала Элисон и попыталась отобрать у мужчины куклу. А он ударил её по лицу.

Её обида была сродни сломанному бумерангу. «Подумаешь, отломан небольшой кусочек, он всё равно вернётся, это же бумеранг. Он обязан вернуться». Но он всё отдаляется и отдаляется… А потом падает. Полёт ему не принёс никакого наслаждения, а падение разбило его окончательно. Элисон сломалась. Потом ещё раз. А потом ещё… И ещё.

— Убери здесь всё, — прорычал мужчина и посильнее сжал в кулаке куклу.

Девочка даже не заплакала. Она вообще никогда ни при ком не плакала, кроме Джоша. Сорвавшись с места, она побежала в его комнату, откуда мальчик мог не выходить целыми днями. Он постоянно сидел на широком подоконнике и рисовал иллюстрации к маминым рассказам на ночь. Кто же знал, что эта привычка останется у него на много лет. Вот только в будущем не будет ни мамы, ни её рассказов. Вообще ничего.

— О, Эл, — восторженно произнёс Джош, ещё даже не обернувшись в её сторону. — Я тут у папы нашёл кое-что. Знаешь, что это такое? — он с улыбкой спрыгнув с подоконника и поднял руку с пачкой сигарет в ладони. Весь его энтузиазм испарился, как только мальчик увидел сестру в дверном проёме.

Она была мрачнее пасмурного неба за окном, а красное пятно на её щеке казалось кровавым облаком. В тот момент Джош испытал почти все стадии принятия.

Отрицание.
В голове не укладывалось, как вообще можно поднять руку на такое маленькое беззащитное существо, как Элисон. Как вообще кто-то может позволить себе её обидеть? Он не верил в это. Отказывался принимать.
Гнев.
Он редко злился на отца, но сейчас ему хотелось взять нож поострее и проткнуть ему руку, а потом схватить сестру за запястье и убежать вместе с ней куда-нибудь подальше. Куда-нибудь, где никакие взрослые не будет запрещать играть ночами напролёт. Где никакие Небесные не станут ограничивать свободу. Где можно будет спокойно дышать.
Торг.
Мысли навалились на голову маленького мальчика. Он уже многое понимал и знал, почему родители уже несколько дней подряд ссорятся без остановки. Он стал думать, что этого можно было б избежать, будь он постарше да посмелее. Заступился бы за мать, успокоил отца, помирил их. Но он просто мальчик. Просто маленький трусишка.
Депрессия.
Тоска густой жижей залила и мозг, и тело. Казалось его силы на нуле. Казалось, ничего нельзя сделать. А что вообще можно сделать в такой ситуации? Бежать?

Единственное, что он не испытал — принятие. С таким смириться он уж точно был не способен.

Джош подорвался с места как ошпаренный. Элисон уже начинала плакать, а это предвещало беду. Беду для тех, кто её обидел. Мальчик крепко обнял её, буквально заткнул её слёзы своим плечом и теснее прижал к себе.
— Да пошли они все, Эл. Обещаю, когда мы с тобой вырастем, нами никто не будет командовать. Я отберу у всех игрушки и отдам их все тебе.

И он не соврал.

Мальчик почувствовал, как она улыбнулась. И почувствовал, как сильнее сжала его поношенную рваную кофту. Из G-27 совсем не давали одежду новеньким, но при этом и не пускали в Полосу. Город был ограждён забором высотой в пятьдесят метров, так что даже самый любознательный жираф не сможет увидеть хоть часть всего, что там происходило. А за стеной и было поселение когда-то бродивших по миру отшельников.

Ещё после того, как люди вышли из бункеров, их сразу же погрузили в специально оборудованный транспорт и развезли по Полосам. Отшельниками и дикарями стали те, кто взбунтовал и сбежал из-под контроля, отказавшись от жизни в городе. Когда отшельников находили, их просто убивали. Без разбирательств. Помиловать могли только тех, кто сам придёт к G-27 и попросит об этом. Именно так и поступили родители Джоша и Элисон. Им дали старенький домик почти без мебели, которая вскоре ушла на отопление. Разведение огня, кстати, было запрещено, но как-то же нужно было спасаться от холода и спасать маленьких детей.

Джош покрепче прижал сестру к себе, когда услышал крик где-то с кухни. Родители снова ссорились. Отец, вероятно, уже хотел бы уйти из семьи из-за своей обиды, но ему ни дом не дадут, ни в город не пустят. Деваться некуда.
Мальчик услышал грохот. Наверное, мужчина поднял руку на жену. Теперь уже и Джош не мог держаться — слёзы полились непроизвольно, и их уже не остановить объятиями. Он поднял голову к потолку, посильнее закусил губу и закрыл уши маленькой Элисон. У них практически нет разницы в возрасте, но ему всё время казалось, что она ещё совсем маленькая и крохотная. Слишком маленький комочек доброты в этом огромном злом мире.

POV: Ниа.

Казалось, с каждым днём программа обучения для новеньких становилась всё сложнее. Это касалось только испытаний в иллюзиях, потому как обычные уроки проходили в общей группе, где учились не только бывшие дикари, но и давние жители колледжа. Сколько же одинаковых лекций они уже услышали за все годы? Есть ли тут кто-нибудь, кто попал сюда ещё в детстве?

Нас пригласили в то же помещение, что и во все предыдущие разы. Огромный кабинет с множеством кресел. Здесь довольно холодно, но не только из-за температуры — всё вокруг имеет либо белый цвет, либо голубые оттенки, мол это должно успокоить тех, кто теряется между реальностью и иллюзией. Какая ирония. А ведь это единственное место в колледже, где есть голубые цвета. Ни у кого в гардеробе невозможно найти одежду цвета неба, а если кто-то и умудрится её достать, ему не поздоровится. Был уже один такой случай при мне. Парнишка просто надел голубую футболку, а через несколько часов она уже была окрашена в красный от его крови. Его избили. И вряд ли из-за того, что попутали с Небесным.

После прихода дикарей в колледже новеньких не было, но почему-то в помещении было гораздо больше двадцати человек. Все столпились у маленьких экранчиков возле кресел. Правила были таковы: два или три человека погружаются в одну иллюзию. Там они видят определенные картинки, ситуации, вызванные их воображением. Все эти намеренные галлюцинации давят на эмоции. Чаще всего — негативные. Ребята, погружённые в виртуальную реальность, должны помочь другому побороть эти эмоции. Как сказали нам девушки в белоснежных халатах, это испытание должно помочь нам научиться работать в команде.

И вот пошли первые испытуемые. Двое человек легли в кресла у окна, другие двое — в углу комнаты. Экраны возле них стали в разы больше, а недо-медсестрички уселись рядом, возле клавиатуры с разноцветными кнопками и панелями. На ребят надели железные шлемы с проводами, которые закрывали половину лица. Игра началась.

На экране мы видели, как двое этих ребят, оказавшись в пустой чёрной комнате, стали оборачиваться по сторонам, привыкая к иллюзии. Неясно, зачем всем остальным позволили наблюдать за процессом будто в телевизор.

— И что дальше? — спросила какая-то девушка за моей спиной. Все следили за испытанием с неумолимым интересом.
— На данный момент они оба видят разные вещи. Не пустую комнату, а их собственные страхи. Всё зависит от их фантазии.

Уже через несколько минут испытания стало скучно. Никто не знал, что видели ребята, но что-то там происходило, раз длинноволосая блондинка начала плакать и судорожно трясти за плечи парня на голову ниже её. Он же был в полной прострации. Не понимал, где находится, что происходит. Что же такого он видел?..

Со второй парой происходило всё примерно то же самое. Один парень сел на пол и схватился за волосы, а второй стал отмахиваться от чего-то руками, словно на него нападал рой насекомых. Как итог — ни одна, ни вторая группа не прошла испытание. Более того, их вывели из иллюзии из-за слишком высокого сердцебиения. Кстати, состояние испытуемых тоже было видно на экране. Их пульс, их давление, температуру их тела… Всё как в камере с подопытными крысами.

И так пара за парой. Все проигрывали, как один. Всех выводили из помещения с таблетками какого-то успокоительного. Дикари, правда, держались хорошо — намного дольше других новичков. Видать, опытные, пережили многое.

Мне становилось страшно, а за другими наблюдать было всё скучнее. Пока не подошла очередь Миранды. Вообще, самым первым вызвали Айдена, но он так категорически отказывался участвовать в этом как первооткрыватель, что «медсестрички» махнули рукой и продолжили испытания с другими. В этом был весь главарь дикарей. Ему обязательно нужно было понаблюдать за всем, узнать, как это работает, а только потом позволять испытывать это на себе.

Миранда была сговорчивее. Она не могла отказаться, а Айден уже согласился участвовать в этом вместе с ней. Так бы в паре с девушкой поставили меня.

— Уберите показатели здоровья с панели, — это было единственным условием Ада, ну, а девушкам в халатах пришлось послушаться.

В помещении осталось всего человек десять. Половина из них, включая меня, наблюдали за испытанием Миранды и Айдена, а вторая — за второй парой у окна. Началось всё так же, как и у всех. Они оказались в пустой комнате без стен, потолка и пола. Немного покрутив головой, парень всё-таки определил, откуда примерно их «снимает камера». Миранда же, как всегда, скрестила руки на груди, как бы защищая себя от всего, что их может ждать. Она сделала несколько маленьких непроизвольных шагов ближе к парню и что-то тихо ему сказала. Звук до нас не дошел.

— Начинаю испытание, — уже чёрт знает какой раз за сегодня сказала медсестричка и нажала несколько кнопок на панели.

Первые несколько секунд — тишина. Десять… Двадцать… Ничего не происходит.
— Ну и? — Ад развёл руки в стороны и обратил взгляд в сторону «камеры». Наверное, он и сам не знал, куда точно смотреть, но каким-то образом будто видел нас сквозь экран.
— Вы ничего не видите? — нахмурилась девушка в халате. — Задание уже началось.
— Это сраное тёмное «ничто» считается? Или мой потайной страх — темнота? Похоже, вы облажались. Если бы мне дали фотографию с моим лицом, было бы и то страшнее.
Где-то за моей спиной послышались смешки. Ребята, которые наблюдали за второй парой, присоединились к нам, так что теперь на Миранду с Адом смотрели все.

— Я рада за твой уровень самоиронии, Ад, но можно побыть немного серьёзнее? — даже учителя не называли его полным именем. Никто его так не называл.
Отличительная черта парня — он не умеет быть серьёзным, когда того требуют обстоятельства, но и не умеет быть хоть чуточку добрее, когда это ужасно необходимо.

Девушка стала активно нажимать на разные кнопки и сенсоры, сказав, что это, вероятно, какая-то неполадка.

А вот Миранда тем временем явно что-то видела. Она стояла неподвижно, опустила руки и даже немного приоткрыла рот. Что-то не очень радужное было перед её глазами. Ад заметил это не сразу. Он обратился к ней, но она молча продолжила смотреть воплощение своих кошмаров. Что она видела?.. Никому не известно.

— Что с ней происходит? — спросил парень.
— То же, что и со всеми испытуемыми, — на этих словах медсестричка всё-таки вывела на экран показатели здоровья. Сердцебиение Миранды учащалось.

Глаза её начинали слезиться, она стала тяжело и неровно дышать, но больше не делала ничего. Как будто её сковали цепями и медленно пронзали ножами её тело.

— Не смотри на это, — сказал ей Ад и подошёл ближе, но девушка никак не отреагировала, лишь на несколько секунд перевела на него взгляд, а потом продолжила просмотр чего-то только ей известного.
Он своей рукой закрыл её глаза, и кажется, будто на какое-то время она даже успокоилась. Пока не прозвучало это…

«Продолжите просмотр».

Громкий холодный голос раздался в иллюзии. Точно не человеческий. Словно сама сталь приказала Миранде вновь открыть глаза. Парень даже не подумал позволить ей это сделать. Он обернулся к пустоте. Не мог понять, откуда исходит звук.
Отовсюду…

«Продолжите просмотр».

Голос повторил зловещие слова во второй раз. Теперь уже громче. Фраза стала повторяться всё чаще и чаще, а потом стала непрерывна: «продолжите просмотр продолжите просмотр продолжитепросмотр продолжитепросмотрпродолжитепросмотр». По лицам ребят было видно, что для них эти слова повторялись с невыносимой громкостью. В конце концов Миранда не выдержала, закричала, сжав плечи, и только тогда Ад разрешил ей открыть глаза. У них у обоих пошла кровь из ушей.

— Вам не кажется, что это слишком? — обратилась я к девушке в халате, но мне не ответили.
Миранда уже не сдерживалась — плакала, не издавая звуков и не отводя глаз от пустоты.
— Что она видит? — спросил парень, глядя точно в объектив «камеры». — Покажите мне! — уже криком повторил он, когда не получил ответа от испытателей.

— Так можно? — медсестричка обратилась к своей коллеге в другом конце помещения, а та лишь неопределённо пожала плечами. — Ну, не запрещено, значит, разрешено, — подытожила девушка и нажала где-то с десяток кнопок перед тем, как в иллюзии Миранды и Ада буквально из пустоты появился чёрный экран. — Но тогда все в аудитории будут видеть то, что видит испытуемая, — предупредила «белый халатик».
— Тогда лучше выведите нас отсюда. Мы проиграли, ладно? Кончайте с этим.
— За победу в этом испытании каждому из вас начислится две тысячи Кастов.

На этих словах из реальности выпали все. За моей спиной только и было слышно это «вау», «ого», «2К?!», «срань Господня, да я за эти деньги…»

— Засуньте их куда подальше. Выводите нас. Мы не продаёмся.
И всё-таки не зря он глава дикарей. Я не видела лиц его людей, но точно знаю, что сейчас они должны гордиться Адом. Да он за эти деньги, наверное, мог бы купить себе хоть половину квадрокоптера Небесных. Или двадцать добавок в столовой!

— Покажите ему! — в слезах прокричала Миранда и в бессилии села на пол, сжав свои волосы в кулаках.
Даже парень был удивлен такой её реакции. Он долго не отрывал от неё глаз, пытаясь понять причину такой истерики. Впрочем, он бы и не понял. Ведь этой причиной был он сам.

На экране появилось мутное изображение, словно кто-то снимал видео на плохую старую камеру. Кто-то из зрителей произнёс смущённое «оу», кто-то просто ухмыльнулся. А я вдруг вспомнила наш с Мирандой последний разговор. Она мечтала о том, как однажды они с Адом, взявшись за руки, будут гулять по зелёной аллее. Она хотела оказаться там, где будут только они одни. Но самым ужасным страхом для неё было не то, что эта мечта не сбудется. А то, что она сбудется у кого-то другого.

В иллюзии она видела его. Подозрительно счастливого и невероятно беззаботного. Но он был не один. Он держал за руку девушку с длинными русыми волосами, слегка закрученными на концах. Девушка была одета в джинсовую рубашку, легкую белую майку и голубоватые шорты. Запись мутная, так что и лица распознать не так просто, но я подозреваю, это та самая Лилит.

Они держатся за руки, идут по зелёной аллее. Останавливаются и долго смотрят друг другу в глаза. Приближаются друг к другу… Обмениваются чувствами через тёплый и нежный поцелуй. На этом моменте Миранда буквально разрывается от слёз и истерики. Неудивительно, что для такой ранимой девушки, как она, самым ужасным страхом оказался ни рой насекомых, ни кромешная тьма, ни змеи, ни высота, а что-то подобное.

— Ох чёрт, Миранда… — устало произнёс Айден, увидев самого себя на экране.
Я не поверю, что он не догадывался о её чувствах. На какое-то время и в иллюзии, и в помещении настала тишина. Все непрерывно наблюдали за двумя людьми, оказавшимися в чертовски неловкой ситуации. Неужели она так сильно любит его? Неужели это действительно её ужаснейший страх?

Парень сел на пол рядом с ней и с каким-то соболезнующим безразличием в глазах посмотрел на экран. Долго молчал, потом опустил голову и растрепал волосы. Вздохнул. Задумался.
— Боишься, что в будущем не окажешься на её месте? — неожиданно для всех спросил он, не отрывая глаз от «видеозаписи». — Всё верно. Не окажешься.

Кажется, такой грубости от него не ожидали даже дикари. Кто-то непонятливо нахмурился, кто-то произнёс удивлённое «что он сказал?», а кто-то — Миранда. Она замерла на пару секунд, её тело перестало подрагиваться от нервных всхлипов. Девушка подняла на него такой удивлённый взгляд, будто он её предал. Ад в отвёл посмотрел на неё и продолжил.
— Твой удел — стирать детские пелёнки и скорбить о днях ушедших, — он изогнул бровь и с наигранной брезгливостью оценил её взглядом. — Обидно, наверное. Даже твой муж предпочёл свободу, а не тебя.

И только когда я глянула на показатели здоровья, я поняла, для чего всё это. Пульс Миранды учащался и стремительно рос к воображаемой отметке «испытание провалено». Ад прекрасно понимал, что их не выпустят без шоу как у прошлых участников. Он прекрасно понимал, что от фантазий Миранды не будет должного эмоционального давления. Он специально заставлял её проиграть.

— Делать тебе больно это как давать бананы цирковой мартышке. Без них она отказывается выступать, — парень потянулся рукой к её лицу, а она даже не отстранилась. Только вздрогнула на секунду. Ад нежно провёл рукой от её щеки к шее, и я кожей почувствовала, как на её теле остался мокрый след от слёз. — Только разница в том, что животное рано или поздно наестся. А вот ты постоянно просишь ещё.
Его рука переместилась к её затылку, а после скользнула по волосам. Миранда уже не плакала. Вся влага застыла в её глазах и на щеках. Теперь она лишь со страхом, смешанным с наслаждением, смотрела на его серьёзное сосредоточенное и бесстрастное лицо.

Он сжал в кулаке её волосы и резко притянул её к себе, дабы между их лицами было так мало расстояния, что вообще нельзя смотреть куда-то в сторону. Да она бы и не стала.

— Полюбить тебя? — холодно и строго спросил он, не отпуская её волос. Не отпуская её саму.
Миранда наивно закивала головой, делая рваные вдохи и выдохи. Она дрожала. Словно вот-вот сорвётся как последний осенний лист с ветки дерева.

Все смотрели на это, затаив дыхание. Все ждали чего-то.

— А за что? — прозвучало как контрольный выстрел в саму душу.
Услышав это, даже я почувствовала, как сердце пропустило удар. Это слишком жестоко, Айден. Это слишком… Даже для тебя.

Снова раздался стальной голос.
«Продолжите просмотр,» — гласил он. Но они оба неотрывно смотрели друг другу в глаза, будто нет ничего за пределами их лиц.
«Продолжите просмотр,» — повторились слова чуть быстрее и, видимо, громче, раз девушка поёжилась. И она продолжила. Не по своей воле. Айден, всё так же крепко держа её волосы в кулаке, грубо повернул её лицо к экрану, где уже двухсотый раз прокручивалась одна и та же запись. Он отпустил её, но через мгновение другой рукой прикоснулся к её шее и как-то угрожающе, но нежно, схватил за горло, будто задушит за любой неверный шаг.

— Мне не сдалась ни твоя любовь, ни ты сама. Мне нужно, чтобы ты делала то, что я требую. И чтобы ты сдохла только тогда, когда мне будет выгодно.
Она зажмурила глаза, а когда снова открыла, по её щекам скатился новый поток слёз. Сколько же их в ней? А Ад как будто этого не замечал. Не хотел.
— Например сейчас, — сказал и чуть сильнее надавил на её горло.

В этот момент на показателях здоровья пульс Миранды загорелся красным. Медсестричка тут же стала активно стучать по клавиатуре и внимательнее смотреть на экран. Рыжая буквально растворялась в воздухе. Исчезала. Покидала иллюзию. Но не просыпалась.

— Почему она не очнулась? — спросил кто-то из толпы. Кажется, все забыли, как разговаривать, и только один смельчак решился задать вопрос.
— Были б вы внимательнее, заметили бы, что испытание пара должна закончить одновременно. Вот когда и он выполнит его, тогда они оба и проснутся.
— Как он выполнит? — спросила незнакомая мне девушка. — Он же… никаких своих страхов не видит.
Миссис белый халатик тихо засмеялась и перевела взгляд на Айдена, оставшегося одного в иллюзии.
— Он справится.

Как только Миранда «покинула испытание», парень изменился в лице — он на секунду закрыл глаза и тяжело выдохнул. Если бы я его не знала, подумала б, что он корит себя за сказанное. И либо я права, либо я плохо его знаю.

Скрестив ноги, он всё так же сидел на полу и всё так же безразлично смотрел на видеозапись. Возможно, я всё-таки ошиблась и там не Лилит, раз его пульс ни капли не изменил свой ритм. А возможно, там именно она, раз он так зачарованно смотрит на экран в пустоте. Свет от него падает на уставшее измученное лицо парня. С каждым днём синяки под его глазами становятся всё больше. Волосы — всё непослушнее. В глазах какая-то необъяснимая печаль, смешанная с глубокими раздумьями.

— Похоже, цирковая мартышка здесь только я? — тяжело вздохнув, произнёс он, спрашивая у пустоты.
— Очередные неполадки с оборудованием, Ад. Скоро тебя вытащим, — соврала девушка в халате, больше не пошевелив ни пальцем.
— Ну да…

Он безразлично хмыкнул и закрыл глаза, отдаваясь то ли своим мыслям, то ли темноте. Уже через полминуты в его помещении раздалось это надоедливое «продолжите просмотр». Он не отреагировал. Видимо, после ухода Миранды эта видеозапись закрепилась на нем. А среди новичков вновь настала тишина — все с чрезмерным любопытством наблюдали за парнем через экран. За его движениями, его сердцебиением. Слова повторялись вновь и вновь, быстрее и быстрее. Нам не было известно, насколько громко они произносились, но всё было видно по мимике Айдена. Сначала он нахмурился. Позже — схватился за голову. Он принципиально не открывал глаза, но и эта его затея, оказывается, была не бессмысленна. Теперь он выводил самого себя. Пульс его учащался просто из-за того, что слова стального голоса ускорялись. Струя крови из ушей снова пошла по его шее, пачкая воротник серой растянутой кофты с белыми рукавами у запястий.

— Это же издевательство. Вы же можете его выпустить, — попыталась я привлечь внимание девушки в халате. Ноль реакции. Она наблюдала за Айденом как какая-то садистка. Он испытывал боль, и это было видно даже сквозь экран. Похоже, громкость там невыносимая.

С каждой новой фразой компьютера парень сильнее впивался пальцами в свои волосы, а после и вовсе стал качаться из стороны в сторону. Пульс зашкаливал. Я посмотрела на его тело, неподвижно лежащее на кресле. Изначально ли он так сильно сжимал кулак или сделал это сквозь сон?

— Завершаю, — бодро отозвалась девушка и нажала несколько кнопок буквально за мгновение после того, как Айден закричал от боли.

Миранда очнулась сразу же. Она сняла с себя железный шлем с проводами, откинула его в сторону и стёрла с глаз самые настоящие слёзы, будто пробившиеся сквозь виртуальную реальность и попавшие на её лицо. Айден проснулся чуть позже. Он резко сбросил с себя всю аппаратуру и снял с головы железную штуковину, а после закрыл уши руками, будто этот голос до сих пор остался у него в мозгах.

Никто не решался ничего говорить. Все молча наблюдали за ними как за щенками, как-то выжившими после попытки их утопить. Миранда слезла с кресла и тут же рванула к выходу из помещения, вытирая лицо. Ад хотел схватить её за руку и остановить, но она ловко вырвалась и сбежала. Догонять её он уже не стал.

Многим в этой жизни мы обязаны интуиции. Невозможно посчитать, но несложно представить, сколько раз она, возможно, спасала нашу жизнь или наше положение. Конкретно сейчас интуиция подсказывала мне, что парень всё это просто так не оставит. Были задеты чувства близкого ему человека, было задето его самолюбие, и всё это выставлено на показ. Как они там говорили? Это испытание для того, чтобы научиться работать в команде? Командным здесь было только восхищённое молчание зрителей.

Миранда скрылась за дверью, Ад какое-то время смотрел ей вслед, а потом перевёл буквально уничтожающий взгляд на девушку возле экрана. Та безоружно подняла руки и покачала головой.
— Это всё было исключительно её воображение. Мы не подсовывали ложные фантазии.
— Технические неполадки вы тоже «не подсовывали»?
Она пожала плечами, а парень кивнул, сделав вид, что поверил, неодобрительно оглядел всех присутствующих и направился к выходу.

— Две тысячи Кастов будут переведены на твою карту сегодня же, — добавила она ему вслед. — Ты прошёл.
Он саркастично постучал кулаком по своей груди, как бы изображая благодарность, и той же рукой показал ей средний палец. Плевать ему было на эти баллы, хотя сумма очень даже внушительная.

После всей этой ситуации испытание продолжать не стали, основываясь на том, что нужно проверить аппаратуру. А может, дело было совсем не в технике? Может, у Айдена действительно нет страхов? Иногда мне кажется, что он вообще не человек. Какой-нибудь супер крутой робот или инопланетная раса? Версия про робота кажется не такой уж сумасшедшей. А чему удивляться, у него в столе лежит настоящий чертёж искусственного сердца.

Вопросов так много, что моё любопытство выше любого страха или смущения. Я хочу поговорить с ним. А может, хочу опять пробраться в его комнату и узнать хоть что-то. Не понять.
А Миранду жаль. Хотя, чего она ожидала? Что он бросит все свои инопланетные планы и будет покорно исполнять её мечты?
Глупо.
Смешно.
Но и печально.

Дело было к вечеру. Я в очередной раз задержалась в библиотеке и совсем забыла про время. Джошу нравилось, что я там «зависаю», как он выразился. Так же ему нравилось, что я продолжаю читать его книгу. Шестнадцатая глава. Эпизод про стрип-клуб. Героиню насильно вывели на сцену и, не дождавшись её выступления, жестоко избили. Когда дядя Маркус рассказывал нам о подобных заведениях, я всегда закрывала уши руками. Энди же слушал внимательно, но не без брезгливости. Неужели в прошлом было так популярно торговать своим телом? Неужели душа и ум ценились меньше телесного превосходства? В книге было так много душевных страданий героев и автора… Так много рассуждений о жизни, но неужели вместе со всем этим люди не смогли побороть то, что им дано природой? Почему их так ограничивали тела? Почему нельзя было найти смысл в чём-то другом?

Пытаясь запихнуть книгу в и так уже полный учебный рюкзак, я возвращалась в свою комнату, где меня уже, наверное, ждали истории Элисон о том, как сегодня она снова выпросила оценку у учителя с помощью короткой юбки. Я и не жаловалась. Мне нравилось быть её соседкой и получше её узнавать. После того, как она рассказала мне о своих комплексах, наше общение улучшилось. 

Я свернула за угол и, витая где-то в облаках, врезалась в кого-то возле поворота. Как по сюжету самой глупой истории… Ад ещё долго будет проклинать кофе, который держал в руке до столкновения со мной. Он пролился на его белую рубашку и бумаги в руках, так что парень, отойдя от мгновенного шока, стал стряхивать с документов влагу, а после — как-то зло глянул на меня.
— Простите, я…
Он нервно выдохнул, так и говоря: «Опять ты свалилась мне на голову»
— Я не видела Вас, — это мне уже пришлось говорить громче, потому как он, ничего мне не сказав, пошёл дальше. 

Моё неумолимое любопытство перешло все границы. Моча в голову, наверное, ударила, раз я пошла за ним следом.
— Могу я к Вам обратиться?
— Нет.
— Я тут… Читаю. Опять, — пришлось чуть ли не бежать. Он быстро ускорил шаг, чтобы от меня отвязаться. — Слово знакомое встретила, но не помню. Вы не знаете, что такое подиум?
Он замедлился, а потом и вовсе остановился.
— Что?
Активно ищу это слово в шестнадцатой главе, судорожно перелистывая страницы. Показываю ему, а он, нахмурившись, читает из моих рук. Хмурится ещё больше. Стряхивает с руки влагу от кофе и вытирает ладонь о свою рубашку. Что терять, и так уже заляпана.
— А ну дай сюда.
Я отдаю ему книгу и внимательно наблюдаю за тем, как его лицо становится серьёзнее с каждой секундой. В коридоре такая тишина, что я даже слышу его дыхание. Мне становится как-то неловко. Заставляю себя оторвать взгляд от его лица и посмотреть куда-то в сторону.

— Я не знаю… — тихо и как-то разочарованно подытожил он, но даже не подумал оторваться от строк книги.
— Да ладно?
— То есть, не помню, — поправил себя Ад и строго посмотрел на меня, будто мои слова его задели. Неужели он действительно считает, что обязан знать всё? — «Это был клуб. Стрип-клуб. Рай для разврата, алкоголя и потерянных душ». Что ты, блин, читаешь? — он скривил лицо.
— Неважно! Ладно, верните, я пропущу это слово. Или у Джоша спрошу, — попыталась забрать книгу, но он не отдал.
— Обойдёмся без сопливых.

Оставалось только пройти длинный коридор, чтобы добраться до комнаты парня. Похоже, именно туда и направлялся.
— У Вас что, есть словарь? — спросила, когда он молча продолжил идти к нужной ему двери. Теперь я выгляжу как Миранда. Бегаю за ним как собачка на коротком поводке.
— Ты что, умеешь думать?
А вот это ясно дало мне понять, что такие вопросы лучше отложить в коробочку с названием «мусор».

Я пытаюсь подобрать правильные слова и замечаю, как нервно сжимаю губы и бегаю глазами. Хочется обсудить некоторые вещи, но я сомневаюсь, что он вообще согласится говорить со мной о чём-нибудь.
— Некрасиво вышло… с Мирандой, — с опаской смотрю на его реакцию, но её нет. Воспринимаю это за хороший знак. — Зря они выставили это на показ. Не вижу никакой логики в том, что они делают.
— Она есть, — он прервал мои последние слова. — Только идиот поверит им. Это испытание не для сплочения команды было придумано.
— Но Вы думаете, что я шпионка, поэтому ничего мне не расскажете, — закатываю глаза и вздыхаю, предвидев всё, что он мне скажет.
— Ты не шпионка.

Из всего времени, что мы с ним знакомы, я помню его постоянное недоверие в глазах и попытки выбить из меня правду. Вечно он что-то подозревает, что-то выясняет… Выбивает. А теперь так просто подводит итоги?
— Откуда такой вывод? — произношу это с лёгкой ухмылкой.
— Ты была в лагере, ты знаешь, сколько там человек и могла бы всё это доложить своим. Но почему-то меня всё равно допрашивали по этому поводу. Ты не умеешь читать, ты смотришь на всё так, будто вчера родилась, ты вечно жалеешь Миранду. Белоручек в шпионы не берут.
— Зато параноикам там самое место.
Он проигнорировал мой ответ, как будто не услышал. Разговор зашёл в тупик, хоть и двинулся с мёртвой точки.

Подумав ещё немного, я всё-таки решила добиться своего.
— Хорошо, если цель испытания была ложью, тогда…
— Они просто искали наши слабости, — опять Ад меня перебил. — Все действительно видели то, чего боятся. Они просто не выводили это на экран, чтобы не вызвать подозрения. Но всё это записывалось.
Парень говорил тихо. Видимо, действовал по принципу «у стен есть уши». Его домыслы звучали рационально. Впрочем, как и всё, что он когда-либо делал или произносил вслух. Говорил он быстро, словно ему правда хотелось с кем-то этим поделиться, но не находилось нужных ушей. А мои, так сказал, попались под руку.
— Почему тогда Вы ничего не видели?
А вот на это он промолчал.

Если бы всю нашу жизнь можно было сравнить с песней, то я бы сказала, что мой певец потерял голос. Он всё пытается залечить больное горло и пропеть последние слова, но музыка уже давно закончилась. Никто не аплодирует. Я во многом опоздала. Во многом промолчала. Кто знает, какой бы я сейчас была, будь я смелее, сдержанный… Умнее. Будь я действительно хорошим «музыкантом».

Если бы жизнь Айдена можно было сравнить с чем-нибудь, то это была бы механическая конструкция. Всё на своих местах, все шестерёнки в отличном состоянии. Вот только механизм находится за пуленепробиваемым затонированным стеклом и сам не знает, для чего существует.

А вот Джоша я бы сравнила с птицей, которой плевать на направление ветра. И даже если из-за сильного потока воздуха она не сможет лететь, она всё равно будет пытаться, пока не выдохнется. Как все знают, во время дождя — погода не лётная. Единственный дождь в его жизни — его собственные мысли. Он теряется в них как в огромном густом потоке воды с неба. Это даже не туман.

Ад открывает дверь (она не замкнута), быстро оглядывает комнату на наличие соседок и пропускает меня вперёд. Какое-то время я с непонятливым взглядом смотрю на него. Очередная его глупая шутка? Мне на голову сейчас что-то свалится? Но молча прохожу в комнату, тут же подняв голову к потолку. Как я и ожидала, над дверью была какая-то конструкция из женской сумочки, верёвки и линейки, подпирающей дверь. Но она не сработала. Наверное, она предназначалась для Ада — он давно уже не ладит с соседками.

— Гостеприимно…
— Глупо и бессмысленно, — он вошёл следом и пошире открыл дверь. От этого женская сумочка с каким-то розовым порошком упала рядом с ним. Он даже не отреагировал. И кому это всё убирать?

Мне кажется, я научилась определять его настроение. Как ни странно, сейчас оно было хорошим, хоть парень, как и всегда, ни разу не улыбнулся. Его сарказм, подобие шуток и разговорчивость — хороший признак.

Айден подошёл к своему столу, вывалил на него промокшие от кофе документы и перевернул бумаги на столе другой стороной. Не хотел, чтобы я видела их содержимое. Ну, а я от нечего делать в ожидании присела на край чьей-то кровати.

Каждый раз его комната выглядит иначе. В прошлый — здесь был полный порядок, не считая кучи женского тряпья, косметики. Теперь же тут добавилось мебели — пара маленький столиков и тумбочек, полностью заваленных железными деталями, проводами, пластиковыми пластинками и странными приборами. На отдельном столике стояли два, казалось, готовых механизма, но рассмотреть издалека было сложно.

— Могу я спросить кое-что? — на это парень молчит, продолжая возиться с бумагами на столе. — То, что сказал Джош — правда? Про парня, которого вы избили.
Он обернулся, продержал свой взгляд на мне несколько секунд. Похоже, это «да».
— За что? Что он вам сделал?
— Надругался над одной из наших девчонок. Ей четырнадцать.
Эта информация ввела меня в шок. Да они не просто его избили. Они ему отомстили. И за это их ещё хотят «убрать»?! А ведь он до сих пор об этом не знает.
— Изнасиловал?.. Как она?
— Хреново.

В его голосе почувствовала сталь. Мне хотелось спросить ещё о чём-то, но следующие его действия заставили меня умолкнуть, а мои щёки — загореть. Он стал расстёгивать рубашку. Видимо, хотел сменить её на что-то чистое, ведь пятно от кофе на самой груди малость не дотягивало до произведения искусства.

— Может… — я неловко откашлялась. — Дадите мне словарь и я пойду?
— Я тебя с собой не звал, ты сама за мной пошла. Теперь будешь, как миленькая, ждать, пока я сделаю все свои дела. И только тогда, возможно, займусь тобой, — он говорил всё это, облокотившись о край стола и продолжая расстёгивать пуговицы на рубашке. Одна за другой… А его взгляд, полностью сосредоточенный на мне, вызывал какое-то чувство опасности.
Я, как идиотка, взглядом провожала движения его рук. От ключиц до живота. Даже такой маленький участок его оголённого тела вызвал пожар на моём лице. Я представляю, какого цвета сейчас мои щёки, а ведь он наблюдает за мной и моей реакцией. Резко отворачиваю голову к двери. Хм… Какая интересная ручка.

— Каково это прожить несколько лет с парнем, потом ночевать в одной комнате с вечным голым Джошем и всё равно стесняться мужского тела?
— Попробуйте — узнаете.

Я ещё долго насиловала дверь взглядом, ожидая, пока дикарь переоденется, но когда я вновь повернулась к комнате, застала его у двери в ванной в той же расстёгнутой рубашке, но с другой кофтой в руке.
— У тебя два варианта. Первый — ты сидишь смирно, ничего не трогаешь, ни в чём не роешься, ни на что не смотришь, — он даже руками не жестикулировал, когда говорил это. Чёртов инопланетянин. — Второй — я иду в душ и беру тебя с собой или оставляю дверь открытой.
— Я поняла. Сижу смирно, ничего не трогаю, ни в чём не роюсь, ни на что не смотрю, иначе убьёте нахрен.
— Убью нахрен, — повторил он совершенно спокойно.

Я как-то непроизвольно выровняла спину, сложила руки в замок и прижала ноги с ножке кровати, продолжая смотреть куда угодно, лишь бы не на его пресс.

Он долго стоял возле ванной и о чём-то думал, глядя на меня. Потом изрёк поистине гениальное:
— Нет, — и подошёл к столику, где я ещё в самом начале заметила два странных аппарата. Он нажал на кнопку одного из них, надел на руку браслет, лежащий на том же столике, настроил что-то на нём и добавил. — Я буду видеть всё, что ты тут делаешь. Даже рыпаться не думай.
— Да поняла я.

Наконец он закрылся в ванной. Я уже и забыла, почему я здесь нахожусь, но то, то я хочу узнать, я точно не забуду. Любопытство борется с настороженностью. Я с интересом рассматриваю странную чёрную коробочку, через которую Айден наблюдает за мной. Как сказала бы Миранда, бусурманская штуковина. Стараюсь не шевелиться и никуда не смотреть, как мне… приказано?

А действительно ли он наблюдает за мной? Высовываю язык и пытаюсь достать им до кончика носа. Коробочка не реагирует. Наклоняю голову на бок. Исход тот же. Я медленно встаю с кровати и немного кручу бёдрами, чтобы платье развивалось в воздухе. Коробочка всё ещё молчит.

На улице уже начинает темнеть. В это время Элисон обычно стоит в очереди за огромным пакетом чего-нибудь сладкого, но из-за появления денежной валюты в колледже она, скорее всего, сейчас ругается с продавцом из-за высоких цен. Ну или соблазняет его. А сосед… Джош такой Джош. Наверное, он курит на подоконнике или рисует. Или ждёт меня, чтобы я попозировала.

У Айдена в комнате воздух намного тяжелее. Душно. У нас-то окна открыты круглосуточно, а здесь единственное проветриваемое место — рты соседок Ада, потому как я даже через комнату слышу, как они вечно громко возмущаются. Пару раз я слышала их ночью. Это было что-то вроде «выключи ты уже свет, спать охота!» Вот почему у парня синяки под глазами. У него не бессонница. Он не спит специально.

Я делаю несколько шагов к столику и слежу за коробочкой. Она похожа на маленький прямоугольный телевизор размером с учебный пенал. Трусливо провожу пальцем по её поверхности. Гладкая, без единого изъяна. Экран — стеклянный, сама поверхность — наверное, пластмассовая. На полу возле стола лежит чёрный рюкзак Айдена, расстёгнутый на всех отделениях. Его рассмотреть я не решаюсь. Больше всего меня привлёк второй прибор возле чёрной коробочки. Цилиндрообразный механизм, на конце которого — голубая сфера с электрическими волнами внутри. Чарующее зрелище… На само́м цилиндре много выпуклых железных кнопок серого цвета. Вокруг прибора — куча проводов, идущих от розетки и каких-то деталей возле неё. Сложная для меня конструкция. Впрочем, для меня любая конструкция сложная.

Вновь перевожу внимание на коробочку. Замечаю на ней одну единственную кнопку и понимаю, что это, скорее всего, выключатель. Тем и лучше. Без угрызения совести нажимаю на него.

Перестрелка, атомная война, наводнение! Чёрт, да даже второй конец света был бы не так страшен, как-то, что эта штуковина мерзко затрезвонила и заорала хуже пьяной Элисон. Даже не знаю, чего больше я испугалась: того, что эта коробочка меня убьёт или того, что Айден сейчас выйдет из ванной. Я побежала обратно к кровати и оттуда крикнула: «Это не я!» Но штуковина не взорвалась, а парень не вышел. Значит, поживу на несколько минут дольше.

Коробочка утихла, я вернулась к столу. Второй прибор остался для меня загадкой. Я долго смотрела на него, пыталась что-то понять, но в голове было только это: «ууууууууууу». И перекати поле. Я медленно потянулась рукой с сфере. Там ведь нет никаких выключателей, значит, штуковина не заорёт. Максимум — убьёт меня. Всего лишь.

И я дотронулась.

Вначале была пустота. Ощущение, словно из головы в совершенно буквальном смысле стали высасывать мозг, а вместе с ним — все чувства. Холод прошёлся по телу от головы до пальцев на ногах. Пространство вокруг моей руки потеряло цвета, и чёрно-белый мир пленил моё сознание. Прошло секунд десять. В воздухе появились искры. Они удлинялись, превращались в электрических змеев, отражающих яркий свет. Эта штуковина в буквальном смысле засасывала. Вся комната поплыла, изменила форму, потемнела. То ли я стала терять сознание, то ли всё вокруг действительно изменилось.

Меня насильно выдернули из этой реальности. Ад, крепко схватив меня за локоть, оттащил от штуковины. Я и не заметила, когда он вышел из ванной. Повернув меня к себе лицом, он быстро пробежался по мне взглядом. Вряд ли это было волнением за меня — он просто хотел увидеть, что со мной сделало его изобретение.

— Тебя даже на минуту нельзя одну оставить? — он повысил голос, но первые его слова утонули в вакууме, а только потом я полностью вернулась в сознание.
Посмотрела на свою одежду. На юбке платья появилось несколько дырочек, словно их прожгли.
— Сколько я так стояла?
— Меньше секунды. Я предупреждал.
— Она сама сломалась, не бейте, — сжала плечи и отстранилась от него, выдернув руку из его хватки.
— Она не сломалась. Эта штука приманивает и уничтожает идиотов. Как видишь, сработала.
— Так Вы не видели меня?
— Видел, конечно. Наблюдал за тобой через сломанный будильник, — он кивнул головой в сторону чёрной коробочки, которую включил для слежки за мной перед тем, как уйти в ванную.

Будильник… Буд-дильник… Когда миссис Лесли рассказывала про какую-то религию с названием «Буддизм». Это как-то связано с этой штуковиной?

— А Вы верите в Бога? — спросила я совершенно серьёзно, но парень почему-то сжал губы, сдерживая улыбку.
— Я даже спрашивать не буду, как ты это определила по моему будильнику.

На нём уже была кофта с длинными рукавами и тёмными пятнами от влаги в некоторых местах. Айден вообще любил носить растянутые кофты, хотя первое время в колледже очень долго не мог расстаться со своей кожаной чёрной курткой и рваными джинсами. Впрочем, последнему он не изменял. В футболке я видела его лишь однажды, и то когда случайно застала в его же ванной, думая, что здесь никто не живёт. Почему он прячет руки под рукавами — очередная инопланетная загадка.

Ничего объяснять и говорить он не стал — просто достал из рюкзака свою карточку, куда ученикам начисляют Касты, и вышел из комнаты. Держа дверь открытой, сделал жест рукой, мол «давай выходи отсюда». Пришлось послушаться. И забыть свои вещи внутри… Но это уже не имело значения — парень уже закрыл дверь ключом и уже опять куда-то направлялся. Деловая колбаса.

Я пошла за ним, еле успевая. Джош гораздо выше меня и Айдена, так что и ноги у него длиннее, но ходит он намного медленнее, чтобы не доставлять собеседнику дискомфорт. Как говорила мне Элисон, люди, которые быстро ходят, чаще всего очень одиноки. У них нет человека, из-за которого им приходится следить за скоростью своей ходьбы. Они всегда одни, всегда куда-то спешат.

Айден ходит очень быстро…

— Ты и в туалет со мной собираешься идти? — не глядя в мою сторону, бросил он.
— Нет. Но Вы ведь сейчас не туда идёте.
— С чего это?
— У Вас в комнате есть своя личная уборная.
Парень как-то удивлённо изогнул бровь, словно не ожидал, что я догадаюсь.
— И куда же я иду?
— За новым кофе. Наверное.

Глупых людей в мире всегда было достаточно. Тут дело даже не в солнечной вспышке, которая напрочь уничтожила все школы, каким-то чудом пощадив этот колледж. И дело даже не в людском страхе узнать слишком много. Говорят, умным людям жить сложнее.

Мне становится страшно за Джоша, когда он рассказывает о своих теориях мироздания. Он говорит, что его мысли словно медленно сводят его с ума. Он начинает скептично относиться к реальности, а потому теряет интерес в людях и всём материальном. Он полностью уходит в свои знания и уже не может в полной мере наслаждаться жизнью, которая теперь кажется ему фальшивкой.

Мне становится страшно за Айдена, когда он вот так холодно разговаривает с людьми. Он слишком много видел, чтобы доверять. Он слишком много пережил, чтобы жить расслабленно и эгоистично. Он слишком умён, чтобы быть счастливым. И слишком силен, чтобы улыбаться.

— Твистер, ты меня пугаешь. У тебя что, есть мозг? — с наигранным удивлением и шоком спрашивает парень.
— Не смешно.
— Конечно, не смешно. Я твою пустую бо́шку как горшок для скрепок использовать собирался, а ты опять разочаровываешь.

Сказать, что его слова задевали — ничего не сказать. Понимание того, что я не самая грамотная и не самая смышлёная и так давило на самооценку, а Ад, как всегда, отлично находил болевые точки. Как мои, так и Миранды.

— Я смотрю, унижать и бить девушек вам в радость, — я сама перестала узнавать свой голос. Холодный и строгий, будто мышь в моём горле, которая каждый раз визжала, делая меня писклявой, подавилась чем-то и подохла. Оно и к лучшему.
Айден наконец посмотрел на меня, будто пытался определить, действительно ли меня оскорбили его слова. Извиняться он не стал, хотя делать это умел. Но и отвечать колкостью он не решил.

Я угадала, мы действительно шли за кофе. Аппарат находился в столовой недалеко от входа на кухню. Одинокий и пыльный, словно им пользуется только дикарь. Десятки столов, десятки пустых мест — всё вымерло со звонком об окончании обеда, а ужин только через час. Лишь через час это место вновь будет радовать жизнью и голосами студентов, а пока оно остаётся кладбищем пустых тарелок и одиноких столов. Кофеаппарат, видно, старенький. Наклейки с картинками уже наполовину содраны, а кнопки, изнутри освещённые еле живыми лампочками, стёрты.

Айден не тратил время на то, чтобы определиться. Он сразу нажал на надпись «Американо», потом на «молоко» два раза, потом на двойку возле слова «количество» и посмотрел на меня, молча спрашивая, буду ли я.
— Пятьдесят Кастов за два кофе?! — возмутилась я. Кажется, мои глаза чуть не вылетели из орбит.
— За один.
— Нет, спасибо, я…
Он нажал на «два» и добавил сахар в один из стаканчиков. И зачем спрашивал?
— …рассчитаюсь позже.
— Пересмотри свои ценности, Твистер, — он сказал это как-то озлобленно.

Рассчитаюсь… Да как же я рассчитаюсь, если ради такой цены придётся как-то заработать отличную оценку? Разве что натурой, и то останусь в долгу ещё на сорок девять Кастов.

По дороге обратно мы молчали. Я поблагодарила за кофе — он проигнорировал. Либо считал это пустой мелочью, либо ему просто было плевать на мою благодарность. Когда мы вернулись в комнату, он достал с верхней полки какую-то книжку в твёрдой коричневой обложке, а я подумала, что он на меня замахнулся и вжала голову в плечи. Надеюсь, это было последним неловким моментом на сегодня.

Его соседок за всё это время я так и не застала. Не так уж и хотелось их видеть, если честно, но даже если бы такие неприятные люди были в комнате, я бы чувствовала себя чуть более уютно. Ад отдал мне словарь и сел за свой стол, достав из нижнего ящика какой-то чертёж. Но даже сидя ко мне спиной, он излучал как-то недобрую ауру, словно наблюдает за мной третьим оком. Словно любое моё движение записывается на камеру.
— Подиум — это прямоугольная возвышенная платформа в виде дорожки для показа мод. Обычно — 50-100 метров в длину, — вслух зачитала я, хоть и медленно, чтобы не ошибиться в буквах.
— Я знал.
Оправдывается.

Я неловко откашлялась, не понимая, что мне делать дальше. Уходить? Но ведь он не выгонял, так почему бы этим не воспользоваться? Остаться? А для чего? Не слишком ли навязчиво?

— В тот день, когда Вы застали нас здесь с Мирандой… — я начала издалека. — Мы не искали ничего конкретного. Она сказала, Вы стали вести себя как-то иначе после… — сделала паузу, — всего. Она просто переживает за Вас. А причину Вы уже узнали сегодня.
— Не разжалобила, — сухо бросил он, даже не оборачиваясь. Был занят очередной писаниной и чертежами. — А причину я знал уже давно.
— Это не всё, — после этих слов я долго молчала, думая, стоит ли говорить ему об этом. И как он отреагирует? Не ударит ли меня? Не прижмёт ли к шкафу, как в прошлый раз? — Я заметила, Миранда давно не берёт с собой дочку на лекции и обеды. А в Вашем столе я нашла чертёж протеза. Сердце. Это как-то связано, да?

Как бы он ни старался казаться бесстрастным, я заметила, что на какое-то время он перестал писать, не оторвав ручку от бумаги. Либо я на верном пути, либо попала точно в яблочко. Он запустил руку в волосы, помолчал какое-то время. Отбросил ручку в сторону, поднялся и облокотился о стол, скрестив руки на груди.
— Почти. Проблемы с сердцем есть, но не у дочери Миранды, а у меня. С рождения. Поэтому и попросил убрать показатели здоровья с панели в иллюзии. Чтобы не заметили.
Я отрицательно качаю головой, показывая, что не верю ему.
— Вы слишком заботитесь о своём народе, чтобы делать что-то для самого себя. А пульс попросили убрать только ради Миранды, — говоря всё это, я замечала, как менялось его лицо со строгости на удивление, а потом на какое-то подобие одобрения и интереса. — Вы знали, что он у неё будет учащаться ещё до начала испытания, ведь вы там были наедине. А для неё это хуже, чем…
— Тупой ты нравилась мне больше, — слишком прямо и жестоко. Я даже потеряла мысль, но теперь точно знала, что не ошиблась ни в чём.

Замолчала, отвела взгляд в сторону. Захотелось как можно скорее уйти отсюда, впрочем, меня ничего и не держало. Я собрала свои вещи, засунула книгу в рюкзак и, нервно закинув его на плечо, ринулась к выходу. Айден наблюдал за всем молча, и даже с интересом наклонив голову на бок.

— А что насчёт твоих страхов? — спросил он, и я остановилась у двери. — Что бы ты увидела в иллюзии?
— Свою семью. Или Энди, — пожимаю плечами. Я действительно уже не знаю, что для меня ужаснее — снова увидеть их ещё живые лица или посмотреть в глаза давнему другу, с которым было слишком много воспоминаний, чтобы просто так его забыть.
— Ты всё ещё хочешь вернуть его записку?

Эти слова как гром среди ясного неба. И снова что-то кольнуло в груди, и снова вспомнились те грозы, во время которых Энди заботливо прятал меня от одиночества. Теперь неясно, где же именно сверкает молния — за окном или внутри. Как бы там ни было, радуги я не вижу. Она кажется слишком сказочной.

— Можем договориться. Услуга за услугу, что думаешь?